Аттестат зрелости

Глава 38

Визит к директору лесхоза.

Телефонный звонок застал меня у двери, когда я уже обувал сапожки, зимние «говнодавы» ленинградской фабрики «Скороход», купленные вместе с maman в ЦУМе. Приобрести что-нибудь получше, поудобнее, с одной стороны, «жаба душила» (за два месяца ни одной «подработки»!), с другой стороны, реально не было времени.

Время было 7.15. Пятница. Пора выходить, иначе на автобус можно опоздать. По трели звонка — сначала короткий, будто пробный, потом длинный, требовательный — я определил, что это межгород.

— Алло! — я поднял трубку. — Слушаю вас.

— Антон! — я узнал голос лесника. — Это Василий. Ты дома?

— В школу собираюсь, — хмыкнул я.

— Через два часа приеду. Помощь твоя нужна! Понял? Тут девочка богу душу отдать собралась. Обратно привезу.

— Понял, жду, — ответил я. Визит в школу откладывался. И maman с Альбиной уже уехали. Впрочем, лесник будет только через два часа.

Я дождался восьми часов, выждал еще десять минут — для «очистки совести» — набрал номер рабочего телефона Альбины.

— Алька! Ты хочешь с бабкой-ведьмой познакомиться?

Услышав восторженно-энергичное «да!», сказал:

— Отпрашивайся с работы немедленно и дуй домой. Только на сегодняшний день. Через час приедут гости из деревни. Но ждать они не будут, там дела очень срочные. Успеешь, возьму с собой.

— Уже бегу!

Следующим номером я набрал maman, объяснил, что мне срочно нужно в деревню.

— Мэм, потом всё объясню. Это очень срочно. Вечером вернусь!

Кстати, насчет состояния девочки я даже не обеспокоился. Если дотянет до моего приезда, значит, жить будет!

Альбинка ворвалась в квартиру практически вместе с Василием Макаровичем.

— Ну, что едем? — выдохнула она с порога. Из-за её спины выглянул лесник.

— Здравствуй, Антон! Собрался?

— Поехали! — согласился я и кивнул на девушку. — Она с нами поедет, ладно? Мы потом заскочим в Кочары, покажем её ведьме?

Лесник на секунду задумался, потом махнул рукой:

— Ладно, давай быстрее! Люди ждут.

Во дворе стояла серая «двадцать четвертая» «волга». Василий Макарович сел рядом с водителем. Нам с Альбиной достались места сзади.

— Лесхозовская служебная, — объяснил лесник. — На ней быстрее.

По дороге лесник, развернувшись в кресле почти на 180 градусов, рассказал, что десятилетняя дочь директора лесхоза позавчера гуляла с подружками по берегу реки, вышла на лёд и попала в полынью.

Вчера вечером у неё поднялась резко температура, стало тяжело дышать.

— Врач с поликлиники приходил, осмотрел, сказал, воспаление лёгких, — сказал лесник. — Понимаешь, Антон, у неё еще с сердцем проблемы. Врожденный порок сердца. Вызывали утром скорую, врачи руками развели. Говорят, надо в область везти, но испугались, что не довезут. Дескать, умирает девочка… Я тут про тебя вспомнил. Вот так.

Он отвернулся и вытер пот. Я заметил, что лесник сегодня явно был не в ладах со здоровьем. Аура прямо-таки высвечивала красным цветом. Багровела шея…

— У тебя горло не болит? — поинтересовался я.

Лесник отмахнулся. И карандашей-амулетов я ему давно не выдавал. Я сформировал и выпустил в него конструкт «айболита». Через минуту Василий Макарович обернулся и буркнул:

— Ты лучше силы побереги. Я-то домой приеду, травки попью и отойду. А девчушку спасать надо.

— Надо? Спасём! — усмехнулся я. — Ты про «карандаши» совсем забыл? Я б тебе с десяток приготовил.

— Да неудобно как-то, — смутился Василий Макарович. — Вроде как обходимся…

Альбина всю дорогу хмуро молчала, отвернувшись от меня и глядя в окно. Она так и не успела переодеться, как пришла с работы, и теперь ехала нарядной — в кожаной курточке с меховым воротником, норковой шапочке-«кубанке» и импортных сапогах. В таком наряде ехать в деревню было бы холодновато. Хорошо, что лесник на «волге» приехал, а не на «уазике». Да и по времени получилось доехать намного быстрее, практически за час с небольшим.

Уже на подъезде к Кутятино девушка заявила:

— Есть хочу!

— Сейчас, — кивнул лесник. — Уже приехали.

— Пока я поработаю, ты как раз успеешь перекусить, — согласился я.

Мы завернули в какой-то переулок, проехали еще метров пятьдесят. «Волга» остановилась у красивого большого деревянного дома, окруженного невысоким заборчиком.

— Нам сюда!

Сюда так сюда. Лесник пошел первым, я за ним, следом за нами, завершая процессию пошла Альбина.

— Вот! — объявил Василий Макарович. — Привёз!

Нас встретили в прихожей заплаканная женщина в старом халате и мужчина прямо-таки при параде — в костюме, белой рубашке, галстуке.

— Директор лесхоза Мамаев, — он протянул мне руку. — Димитрий Иванович.

Он так и представился — Димитрий.

— Антон, — ответил я, пожимая ему руку. Скинул с ног тяжелые «говнодавы», повесил куртку на крючок. Прихожая была едва ли не больше, чем в нашей квартире. Приятно пахло деревом, смолой.

— Где больная? — бодреньким тоном и улыбаясь, поинтересовался я. — И где можно помыть руки?

Обстановка в доме была прямо-таки крайне нервозная. Внешне спокойный глава семьи, усталый мужик лет сорока, весь серый с кругами под глазами, держится на ногах из последних сил. А уж его жену откровенно лихорадило и трясло. И муж, и жена сразу получили у меня по конструкту регенерации, в данном случае, необходимых для восстановления сил. Меня проводили на кухню, одновременно служившую и столовой, к умывальнику. Я тщательно вымыл руки с мылом, вытер белым вафельным полотенцем и прошел в комнату, попросив Василия Макаровича:

— Проследи, чтоб мне не мешали! Никого не впускай, Макарыч! Совсем.

И закрыл за собой дверь, услышав в спину рыдание — мать всё-таки не выдержала.

Худенькая бледная девочка с закрытыми глазами лежала в постели под разноцветным лоскутным одеялом и тяжело дышала.

Рядом с кроватью на табурете стоял тазик с водой и куском белого вафельного полотна. Наверное, сбивали температуру мокрым полотенцем.

Не мешкая, я прямо от двери запустил в неё конструкт исцеления, вложив в него побольше «живой» силы.

Уже после этого снял тазик и сел на табурет рядом. Уже сразу после конструкта ребенку стало полегче…

Процесс исцеления занял немногим более пятнадцати минут. Вылечить воспаление легких оказалось несложно. Тот же самый конструкт исцеления, выпущенный мной с порога, на треть справился с болезнью.

Хуже дела обстояли с пороком сердца. Детское сердечко в магическом зрении выглядело ярко-красным шариком, который то набухал, наполняясь кровью, грозя вот-вот лопнуть, то сдувался и становился похожим на тряпочку. Багрово-черным был какой-то то ли узелок, то ли перемычка внутри этого надувающегося «шарика». Я протянул руку, задержал её над сердцем девочки, осторожно выпустил импульс «живой» силы в этот «узелок», который, как мне показалось, после этого стал немного светлее. При этом «шарик» сердца тоже немного изменил цвет и стал раздуваться меньше.

Минут через десять моих осторожных вливаний «живой» силы «узелок» посветлел настолько, что стал неотличим по цвету от сердца, которое приняло нормальный зеленоватый оттенок.

Пока я работал, совершенно не ощущал усталости. Но едва я закончил и попытался встать, как меня тут же «повело». Я чуть не рухнул — кружилась голова, накатила слабость, немного лихорадило. Я снова присел на табурет и крикнул:

— Макарыч! Зайди, пожалуйста!

Тут же, распахнув дверь нараспашку, в комнату ворвался лесник, за ним Мамаев. Девчонка спала. Я приложил палец к губам, изобразил максимально зверское выражение на лице и зашипел:

— Тссс! Ребёнок спит!

Отец остановился, замер, оглянулся, растерянно посмотрел на жену, стоявшую в дверном проёме, прижавшую кулаки ко рту, словно удерживая крик. Макарыч подошел ко мне.

— Помоги встать, — тихо попросил я. Он подхватил меня подмышки, помог подняться. Опираясь на него, я вышел из комнаты, подошел к столу, опустился на стул. За столом сидела Альбина с довольной улыбкой на лице и уплетала бутерброд с колбасой под чай.

— Чаю сладкого крепкого налейте! — сказал я. Лесник тут же воткнул мне в руки кружку с чаем. Я отхлебнул и зажмурился от наслаждения. Чай был именно такой — крепкий, вяжущий язык, и сладкий. Альбина протянула мне бутерброд — простой белый хлеб с толстым слоем масла и куском любительской колбасы сверху. Я не замедлил впиться в него зубами. Кайф! Сделал еще глоток и только тогда заметил, что отец с матерью на кухне отсутствуют, а со мной рядом Василий Макарович и Альбина.

— Ты им скажи, Василь Макарыч, — выдал я. — Что девчонка спит, нефиг её тревожить! Всё, здоровая она. Вылечил я её.

— Ага!

Лесник поднялся, направился в комнату.

— А ничего столик, — заметила девушка. — Классный такой. И стулья. Заметил?

— Ага, — я чуть не подавился, поспешно запив кусок хлеба с маслом чаем. Стол действительно был красив, даже монументален: из плотно подогнанных отполированных до зеркального блеска дубовых досок, у которых и рисунок совпадал. И стулья под стать ему — тоже тяжелые, из полированного дуба.

— Хозяин — директор местной лесопилки, — буркнул я. Чай быстро закончился. Вместе с ним и бутерброд. Настроение у меня поднялось. Сил тоже прибавилось. Я уже неоднократно замечал, что стал восстанавливаться всё быстрее и быстрее. Сейчас вот прошло не больше пяти минут, а я уже практически «готов к труду и обороне».

На кухню (или столовую — два в одном) вернулись лесник вместе с хозяином. Нарисовался еще один тип — дедушка далеко за 60, в черном драповом пальто, без шапки, с куцым венчиком редких седых волос вокруг обширной лысины, востроносый. Под расстегнутым пальто виднелся белый халат. Местный врач что ли?

— Что вы с ней сделали? — сходу прицепился ко мне дед. Я отмахнулся, вопросительно взглянув на лесника, мол, это что за чудо? Василий Макарович сам недоумённо пожал плечами.

— Это наш доктор Семен Игнатьевич, — поспешил пояснить хозяин. — Заместитель главного врача районной больницы.

— Я — практикующий педиатр! — глядя на меня пронзительными глазками, заявил старичок. — Что вы с ней сделали, молодой человек? Я требую объяснений!

Я растерялся, не зная, что ответить этому назойливому, похожему на задиристого воробья, дедушке.

— Какая разница, что я сделал, — буркнул наконец я. — Девочка здорова? Здорова. Отстаньте от меня!

— Нет, — продолжал наседать дед. — Вы мне немедленно расскажете, что вы делали? Как можно разом вылечить воспаление лёгких? И куда делся порок сердца? Вы мне должны объяснить…

— Ничего я вам не должен! — отрезал я. — Отвяжитесь от меня! Нам пора.

Я кивнул Мамаеву, отойдём, мол. Но дед, как клещ, вцепился в меня, ухватив за рукав, и не отпускал.

— Стой! Стой, я сказал!

Мне это надоело, даже обозлило. Я выпустил в деда заклинание сна. Старичок тут же повалился на пол.

— Ой! — вскрикнула хозяйка. — Убили…

— Да спит он! — со злостью ответил я и повернулся к леснику. — Какого черта, Василий Макарович? Кто его позвал? Зачем тогда меня привезли?

Лесник ошарашенно пожал плечами:

— Не знаю, Антон! Меня Иван Палыч, — он указал на директора лесхоза, — просил тебя привезти. Зоя, вон, умирает… Я откуда…

— Извини, парень, — вмешался Мамаев. — Семена Игнатьевича вчера вызывали на дом. Он пришел, осмотрел, руками развёл… В больницу, говорит, в область везти надо. Но большая вероятность, что не довезем. Ну, сам понимаешь…

— Не понимаю! — отрезал я. — Какого хрена тогда меня везли сюда, от уроков отрывали?

Меня накрыла волна раздражения. Энергия «живая» и «мертвая», чередуясь, пошла по каналам. Сразу возникло жуткое желание уничтожить хозяев дома, лесника и вообще всех окружающих и разрушить всё на свете. Мгновенно лица людей вокруг словно потеряли резкость, превращаясь в размытые светлые пятна. Я сжал кулаки, едва сдерживая себя от этого порыва.

Внезапно кто-то сзади обнял меня, прижался ко мне. Я почувствовал, как чьи-то губы коснулись моей шеи, нежный укус под ухо. Чей-то знакомый нежный голос зашептал мне в ухо:

— Антошка! Тошка! Прекращай! Успокойся. Всё хорошо…

Наваждение схлынуло. Снова на меня навалилась слабость. Я сел на стул. Под ногами на полу валялся похрапывающий старичок. Мамаев с женой прижались спиной к стене. Лесник стоял поодаль со своим охотничьим ножом в руке. Меня что ли собрался резать? Альбина встала рядом и, успокаивая, гладила меня по голове.

— Мы не хотели, Антон! — выдавил Мамаев. — Мы его не звали…

Он показал на врача.

— Он сказал, что, если она до утра дотянет, можно попытаться в Переславль в детскую больницу отвезти, — подтвердила его жена.

— Девчонка жива, здорова, — буркнул я и объяснил. — Совсем здорова. Сердце я ей тоже поправил. Кормите её больше. Ей силы надо восстанавливать.

Подумал и добавил:

— А сейчас пусть спит, сколько влезет. Не будить ни в коем случае!

Альбина прижала мою голову к себе, куда-то в район между грудью и пупком. Я закрыл глаза, окончательно успокаиваясь.

— Антон! — позвал меня лесник.

Я отстранился. Альбина отошла от меня. Жена хозяина удалилась в комнату, закрыла дверь. Мамаев перешагнул старичка, сел напротив, где сидела раньше моя девушка.

— Сколько я вам должен? — спросил он. — Зойка — дочка наша единственная…

— Ничего вы мне не должны! — отмахнулся я.

— Он дом здесь строит, — влез в разговор Василий Макарович. Свой нож он уже спрятал куда-то в ножны под куртку.

— Мастера нужны? — поинтересовался Мамаев.

— Мастера есть, — ответил лесник. — Работают уже. Пиломатериал нужен по себестоимости.

— Без проблем, — пожал плечами директор лесхоза. — Скажешь мне, когда потребуется.

Лесник кивнул.

— Врачи сказали, что жена того… — поморщился Мамаев. — Рожать больше не сможет. Сам понимаешь, после этого единственное дитя… А тут…

Он смахнул набежавшую слезу, отмахнулся.

— Наверно, можно и жену твою вылечить, — сказал я. — Только не сейчас. Через пару-тройку недель. После Нового года будет самое то. У меня как раз каникулы будут.

Мамаев ошеломленно встал, недоверчиво вытаращился на меня, перевел взгляд на Альбину, потом на лесника. Тот кивнул в знак подтверждения, типа, мол, он такой, он может! Встал, подошел ко мне, ухватил мою руку обеими руками, затряс, приговаривая:

— Да я для тебя… Да ты такой молодец…

— Мы сейчас поедем ко мне в деревню с Василием Макаровичем, — ответил я. — Вернемся через пару часов, тогда «волгу» дашь обратно в город вернуться?

— Конечно! — яростно закивал головой Мамаев. — В чём вопрос? Машина сегодня в вашем распоряжении! И это…

Он протянул сумку.

— Это пироги, жена пекла. Чай в термосе. Сладкий, крепкий, как Макарыч сказал.

— Ладно, поехали! — лесник потянул меня за руку. — Время идёт, часики тикают. Нам еще обратно возвращаться.