Башни Анисана

Глава 13. Гиеджи

Постепенно Гиб Аянфаль привыкал трудиться по-новому. Он всё глубже начинал осознавать, что в лице абы Альтаса он потерял не только дорого родича, но и учителя. Это обстоятельство бросало на его будущее непредвиденную тень и делало восхождение к верхам строительной иерархии не таким гладким как прежде. Гиб Аянфаль больше всего на свете хотел продолжать учиться, но пока не допускал и мысли о том, что место его наставника сможет занять кто-то другой. Эти убеждения порождали в нём ощущение покинутости, которое могло всплыть в сознании в самый разгар труда. Однако один он не был. Все три архитектора теперь участвовали в возведении башни вместо мастера Хосса, и общаясь с ними, Гиб Аянфаль постигал многие тонкости совместного труда, прежде начисто скрытые от него присутствием абы.

Пока труд над башней ограничивался только её поверхностной частью Хинуэю и Эйдэ не было нужды посещать её слишком часто. Но небо над пустошью теперь регулярно озаряли всполохи сияний, говорившие о движении волн в атмосферных высотах, а судя по вибрациям, доносившимся из недр твердыни, труд глубинных строителей шёл так же активно, как и у их поверхностных коллег. И если Хинуэй ограничивал свои посещения только общим ознакомлением с положением дел, то тяжеловесный Эйдэ порой оставался возле башни на более долгое время. Он поднимался из недр обычно на целый день и как ни в чём ни бывало садился наземь, созерцая действо труда вечно погашенными глазами. Гиб Аянфаль быстро уяснил простые правила поведения при нём – не раздражать его пустой поспешностью и лишним многословием. В присутствии глубинного он трудился неторопливо, но старательно, тем самым заслуживая скупое одобрение.

Наблюдения Эйдэ не были простым интересом – он часто вмешивался в поток волн, открываемый Гиб Аянфалем, и принимался направлять его так же, как это некогда делал аба Альтас. Таким образом юный асай невольно оказался у него на обучении, хотя сам и не просил об этом. Когда же он рискнул поинтересоваться причинами такой милости, Эйдэ пояснил, что ему очень неприятно было бы узнать, что ученик и дитя его старинного друга Альтаса допустил оплошность в ответственном деле. Потому ему не жаль потратить день-другой на то, чтобы подняться на поверхность и удостовериться, что всё проходит хорошо, а заодно преподать покинутому ученику пару уроков. Гиб Аянфаль поблагодарил глубинного со всем почтением, которое полагалось в таком случае, отметив про себя, что он впервые столкнулся с заступничеством глубинных асайев, взращённым на крепких связях абы Альтаса с патрициями недр.

Отношения с Зоэ оставались для Гиб Аянфаля довольно натянутыми. Молодой архитектор был открыт для общения, и строителю, в общем-то, не на что было пожаловаться. Но Гиб Аянфаля жгла ревность, ему казалось, что Зоэ лишил его чего-то очень важного в жизни, заняв место, некогда принадлежавшее мастеру Хоссу. Всякий раз, обращаясь к Зоэ, он заглушал в себе эти неприглядные чувства. Но тот, похоже, всё же улавливал его настроения. При разговорах с Гиб Аянфалем Зоэ выглядел опечаленным этой виной, причин которой он искренне не понимал. С течением времени эти нелёгкие обоюдные чувства усиливались, но никто из них не пытался завести об этом прямой разговор и объясниться.

Если старшим архитекторам не было дела до того, чем занят Гиб Аянфаль после завершения труда, то Зоэ это явно интересовало – всякий раз, уходя вместе с Багровым Ветром от башни, юный асай замечал на себе его любопытный и немного печальный взгляд. Сначала его удивляло такое внимание, но постепенно он привык и начал ощущать в себе некое преимущество перед Зоэ, несмотря на отсутствие энергометок. Впрочем, их наличие не всегда делало асайя сильнее, в чём его убедил пример Хибы.

Почти всё свободное время Гиб Аянфаль проводил вместе со своим новым другом. Он не всегда теперь возвращался вечерами в замок абы Альтаса, как и прежде носивший его имя. Хиба далеко не каждую ночь погружался в сонные волны и постепенно приучил к этому и Гиб Аянфаля. Домом его считался замок Зелёного Бацу, но Хиба появлялся там очень редко. Если его одолевала необходимость предаться сну, то он выбирал своим пристанищем первую подвернувшуюся обитель. Вместе они странствовали в округе Рутты, посещая сторонние малые торжества, ныряя в жужжащие волны, а также посещая всевозможные игры и соревнования, которые при закрытой арене проводились в крупнейших обителях. Прежде Гиб Аянфалю редко удавалось участвовать в таких развлечениях: аба Альтас относился к состязаниям равнодушно, и Гиб Аянфаль приучился следовать его примеру. В свободное время он по наставлению абы посещал Великую Картотеку Рутты, где изучал искусство архитекторов древности, глубокого и близкого прошлого и современности. Хиба же, напротив, очень любил зрелища игр и состязаний. Особенно ему нравилось по старой памяти наблюдать за турнирами танцующих. Он всегда комментировал действия участников, а Бэли, который зачастую оказывался третьим участником их компании, давал развёрнутые объяснения происходящего. Происшествий, подобных столкновению с Лаэш в учебной обители, больше не случалось, Хибу и Бэли никто не тревожил.

Поначалу присутствие ребёнка немного стесняло Гиб Аянфаля. Он начинал чувствовать себя чужаком, пристроившимся к стороннему семейству. Но постепенно это прошло, тем более что Хиба, разгадавший его чувства, активно тому способствовал, не давая ему ни мгновения на то, чтобы предаваться невесёлым размышлениям. Гиб Аянфаль наблюдал за его отношениями с Бэли, находя их такими же тёплыми, какие были у него с абой и родичами, и гадал над тем, что же так не понравилось в этих отношениях белым матерям, отказавшим Хибе в праве создать семейство. Он видел, что Хиба сильно привязан к Бэли и любит его. Багровый Ветер, конечно, не говорил этого прямо, но любовь выражалась во всех его действиях, даже в том, как он поправлял разметавшиеся ленты в волосах Бэли. Гиб Аянфаль замечал, что на своё дитя Хиба смотрит совершенно по-особому: в его взоре одновременно смешивались и забота, и нежность, и гордость, и ещё многое, объединённое неизвестным Гиб Аянфалю глубоким чувством, которого он не замечал даже у абы Альтаса. А иногда всё это внезапно сменялось тщательно скрываемым проблеском тревоги, который поспешно заглушался очередной порцией зелёной амброзии.

Порой Гиб Аянфаль даже допускал мысли о том, что Хиба и Бэли могли бы стать его родичами, такими же равными как Ае и Гиеджи. Думал об этом он с величайшей осторожностью, тщательно пряча сознание от общих мыслетоков и Голоса. Он прекрасно понимал, что подобное объединение невозможно. Ае ни за что не примет в родичи такого как Хиба, а Гиеджи заявит, что Гиб Аянфаль наверняка решил превзойти намерения абы по расширению родичных связей. Если даже для четырёхоборотного Эньши вступление в уже сложившееся семейство оказалось затруднённым, то что уж говорить про бывшего чёрного стража, к тому же имеющего под опекой непризнанное дитя. Сам же Хиба наверняка только посмеётся над предложением Гиб Аянфаля, найдя его донельзя наивным. Погружаясь в мечтания, Гиб Аянфаль так и слышал его насмешливый голос, но ничего не мог с собой поделать, продолжая вынашивать неосуществимые мысли. Вот если бы он был одинок, то возможно тонкие волны уже сами бы связали их незримыми узами…

Он готов был отправляться в странствие с Хибой каждый вечер. И оно так и происходило, кроме тех дней, в которые Хиба отказывался брать его с собой, ссылаясь на некие дела, в которых Гиб Аянфаль в силу своего возраста и рабочей точки пока не мог участвовать. Строитель не обижался, надеясь, что со временем Хиба расскажет ему и это. Но в такие вечера без приключений на него тяжким грузом обрушивалась чувство щемящей тоски. Хоть разговор с Гэрером и унял боль от потери абы, но в жизни Гиб Аянфаля всё как-то перевернулось: ранее привычное уединение стало в тягость. Стоило ему остаться одному хоть в комнате, хоть на башне, как мысли и чувства тонули в тяжёлом ощущении унылой безысходности и пустоты. Голос Ганагура, уловив это, тут же пробуждался в сознании и в который раз советовал пойти к белым сёстрам. Он говорил, что эти чувства в корне неправильные, что истинный асай никогда не должен тосковать столь долгое время и бояться одиночества. Истинный асай не знает, что такое уныние, он всегда слышит волны, и волны – его собеседник. Гиб Аянфаль сердито блокировал мысли. Хотелось, чтобы Хиба был рядом. Именно он, даже не родичи. Когда они закончат башню Сэле, он не расстанется с другом и, найдя новый труд, призовёт его первым. А если Хиба отправится куда-нибудь на соседнюю твердыню или в другой город, то и Гиб Аянфаль последует за ним. Именно Хиба пробуждал в нём самодостаточную уверенность, которая казалась ему единственной опорой в дальнейшей жизни. При встрече с родичами же он вновь и вновь вспоминал тягостное событие, и точно возвращался в то беззащитное состояние, которое теперь было ему неприятно.

Впрочем, часто видеть родичей не выходило – Ае, даже бывая в замке, не всегда мог уделить ему внимание из-за тех забот, которые легли на него вместе со званием мастера. А в редкие встречи он не забывал справиться о том, продолжает ли Гиб Аянфаль близкое общение с Багровым Ветром, и, узнав, как обстоят дела, всякий раз настоятельно просил прекратить. Всё это привело к тому, что Гиб Аянфаль в свою очередь принялся избегать его, понимая, что никакие доводы не заставят Ае изменить нелестное мнение о Хибе. Гиеджи же была вскоре призвана Голосом в один из соседних городов. Гиб Аянфаль был рад этому. Чутье подсказывало ему, что сестра таки дозналась о его давнишнем путешествии в запретные видения, и это пришлось ей отнюдь не по нраву. Только сперва исчезновение, а теперь внезапное отбытие не давали Гиеджи высказать всё прямо. Гиб Аянфаль надеялся, что труд вдалеке от дома отвлечёт её, и недовольство само собой угаснет.

По завершении труда Гиб Аянфаль и Хиба вместе покидали замок консула Сэле. Звезда ещё высоко, впереди долгая оставшаяся часть дня. Они вышли из ворот, но только Хиба хотел что-то предложить, как до них донеслось громкое:

– Яфи!

Строители обернулись – к ним шла светловолосая Гиеджи. Хиба взглянув на неё, тронул Гиб Аянфаля за плечо.

– Кто это? – шепнул он чуть слышно.

– Мой младший родич. Гиеджи, – негромко ответил Гиб Аянфаль, а потом крикнул: – Рад тебя видеть, сестра!

Гиеджи подошла и, вскользь взглянув на Хибу, крепко схватила Гиб Аянфаля за руку.

– Что ты тут делаешь? – спросил её строитель, – я думал, ты ещё не вернулась! Волны мне ничего не говорили!

– Я уже второй день как в Рутте и сейчас встречаю тебя. А то ты опять куда-нибудь сбежишь! Ты вообще дома бываешь? Даже Ае спохватился!

– Я…

– Прости. Это я его увожу, – вдруг вмешался Хиба.

Гиеджи опять посмотрела на него с лёгкой недоверчивостью, затаённой в глубине голубых глаз.

– Это мой друг, Хиба Багровый Ветер, – сказал Гиб Аянфаль, – Хиба, это Гиеджи.

– Да знаю уже, – ответил Хиба.

Он смотрел на Гиеджи и почему-то улыбался. Гиб Аянфаль заметил, что Гиеджи немного смутилась, потупляя взгляд.

– Пошли! – шепнула она и потянула Гиб Аянфаля за руку, – Извините, Хиба, мы спешим!

Гиб Аянфаль оглянулся на друга, но Хиба только подтолкнул его в спину.

– Иди-иди!

– Прощай, Хиба!

Он послушно последовал за Гиеджи на малый трансфер. Когда они с удобством расположились внутри полупустой капсулы, Гиеджи повернулась к нему и негромко спросила:

– Что это у тебя за друг? С ним ты убежал в день после исчезновения?

– Да. Мы трудимся вместе. И он меня позвал.

– Какой-то он большой для строителя.

– Бывший чёрный страж.

На лице Гиеджи отразилось лёгкое изумление.

– Ае тут предупреждал меня кое о чём, – после небольшой паузы продолжила она, – как раз насчёт твоего друга…

– Знаю, что он тебе сказал! – нетерпеливо прервал её Гиб Аянфаль, – Но это предрассудки. Я Хибу знаю лучше, чем Ае!

Гиеджи не стала возражать и замолкла. А трансфер тем временем тронулся с места, начиная движение к соседней обители Рутты.

В обители было тихо – большинство строителей ещё не успело вернуться с дневного труда. Следуя за сестрой по прохладным коридорам, затенённым от яркого звёздного света, Гиб Аянфаль невольно почувствовал, что очень соскучился по дому.

Гиеджи привела его во внутренний сад, укрытый под огромным прозрачным куполом. Они прошли в самую его глубину, где затухали волны и росли древние деревья. Гиб Аянфаль тут же заметил, что плодов на них больше нет. Сестра отпустила его руку и категорично заявила, опускаясь на траву:

– Пришло время снова нам тут поговорить, чтобы никто не слышал.

– Хорошо, – согласился Гиб Аянфаль, садясь напротив и поджимая по себя ноги, – Как прошёл твой труд?

– Нормально, – ответила Гиеджи, и по её голосу Гиб Аянфаль понял, что ей не очень-то хочется делиться новостями. Гиеджи, уловив его мысли, поспешила добавить:

– Нет, не думай, что я не хочу тебе рассказывать. Просто в самом труде не было ничего интересного, о чём можно было бы поведать другой рабочей точке. Там иное случилось. Я хотела поговорить сразу по возвращении, а тебя не было. Может, и к лучшему…

Она замолкла, потупив взгляд, и зачем-то начала щипать траву, росшую вокруг. Тёмно-бурая растительная пыль приставала к её тонким пальцам. Гиб Аянфаль чувствовал, что внутренне её всю скручивает от некоего мучительного волнения, воли которому она не может дать. Наконец, Гиеджи снова взглянула на него.

– Я ведь не вовремя вернулась, Янфо. Мы не закончили выращивать тот сад. Просто мне пришлось посетить Белый Оплот. Не очень-то приятный повод был.

– С тобой случилось что-то? – с беспокойством спросил Гиб Аянфаль.

– Да. Я упала пасочника, когда сплетала верхние ветви. Глупо, правда? Волны унесли сознание, и я забылась. Это было то. Видения. Конечно, сеятели, с которыми я трудилась, не смогли вернуть меня в активное сознание и отнесли к белым сёстрам.

– Ае знает?

– Он пришёл почти сразу же. Не знаю, как он объяснялся с сёстрами, но нашего мастера и остальных сеятелей уверил, что волны заглушили мой разум, а я не смогла с ними справиться и потеряла контроль над пылью. Такое бывает с асайями, когда они слишком утомятся в труде. Как будто засыпают внезапно. После всего этого он забрал меня домой.

Гиеджи смолкла, а Гиб Аянфаль невольно почувствовал себя виноватым из-за того, что в последнее время слишком мало внимания уделял семье и пропустил такое происшествие с младшей сестрой. Его неприятные мысли вновь прервал голос Гиеджи.

– Ае слишком многое видел и продолжает видеть. Из того, что приходит ко мне. И, Янфо, ты ведь тоже знаешь всё это?

Её голос из тихого и вкрадчивого вдруг стал жёстко-требовательным.

– Знаю что? – осмелился уточнить Гиб Аянфаль.

– Только не вздумай отпираться! – лицо Гиеджи вспыхнуло гневом, – Это, конечно, давно уже случилось, и я сразу не заметила! Но те волны хранят в себе все детали прошлого. Так что я говорю это сейчас – мне известно, что ты совершил кое-что и не хочешь передо мной сознаваться. А я теперь знаю! Ты был там, куда тебя не звали! В моем сознании! И всё там видел!

Гиеджи, неожиданно выйдя из относительно сдержанного состояния, вскочила на ноги. Гиб Аянфаль тоже поспешил подняться, мгновенно припоминая своё нечаянное путешествие в чужой сон.

– Ты не так поняла, – начал он, но сестра прервала его:

– Что я могла не так понять? Ты без спросу влез в мои мысли, и это ещё хуже, чем было с Ае! Ты обманул меня!

– Я просто беспокоился! Это было хуже, чем волновой кошмар! Словно какая-то болезнь! Знаешь, если во время труда ты увидела снова этих… не знаю, кто они, то не удивительно, что ты упала!

– Кого и что я вижу – тебя не касается! – оборвала его Гиеджи, – Я поверила, что ты будешь беречь мой покой! И что? Я тебе не строитель из команды, которых ты привык просматривать насквозь! И я хочу, чтобы ты больше так не делал! Никогда!

Последние слова Гиеджи буквально выкрикнула, а в следующее мгновение голову Гиб Аянфаля опоясала вспышка неприятной боли. Мощный поток волновой силы подхватил его и швырнул в сторону так быстро, что он осознал произошедшее, только когда больно ударился спиной об окружающую сад стену обители. Волны на мгновение задержали его в распластанном положении, после чего он тяжело упал на траву, совершенно сбитый с толку. Пыль в теле тут же суетливо ускорилась, унимая боль и заживляя повреждения от ушиба. Гиб Аянфаль, морщась, приподнялся на локте. Перед ним, прижав руки к губам, стояла Гиеджи. От былого гнева не осталось и следа – она была испугана.

– Я ударила тебя, – потрясённо произнесла она, подбегая к Гиб Аянфалю, – это ужасно!

Её рука тут же скользнула за ворот одежд строителя к ушибленной спине.

– Всё в порядке, – попытался остановить её Гиб Аянфаль, – строители иногда падают. Наши тела рассчитаны на такое.

Гиеджи покачала головой, убирая руку.

– Я совершила насилие, – горько произнесла она, – за такое исправляют! Я злилась на тебя, но не хотела причинять тебе боль!

Гиб Аянфаль сел, потирая поясницу. Сам он не чувствовал никакой обиды на Гиеджи. Скорее напротив – это «возмездие» окончательно развеяло ощущение вины. Родичи вернулись в безопасную глубину сада, окутанную смолкшими волнами, и сели у корней самого большого дерева.

– Как тебе удалось меня толкнуть? – спросил Гиб Аянфаль, – я думал, такое могут только какие-нибудь техники волн! Или чёрные стражи.

Гиеджи только пожала плечами.

– Я иногда чувствую, что меня окружают особенные волны, – скромно ответила она, – Аба говорил, что Звезда одаривает некоторых асайев сверх их основной рабочей точки. Но он просил меня относиться к этому с осторожностью, не баловаться лишний раз. Яфи, ты действительно не сердишься на меня?

– Нет, Гиеджи.

– Только не ходи туда больше.

– Того единственного раза мне хватило, поверь!

Гиеджи потупила взгляд.

– Там не всегда бывает так ужасно, как ты мог видеть, – произнесла она, – и мне часто хочется вернуться. В этом есть некая тайна, которую мне хотелось бы разгадать больше всего в жизни. Видения стали так плохи после того, как начались эти исчезновения. А теперь ещё и абы Альтаса нет…

Гиеджи не договорила, склоняя голову и обнимая себя за плечи. Гиб Аянфаль сохранял молчание, терпеливо дожидаясь, когда она продолжит. Наконец, Гиеджи вновь взглянула на него и взяла за руку.

– Знаешь, когда я находилась в Белом Оплоте, ко мне приходил один асай, – негромко начала она, близко склонившись к Гиб Аянфалю, – Он, собственно, и вывел меня из видений. Ае и белые сёстры пришли аккурат сразу после его ухода. Он побыл со мной немного, но рассказал многие вещи.

– Кто он? – спросил Гиб Аянфаль, чувствуя вдруг необъяснимое волнение, – ты можешь сказать мне?

Гиеджи помедлила с ответом, а потом подвинулась ещё ближе и ответила совсем тихо:

– Я расскажу это только тебе. Потому что… она не против. Но обещай, что никому этого не откроешь. Даже Ае и своему новому другу!

– Хорошо, – коротко ответил Гиб Аянфаль, зная, что многословные обещания Гиеджи воспринимает как недостаточно твёрдые.

Гиеджи обвела сад внимательным взглядом, прислушиваясь к пространству, после чего начала:

– Я её и раньше знала, только никогда не видела. Когда мне исполнилось восемьдесят оборотов, она начала говорить со мной через волны. Я всегда слушала её в саду, под этим вот деревом. Она говорит, что мы с ней похожи, и её тоже можно называть «она», хотя она не является ни белой матерью, ни нэной. Она называет себя моей старшей сестрой.

– «Сестрой»? – переспросил Гиб Аянфаль, – Она… как-то относится к нашей семье?

Гиеджи даже засмеялась, услышав это.

– Нет! После того, как я её увидела, то поняла, насколько абсурдно будет даже просто представить такого асайя на пороге нашей обители! Она другая, я никогда не видела в Рутте таких. Да и… аба Альтас и Ае не то, чтобы ей не нравятся. Но она говорила, что у них с ней слишком разные пути, чтобы иметь общие дела. Поэтому Ае и считает мою с ней связь опасной.

– А я ей как?

– Ты? Про тебя она говорила, что ты отчаянный. И ты бы подошёл, когда станешь немного постарше.

Гиб Аянфаль усмехнулся.

– Значит, мне нужно скорее стать патрицием, чтобы познакомиться с ней, – проговорил он, – а кто она по рабочей точке? Как выглядит?

– Я не знаю. Одежды у неё синие и как у техника волн, но волосы не покрыты и развеваются над головой. Такой я её видела в этот единственный раз. Она рассказала мне кое-что странное. То, что может случится, если я выберу тот путь, который передо мной откроется, – Гиеджи сделала небольшую паузу, после чего продолжила, – Сначала должно пройти время. Много времени, целый звёздный цикл. А по прошествии этого времени я… Такой меня, какая я есть сейчас, здесь больше не будет. В любом случае, если ты меня потеряешь, и волны ничего не станут говорить тебе – пойди и обратись к госпоже Гейст. И она тебе всё расскажет. Или даже сама к тебе придёт.

Гиеджи замолкла. Гиб Аянфаль рассматривал её спадающие на плечи жёлтые волосы. В эти мгновения она виделась ему такой непривычно беззащитной.

– Ты погибнешь? – неловко спросил он, и сам же ужаснулся тому, что задаёт такой вопрос асайю.

Гиеджи тут же покачала головой.

– Никогда! – воскликнула она, – но я буду там, куда относят видения, которые ты подсмотрел. Консул Гейст знает всё про это место. И не только про него. Сестра успела сообщить мне ещё вот что: ей известна тайна исчезновений. Она знает правду, но считает, что общество Онсарры к ней не готово. И, если я хочу доказать, что тоже достойна приобщиться к истине, то я должна пойти и встать у неё на пути. Но я совсем не чувствую себя готовой к этому! Даже ради абы Альтаса…

Гиб Аянфаль поднялся, глядя на Гиеджи с нескрываемым волнением.

– Гиеджи! – воскликнул он, – Но мы ведь в таком случае просто обязаны это всё выяснить! Если ты не хочешь, то я пойду!

– Яфи, не надо! – крикнула Гиеджи, тоже вскакивая на ноги, – даже и не думай! Встать у Гейст на пути – это не так просто. Даже не все старшие патриции это могут! Думаешь, почему все обращаются с просьбами к Гэреру и Сэле? Да просто потому, что свободно говорить с Гейст могут только мастера волн и белые матери! Ты всё равно не сумеешь, Яфи!

– Честно говоря, меня это удивляет, – ответил Гиб Аянфаль с возмущением, – Асай может свободно говорить с кем хочет согласно воле Голоса! Так почему консул Гейст вдруг стала таким исключением? Только из-за этого необъяснимого страха в волнах? Знаешь, я уверен, что смогу преодолеть его, потому что у меня есть серьёзные причины для разговора! Наш аба, Росер и Лийт пропали, а она знает, как это произошло! Гиеджи, я просто не прощу себе, если не попытаюсь узнать!

Гиеджи, улыбнувшись, покачала головой.

– Поэтому-то сестра и назвала тебя отчаянным, – проговорила она, – Яфи, только будь осторожнее. И, если решишься к ней пойти… Скажи ей про мои видения. Ей можно знать. Скажи, что из раза в раз я вижу багровую Онсарру накануне гибели. Это страшит меня, и я не могу понять к чему это.

– Скажу, – покладисто согласился Гиб Аянфаль.

Гиеджи скромно улыбнулась, взглядывая на старшего родича с тёплой нежностью.

– И это, собственно, все, о чём я хотела поговорить с тобой именно здесь, – подвела она итог, после чего направилась за деревья, где росли окружавшие потайное место пышные кусты. Судя по всему, природа их была такая же, как и у деревьев – они относились к далёкой эпохе Гаэ Онсарры. Сейчас их ветви покрывали большие белые цветы, представлявшие собой чашечки из нескольких десятков заострённых лепестков, слегка колеблющиеся из-за течения волн. Не все растения, поддерживаемые бурой пылью, цветут. Пасочники сразу выбрасывают ягодные или сотовые гроздья, которые постепенно созревают, ну а дышащим деревьям цветение и вовсе ни к чему. Цветы появляются только на особых растениях, которые сеятели вытягивают в декоративных целях вокруг обителей и площадей. Они – высшее проявление искусства сева, такое же, каким для городских строителей является создание скульптурных изваяний.

Гиеджи отломила от куста веточку, увенчанную особенно красивым пышным цветком, и обернулась к старшему родичу.

– Тебе, – кратко сказала она.

Гиб Аянфаль, предусмотрительно остудив ладонь и пальцы, осторожно взял хрупкий подарок. Стебелёк слегка потемнел от его прикосновения.

– Ты уже почти научился с ними обращаться, – заметила Гиеджи, – кусты с белыми цветами более нежные.

Гиб Аянфаль ещё раз осмотрел цветник и приметил, что в дальнем углу многие цветы почему-то оборваны. Гиеджи, заметив его взгляд, недовольно сказала:

– Кто-то из жителей срывает их, но из-за тишины в волнах, я не знаю, кто именно. Жнецы, которые обхаживают здешние пасочники, обещали проследить.

Она вдруг беспокойно огляделась и воскликнула:

– Кто-то посторонний!

Гиеджи бросилась в сторону выхода. Гиб Аянфаль поспешил за ней. Ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь оказался свидетелем их разговора.

Нарушитель спокойствия, впрочем, обнаружился очень скоро – Гиб Аянфаль увидел, что Гиеджи тащит за руку рыжего Эньши из зарослей растущих у входа кустов. Эньши, само собой, сопротивлялся такому обращению.

– Пусти!

– Ты подслушивал!

– Пусти! А то обожгу!

Эта угроза внезапно возымела действие – Гиеджи оттолкнула от себя ребёнка и опасливо прижала руки к груди. Эньши же резво метнулся к Гиб Аянфалю и спрятался у него за спиной, настороженно поглядывая на сеятельницу из этого «убежища».

Гиб Аянфаль попытался уладить всё миром:

– Гиеджи, я не думаю, что Эньши слышал что-то. Он был довольно далеко. Может быть, мы вместе поговорим более доверительно, как родичи?

Гиеджи нахмурилась.

– Почему это мы должны говорить с ним как родичи? – категорично спросила она, – я его не признаю. Да и ты, как я помню, – тоже!

– Ну, просто аба Альтас хотел, чтобы мы стали друзьями. А он всегда искал для нас лучшие пути.

Он замялся, а Эньши, воспользовавшись этой паузой, высунулся и крикнул:

– Ты мне, между прочим, тоже не нравишься!

Гиеджи презрительно сощурилась, глядя на ребёнка. Но вот её лицо резко стало спокойным, и она обратилась к Гиб Аянфалю:

– Раз уж ты решил, так сказать, «поговорить как родичи», то и поговори. Я не хочу утечки информации в общие волны. А сейчас мне нужно идти. До встречи, Янфо.

И Гиеджи, высоко подняв голову, удалилась. Когда она скрылась из виду, Эньши вышел из-за спины Гиб Аянфаля и с ожиданием воззрел на него. Гиб Аянфаль присел на траву, чтобы быть с ним вровень и спросил:

– Скажи мне честно, ты ничего не слышал из того, о чём мы говорили?

Ребёнок нахмурился и, упираясь руками в бока, возмутился:

– Подумаешь, придумали себе тайну! Так уж и интересно за вами следить. Эй! Твой цветок сгорел!

Гиб Аянфаль взглянул на свою руку: лепестки подаренного цветка на глазах темнели и морщились. Во всей этой суматохе он совершенно перестал следить за звучанием внутреннего поля.

– Дай мне его! – попросил Эньши, – их можно есть, если размять немного, я уже проверял.

И он тут же забрал остатки цветка из ладони Гиб Аянфаля.

– Так ты будущий жнец, верно? – воскликнул строитель, наблюдая за тем, как он увлечённо мнёт в руках белые лепестки.

Эньши хитро глянул на него.

– Да, – с довольством ответил он, – Аба Альтас даже говорил, что найдёт мне учителя. Только вот он так и не успел этого сделать. Кстати, он говорил, что я могу обращаться к тебе за чем угодно, если ты поначалу и будешь сердиться, то лишь для вида, а на деле мы с тобой – друзья. По крайней мере, должны стать ими в ближайшее время.

Гиб Аянфаль промолчал, про себя удивляясь упорству абы, с которым он старался расширить и без того внушительное семейство.

– Зачем ты всё-таки пришёл сюда? – спросил он, – И кстати… так вот кто разоряет у Гиеджи сад!

– Я? – изумился Эньши, на мгновение отвлекаясь от своего занятия и поднимая глаза, – Нет, признаю, я сорвал пару, когда они только распустились. Но ведь эта сеятельница и сама их собирает. Я видел недавно, как она пробиралась по замку с целой охапкой! А потом жалуется старшим жнецам, всего-то из-за двух штук!

– У неё в обязанностях следить за этим и другими садами. Может, ей это было нужно для дела. В любом случае ты должен был спросить разрешения!

– Вот ещё! – возмутился ребёнок, – Я давно сказал себе, что буду спрашивать разрешения только у Голоса, Звезды и родичей!

– Гиеджи тоже родич, если ты считаешь себя членом нашей семьи.

– Она пока только твой родич, – уверенно возразил Эньши, – разве ты не слышал, что она сама только что сказала? Моя семья – это аба Альтас и Ае.

– А я?

Гиб Аянфаль сам себе удивился, что задал такой вопрос.

– Ты? – ухмыляясь переспросил Эньши, – а кто говорил: «Посмотрим, что там ещё будет?»

– В то время я был неверного о тебе мнения. Сейчас я по-другому думаю.

– Что ж, если так, то ты тоже можешь быть родичем, – благосклонно ответил Эньши, хотя хитроумное лукавство не сходило с его голубоглазого личика, – только не думай, что сможешь командовать!

Гиб Аянфаль ничего не ответил ему и, поднявшись, направился к выходу. Сейчас ему больше всего хотелось вернуться в свою комнату и лечь, чтобы дать спине спокойно восстановиться. Обращаться за помощью к белым сёстрам с таким повреждением он не хотел.

Эньши соскочил и побежал за ним следом.

– А вы не про абу Альтаса говорили? – спросил он, заглядывая ему в лицо.

– Нет. Совсем не про него, – ответил Гиб Аянфаль и, заметив, что Эньши сник, спросил, – беспокоишься о нём?

– Конечно, а ты как думал? Я люблю абу Альтаса! Особенно после того, что он для меня сделал, – Эньши указал на свою шею, где некогда было тёмное пятнышко, – Кстати, у тебя сейчас такое же. На шее! – шёпотом сообщил он.

Гиб Аянфаль потёр затылок под алыми волосами, собранными в хвост.

– Я просто ударился. Это скоро само пройдёт.

– Сильно. А кто в этом виноват?

Гиб Аянфаль недовольно покосился на него.

– Хватит, – устало проговорил он.

Эньши послушно замолк, вышагивая рядом. А потом он схватил Гиб Аянфаля за руку, и вложив в его ладонь смятые в плотный комочек лепестки цветка, быстро убежал прочь, оставляя юного асайя в одиночестве.

В своей комнате Гиб Аянфаль наткнулся на Гиеджи. Сестра сидела на полу, поджидая его, и, завидев, Гиб Аянфаля, тут же поднялась.

– Ложись, – сказала она и сама подвела его к ложу, заставляя на него опуститься. Гиб Аянфаль послушно лёг на бок, и Гиеджи присела возле.

– Ты поговорил? – требовательно спросила она.

Гиб Аянфаль кивнул.

– Ничего он не видел. Зря ты так встревожилась.

– Кто его знает. Мне всегда казалось, что он хитрее, чем остальные дети в замке.

– Это, пожалуй, точно, – согласился Гиб Аянфаль, – а… я понимаю, что тут не самое подходящее место для этой темы. Но тебе говорили про него что-нибудь, как про меня, Ае и абу?

Гиеджи отвела взор, прекрасно улавливая суть вопроса.

– Говорили, – не сразу сказала она, – но так, немного. Просто раскрыли то, как он появился в обители. Эньши принесла нэна. А потом белые сёстры разбудили его под лучами Онсарры так же, как обычно будят детей. Это странно, Яфи. Нэны иногда приносят детей наверх, позволяя им жить на свету. Но она намекнула, что Эньши, согласно законам глубинных, не должен находиться здесь.