Баоцан Золотой Цикады

Глава 17. Стратагема 笑裡藏刀. Скрывай за улыбкой кинжал

Добивайся доверия противника и внушай ему спокойствие;

Тогда осуществляй свои скрытые планы.

Подготовив всё, нападай без колебаний,

не давая врагу опомниться.

Театральный триумф Фэна Цзиньчэна и Ши Цзинлэ праздновали всю ночь. Студенты восторженно обсуждали спектакль, Бяньфу за столом оказался рядом с Мао Лисинь и заметил, что девица улыбается ему довольно приветливо, явно видя в нём друга. И лишь когда рассвет забрезжил над крышами павильонов академии, окрашивая небо в оттенки персика и золота, стражник на утреннем обходе споткнулся в коридоре о безжизненное тело Исинь Чэня.

Трупы были обнаружены только в час Змеи, и весть о трагедии мгновенно облетела Гоцзысюэ. Все ошеломленно переглядывались. Повесилась красавица Сюань Янцин? Это мыслимо ли? Исинь Чэнь заколот у её трупа? Как? Кем? Зачем? Это она заколола его? Что вообще произошло и как это могло случиться? Подозрений было много, но ни одна версия не выдерживала критики. Между Исинем и девушкой не было любовных чувств, хоть она и благоволила к нему! Так что же случилось?

Ло Чжоу, Ван Шанси, невыспавшиеся Цзиньчан и Бяньфу сразу прибежали в павильон Исиня на место преступления. Комната, пропахшая воском и ароматом магнолии, словно впитала в себя последние вздохи несчастных. Солнечный свет, проникавший сквозь узкое окно, лишь подчеркивал хаос и безысходность. На столе, покрытом пылью, лежал недописанный свиток, чернила на котором давно высохли, словно слезы на щеках. Старый скрипучий пол был усеян обломками разбитой вазы, словно осколками неисполнившихся надежд.

Сюань Янцин висела на перекладине, её лицо искажено ужасной гримасой. Исинь, лежал ничком на полу. Нож, рукоятью торчащий из спины, блестел в отблесках дневного света, словно насмехаясь над бессилием мертвеца. Кровь медленно впитывалась в сложные узоры халата, превращая их в зловещее подобие чёрных роз.

Ло присел рядом с телом Исиня, внимательно рассматривая место преступления. Ни следов борьбы, ни каких-либо признаков постороннего присутствия. Только тишина, нарушаемая тихим потрескиванием старых половиц под ногами. Что же тут произошло?

Сюань Янцин. Ее решение уйти из жизни было нелепым. Самоубийство после убийства Исиня? Ло покачал головой. Слишком театрально. Или она стала первой жертвой убийцы, имитировавшего её самоубийство? Но если Сюань Янцин не сама повесилась, а была убита, тогда вонзить нож в спину Исиню, валявшемуся на полу, мог только убийца. Но так ли это? Тела были остывшими, и сказать, кто умер раньше, а кто — позже, было уже невозможно.

Сюань сняли с перекладины, Ло методично осматривал тела, словно крохи мозаики, из которых предстояло сложить картину произошедшего. Его взгляд цеплялся за детали: разорванный рукав, оброненный веер, странный запах, витавший в воздухе. А вот Цзиньчан не утрудил себя осмотром комнаты. Не глядел он и на трупы, лишь пощупав затылки несчастных, а потом, привалившись к стене, казалось, замер в полусонной летаргии.

Бяньфу сел рядом. Он чувствовал себе совершенно опустошенным. Картинка, которую он увидел, войдя в комнату, пугающе совпала с пророчеством Цзиньчана, и теперь его мучила совесть. Все они были на спектакле, а тут случилось такое…

Вбежал перепуганный директор. Сюй Хэйцзи едва не рыдал. Три убийства за две недели в его императорской академии? И не каких-нибудь простолюдинов или рядовых студентов, нет! Сначала убивают племянницу Чжао Гуйчжэня, потом племянника канцлера Ли Дэю и дочь сестры начальника имперского секретариата Чжао Наньци! Если так продолжится, долго ли он удержится на посту?

Сюй остановился перед окном, выходящим во внутренний двор, где ученики, казалось, совершенно не обращали внимания на творившийся вокруг кошмар, сидели с книгами, зубрили и переговаривались, словно смерть не ходила по пятам за каждой из них. Это приводило директора в ещё большее отчаяние.

Сюй Хэйцзи отвернулся от окна и тяжело опустился в кресло. Ему нужно было что-то предпринять, и как можно скорее. Неужели придётся обращаться за помощь в следственную палату Ханлинь или в Имперский судебный магистрат? Это означало проосто расписаться в собственном бессилии! Но сейчас его академия, его репутация, его будущее — все висело на волоске, а он понятия не имел, что делать.

Его привел в себя голос Фэна Цзиньчэна. Он ответил Ло Чжоу, предположившего, что девица могла всё же убить Исиня, а после повеситься.

— Нет, нас пытаются заставить так думать, но она на спектакле была с Чжэнь Чанлэ. Ушла после третьего акта. Во время моей арии с Лисой, в четвёртом акте, её в зале уже не было, а Исинь Чэнь ещё сидел зале у северной ширмы.

— И что это может значить?

— Только то, что её вызвали со спектакля и убили, а потом, когда появился Исинь и увидел её, его тоже сначала оглушили, а после прирезали. У него и у девицы на макушке шишки. Откуда они взялись, если их не оглушили?

Директор нахмурился.

— И вы, Фэн, в той толпе, что была на премьере, заметили, как человек вышел из зала?

— Выйти из зала никто не мог, господин директор. Чтобы все желающие поместились, ширмы отодвинули к самой двери. Но Сюань Янцин сидела в ложе, оттуда выйти было просто. В этой ложе было свободно, там вместо четырех сидело только две девицы. Я видел их прямо перед собой.

Директор, явно не доверяя рассказу, приказал разыскать Чжэнь Чанлэ, и, когда она появилась, закидал её вопросами. Та в точности подтвердила слова Цзиньчана. Сюань Янцин неожиданно на спектакле поднялась и ушла из ложи. И не вернулась. Чжэнь Чанлэ ждала её, но тщетно. При этом Сюань была какая-то странная. Чжэнь Чанлэ пыталась спросить её, что с ней случилось, но та не отвечала. Но потом, за час до спектакля сказала, что теперь-то ей удастся выйти замуж за Исиня.

— Я спросила её, с чего она так решила, ведь Исинь неровно к этой Ши дышит, а она говорит, что теперь себе Ши пару нашла, а Исинь наконец-то понял, что ему ничего не светит.

— Она что, была влюблена в него?

— Да, и страшно ревновала его к Ши Цзинлэ. И к Лю ревновала…

Цзиньчан вздохнул, и, понимая, что разговор заходит в тупик, попросил девицу вспомнить, что было в течение вчерашнего дня. С кем встречалась Сюань, что говорила?

— Ты можешь вспомнить это?

Как ни странно, у Чжэнь Чанлэ оказалась отличная память

— Конечно. Мы живём рядом, и утром вместе пошли на занятия по каллиграфии. Их проводил господин Сюй Хэйцзи, — девица кивнула в сторону директора. — Потом был урок по стихосложению, его вёл господин Линь Цзинсун, и лекция по китайскому языку, её проводил господин Му Цаньань. Затем мы пошли перекусить. Потом занимались у себя в павильоне, а вечером переоделись и пошли на спектакль.

— На лекциях не случилось ничего странного?

— Странного? — удивилась, переспросив, Чжэнь.

— Чего-то необычного, чего никогда не было…

Чжэнь задумалась, но покачала головой.

— Кажется, нет. На каллиграфии мы воспроизводили стиль чжуаньшу, директор похвалил нас, на стихосложении сочиняли стихи, господин Линь читал поэтов эпохи Хань, стихи про рукава и аромат душистой сливы, Сюань тоже читала. Он тоже похвалил её, она была очень рада. Он никогда раньше не хвалил её. На лекции по китайскому тоже ничего не произошло…

— Но ты сказала, что она была странная в этот день…

— Только под вечер, и на спектакле тоже волновалсь. Но почему, я не знаю.

В разговор вмешался Ло Чжоу, которому явно не понравилась версия Цзиньчана.

— Но могла ли она встретиться с Исинем и в перепалке сцепиться с ним? Могло ли быть так, что она рассорилась с ним и стукнула его? Потом он ударил её и попытался уйти, а она набросилась на него с ножом и убила. Потом поняла, что натворила и свела счёты с жизнью?

Чжэнь пожала плечами.

— Убить? Это Ши Цзинлэ могла прибить его, но Сюань? Он мужчина, а она как тростинка. И с чего бы ей с ним ссориться? Она замуж за него хотела, а зачем убивать того, за кого выйти хочешь? Наоборот, она обрадовалась, что Лю больше нет, а Ши Цзинлэ этого мечника в спектакль ввела. Значит, теперь Сюань могла надеяться, что Чэнь на неё внимание обратит.

Ло вздохнул, но промолчал.

Цзиньчан поднялся и кивнул Бяньфу.

— Пошли, поедим. Ло, — обратился он к начальнику охраны, — я не думаю, что вы что-то найдёте, но обыщите комнату Сюань и её вчерашнее платье. Она пришла сюда не просто так. Она должна была получить записку — либо от Исинь Чэня, либо от убийцы, но от имени Чэня. Где эта записка? Вы не видели её, Чжэнь?

Чжэнь Чанлэ задумалась, но медленно покачала головой.

— Нет, но она получала какое-то письмо после обеда. Я думала, из дома.

— Но почему, Цзиньчан, должно быть письмо? — не понял Ло Чжоу.

— Она встала на спектакле и пошла в мужской павильон, в комнату Чэня. Ей должны были назначить там свидание от его имени. Возможно, её просили не привлекать внимания и подождать Исиня. Но я не верю, что записка сохранилась: убийца понимал, что это улика, и должен был забрать её. Её рукава разрезаны. С чего бы? Это убийца искал своё письмо. Он мог его найти и уничтожить, но она могла и не взять его с собой, оставить в спальне. Идите туда с Чжэнь, осмотрите комнату и одежду, в которой она была до спектакля. Шансов немного, но вдруг? Пошли, Бяньфу.

Бяньфу пошёл за Цзиньчаном.

— Слушай, а тебе не кажется, что убийца — просто сумасшедший, который одержим нелепым желанием убивать тех, кто провозглашен первым красавцем или красавицей? — спросил он, когда они подходили к резиденции Ван Шанси. — Ведь все убитые имели это звание.

— Сумасшедший давно бы попался, а у этого — очень хорошие мозги. Нет, он вовсе не гений, однако продумывает всё и следов старается не оставлять. И что это за странное чувство? — Цзиньчан на минуту замер. — Такое ощущение, что я услышал что-то важное, но не заметил его важности…

— Сегодня?

— Да. Но что это было? — Цзиньчан угрюмо потер лоб, когда они зашли в столовую. — Прямо сейчас кто-то сказал что-то очень важное…

Чертова память… Он сжал переносицу, пытаясь выудить из закоулков сознания ускользнувшую мысль. Воспоминания последних часов, начиная с последней репетиции, смешались в неразличимое месиво: бесконечные прогоны, усталые лица музыкантов, туманные намеки и недомолвки за кулисами. Что-то витало в воздухе, ощущалось кожей, но никак не оформлялось в слова, притом что против своей воли Цзиньчан то и дело возвращался мыслями к Ши Цзинлэ. Он откинулся на спинку стула, глядя на медленно плывущие в окне облака. Ветер завывал за стенами, словно предвещая бурю. Цзиньчан поежился. Неужели это предчувствие беды? Он ведь всегда полагался на свою интуицию, и она редко его подводила.

— Не вспомнил? — с надеждой спросил Бяньфу. — А баоцан?

— Нет, кроме того, что я видел, больше ничего… и воспоминание ускользает.

Вернувшись к себе, Бяньфу ощутил полное бессилие. Он увидел, что Цзиньчан ушёл на ристалище, и вздохнул. Сам он чувствовал себя абсолютно бесполезным, сломленным и беспомощным. Он сидел в полумраке своей скромной обители, перебирая в уме события последних лун. Тени плясали на стенах, вторя его сумрачным мыслям. Горечь поражения, чувство вины — все это давило каменной плитой.

Каждая смерть — была загадочна и, казалось, не имела причин. Сейчас Бяньфу видел события иначе, чем вначале, но что это меняло? Лю Лэвэнь, кому была нужна твоя жизнь? Сюань Янцин, никому не мешавшая, так почему тебя заманили в ловушку и убили? Исинь Чэнь, пусть самовлюбленный и пустой, но разве за это убивают?

Бяньфу поднялся и подошел к окну. За стенами резиденции Ван Шанси гудела академия Гоцзысюэ, дальше простиралась Чанъань, величественная и многолюдная. Но сейчас и академия, и город казались чужими и враждебными. Кто-то, скрываясь в тени, плел паутину интриг и заговоров, и он, Бяньфу, не мог даже понять, что происходит. Он хотел найти убийцу и покарать его, чтобы души погибших обрели покой. Месть — вот что теперь двигало им, месть и жажда справедливости.

Бяньфу было невмоготу сидеть взаперти, и он вышел на ристалище. Там Цзиньчан разговаривал с Ло Чжоу и Ван Шанси. Бяньфу поспешно подошёл к ним. Как он понял из разговора, найти письмо, полученное Сюань накануне смерти, Ло так и не удалось, однако, оказалось, что кто-то побывал в спальне Сюань Янцин, обыскал всё и исчез. Ло Чжоу понимал, что сам обыск в покоях Сюань говорил о правоте Цзиньчана: девицу и в самом деле заманили в покои Исиня, оглушили и повесили. Но что с Исинем? Он просто явился не вовремя и застал убийцу? Или его смерть — тоже была целью убийцы?

Цзиньчан пожал плечами. Он понимал, что они снова проиграли неизвестному убийце: тот убил и сумел ускользнуть. Но кто этот человек в академии? Он же не невидимка…

— Если бы мы знали цели убийцы, всё бы поняли. Но меня не оставляет ощущение, что я услышал сегодня что-то очень важное, но оно тут же растаяло, как дым курильницы.

Ло Чжоу усмехнулся.

— Ты второй человек, который это говорит.

Цзиньчан резко повернулся к нему.

— Даже так? А кто первый?

— Твоя Ши Цзинлэ. Она тоже твердит, что не может вспомнить что-то важное.

Цзиньчан, к удивлению Бяньфу, и не подумал оспорить эпитет Ло, лишь вздохнул. Он что, пронеслось в голове Бяньфу, и вправду, считает Ши Цзинлэ своей девушкой?

…Ши и Цзиньчан после спектакля и последовавшего за ним убийства Сюань и Исиня точно по взаимному уговору не встречались. Но уговора не было. Было лишь невысказанное понимание, связывающее их души. Ши теперь укрывалась в тени своего сада, среди благоухающих пионов и шуршащих бамбуков.

Ночами, когда город погружался в тишину, она вспоминала тот злополучный вечер своего триумфа и последовавшей за ним трагедии. В памяти всплывали обрывки фраз, взгляды, жесты. Она пыталась сложить из этих фрагментов цельную картину, понять, кто стоит за убийством Сюань и Исиня, но ответы ускользали, словно дым, оставляя лишь горечь и неопределенность.

В Гоцзысюэ же напряжение сгущалось с каждым восходом солнца. После смерти Сюань и Исиня, казалось, вся академия затаила дыхание. Шёпот страха проносился по коридорам, а занятия проходили в полупустых аудиториях. Каждый чувствовал, как сгущается атмосфера страха, студенты перешептывались в коридорах, боясь стать следующими жертвами убийцы. Все ходили по двое и даже по трое, старались держаться вместе.

Цзиньчан часто прогуливался по залам академии, прокручивая в голове все известные ему факты. Убийства были методичными, спланированными, а жертвы имели много общего: все считались красавцами, всё были детьми из знатных семей. Цзиньчан пересматривал списки учеников и преподавателей, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, хоть что-то, что могло бы связать всех жертв. Мысли роились в его голове, словно потревоженные пчелы.

Что, если убийца не имеет отношения к академии вовсе? Что, если он — кто-то, кто проникает сюда, используя потайные ходы или маскировку? Но эта версия казалась слишком нелепой. Маловероятно, что кто-то посторонний мог так хорошо знать внутреннее устройство академии, расписание занятий и привычки деканов.

Но Цзиньчан снова и снова возвращался к мысли о человеке-невидимке. Это, конечно, метафора, но что, если убийца обладает способностью растворяться в толпе, притворяться кем-то другим?

Он не сомневался, что ключ к разгадке крылся в деталях, которые он упускал из виду, в забытом или незамеченном им обрывке разговора, в случайном жесте, в тени на стене…

Ночь спустилась на академию, окутывая ее сумраком. Цзиньчан заперся в своей спальне, перебирая шарики баоцана, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Цзиньчан понимал, что времени у него почти не осталось. Убийца не остановится, пока не достигнет своей цели.

Но какова его цель?