Башня времен. Заброска в советское детство

Глава 22

Наутро студент Барсуков отправился на занятия. С немалой долей вероятности могло оказаться, что это его последний день здесь, и просидеть половину его в пустой общежитской комнате было бы глупо. Гулять по улице было тоже радости мало, вместо вчерашнего мороз-и-солнца с утра потеплело, и на тротуарах хлюпала такая слякотная каша, что Жека умудрился промочить ноги, пройдя всего двести метров от общежития до института. В аудиториях, среди своих (а первой парой проходила лекция для двух групп, А и Б), тоже можно было размышлять о предстоящем и думать свои тяжкие думы.

Предмет назывался «Технология» — технология чего-то там, Жека не вникал. Про эти ненужные ему технологии увлечённо рассказывала полноватая белокурая женщина в красном платье. В годы студенчества она казалась безнадежно старой, теперь циничный мужик в теле юнца заценил: тётка очень даже ничего.

Заценил — и ушёл в свои мысли. А мысли у Жеки были одна другой мрачнее.

Вышло так, что своим пребыванием здесь он сделал только хуже. Если тогда столкновение в общажном вестибюле получилось едва ли не спонтанным — Король и его черти просто увидели пьющую недружественную компанию и придумали развести её на деньги, — то теперь всё будет по-другому. Теперь Король с приближенными озлоблены и мотивированы. Они соберут всех, кого только смогут. Они притащат Помидора — Жекины речи Короля, похоже, не убедили. А ещё на их стороне выступит как минимум один пятикурсник, а скорее всего двое-трое. И они тоже будут мотивированы, общежитский авторитет надо отстаивать, а то ведь никто не поймёт. Удивительно, как это они ещё вчера не прибежали. И вся вот эта озлобленная толпа придёт разбираться с Жекой и его немногочисленной компанией.

Да уж.

Тётка в красном платье всё говорила и говорила. Многие записывали. Жекины товарищи между тем сидели мрачные. Тоже, видать, держали в голове сегодняшний вечер — о предстоящем они уже знали.

Тут до Жеки дошло, что́ в этой истории самое весёлое. Игра на упреждение — это, конечно, хорошо. Но если не знать того, что знает Жека, то картина складывалась своеобразная: взбесившийся Барсук явился на чужую кухню и избил там человека сковородой, а другому прирядил слегонца в торец. Причём какие им двигали мотивы, никому не понятно. Да и с Кирпичом, если подумать, у них вышло тоже неоднозначно. Кто знает, от чего он распускал тогда на Галю руки? Может, она его продинамила, и с житейской точки зрения он был как бы в своём праве.

Покрутив в голове эту мысль, Жека снова подумал: «Да уж».

На получасовой перемене Жека с Рюхой сбегали в общагу и позавтракали. В холодильнике кое-что появилось: пока вчера Жека бил сковородками людей и всячески развлекался, его домовитый сосед сходил в магазин и чуток подзакупился. Так что они уплетали всякое, а на батон накладывали польский паштет «Мазовецкий». Рюха называл его «Мазохистский», но это так, для красного, что называется, словца — если не думать, из чего его делали, то употреблять это было вполне можно, особенно по тем непритязательным временам.

На второй паре лекцию читал седой и немного уже маразматический старичок, он рассказывал про строительные материалы. Жека знал, что старичок этот отдаст богу душу уже через год-два, и слушать его Жеке было и грустно, и жутковато.

Дальше был английский, все разошлись по подгруппам, Рюха ушёл в свою, и рядом с Жекой оказались одни позабытые уже лица. Поднаторевший за время сидения в интернетах Жека мог бы тут показать некоторые класс, но на всякий случай делал вид, что в инглише он такой же баран, как и все остальные.

На четвертую пару Жеки уже не хватило. Да и идти туда было бессмысленно: предмет назывался «Строительные машины», и вёл его гнусный тип по фамилии Жук. Тот в конце семестра делал странный финт, студентам вроде Жеки в деканатскую ведомость вожделенный «трояк» записывал, а в зачётку его не ставил: приходи, мол, на пересдачу. Вот именно в этом текущем семестре Жека пересдал (или правильнее сказать — пересдаст) зачёт только с шестого раза. Зачем это Жуку, было непонятно: то ли нравилось ему унижать людей, то ли таким образом он занимался вымогательством. С Жеки он, конечно, ничего не поимел, тот привык брать своё измором. А на следующий год наученный опытом Жека просто подделал в зачётке короткую закорючку Жука, и хитрое насекомое оказалось в пролёте.

В общежитии было пусто в коридорах, пустовала, естественно, и комната. Жека плюхнулся на кровать и пролежал в раздумьях два часа. И самое полезное из придуманного им было о том, что хорошо бы каждому взять на предстоящую драку по сковородке. Ну и что нужно собрать побольше народа, хотя это было и так понятно.

После пар, когда в коридорах застучали двери и зазвучали голоса, в комнату вместе с Рюхой внезапно ввалилась вся компания.

Вперёд выступил Костик.

— Слышь, Джексон, дружище… Ты хоть расскажи, за что ты там с ними всеми сцепился. А то вчера вечером мы не особенно поняли.

Жека вздохнул, подумал и рассказал им всё как есть. Ну, или почти так. Что узнал о планах Короля и его уродцев по-серьёзному наехать на компанию. Решил нанести превентивный удар. Ну и вот, нанёс.

— Чего ж ты никому не рассказал, никого с собой не позвал? — спросил Ростик.

— А зачем?

— Ну, как-то… Мы бы тоже поучаствовали…

— Вот сегодня вечером и поучаствуете.

Жека невесело улыбнулся.

— Только учтите: они на разборку блатных притащат, Помидора. А ещё к ним «пятаки» присоединятся.

Компания переглянулась.

— «Пятаки»? А с ними у тебя что?

Жека увёл взгляд в сторону, пожал плечами.

— Ну, там случайно получилось.

Пацаны снова запереглядывались, а Рюха, что переодевался и торчал сейчас посреди комнаты в своих длинных «семейниках», посмотрел на их лица и вдруг оглушительно заржал. Вслед за ним заулыбались и другие, хотя смешного на самом деле было немного.

— Я вот что подумал, — сказал тогда Жека. — Давайте, может, поедем сегодня ко мне домой, в гости? Гульнём там… А потом, через время, поговорим с этими… С «пятаками» я свои дела отдельно порешаю, с Помидором тоже что-нибудь придумается…

По лицам было понятно, что кого-то такой вариант вполне устраивает. Но Костик, быстро подумав, скептически скривился.

— Да ну. Бегать ещё от этого говна. Западло как-то.

Его поддержал Ростик. И Рюха подытожил:

— Не, Жек, давай уже, это самое… Пусть будет как будет.

***

Вечер надвинулся на город, неотвратимый, как наступление будущего. На улице зажглись редкие фонари. Там, похоже, подморозило, и как хрустит лёд под колёсами редких машин, было хорошо слышно даже в комнате. Из коридора доносился запах подгорелой гречки, чей-то магнитофон пел про дым сигарет с ментолом.

Прибежал Гоша с известием, что в общагу прибыл Помидор. Сообщение это было излишним, Жека и так уже успел рассмотреть в окне квадратную фигуру в кожаной куртке — из комнаты было хорошо видно общежитское крыльцо. Король выскочил встречать дорогого гостя на улицу, суетился вокруг, услужливо раскрывал перед ним двери.

Жека поблагодарил и засобирался наружу.

— Куда это ты? — вскинул брови Рюха.

Товарищ знал Жеку достаточно хорошо и едва ли подумал, что Жека решил в такой момент взять и куда-то смотаться. Скорее он беспокоился, как бы тот снова не влез во что-нибудь один.

— Да есть тут идея, — сказал Жека. — Я ненадолго, потом расскажу.

Рюха кивнул, заметно помялся, вскинул на Жеку внимательный взгляд:

— Слушай, слушай… Ты в последние дни, как бы это сказать… Ну, странный ты какой-то. — Он моргнул два раза, почесал подбородок. — У тебя всё нормально?

Ты смотри, проницательный, подумал Жека. И что тебе ответить? Что — да, всё у меня типа нормально, просто давненько я тут среди вас не бывал, не тусовался. Не доучился я с вами до диплома, бросил, устроился в охранную одну контору. Поначалу приходил в гости чуть не каждую неделю, оставался с ночёвками (спал на полу на каких-то покрывалах или подстеленной куртке — и высыпался нормально, бежал с утра на работу и не испытывал вообще никаких неудобств: эх, молодость). Потом стал приходить всё реже. Потому что у вас тут были свои, студенческие темы, а у меня там в охране свои. Потом охранное наше начальство меня неслабо так подставило: воткнуло в одну мутную схему, а прикрывать потом и не подумало. Тогда не сел только чудом. Потом, как пишут в биографиях, сменил множество профессий. Строил, грузил, торговал колбасой на рынке, потом меховыми шапками, ездил на вахты и даже посидел недолго — нет, не в тюрьме, слава богу, в офисе. Женился, развёлся, похоронил родителей. Сейчас живу непонятно куда и зачем, вожу чужую «Газель», и вот недавно заехал на ней в какие-то странные места, где вместо склада оказалась непонятная башня среди непонятных пространств. И забросило меня снова сюда к вам. Вот. А так у меня всё нормально.

Жека посмотрел в Рюхино полноватое смешное лицо, вспомнил другие дружеские лица.

— Всё у меня нормально, братан, — сказал Жека. — И вообще, всё будет нормально.

Поверил ли Рюха, было неизвестно. Кажется, поверил. Оставалась поверить в это и самому Жеке.

***

Хлопнула общажная тугая дверь, и в лицо сразу сыпануло снегом. Людей на улице почти не было, только одна шальная парочка брела, втянув головы в плечи, и сама, похоже, недоумевала, зачем вылезла сюда в такую погоду.

Идея Жеки была проста. Он смутно помнил, что Помидор ездил на ладе-девятке, ну или на девяносто девятой. Жека собирался эту его машину отыскать — и что-нибудь с ней сделать. Нет, угонять автомобиль вторую миссию подряд было бы как-то слишком, да и ни к чему. В планы Жеки входило просто проломить лобовое стекло каменюкой (на пустыре у общаги этого добра хватало), а ещё лучше — поджечь. Для этих целей у Жеки за пазухой имелась кипа старых газет, зажигалка и, на всякий случай, позаимствованные на кухне чьи-то два спичечных коробка. Наломать веток и по-быстрому разложить у колеса с подветренной стороны костерок не составит труда — но это если Помидорова тачка окажется в таком месте, где на неё не будут обращены десятки общежитских окон. А тогда — только камень в лобовуху, и линять в сторону пятиэтажек, на случай, если окажутся всё-таки свидетели. Потом сделать круг, вернуться в общагу другой дорогой и поднять там крик: чья, мол, «девятка», бегите скорее спасайте! Тогда Помидору на сегодня станет точно не до их мелких разборок.

Но машины возле общаги не оказалось — ни бандитской «девятки», ни какой-либо другой. Утонувший в снегу остов «Запорожца» без колёс и без стёкол был не в счёт. Жека пробежался и до общежития педучилища — мало ли. Там, за углом, обнаружилось два автомобиля, но у жигуля-пятёрки работал двигатель и внутри сидел мужик в дублёнке, а старую «Волгу» так засыпало снегом, что было понятно, на ней давно не ездили. Пешком этот чёртов Помидор, что ли, притопал? Это вряд ли, скорее на такси, ну или подбросил кто-то из корешей-бандюганов. Но то было и не важно.

Так рухнула единственная Жекина надежда выключить страшного человека Помидора из предстоящих событий.

Поднимался по ступенькам Жека в самых мрачных чувствах. Похоже, на этот раз миссию свою он провалит. Ну да и хрен бы с ней, с миссией, куда хуже было другое. В прошлой его жизни событие это осталось хоть и неприятным, но малозаметным — Жека, вон, пропустил его и не сразу узнал, что оно вообще имело место. Здесь, в этой ветви или как её там, так дёшево компания не отделается. Уроды мало что хорошенько настучат всем по балде, они ещё обложат Жекиных друзей данью. И виноват в этом будет только Жека. И хорошо, если туманные повелители времени не выдернут его обратно и позволят всё исправить. А если — нет? Ну не получилось, мол, так не получилось.

Хреново всё складывается. И ещё ничего не произошло, а никуда уже не денешься.

Да, в самое ближайшее время компанию ждёт унижение. Это они в комнате были такие бодрые, просто никому из них не доводилось заглянуть в глаза кому-то навроде жутковатого человека Помидора. А Жеке довелось — позже, уже когда работал в охране, и не Помидору, но другим таким же. Случилось это не по работе, слава богу, просто свела загульная ночь с непонятными людьми за случайным каким-то столом. Долго потом Жеку не покидало ощущение, что из глаз невзрачного низкорослого мужичка со шрамом на подбородке в лицо ему посмотрела, не моргая, сама лично Старуха с острым инструментом, что служит для срезания не травы, но человеков.

Возвратившись в общежитие, Жека брёл к себе в комнату медленно и уныло. На шестом этаже кто-то не закрыл форточку возле лоджии, оттуда тянуло и свистело. Жека направился закрыть и только тогда заметил расположившуюся на подоконнике высокую тёмную фигуру. Вздрогнул, извинился и собирался уже идти дальше, когда узнал Вик-Вика. Неожиданно для самого себя решил подойти.

— Добрый вечер, это я, непонятная флуктуация студент Барсуков…

— Приветствую тебя в этот хмурый вечер, студент Барсуков, — раздалось с подоконника.

— Виктор Викторович… Что мне делать, а Виктор Викторович? Подскажите…

— Что у тебя за напасти, студент Барсуков?

Жека забрался на подоконник, Вик-Вик что-то отодвинул, это что-то было бутылкой с высоким горлышком.

— Понимаете… Обложили меня. Не знаю, как быть.

Вик-Вик хмыкнул.

— Гонят весело на номера? — усмехнулся он. — Да гаси ты их всех, чего там думать. Прорывайся.

Преподаватель махнул в темноте рукой и едва не свалился с подоконника. До Жеки донёсся забойный спиртной выхлоп. Вик-Вик был бухой в дрезину.

— Так много их, Виктор Викторович.

— Много… — Тёмная фигура завозилась, располагаясь поудобнее. — Раз много, тогда надобно применить хитрость. А если совсем много… Слышал такое: разделяй и властвуй? Кто сказал, знаешь?

— Э-э… Император какой-то?

Жекина рука полезла искать в кармане смартфон, нащупала там только дулю с маком.

— Эх, не знаешь. Знал бы, я б Тоцкому сказал тебе зачёт «автоматом» поставить…

Жека развёл невидимыми в темноте руками. Но в голове неожиданно задвигались мысли.

Хитрость. Разделяй. Хитрость…

— Будешь?

В руку Жеке ткнулось холодное бутылочное стекло. Он машинально отхлебнул. Какая же гадость, господи, палёнка галимая. Ещё и слабая.

— Спасибо.

В голове крутилась и крутилась идея. Про разделяй и про хитрость. Оно было здесь, витало в воздухе — близко, рядом. Разделяй и хитрость. Оно уже складывалось в некоторую конкретику. Да, есть контакт! Сначала — хитрость, потом — разделяй.

Жека пристроил бутылку на подоконник, стал нащупывать руку Вик-Вика, потом крепко её пожал. Рванул к своим, затормозил, обернулся.

— Спасибо, Виктор Викторович. Вы тут того, держитесь. Лет семь ещё это говнище продлится. Может, чуть больше. Потом, честное слово, полегче станет.

Вик-Вик молча смотрел из темноты. Протянет ли он до лучшей жизни, Жека не знал. Судя по тому, как налегал химический их необычный преподаватель на вот эту отраву с откровенным запахом этила из горлышка — по-всякому могло сложиться.

***

Тусклый свет из коридора лился в вестибюль и делил его по диагонали на две части, в коридоре другого крыла лампочка не горела. У неосвещённой стены выстроились Король и его прихлебатели. Их было девятеро. Они стояли на тёмной стороне, и это было символично, на какой же ещё стороне стоять этим гнусным подонкам.

В светлом, так сказать, углу ринга жались друг к другу Жекины немногочисленные товарищи. Всего шестеро. Все, кого смогли собрать. Было больше, но двое третьекурсников, которых привёл Ростик, в последний момент передумали и растворились среди лестничных пролётов. Здесь были только самые близкие, и ещё Группа Крови, кто-то притащил и его, и он смотрел теперь на происходящее диковатым взглядом. А вот сосед его культурист-пауэрлифтер (вот кто бы сейчас не помешал, вид он имел внушительный), хоть и собирался, отпал, сославшись на какие-то неотложные дела. Должны были ещё появиться Гоша с Черепом, которых Жека отправил с критически важной просьбой, заданием. Вот им пора было уже и возникнуть. Не хотелось думать о том, что они могли просто испугаться, забить на всё и попрятаться в укромных каких-то местах. Как бы там ни было, случившаяся задержка грозила обернуться полной катастрофой — и, похоже, уже ней оборачивалась.

Две компании вышли стенка на стенку, сцена была классической. Чем-то это напоминало шахматную партию, где два воинства стоят напротив, и в составе их есть фигуры разной степени силы и весомости. Но в шахматах условия соперников изначально равны, здесь же всё было не так. Здесь ситуация походила скорее на карточную игру, где почти всё зависит от расклада, от раздачи. И карты у противника имелись разного номинала. Ухмылялся в предвкушении выигрыша лидер-Король, злобно и трусливо зыркали его шестёрки, пучили пустые свои глаза близнецы-валеты. Сурово смотрели два туза, давешний пострадавший за любовь Кирпич и его, видимо, сосед по комнате, высокий Аркаша. Тот был неплохим рукопашником, с ним Жека познакомился позже, где-то через год, когда вместе играли в институтской футбольной команде, они стали тогда почти друзьями, и нахождение его в стане врага было теперь для Жеки особенно неприятным.

Но самым убийственным в этом раскладе было наличие главной здесь карты — джокера. У Жекиной компании тоже имелся свой джокер, им был сам Жека, притаившийся в теле юнца взрослый опытный мужик. И Жека пытался переломить расклады, он сделал свой ход — но этот его ход, похоже, не сыграл, потерялся в темноте общежитских лестниц и коридоров, канул впустую.

Да, недалеко от дверного проёма вполоборота к Жекиной компании стоял уголовный человек Помидор. Свет падал на его квадратную фигуру, и это портило весь символизм картины.

Помидор, невысокий и полноватый тип лет тридцати пяти. Кроме всего прочего, он был страшен и сам по себе, чисто внешне, и вовсе он не походил на приятного артиста Леонова. Его испитое, побитое глубокими оспинами лицо производило жуткое, отталкивающее впечатление. Лицо это постоянно светилось неестественным, нездоровым румянцем, отсюда была и кличка.

Человек-томат заложил руки за спину и прошёлся вдоль ряда Жекиных товарищей. Он не произнёс ни слова, не издал ни звука. Это было и не нужно, мутная безраздельная пустота в его глазах всё сказала без слов. Явив таким образом себя, уголовный человек встроился в тёмный угол и стал взирать на происходящее уже оттуда. Жека со стыдом почувствовал, как от вида этого угрюмого чудища по затылку пробежали мурашки и заныл какой-то испуганный орган внизу живота. Каково же тогда его молодым товарищам? — подумалось ему. Хотя — может, как раз жизненная неопытность и юношеский максимализм, бесшабашность, как это иногда случается, и могли сослужить некоторую службу. Но, судя по всему, здесь был не тот случай.

Итак, сейчас начнётся. Из шеренги напротив персонально на него, Жеку, пялился поросячьими злобными глазками Барбос, рядом с ним свирепо кривил пиратскую харю Кирпич. Что ж, подумал Жека, собирая остатки духа, буквально соскребая их, как соскребают ложкой со стенок опустевшей банки последнюю сгущёнку. Теперь только драться. Если удастся им, несмотря ни на что, вломить сейчас давним своим врагам — и не просто так, а мощно, сокрушительно… Тогда всё и перевернётся, а того дрянного, что случилось в старые времена, не случится. А если помидорный человек полезет всё-таки вставлять свои пять копеек, Жека с высоты некоторого своего знания кое о чём ему расскажет.

Да, сейчас надо драться — и побеждать! Хотя надежды на удачный исход было, конечно, ну совсем не много. Эх, ладно. Главное — чтобы на первых же секундах не вырубили.

Жека сгруппировался, оскалился и почти уже заорал: «Вперёд!»… Но не успел.

Потому что случилось то, чего мало кто ожидал. На лестнице неясно затопотало, и через секунду в дверной проём ввалился запыханный Гоша. Его шальной взгляд бессмысленно мазнул по собравшимся, по своим и чужим, по Жеке.

— Менты, менты, все атас! — прокричал Гоша, притормозив у входа лишь на мгновение. И понёсся дальше. Пролетел, лавируя между стоящими в вестибюле противниками, с трудом вписался в поворот и зашлёпал по коридору в направлении своей комнаты.

А внизу, на лестнице, уже вовсю грохотали по ступеням громкие неотвратимые подошвы.