Аттестат зрелости

Глава 6

Самбо, паспорт, фарцовщик

Никто из комитетчиков ни дома, ни в школе, ни в спорткомплексе «Динамо» не появился и в четверг. Неужели получилось? А почему бы и нет? Зотов же, согласно данному ему внушению, должен уничтожить все документы обо мне. Устинов и Ершов, надеюсь, будут молчать. Очень надеюсь. Иначе, действительно, останется только бежать.

Уроки я отсидел как всегда. Меня не спрашивали, я не рвался отвечать. С утра после первого урока Мишка поинтересовался:

— Ты нормально?

— Нормально, — отмахнулся я. Общаться ни с кем никакого желания не было.

— Точно?

— Точно!

После уроков я поспешно ушел домой, не дожидаясь друзей. Они собрались за пирожками, только уже в домовую кухню. А у меня времени было в обрез.

На секции отзанимался вместе со всеми. Тренер разве что только сообщил, что соревнования в субботу там же. Приходить в то же время. Захватить с собой в обязательном порядке документы и динамовскую фирменную форму, которую он мне выдал.

— До трех освободишься точно, — сказал он мне. — Две схватки. Может, даже раньше. Я тогда твою грамоту у судей заберу. В следующий вторник у меня сам возьмешь.

— Вы так говорите, Геннадий Николаевич, как будто я уже вышел в полуфинал! — съязвил я.

— А разве нет? — осклабился Смирнов. — Нет у тебя там достойных соперников. Так считай, ты на финишной прямой!

Этот спич он выдал на построении при всей нашей группе товарищей, что отнюдь не поспособствовало укреплению взаимоотношений в коллективе между мной и остальными. Впрочем, меня это уже мало беспокоило. Я твердо решил «завязать» после «города», несмотря на то, что выиграю я его или нет.

Как и в прошлый раз, в «Блинную» меня не позвали. Даже не попрощались, когда начали расходиться. Меня это ничуть не задело. Я пошел звонить директору завода.

— В субботу к часу дня пришлите машину к главному входу Центрального спортивного комплекса. Сразу после соревнований я поеду к вам, — сказал я в трубку.

— Хорошо, — согласился Николай Васильевич. — Я тоже думаю, что удобней будет у меня дома, а не там…

Наверное, он подумал про квартиру Альбины. К ней я, кстати, сегодня не поехал. Завтра на работу ей планировал звякнуть. Чтоб не забывала.

А дома ждал сюрприз. Maman после приветствий даже за стол не посадила, объявила:

— Иди к тёте Маше. Там тебя кто-то из милиции ждёт уже целый час.

— Только не надолго! — крикнула она мне в спину. — А то ужин остынет.

Как выяснилось, ждал меня Вениамин Вениаминович Шишкин собственной персоной, который сидел с тётей Машей за столом на кухне. На столе красовалась полупустая бутылка «Каберне» и полшоколадки.

— Проходи на кухню, — скомандовала тётя Маша, открывая мне дверь. — Садись, сейчас чай пить будем.

— Не, тёть Маш, — отказался я. — Я ужинать пойду. Только с секции вернулся.

— Как у тебя дела, самбист? — Шишкин встал, шагнул навстречу, протянул руку.

— Нормально, — отвечая ему рукопожатием, сказал я. — Соревнования у меня.

— Знаю, поздравляю с выходом в четверть финала.

Шишкин сел, пригласил меня садиться. Тётя Маша убрала со стола бутылку, фужеры, оставив на тарелке кусочки шоколада.

— В школе как? Успеваешь? — продолжал допытываться милиционер. — Никто не обижает?

Я пожал плечами. С чего эти все вопросы, интересно?

— Вениамин Вениаминович, а что случилось-то? — поинтересовался я. — Есть вопрос ко мне какой? Так скажите, что ходить вокруг да около?

— Тебе 16 исполнилось? — строго спросил Шишкин. — Почему паспорт не получаешь? Знаешь, что можешь нарваться на штраф?

— Так это в течение месяца, — пожал плечами я. — Выдастся свободное время, схожу обязательно.

— Не выдастся, а иди немедленно! — приказал милиционер. — Прямо завтра после школы. Завтра тебя в паспортном столе ждут. Заполнишь заявление и принесешь фотокарточки. По срочному заказу они делаются в фотоателье за час. Понял? В 16.00 чтоб как штык был у начальника паспортного. Я договорился.

— Понял, — ответил я. Если уж пошла такая маза, надо пользоваться.

— И еще, — Шишкин усмехнулся. — У тебя какие планы после школы?

— Я еще не думал, честно говоря, — удивился я. — В институт, наверное, поступать буду. Комитетчики тоже вон интересовались…

— К себе на работу звали? — нахмурился Шишкин.

— Сначала на учебу, — соврал я. — Предлагали направление в Высшую школу КГБ.

— Ну, а ты что?

— Отказался, — скривился я. — Не по мне такая работа. Не нравится.

— А к нам не хочешь? — всё-таки задал вопрос Шишкин.

— Нет, — откровенно ответил я. — Тоже не хочу.

— Ладно, — кивнул головой Шишкин и добавил. — Тут Марию Гавриловну на праздничный концерт приглашают на день милиции, грамоту вручать будут за содействие в поимке особо опасного преступника.

Тётя Маша хмыкнула, сдерживая смех, потом вставила:

— Товарищ капитан мне вместе с приглашением даже револьвер мой с документами принёс обратно.

— Ну, наградной же, Мария Гавриловна! — сказал Шишкин. — А что вам самой-то ездить, ноги топтать?

— Кстати, Дубовицкого уволили по дискредитации, — сообщил Шишкин. — Участковый у вас здесь новый, молодой. Вроде парень нормальный. Придет, познакомитесь. Ты мой телефон-то не забыл? — обратился он ко мне.

— Где-то записан, — ответил я.

— Обращайся, если что.

Шишкин встал, направился на выход. Вслед за ним пошел и я. Ужин остывает.

За макаронами по-флотски я весь издумался — что же от меня хотел Вень Венич? Ведь всё, что он мне наговорил, в ауре горело желтыми искрами. Что же он всё-таки хотел?

На следующий день прямо перед первым уроком стоило мне заикнуться Нине Терентьевне о необходимости оформления паспорта, как она тут же освободила меня от занятий.

— Езжай! Езжай немедленно! — в приказном тоне отозвалась она. — Завтра доложишь. И смотри у меня…

— У меня завтра соревнования, Нина Терентьевна! — напомнил я. — В 9.00 начало. Я ж вам справку приносил.

— Тогда в понедельник!

Она даже погрозила мне пальцем.

Пришлось ехать. Я зашел домой за свидетельством о рождении, переоделся. Не фотографироваться же в школьной форме!

Фотокарточки для паспорта мне сделали по срочному тарифу за час.

С этим набором документов в половине двенадцатого я постучался в дверь кабинета начальника паспортного стола нашего РОВД.

Начальница паспортного стола милиционерша в мундире с погонами майора Ольга Ивановна Кручина (ударение на «и», а не на «у», о чём она меня сразу предупредила) посмотрела на меня, задумчиво сказала:

— Ковалёв? Ты ж к четырем должен подойти? Хорошо, что пораньше пришёл!

И загадочно пояснила:

— Пятница, понимаешь? Давай документы. И заполняй бланк в двух экземплярах.

После того, как я заполнил бланки, расписался, она протянула мне записку с цифрами:

— Идешь в сберкассу, платишь 2 рубля госпошлину. Квитанцию принесешь мне. Сберкасса через дорогу. Понял? Жду.

Минут через сорок (очередь пришлось выстоять, куда ж деваться?) я принес квитанцию с синим штампом.

— Молодец! — похвалила меня Ольга Ивановна. — Во вторник придешь ко мне за документом.

Свободного времени было вагон и маленькая тележка, и я набрал с таксофона номер Геннадия. Он оказался дома. Только как-то непонятно кряхтел и кашлял в телефон, всячески намекая, что сегодня и в ближайшие дни встречаться не сможет.

— В чём дело, Гершон Самуэльевич? — не выдержал я. — Что случилось?

— Скрутило меня, молодой человек! — недовольно прокряхтел фарцовщик. — Ревматизм. Что ж непонятного? Видите, на улице какая погода?

Погода на улице, действительно, не радовала: холодно, пасмурно, да мелкая противная изморозь до кучи.

— Я могу вас избавить от этой напасти, — предложил я.

— От какой? — буркнул в трубку еврей. — От этой паршивой осенней погоды? От неё избавить может только господь бог.

Я засмеялся.

— У меня есть волшебная таблетка от вашей болячки, — объявил я. — И она случайно у меня с собой. Через полчаса я буду у вас.

Конечно же, я опоздал. На целых десять минут. Геннадий, кряхтя и стеная, открыл мне дверь. Укоризненной фразы насчет «точности — вежливости королей» я не услышал.

У скрюченного, стоящего передо мной буквой «г» еврея поясница была обмотана толстой шалью, а лицо светилось немыслимой скорбью. Вылитый Коробейников из «12-и стульев».

— Я надеюсь, молодой человек, вы не шутили насчет волшебных таблеток, — проскрипел он, поворачиваясь ко мне задом. — Дверь сами прикройте, только поплотнее, и закройте на цепочку, пожалуйста.

Цепочка на двери выглядела посолиднее, чем какая-нибудь цепь на будке волкодава…

Я разулся, снял куртку и последовал за ним в зал. Гершон Самуэльевич сел в кресло, опираясь на трость двумя руками. Я расположился в кресле напротив.

— Скрутило меня, — пояснил он. — Денис Владимирович упомянул, что вы имеете некоторое отношение к народной медицине и иногда практикуете лечение нетрадиционными методами. Об этом я, собственно, вспомнил, когда вы позвонили мне. Иначе бы мы с вами не встретились бы.

Он замолчал, выжидающе глядя на меня. Я весело осклабился.

— Запросто, — заявил я. — У вас, кроме ревматизма, еще и сердечко пошаливает, и язва в желудке имеется. И, как мне кажется, диабет имеет место быть, как и пара камней в почках справа.

— Господин, простите, товарищ Устинов просветил? — язвительно поинтересовался старый фарцовщик и возмутился. — Надеюсь, ваш смех не имеет отношения к моему состоянию?

— Не угадали, Гершон Самуэльевич, — осклабился я. — Помните анекдот про того, кто рентген изобрел? Немцы заявили, что это был их физик Рентген, а наши в ответ, что еще в 16 веке царь Иоанн Грозный своим боярам говорил: «Я вас, млядей, насквозь вижу!» Это по первому вопросу.

Еврей усмехнулся, но очень уж криво. Я продолжил:

— Я вас могу вылечить, уважаемый Гершон Самуэльевич, от всего этого безобразия. У вас даже зубы новые вырастут.

— Юноша! — скривившись в очередной раз, через силу выдавил еврей. — Я считал вас более серьезным человеком. Вы же тут мне продолжаете нести какую-то ерунду. Извините, но покиньте мой дом… Мне не до споров с вами. Совсем.

Я видел, что ему не до споров со мной. Еврей сидел передо мной в старых тренировочных штанах, клетчатой видавшей виды рубахе, вокруг поясницы обмотанный шалью, еле сдерживался, чтобы не застонать от терзавшей его боли.

— Ладно, — решился я. — Сейчас.

Я встал, сходил на кухню, нашел граненый стакан, налил полстакана воды из чайника с плиты, принес в зал. На виду у Гершона Самуэльевича демонстративно подержал стакан в руках, поставил на ладонь, взглянул через него в окно на свет, протянул ему:

— Пейте!

Гершон Самуэльевич осторожно взял стакан в руки, нахмурился:

— Это что?

— Пейте, пожалуйста, Гершон Самуэльевич!

Он отпил глоток, другой. Во время второго глотка я запустил в него конструкт «айболита». Мне почему-то показалось, что процесс лечения надо с чем-то связать — с «заговоренной» водой, травами или еще чем-то. Чтобы показать еврею, что я не волшебник, не маг, а кто-то попроще, например, травник или знахарь. Хотя для него я всё равно буду чудотворцем.

Гершон Самуэльевич выпил воду до дна, поставил стакан на бортик книжного шкафа. Замер, закрыв глаза. Заклинание действовало мгновенно. Осторожно встал, сел. Снова встал. Подозрительно взглянул на меня:

— Вы хотите сказать, что вылечили меня?

— Нет, — отрицательно покачал я головой. — Чтобы вылечить вас от всех ваших болячек полстакана заговоренной воды недостаточно. Чуть-чуть поправить вам здоровье — да.

Еврей повернулся вправо, влево. Присел, как на физкультуре, вытянув руки вперед, встал, присел, встал.

— Ну, у меня уже не болит ничего! — довольно воскликнул он.

— А язва? А диабет? А камешки справа? — хмыкнул я. — Да и сердце тоже.

— Хорошо! — еврей развязал и снял с пояса шаль. — Что вы хотите?

Он вышел в другую комнату, оставив дверь открытой.

— Говорите, говорите! — крикнул он. — Я слушаю. Сейчас переоденусь и выйду.

— Я вылечил одного человека от врожденного диабета полностью, полностью поправил ему организм, — сказал я. — Он должен был мне заплатить пять тысяч рублей. Он решил меня обмануть. В результате заплатил больше. Вы ж понимаете, что знахарь может не только лечить…

Гершон Самуэльевич, уже в другом одеянии, в спортивном костюме, стоял в дверном проёме и внимательно меня слушал. Я развёл руками.

— Понимаете, это совсем не высокая цена за полностью обновленный организм. Когда ничего не болит вообще — ни зубы, ни сердце. Мне же потом после всех этих процедур приходится очень долго восстанавливаться самому. Да и всякие ингредиенты для этого прикупать тоже не так-то просто…

Гершон Самуэльевич сел в кресло напротив меня. Он выглядел уже совсем по-другому, заклинание подействовало.

— Но пять тысяч это всё равно очень много, Антон, — сказал он осторожно.

— Я уже говорил, что можно вернуть всё обратно, — засмеялся я. — Хотите верну?

— Нет, нет, — Гершон Самуэльевич выставил руки вперед ладонями ко мне. — Не надо. Но вы же, я вас правильно понял, не довели лечение до конца? Да и пяти тысяч у меня здесь нет…

— Не довел, — согласился я. — Я только чуть-чуть подлечил ваш ревматизм. Через неделю вас опять скрутит. Увы…

А насчет денег хитрющий еврей соврал. Были у него деньги! Правда, и я немного слукавил. Заклинание будет действовать гораздо дольше, хотя я и совсем мало в него вложил силы.

— Я подумаю, — кивнул головой Гершон Самуэльевич. — Что я вам должен?

— Сейчас мне нужно два флакона хороших духов, — сказал я. — Горячий крепкий чай и что-нибудь высококалорийное, типа шоколада, чтоб восстановиться.

На самом деле чай и шоколад мне были не нужны. Не так много сил потребляли готовые конструкты. Но еврею надо было обозначить, что процесс его лечения достаточно трудоёмкий и мне требуется восстановление.

— Сейчас!

Он ушел на кухню. Я услышал, как еврей зажег газовую плиту, громыхнул чайником.

— Может, лучше кофе? — услышал я. — У меня есть чудесный заварной немецкий «Якобс-Монарх».

— Нет, спасибо, — ответил я. — Крепкий черный сладкий чай.

Пока чайник закипал, фарцовщик принес из комнаты две коробочки, протянул мне. Обе французских «Климы».

— Других, увы, сейчас нет, — пожаловался он. — Ни польских, ни «Шанели», ничего. Надо заказывать. Я вообще не имею такой привычки хранить товар дома. Несмотря, — он хитро улыбнулся, — на определенное покровительство со стороны некоторых товарищей.

Я покрутил в руках симпатичные синие коробочки.

— Гершон Самуэльевич, — я посмотрел еврею в глаза. — А как вы смотрите насчет маленького совместного гешефта?

— Какого гешефта? — сразу заинтересовался еврей.

За столом под крепкий сладкий индийский чай да вприкуску с шоколадом я ему рассказал вкратце, что могу помочь избавиться не только от диабета, но и онкологии, сердечных заболеваний и прочих болячек.

— С ДЦП связываться не хочется, болезни мозга, типа, слабоумия, сами понимаете, тоже, — развел руками я. — Моя ставка пять тысяч. Всё, что сверху — ваше. Опять же, только после осмотра. Мало ли что. Сразу давать обещание как-то чревато. Разумеется, если заболевание простое, язва или те же камни в почках вывести, то ставка будет меньше

— В качестве примера, подтверждения я сейчас вам готов провести сеанс полного оздоровления, — продолжил я.

— Но… — Гершон Самуэльевич что-то хотел сказать, я перебил:

— Посмотрите, пройдете медосмотр в больнице, а потом решитесь. Да я, думаю, вы и в больницу не пойдете. Сами поймете, почему? И с оплатой тогда решите сами.

Еврей согласился.

Я провозился с ним до половины четвертого. Вместе с еще одним «айболитом» закачал «хвост ящерицы» (скорый стоматологический сюрприз!), покачал, используя принцип «кольца», «живую» силу через почки, сердце (одна рука на груди, другая на спине). Для диабета хватило «айболитов».

Гершон Самуэльевич всё это время лежал с закрытыми глазами на спине на диване, видимо, прислушиваясь к своим ощущениям. Когда я закончил и объявил ему об этом, он поднялся, сел, поводил плечами.

— Вроде полегче! — и улыбнулся.

— Сделайте мне чаю, пожалуйста, — попросил я. — А пока воспользуюсь вашим телефоном.

— Да, да, конечно! — еврей скрылся на кухне. Телефон стоял в прихожей. Я по памяти набрал номер Альбины. Время было еще рабочее — 15.45. Девушка заканчивала в 16.00.

Трубку снова взял её коллега.

— Добрый день, — сказал я. — Можно Альбину Федоровну услышать? Это её брат.

Мы условились, чтобы не нервировать «Димочку», я по телефону буду называться братом.

— Привет! — услышал я её жизнерадостный голос. — Как дела? Как школа? Много двоек нахватал?

— Глумишься? — улыбнулся я. — Ты сегодня чем занимаешься вечером?

— Я с Ириной в кино договорилась сходить, — немного растерянно объявила девушка. — Но, если надо, я отменю.

— Мне пять минут надо, — сообщил я. — Может, до кинофильма пересечемся, где тебе удобнее будет, а?

— Я не одна буду, — вполголоса напомнила она.

— Ничего страшного, мне только надо кое-что тебе передать.

— В половине пятого на остановке на площади Театральной. Нормально? Успеешь?

До остановки «Площадь Театральная» мне ехать было с полчаса.

— Постараюсь! — решил я. — Но ты, если что, обязательно меня дождись!

— Хорошо, — она положила трубку.

Я прошел на кухню, взял в руки кружку с чаем, сделал глоток. Ммм, замечательно! То, что нужно. Чай был крепким, ароматным и очень сладким.

— Ваша девушка? — улыбаясь, многозначительно поинтересовался Гершон Самуэльевич. — Извините, но вы очень громко разговаривали.

— Хуже, — отозвался я. — Ведьма.

И поймав его недоверчиво-недоуменный взгляд, добавил:

— Самая настоящая ведьма. И я совсем не шучу.

Гершон Самуэльевич без улыбки, совершенно серьезно посмотрел на меня, вышел, через несколько минут вернулся и положил на стол стопочку купюр.

— Здесь 500 рублей вам в качестве аванса. Остальные я, извините, отдам позже.

Он замялся.

— После похода по врачам, — я помог закончить его мысль.

— Да, да, — кивнул он. — И вот вам 10 рублей на такси. Негоже опаздывать на свидание к таким женщинам…

Разумеется, 2 коробки «Климы» я тоже забрал с собой. И, конечно же, подстраховался, под заклинанием подчинения запретив фарцовщику сообщать кому-либо любым способом мои конкретные данные — фамилию, имя, отчество, и другую информацию, которая может указать на меня.

Свидание с Альбиной получилось скомканным, даже сумбурным. Я прибыл первым. Постоял под крышей остановки минут пять, прежде чем подошла «пятёрка». Альбина с Ириной вышли после того, как схлынула основная масса выходящих пассажиров. На этот раз моя подруга (ого, я её уже начал считать своей подругой!) была одета в серую длинную болоньевую куртку, невзрачную, но превосходно защищающую от такой непогоды.

Целоваться и обниматься под дождём да еще и на глазах её подруги ни она, ни тем более я, не рискнули. Я протянул ей коробочку и заметил:

— Держи! Презент небольшой. Maman настаивает, чтобы ты духи сменила, я подумал, что эти будут самое то!

Альбина сначала нахмурилась, сжав губы, решив сказать в ответ что-то нелестное. Но потом обратила внимание на коробочку, взвизгнула и всё-таки чмокнула меня в щеку.

— Ладно, увидимся! — улыбнулся я. — А то мне тоже бежать надо.

Уходя, я, чуть обернувшись, заметил краем глаза, как Альбина что-то говорит и демонстрирует коробочку подруге.