Башня времен. Заброска в советское детство

Глава 23

При вести о ментах в вестибюле тут же замельтешило. Все стали разбегаться, как тараканы. За считанные секунды площадка опустела, и на поле несостоявшейся битвы почти никого не осталось.

Да, в проходном пространстве вестибюля остались только двое. Остался там Жека и ещё одна фигура, плотная и квадратная. То был человек-помидор. То был уголовный человек Помидор, и Жека к нему подошёл. Тот топтался на месте, оставленный юными своими друзьями — видимо, нестись вприпрыжку вместе с молодняком он посчитал для себя и своего статуса не то чтобы несолидным, а просто невозможным. Однако же, при всей отмороженности и нарочитом спокойствии, по виду его было понятно, что встречаться с людьми в милицейских фуражках в его планы вовсе не входит. «Иди за мной, если хочешь жить!» — подмывало брякнуть Жеку, но он сдержался. Вместо этого проговорил, взглянув в побитое оспинами жутковатое лицо:

— Пойдёмте, я вас отсюда выведу.

Уголовный человек Помидор едва заметно нахмурился. В мутных его глазах промелькнула работа мысли. Жека не стал ждать, развернулся и быстрым шагом направился к дальнему выходу. На середине вестибюля он услышал шарканье подошв, помидорный человек решил-таки последовать за ним.

Запасной лестничный спуск, куда повёл Жека своего молчаливого спутника, был заброшен, им не пользовались. Спроектировали его, видимо, в расчёте на постройку дополнительного институтского корпуса на пустыре позади общежития, но корпус тот так и остался в виде заложенного в конце восьмидесятых фундамента, что порос теперь неопрятным густым кустарником и служил обиталищем для стаи бездомных собак. А на площадках оказавшейся ненужной общежитской лестницы громоздились старые шкафы, разобранные кровати, мешки с чем-то окаменевшим внутри и прочая подобная красота. Пробраться, однако, там было вполне можно.

Когда Жека с Помидором начали свой осторожный спуск в дышащей пылью темноте, топот спасающихся от неожиданной облавы ног и стук дверей уже затихли, все попрятались по комнатам. Милиционеров тоже слышно не было. Стараясь двигаться бесшумно, не выпачкаться и тем более не дай бог что-нибудь не завалить, ночные путники постепенно добрались до второго этажа. Там Жека осторожно выглянул в вестибюль. Можно было спуститься и на первый этаж и пройти к выходу — бабуля-вахтёр поругалась бы, поворчала, но выпустила их, но существовал путь получше.

Неслышно ступая, они проследовали длинным коридором, открыли балконную дверь и вышли на присыпанную снегом лоджию. Вдохнув морозного воздуха, Жека перебрался через перила, примерился и спрыгнул в сугроб. Помидор в сомнении посмотрел с балкона вниз, и Жека махнул ему рукой:

— Не надо.

Потом сунулся под нависающие плиты балкона первого этажа, нащупал и вытащил из темноты деревянную приставную лестницу. Полезное это приспособление в своё время неизвестные общажные обитатели обнаружили как раз там, где Жека со своим попутчиком только что пробирались. Лестницу догадались втихую перетащить сюда, где она была нужнее. А до этого, рассказывали старшекурсники, тоже лазили здесь туда-сюда, только пользовались вместо лестницы отломанным откуда-то длинным железным перилом.

Жека приставил лестницу к балкону, придержал, и Помидор неловко, медленно и неуверенно нашаривая подошвами перекладины, спустился. Снег глухо хрустнул под его ботинками.

Уголовный жутковатый человек выпустил изо рта облачко пара и бросил на Жеку короткий взгляд. Он не протянул руки, какое там. Он даже не кивнул. Он не кивнул, не протянул руки и ничего не сказал, но сам этот его короткий взгляд, а ещё чуть-чуть шевельнувшаяся щека — как будто он попытался улыбнуться, но у него не вышло, — на самом деле обозначали многое. В числе прочего обозначали они то, что в мелкие Жекины общежитские дела человек с круглым и томатным прозвищем отныне вмешиваться не будет.

Помидор развернулся и побрёл, разбрасывая ботинками снег, туда, где ветер гнал вдоль дороги густые снежные хлопья и вдалеке горел недобитый фонарь. Скоро квадратная фигура скрылась за углом.

Глядя в спину этому жутенькому, похожему на филина из мультфильма про ёжика в тумане персонажа, Жека испытал двойственные чувства. С одной стороны, хоть вот так услужливо помогать этому отталкивающему типу, едва ли не шестерить тут, было не очень приятно, теперь руки в отношении Короля у Жеки были развязаны. А главное — в будущее здешнего молодого и бестолкового Жеки никакая, даже косвенная, вражда с уголовным авторитетом, этим молчаливым абсолютным злом, не протянется. Так что польза от сделанного была несомненна.

С другой же стороны…

С другой стороны так получилось, что Жека знал, что ждёт человека-помидора в не самое отдалённое время. И знание это было с ним с самого начала. Он хорошо помнил фотографию в городской газете, где из раскрытой двери уткнувшегося в столб «девяносто девятого» жигуля свешивалось наружу мёртвое туловище. Мент-одноклассник Лямкин потом рассказывал, что в этом громком деле найти виновных особой надежды нет: слишком много было вокруг желающих сделать из Помидора салат и выдавить из него на снег как можно больше томатного сока.

Можно по-разному относиться к таким вот помидорным людям. Сам Жека считал, что отношение к ним должно быть однозначное — такое, какого они и заслуживают. Он был уверен, что жизнь без них станет куда лучше, а воздух чище. И пытаться о чём-то предупредить человека с побитым оспинами лицом он и не думал. Однако же, глядя в исчезающую квадратную спину, Жека испытал неприятное чувство. Как будто это он сам лично стоит позади неизвестных автоматчиков, что подкараулили машину уголовного человека Помидора на безлюдном изгибе улицы Кирова, дали очередь по колёсам, а потом расстреливали её, вильнувшую в обочину, пока в их калашах не опустели магазины.

***

Поднявшись на свой этаж, Жека затарабанил сразу во все комнаты.

— Открывайте! Ментов уже нету.

В суматохе, что возникла недавно в вестибюле, он успел заметить, кто куда побежал. Пятикурсники Кирпич с Аркашей понеслись не с компанией Витальки Короля на лестницу, они рванули вместе с Жекиными товарищами. Видать, они испугались встречи с милицией больше других. И это было правильно, вылететь на пятом курсе из-за невнятной драки в общежитии было бы совсем тупо. Аркаша, правда, был и не пятикурсник, он учился на четвёртом, но поступил он в институт после армии и уважения имел побольше иных «пятаков». В любом случае, общение с ментами было ему тоже не особенно нужно.

Почти все обнаружились в комнате Костика и Ростика. Они сидели там, притихшие, не включая света, и от такой картины Жека тихо посмеялся в кулак. Перепугались все напрасно, никакая милиция в общежитие не заявлялась. Всё это был Жекин хитрый план, и кавээнщик Гоша здорово сыграл перепуг, а Череп так усердно стучал по ступеням нижних этажей подошвами своих ботов-говнодавов, что Жека и сам на миг засомневался, а не нагрянули ли и в самом деле в общагу настоящие менты.

А то, что Кирпич с Аркашей оказались здесь, на их территории, вышло очень даже удачно. И раз так, нужно было, пользуясь случаем, закрыть вопрос по разногласиям с Кирпичом. И присутствие Аркаши Жеку в этом плане несколько обнадёживало.

— Всё спокойно, нету ментов, — заверил Жека всех и уселся, втиснулся на кровать напротив Аркаши и Кирпича. Те щурились на яркий свет, как будто спросонья.

— Точно нету? — засомневался Кирпич.

— Да точно, точно.

Там, в вестибюле, Жеке показалось, что Аркаше было не очень по себе выступать одним фронтом с компанией Короля. И так оно и было.

— Ну, раз уж мы все тут оказались, — заговорил он, обращаясь к Жеке, — расскажи-ка, что у вас такое получилось, вот, с Владиславом. Его версию я слышал, давай теперь послушаем твою.

Кирпич, которого, оказывается, звали Владиславом, бросил на Жеку угрюмый взгляд и уставился в пол.

А Жека уже прокручивал раньше в голове этот возможный разговор — и потому знал, что ему сказать. И сказал он о том, что с Кирпичом у них тогда получиться по-другому и не могло: когда пристают к твоей девушке, другого выхода, как драться, в природе не существует.

При этих словах глаза на Жеку вылупили все без исключения.

— Галя — твоя девушка? — Аркаша от удивления даже приподнялся с кровати. — Так ведь…

«Кому она только не давала», — мысленно продолжил за него Жека. Может, и так, но то были её дела. И подумал, что если Аркаша произнесёт свою фразу до конца, изначальный разговор о замирении конфликта может двинуться в совсем ненужную сторону.

Но рассудительный и деликатный Аркаша перестроился на ходу и сказал другое:

— Она вроде ни с кем не встречалась…

Жека усмехнулся. Он ведь почти и не врал: в ту ночь Галя была его девушка. Его и больше ничья.

— Ну, мы с ней объявлений не расклеивали, — сказал он, потом добавил: — И теперь у меня с ней всё, мы расстались.

— Из-за этого случая? — спросил Аркаша.

— Нет. По другим причинам.

Присутствующие при разговоре Жекины товарищи уже устали удивлённо переглядываться.

Аркаша в сомнении потёр руки о джинсы.

— Хм. Ясно. Ну, ладно тогда. Выставишь два пузыря и замирите это недоразумение. Потому что надо всё-таки иметь уважение к старшим.

Он стал подниматься с кровати, взявшись за трубу отопления и вытаскивая своё тело из шеренги сидящих там как птицы в ряд других пацанов.

Жека нахмурился, поразмыслил.

— Нет, Аркаш, — ответил спокойно, — я проставляться не буду. Он к моей девушке приставал.

Аркадий задумался, прекратил своё движение с кроватного насеста.

— Намекаешь, что это он должен проставиться?

Кирпич возмущённо скрипнул кроватной сеткой.

— Не надо никому проставляться, — сказал Жека. — Я за то, чтобы просто разойтись с миром. А уважение я вполне имею. И могу извиниться, вот, при всех.

Он поднялся и шагнул к Кирпичу. Тот смотрел на него хмуро, насупленно.

— Владислав, — сказал Жека, — я сожалею. Мне неприятно, что у нас так получилось.

И в этом Жека вовсе не кривил душой. Ему было действительно неприятно, что его здесь пребывание проходит вот так. Он бы с радостью поговорил с этими ребятами, что-то посоветовал, о чём-то предостерёг. Аркашу, вон, предупредил бы, чтобы тот не лез, когда ему это предложат, в политику: там у него получится, слава богу, не трагично, но и приятного будет мало. Рассудительным там пристроиться ещё можно, а вот деликатным делать точно нечего. Но не предупредишь и не предостережёшь, тут одни сплошные разборки и мордобития…

А Кирпичу Жека, проговорив про сожалею и неприятно, протянул руку. Но рука его повисла в пустоте. Надутый Кирпич не спешил её пожимать, воротил от Жекиной руки свою обиженную морду, скотина такая. Получалось и некрасиво, и не по плану. Тогда Жека добавил:

— А если извинений недостаточно, можем решить наши разногласия другим способом, один на один.

Аркаша чуть заметно усмехнулся. А насупленный взгляд Кирпича ушёл на миг куда-то вовнутрь. Видать, не забыл Кирпич Жекин кулак у себя под ребром, и перспектива ощутить его там снова Кирпичу не очень понравилась. Он пошевелился, приподнял недовольный подбородок. Пожал всё-таки Жекину ладонь, пробурчал:

— Ладно, забыли.

И стал рассматривать что-то на полу, а может, дырку у себя на носке. Вот и хорошо, кивнул Жека. А то начинает тут.

Руки Аркаши удовлетворённо хлопнули по коленям, потом он спросил:

— Так, а с Королём что там у вас за история?

Жека уселся обратно на кровать и вздохнул.

— Аркадий… Хочешь верь, хочешь нет, но это они были там втроём. А я один.

Аркаша помолчал, побарабанил в задумчивости пальцами о свой же кулак. Произнёс, наконец:

— Да, чтобы так звездеть, это надо быть совсем хитросделанным. Ты вроде не из таких. А вот Королёк, тот как раз такой…

Он толкнул Кирпича в бок, и Кирпич с Аркашей поднялись.

— Ладно, ладно… Точно нет там ментов?

— Да сто пудов.

— Ну, давайте тогда.

***

А когда шаги старшекурсников затихли на лестнице, началось движение. Затарабанили энергичные стуки по дверям Короля и его шпаны. Из комнат высунулись наружу осторожные носы, их хозяев высмыкнули из убежищ за шкирку и заставили собирать остальных. Про ментов сказали, что те приходили к Вик-Вику: тот, мол, слегка побуянил, и кто-то на него нажаловался. Такое уже случалось, и все поверили.

Выстроившаяся в вестибюле королевская гвардия, заметив отсутствие старшаков и, главное, человека-помидора, изрядно приуныла. Также, хоть времени, чтобы прийти, прошло уже достаточно, не наблюдалось в их рядах и самого Витальки Короля. Мелкий Петюня сбегал за ним, но вернулся один. Семеро, а тем более двадцатеро, одного не ждут, и ждать Короля не стали.

Да, лучший противник — деморализованный противник. И по лицам пацанчиков с тёмной стороны было понятно, что они уже проиграли. Но было среди них одно лицо, с большущей шишкой сбоку невысокого лба, и глаза на этом лице сверкали решимостью. Барбос — конечно он — шагнул вперёд и ткнул пальцем в Жеку:

— А ну иди сюда!

И Жека, естественно, вышел.

Правда, после разговора с Аркашей и Кирпичом он не хотел ни с кем драться. Жека не испытывал ни к тому злости и пребывал в несколько философском, едва ли не умиротворённом расположении духа. Первый же прилетевший удар по уху из него эту дурь выбил. Второй чиркнул по голове, и тут уже пришлось включаться по-настоящему.

Жека отступил, увернулся, поднырнул под снова летящую руку. Ударил в корпус с правой: раз, два. Заметил по ходу дела, как по сторонам затопотало, захекало — остальные тоже сошлись и принялись мутузить друг друга. И потом, как это часто бывает в драке, всё замелькало и слилось в серию вспышек и отрывочных эпизодов. И общая картина из них составилась уже потом, и зияла она неизбежными провалами.

Помнилось, что Барбос пёр как танк, а из-за его спины выскакивал маленькой собачкой Петюня. С Барбосом Жеке пришлось помучиться, пока не удалось поймать его на встречном движении: кулак впечатался в скулу, и противник неожиданно легко рухнул, погребая под своим весом и Петюню. Припомнилось, как в Рюху вцепился какой-то неизвестный Жеке тип, и Жека подскочил и дёрнул его за шиворот, и как раз в это время Рюха очень удачно махнул кулаком и попал типу точно в челюсть, да так, что она громко клацнула. Рюха тут же схватился за руку и запричитал, а тип ни за что не схватился, он только уронил голову на плечо, качнулся и шмякнулся набок, прямо как в кино. А упал он под ноги Группе Крови и его невнятному противнику, что схватили друг друга за воротники и так и стояли, как будто не дрались, а на пару отлынивали от общей драки. Черепу зарядили по черепу, и он за кем-то гонялся, рассвирепевший и безжалостный. Гоша стоял у окна и хлюпал разбитым носом. Кто-то убегал, хромая, в сторону лестницы. Костик и Ростик лупились два на два с близнецами, это была битва титанов, и наши таки взяли верх.

Но всё рано или поздно заканчивается: смолкает ревущая буря, стихают шестибальные шторма. Так внезапно утихла и эта эпическая драка, подобных которой, может, и не видели общежитские старые стены. Получившие своё плохие парни ковыляли к себе, их уже никто не трогал, не добивал.

Но оставалось не решённым одно существенное дело. А с ним, с этим делом, надо было обязательно разобраться.

— А куда же подевалась наша венценосная особа? — задал Жека в плетущуюся толпу интересующий его вопрос.

— Чего? — не поняли его обладатели вспухающих синяками морд и обстуканных голов.

— Король, говорю, где?

Молчание было ему ответом.