Башни Анисана

Глава 22. Белая башня

Рано утром, когда небо только посветлело в предрассветном сумраке, Гиб Аянфаля разбудила Гиеджи.

– Почему ты тут лежишь? – с беспокойством спросила она, когда строитель поднялся с травы, на которой и погрузился в сонные волны, сморённый нелёгкими мыслями.

– Тут было тихо, не то, что в замке, – ответил он, – поэтому я захотел остаться. Ты же не против?

– Нет, конечно. А тебя разве что-то тревожит?

Гиб Аянфаль не нашёлся что ответить, ощущая, что в нём вновь пробуждается гложущее беспокойство, о котором не хотелось говорить.

– Давай сегодня побудем вместе, – проговорил он, глядя на Гиеджи, – а то в последнее время у меня не выдавалось ни одного дня отдыха, который бы совпадал с твоим.

– Хорошо! – тут же согласилась сестра, – вместе пойдём на Торжество, и после него тоже не разлучимся. Мне очень хочется посмотреть башню абы. Вчера тут только о ней и говорили, а я совсем не успела там побывать.

– Покров сняли вечером, потому ты ничего не упустила, – заверил её Гиб Аянфаль, – только, Гиеджи, нам нужно будет взять с собой Эньши. Ае попросил об этом.

По лицу Гиеджи пролетел холодок.

– Что ж, возьмём, – без явного желания согласилась она, – только сначала… Мне нужно с тобой поговорить.

И Гиеджи, не дожидаясь согласия, увлекла его в глубину сада под кроны пасочников. Остановившись под их склонившимися ветвями, она приблизилась и негромко заговорила:

– Яфи! Хорошо, что ты первый сказал о том, что нам нужно быть вместе! Я ведь хотела поговорить именно об этом. Просто вчера… Я снова её видела.

Гиеджи замолкла, потупив взгляд и как будто не решаясь продолжить. Гиб Аянфаль осторожно взял её за руку.

– Кого «её»? – решительно спросил он, – ту, которая называет себя твоей старшей сестрой?

Гиеджи взглянула на него, а потом кивнула.

– После того, что произошло с тобой, Ае совсем не спускает с меня глаз, – проговорила она, – один из его волновых фантомов почти постоянно незримо находится около меня. Помнишь, как он прежде спорил с абой о недопустимости подобной опеки? Так теперь сам повторяет всё то же! И продолжает внушать мне про крайнюю опасность, говорит, что это ещё хуже, чем то, что произошло с тобой! Представляешь?

Гиб Аянфаль только покачал головой, изумляясь рассказу Гиеджи.

– Не знаю, что может быть хуже Низа, – ответил он.

– Я тоже так думаю, – поддержала его Гиеджи, – из-за этого сестра почти перестала со мной говорить. Я долгое время видела её только там. Сам знаешь, где. Но вчера она пришла почти как в первый раз в Белом Оплоте. Когда я возвращалась домой, она появилась прямо посреди улицы! Но никто её не видел кроме меня! И когда я подошла ближе, она сказала мне через прикосновение, что это Торжество не пройдёт просто так. Что-то непременно случится! То, что изменит всю жизнь на твердынях.

Гиеджи замолкла, взволнованная своим собственным рассказом. Она чуть слышно втянула в себя лёгкий утренний воздух, вздыхая, после чего привлекла к себе родича, крепко обняв. Гиб Аянфаль, упёршись щекой в её изящное плечо и положив руки на гладкую спину, слышал мерный шорох пыли под её пурной кожей и принимал объятия, целиком погружаясь в её густое внутреннее поле, чуть колышущееся от такой же неясной тревоги, как и у него самого.

– Тебе страшно?

– Я боюсь за тебя, – ответила Гиеджи, не выпуская его из объятий, – если она окажется права, и сегодняшний день будет таким… Она ничего о тебе прямо не говорила, но я сама чувствую, что ты не захочешь остаться в стороне! Но тебе ещё рано, Яфи! Ты не Хиба, чтобы бросать вызов всему и вся! Поэтому сегодня не отходи от меня! Мы будем вместе весь праздник и после танца. И тогда всё пройдёт хорошо.

Она сказала это решительно, не терпя пререканий. Но Гиб Аянфаль уловил в её голосе нотки сомнения. Как будто она говорила так только для того, чтобы убедить себя саму силой слов.

Друг от друга их отвлёк лёгкий зов, начинающий призывать к подножию белой башни. А вслед за этим ветви зашуршали, и на поляну вышла Тэти. Она вела за руку рыжего Эньши и, подойдя к разлучившимся Гиб Аянфалю и Гиеджи, сказала:

– Эньши хочет пойти с вами на празднество. Я, конечно, разрешаю ему это, но пред танцем я приду за ним. Дети погружаются в своём собственном потоке и потому должны быть отделены от взрослых.

Ребёнок в это время стоял смирно, сдержанно улыбаясь и по очереди поглядывая то на Гиб Аянфаля, то на Гиеджи. Строитель согласно кивнул.

– Мы берём его с собой! – сказал он, после чего Эньши уже с полным правом присоединился к ним, покидая опеку белой сестры.

Все вместе они вышли из обители. Тэти пошла к дожидавшейся её под присмотром младшей помощницы группе детей, а семейство абы Альтаса сразу же направилось за врата сада. Гиб Аянфаль и Гиеджи шли чуть впереди и Эньши, нагнав их, дёрнул строителя за передник.

– Янфо, возьми меня на руки! – потребовал он, – Вы идёте быстро, я буду не успевать!

– Хорошо, – согласился Гиб Аянфаль и поднял Эньши. Ребёнок с комфортом расположился на его руках, придерживаясь за правое плечо. Гиеджи отнеслась к такому поступку не очень одобрительно, но всё-таки промолчала. Так они вместе вошли в пасочный лес и направились в город.

Ничем не скрытая белая башня виднелась теперь издалека – так что Гиеджи и Эньши увидели её, едва им удалось выйти на опушку леса. Гиеджи даже остановилась в изумлении, не сводя с неё глаз, хотя прежде никогда не проявляла особого интереса к городским строениям, а Эньши тут же принялся засыпать Гиб Аянфаля ревностными вопросами о том, сколько труда в неё вложили аба Альтас и сам его родич и насколько внимательно ко всему этому отнёсся Голос Ганагура. Гиб Аянфаль охотно отвечал ему, стараясь вести себя как ни в чём не бывало, хотя внутри у него всё оставалось пасмурным.

Новая площадь перед башней только-только начала заполняться асайями, собиравшимися со всех окрестностей Рутты. Гиб Аянфаль решительно провёл родичей прямо к основанию, дабы созерцать действо из первых рядов. Здесь он встретил Зоэ, который сейчас же поспешил ему навстречу.

– Вы всем семейством пришли? – с любопытством спросил молодой архитектор.

– Да, только без Ае, – ответил Гиб Аянфаль и, приподняв руку сестры, представил, – Это Гиеджи.

Зоэ тепло приветствовал сеятельницу, которая ответила ему хотя и сдержанно, но вполне дружелюбно. Очевидно, Зоэ показался ей достаточно симпатичным, и она согласилась принять его в свою компанию.

– Пойдёмте на террасу повыше, – пригласил архитектор, – там будут другие мастера-строители, и вы вместе со мной.

Гиб Аянфаль переглянулся с Гиеджи, после чего выразил согласие. Эньши спрыгнул с его рук и зашагал впереди Зоэ, важно поглядывая по сторонам.

Они расположились на самой верхней из нижних террас, на которых собирались младшие патриции. До начала торжества ещё оставалось время и потому им пришлось ждать. Зоэ то и дело отвлекался на разговоры со знакомыми, Гиеджи держалась отстранёно и гордо, как и всегда смущаясь обширного общества, а Эньши отправился прохаживаться по краю террасы – отсюда он с интересом рассматривал всех проходивших мимо патрициев. Его взор при этом наполняло вдохновенное восхищение, и Гиб Аянфаль заподозрил, что самый младший его родич уже испытывает неподдельное стремление к патрицианству, как и он сам. Только вот в отличие от строителя у рабочей точки жнеца не было особо развёрнутых перспектив: искусство жатвы считалось простым. Асайи, изучающие его, после открытия первых энергометок, как правило, меняли свой труд, если хотели достигнуть большего. Какой же путь выберет себе Эньши, если его тяга к просвещению останется такой же сильной?

Гиб Аянфаль перевёл взор на башню. Её стены неподвижны и пока не удерживают в себе неведомой силы волн. Но как только она пробудится, та пропасть, которую он почувствовал вчера, окажется открытой. От этой мысли тревога внутри так и подскочила. Он чуть сильнее сжал руку Гиеджи. Сестра сейчас же склонилась к нему, мысленно обращаясь:

«Что-то не так, Яфи? Я чувствую, ты беспокоишься».

«Да, я вспоминаю Лийта», – ответил Гиб Аянфаль, – «Незадолго до своего исчезновения он рассказал мне кое-что. И это очень похоже на то, что я сейчас вижу в волнах».

На лице Гиеджи отразился встревоженный испуг.

– Только не отходи от меня, – вслух произнесла она, – я не хочу остаться тут одна. И помни, что говорили!

Гиб Аянфаль ничего не ответил ей, лишь вновь обратил взор к башне. Лийт рассказывал о зовущей бездне. Её Гиб Аянфалю уже доводилось видеть в утро, когда исчез аба Альтас. А теперь эта бездна довлеет над всей площадью. Он огляделся, вслушиваясь в густые предпраздничные волны. Неужели никто кроме него не улавливает эти смутные позывы? Ведь если стольким асайям грозит опасность, то сила коллективного предчувствия оказалась бы достаточной для того, чтобы ещё вчера перенести сегодняшнее Торжество. Голос Ганагура просто не может такого допустить! Уже давно ни один асай на твердынях Онсарры не становился жертвой случайности, если не считать исчезновений. Любой чувствовал угрозу, которая могла бы в ближайшем будущем нависнуть над головой, и дальнейшее развитие событий зависело всецело от того, проявит ли асай осторожность, или же безрассудно и беспечно кинется навстречу беде.

Но асайи продолжали собираться. Порождаемые многочисленными внутренними полями мыслетоки были наполнены обычным для грядущего празднества настроением, и Гиб Аянфаль понял, что он – единственный, кого охватило неясное предчувствие. Но угрожает ли это ему лично? Нет, ни он, ни его родичи не должны стать жертвами чего бы то ни было.

Но вот все его тревоги перекрыла охватившая площадь волна радости – прибыл Гэрер Гэнци. Он появился из потока света, открывшегося в дальнем конце площади. Его сопровождали консул Гейст, как всегда неприступно спокойная с чёрной кибахой поперёк лица, и консул Сэле, живо озиравший собравшихся асайев.

Асайи расступилась, и властители, пройдя к основанию башни, начали подниматься на высокую террасу, где собирались старшие патриции, в том числе и Ае. Асайи на площади в это время пребывали в особом благоговейном настроении. Гиб Аянфаля невольно охватила эта же волна. Про себя он отметил, что воздействие правителя сегодня намного сильнее, и лишь звучащая на дальнем фоне тревога позволяет ему держаться особняком.

Триада сиятельных прошла мимо них, и только на высокой террасе Гэрер остановился, обернулся лицом к площади и склонил голову перед так же склонившимися асайями. Сэле встал справа от него, а Гейст – слева, складывая руки на груди. Она как будто не обращала ни малейшего внимания на происходящее, и Гиб Аянфаль невольно отметил, что Гэрер Гэнци действительно начисто скрывает звучание её могущественного внутреннего поля, способного заставить трепетать любого.

Рука Гиеджи в это время чуть дрогнула. Она смотрела на синего консула и лицо её выражало смесь любопытства и смущения. Подвинувшись к Гиб Аянфалю, Гиеджи чуть слышно шепнула:

– Отойдём во второй ряд?

Гиб Аянфаль нахмурился, сильнее отделяясь от мыслетоков.

– Там будет хуже видно. А мне нужно посмотреть, как Сэле разбудит башню. Для меня это важно. Спрячься за мной, если тебе… неудобно.

– Да, хорошо, – чуть слышно согласилась Гиеджи.

Она отступила назад и встала за спиной Гиб Аянфаля, продолжая бросать оттуда настороженные взгляды в сторону высокой террасы. Это не ускользнуло от внимания Зоэ. Молодой архитектор подошёл ближе, закрывая Гиеджи с другой стороны и дружески кивая ей. Зато Эньши протиснулся к самому дальнему краю и во все глаза наблюдал за высоким обществом.

– Асайи Онсарры!

Волны вознеслись, объединяя внутренние поля миллионов асайев в единую сущность. Правитель выступил вперёд, окружённый восемью ведущими Рутты, среди которых Гиб Аянфаль по привычке выделил фигуру Ае, облачённого в голубые одежды. Волны всей твердыни взметнулись, наполняясь единой эмоцией, пробуждающей сияющую радость единения и торжества, затронувшую не только каждого присутствующего на площади, но асайев из соседних поселений и городов, так же собравшихся на площадях перед башнями и внимающих к волновым фантомам Триады.

Правитель начал говорить о твердынях и Звезде, о неспешной смене циклов и о том, что прошедший оборот был ознаменован многими успехами для асайев Онсарры, несмотря на смуту, которая могла беспокоить мирных жителей поверхности и небес.

Гиб Аянфаль слушал не очень внимательно, пытаясь высвободиться из общего сознания. Для того, чтобы проследить за опасностью ему нужен был вольный разум, а если он сольётся с воздействием Гэрера, то рискует всё упустить. Гиеджи в это время невольно отпустила его руку, глубже скрываясь в толпе, и Гиб Аянфаль почувствовал себя освобождённым. Он не хотел оставлять сестру, но чувствовал, что если его тревога окажется правдивой, то действовать лучше одному.

– Но перед танцем необходимо пробудить башню! – тем временем произнёс Гэрер Гэнци, – Все наши торжества несут в себе радость, но на этот раз вместе с радостью прибудет и печаль. Это башня должна напоминать нам об исчезнувших. Мысль, сотворившая её, принадлежала исчезнувшему асайю. Однако я не хочу, чтобы она была только печальным символом. Быть может, мы говорим об этом слишком рано, но ни один асай не может пропасть без следа. Все мы пребываем в глобальных волнах, сохраняющих нас на протяжении звёздных циклов и ведущих к Белой Вечности. Как наша Звезда возрождается с началом новой эпохи, так и каждый асай возрождается из пуры, пыли и волн. Так должны будут вернуться и исчезнувшие. Правом пробудить башню обладает всякий, кто строил её, и кто умеет руководить серой пылью. Сегодня оно передано консулу Сэле.

Сэле выступил вперёд, приветствуя асайев не поклоном, а гордо поднятой головой. После чего он вступил на лестницу и начал подниматься к белевшей над площадью громаде. Гиб Аянфаль пристально наблюдал за ним. После того, как правитель сказал об исчезнувших, он уже не мог более сомневаться в своём предчувствии… точно такое же напряжённое состояние было у него в то утро, когда исчез аба Альтас! Башня исчезнувших… Сам он никогда так о ней не думал. Вероятно, он один сейчас беспокоится об опасности. И если это так, то нужно сейчас же предупредить Сэле! Алый консул наверняка лучше Гэрера знает, как уберечь от беды мирных асайев. Он сам того не осознавая сделал шаг вперёд. Гиеджи тут же схватила его за запястье, протиснувшись следом.

– Яфи, ты куда? – с беспокойством спросила она.

– К башне. Там надо помочь кое с чем, – ответил Гиб Аянфаль, так же выступая на лестницу и чувствуя, что уже не может остановиться.

– Но там же вокруг полно патрициев-архитекторов! Думаешь, они не помогут?

– Я её лучше знаю!

Гиб Аянфаль решительно освободился от рук Гиеджи и бегом устремился вверх по лестнице мимо патрициев, с неодобрением взиравших на него как на внезапного нарушителя порядка.

– Янфо! – в один голос закричали позади Гиеджи и присоединившиеся к ней Зоэ и Эньши. Вместе они бросились следом за строителем. Но Гиб Аянфаль бежал намного быстрее них, перескакивая через десятки ступеней, и чувствуя, как внутри всё горит от уверенности в страшной правоте. Кто-то исчезнет. Тот, кто подойдёт к башне первым!

Но когда он поравнялся с высокой террасой, мощная завеса волн буквально охватила его, заставляя остановиться. А Сэле тем временем продолжил путь.

– Гиб Аянфаль, – к строителю обратился сам сиятельный Гэрер Гэнци, стоящий совсем близко, – вам нужно вернуться.

Рядом с ним высится монументальная фигура консула Гейст, стоят гости с соседних твердынь и звёзд, старшие патриции и… Ае. Родич смотрит на него, мысленно требуя послушаться Гэрера. А ещё рядом много техников срединных и глубоких волн. Отчего-то Гиб Аянфаль обратил внимание именно на это. Их непреклонная волновая мощь на миг погасила желания, заставила устыдиться иррационального порыва. Но единственный взгляд, брошенный на уже почти поднявшегося на верхнюю площадку Сэле, вернул всё на свои места.

– Я не могу! – произнёс Гиб Аянфаль, чувствуя себя бессильным что-либо объяснять всем патрициям Пятой твердыни, – я должен быть с консулом Сэле! Он меня призвал!

И, пользуясь проснувшейся свободой воли, которую будили в нём пылающие чувства, он двинулся дальше, силясь протиснуться сквозь незримую преграду.

– Пусть идёт, – грохотнул в тишине голос прежде всегда молчавшей Гейст, и в тот же миг в барьере открылся слабый коридор.

– Что ж, если ты так считаешь, – тихо согласился Гэрер, кивая синему консулу, но Гиб Аянфаль уже ничего этого не слышал – он единым прыжком рванулся вперёд, и тут же ноги его коснулись предпоследней ступени. Нутро обдало болью и жаром, и он едва устоял, чувствуя, как не желает успокаиваться внутри пыль, потревоженная резким скачком сквозь пространство. Должно быть только из-за того, что расстояние было сравнительно коротким, а тело не оплетали ленты, его скачок получился менее разрушительным, чем в прошлый раз, когда он убегал от разгневанного Хибы. На его коже только быстро проступили чёрные сосудики пыли, отчего всё тело покрылось замысловатым узором.

– Сэле! – крикнул он, взбираясь на площадку, – Послушайте меня!

Консул, остановившись под сенью белой громады, обернулся и взглянул на него.

– Что такое? Ну и вид же у тебя! Пора к белым сёстрам, – с обычной непосредственностью воскликнул он.

Гиб Аянфаль подскочил к нему, спеша осуществить свои намерения, пока пурное тело ещё худо-бедно удерживало кружившуюся в бешеном беге пыль. Он схватил консула за запястье и потянул за собой прочь. Волны взметнулись молчаливым возмущением огромного числа наблюдавших, а сам Сэле, не двигаясь с места, воззрел на него с тем же колким интересом, с каким обычно рассматривал мастера Хосса, задавая ему каверзные вопросы.

– Где твои манеры? – возмутился он, с лёгкостью освобождаясь от хватки Гиб Аянфаля, – хочешь сказать, твой почтенный мастер не учил, как ведут себя с патрициями?

– Сейчас не до того! – ответил Гиб Аянфаль, – Эту башню нельзя будить! Она – портал! Я чувствую, что асайям грозит из-за этого большая опасность!

– И ради этого чувства ты даже не побоялся прервать ход празднества? И шагнул сквозь пространство? – Сэле окинул площадь молниеносным взором. Там уже поднималось волнение, в стократ усиленное тем, что асайи пребывали в объединённом сознании.

– Им неведомы наши слова, – произнёс консул с лёгкой отстранённостью в голосе, – неведомо, почему я позволяю тебе прикасаться к себе. А теперь я должен сделать то, ради чего сюда поднялся.

И Сэле, сделав ещё шаг к центру башни, решительно вскинул вверх правую руку, повернувшись к ней лицом. В тот же миг белая громада над его головой вздрогнула от того, как пришли в движение огромные массы серой пыли, пропитывавшей её. Гладкая поверхность камня покрылась свечением, а в нутре, вращаясь, зародилось поле, подпитываемое могучими волновыми каналами, протянувшимися через всё небо.

Гиб Аянфаль ощутил робость. Может он зря? Ничего не будет. Предательское ощущение. Надо вернуться назад, пока можно. Пока никто ничего не понял, а Ае потом поможет всё это уладить… Но в этот миг нутро сжалось от уже знакомого ужаса перед неизведанной бездной.

Сэле повернулся к нему, стоя прямо под жерлом пробудившейся башни. Его лицо точно окаменело, а широко распахнутые глаза горели неведомым огнём – огнём глубоко заточенного в нём Салангура. Поверх его фигуры побежала быстрая оранжевая рябь, похожая на пока ещё слабые пространственные волны.

– Отойдите оттуда! Вы должны остаться здесь! – вскричал Гиб Аянфаль, не веря своим глазам. Переборов остерегающий страх, он вновь бросился к консулу. Протянув руки, он попытался ухватить Сэле за плечо или край одежд, чтобы вытащить из губительного рыжего вихря, бушевавшего всё сильнее. Но рука Сэле вдруг крепко взяла его за шею, высоко подняв. Гиб Аянфаль схватился за неё, чувствуя, что вместе с консулом оказался погружён в раскрывающийся пространственный поток. Пыль в его теле, прежде готовая вырваться наружу, неожиданно стихла, придя в спокойное движение.

«Да или нет», – прозвучало в опустевших мыслях, – «мы ещё можем направить это дело иначе. Я уйду. Но останешься ты. Триада будет нерушима».

– Вы! Вы должны остаться! – с трудом произнёс Гиб Аянфаль, тщетно стараясь ослабить хватку на шее.

Голос в мыслях стих. Сэле несколько мгновений смотрел на него чужим всеведущим взором сквозь завесу рыжих волн, а потом с силой швырнул прочь. Гиб Аянфаль кубарем прокатился по ступеням и распластался на площадке ниже, а над его головой рвалось ввысь пламя закручивающегося пространства, сквозь которое алела непреклонная фигура, выросшая в несколько раз. Должно быть, Сэле был слишком силён, чтобы незримая воля, прежде поглотившая абу Альтаса, Лийта и Росер, так же легко могла справиться с ним.

– Отойдите! – в очередной раз крикнул Гиб Аянфаль, поднимаясь и снова бегом бросаясь к потоку.

Бесстрашно нырнув в рыжий огонь, он теперь уже тщетно старался дотянуться до Сэле, чувствуя, что поток волн проходит прямо сквозь его ладони. Но если он не сможет предотвратить исчезновение, то хотя бы поймёт, что это такое, может быть, ему даже удастся заглянуть за завесу бездны…

Пурное тело консула стремительно рассыпалось прямо на его глазах, обнажая алую структуру из пыли, повторявшую контуры прежнего воплощения. Утонув в пространственном вихре, пыль рванулась в незримую пропасть, исчезая. Поток мигнул яркой вспышкой, на миг ослепив всю площадь, а Гиб Аянфаля отбросило прямо под жерло башни. Но только он попытался встать, как его тело против воли потянуло вверх волнами, закручивающимися внутри концентратора. По коже прошлась жгучая боль, от того, что мощный поток энергии смывал с неё пуру. Гиб Аянфаля охватил небезосновательный ужас перед тем, что он рискует потерять так всё пурное тело, если волны лишат его сознания и унесут глубже в столб башни. Он ухватился за край белой ноги, стараясь всеми силами сопротивляться потоку, сбивавшему его мысли и внутреннее поле. Пальцы его медленно скользили по гладкому камню, оставляя на нём чёрные царапины.

«Гиб Аянфаль, асайи Онсарры страшится твоего поступка» – неожиданно произнёс Голос Ганагура сквозь заполнивший сознание информационный хаос, – «Собор патрициев решит, как направить тебя».

Гиб Аянфаль ничего не мог возразить на это. Сознание покинуло его тело вместе с тем, как волны окончательно оторвали его от стены и понесли на губительную высоту. Он уже не увидел, как подоспевший под сень башни Гэрер Гэнци своей силой отстранил мощное поле волнового концентратора и ловко поймал его упавшее вниз тело. С ним он вернулся к беспокоившимся асайям, среди которых чернели одеяния стражей.

Объединённое сознание на площади металось в смятении, и тщетно старшие патриции старались заглушить коллективные мыслетоки, разносившие всюду весть о страшном происшествии. Тяжёлый страх перед тем, что царствовавший вот уже многие циклы порядок пошатнётся с исчезновением Сэле и распадом Триады, сам собою зарождался в нутре каждого присутствующего и, попадая в волны, мчался далеко за пределы Рутты к соседним твердыням. Салангур был обезглавлен. За всё время с эпохи самой Гаэ Онсарры асайи не переживали ничего подобного, и никто из них не мог и представить, что теперь делать. А общий ужас перед исчезновением из волн только возрастал, подпитываемый этими паническими мыслями, и отравлял собой вышедшие из-под контроля глобальные эмоции.

Среди поднимавшегося информационного хаоса только консул Гейст оставалась невозмутимой и, стоя на верхней террасе, продолжала всё так же спокойно взирать на происходящее сквозь полосу чёрной кибахи.