Аттестат зрелости

Глава 1

Приквел к эпилогу

За два месяца до грозы

— Комитет государственной безопасности, подполковник Стасов, — брюнет протянул директору школы удостоверение. — Нам нужен ваш ученик 10 класса Ковалев Антон Николаевич. Пригласите его, пожалуйста.

Директор школы Матвеев Иван Степанович очень внимательно изучил удостоверение, усмехнулся, спросил:

— А это кто?

Он показал на плечистого мужчину, ввалившегося в кабинет вместе со Стасовым.

— Наш сотрудник, — ответил Стасов. — Старший оперуполномоченный по особо важным делам майор Андрейкин.

Майор вытащил и продемонстрировал своё удостоверение, которое директор школы тоже изучил не менее тщательно, а потом, к удивлению комитетчиков, старательно записал данные в записную книжку.

— Позвольте поинтересоваться, зачем вам нужен Ковалев? — спросил директор. — Вы его уже третий или четвертый раз с уроков забираете.

— Дело государственной важности, — отмахнулся Стасов и повторил. — Пригласите Ковалева, пожалуйста.

Матвеев вскипел, с ним так никто никогда не разговаривал. Внешне это не проявлялось совсем, директор выглядел, наоборот, невозмутимым и спокойным.

— Какое может быть дело государственной важности с ребенком? — спросил он. — У него одна государственная важность — учиться. Вы же мешаете учебному процессу.

— А если он замешан в особо тяжком преступлении? — влез Андрейкин.

— У вас ордер, может быть, какой-нибудь есть? — тут же среагировал директор. — Если нет, покиньте учебное заведение. Или я буду немедленно звонить, — он снял трубку телефона, положил руку на диск телефона, — в прокуратуру области и обком партии.

Стасов молча кивнул, взял Андрейкина за плечо, направился на выход. У двери он обернулся, спросил:

— Подскажите, Иван Степанович, когда уроки у 10-го класса заканчиваются?

— В 14.15, — ответил директор.

Уже на улице Стасов вроде спокойно высказал Андрейкину:

— Какого черта вы полезли со своим «особо тяжким преступлением»? Тем более «замешан»? Можно было всё решить по-хорошему. А теперь, благодаря вам, будем ждать конца уроков.

Андрейкин виновато развел руками:

— Ну, кто знал, что директор в бутылку полезет?

— Надо было Устинова с собой брать, а не тебя! — с едва сдерживаемым раздражением высказался Стасов.

— Ковалев к директору! — в класс заглянула директорская секретарша Зоя Павловна. — Шевелись быстрей!

Я поднялся с места, виновато посмотрел на хмурую Наташку.

— С портфелем?

— Нет, — отмахнулась Зоя Павловна. — На пару слов. Сейчас вернешься.

Директор стоял в кабинете возле окна. Я зашел в кабинет. Он, не здороваясь, приглашающе махнул мне рукой, мол, иди сюда. Я подошел, протиснулся между его грузной фигурой и столом.

— Знаешь их? — он показал в окно на четверых мужиков, одетых в костюмы, галстуки. Знакомых среди них я не обнаружил.

— Нет!

— Опять за тобой комитетчики приехали, — сообщил директор. — Уже в третий раз.

Он повернулся ко мне, показал рукой на стул за приставным столом. Сам сел за свой стол.

— Не расскажешь, что у тебя за дела с ними, если они тебя прямо с уроков выдёргивают?

Он внимательно посмотрел мне в глаза. Я вздохнул, развел руками:

— Иван Степанович, я обещал не говорить. Но вот этих я точно не знаю. За мной всегда другой сотрудник приезжал.

«И договоренность была, что только он ко мне мог приезжать! — подумал я. — И никто другой».

Иван Степанович посмотрел на меня снова, оценил, как я посмотрел на непрошенных гостей, поджал губы:

— Ты мне ничего не хочешь еще сказать? У меня складывается впечатление, что ты не особо горишь желанием с ними встречаться. Можешь уйти из школы через кухню.

Я вздохнул:

— Это не решит вопроса. Они ж сразу домой ко мне поедут. Лучше уж сейчас объясниться и закрыть вопрос.

Директор кивнул, предложил:

— Если нужна моя помощь, имей в виду. Только, надеюсь, у тебя проблем с законом нет.

— Нет, — согласился я. — Никаких проблем. Спасибо, Иван Степанович, сам постараюсь справиться.

Я специально выдержал время до конца уроков. Потом вместе с Андреем и Мишкой пошел домой. Комитетчики встретили меня на выходе со школьного двора, у калитки. Их оказалось четверо. Один пожилой дядечка в драповом осеннем пальто, другой брюнет лет так под 40, несмотря на холодную осеннюю погоду, без куртки в темном костюме, светлой рубашке, галстуке, здоровый верзила под два метра ростом, возвышавшийся каланчой над всеми, плечистый с пудовыми кулаками и тоже в костюме-галстуке. Возле открытой двери «волги» стоял четвертый, тоже здоровяк, только не в костюме, а в черной короткой болоньевой куртке и джинсах. Из-под куртки выглядывала открытая оперативная кобура, пристегнутая к ремню джинсов. Я видел такую у Устинова. Он обзывал её «босоножкой».

Брюнет, видимо, старший группы, перегородил нам дорогу.

— Антон Николаевич Ковалев? — он махнул рукой в сторону серой «волги». — Комитет государственной безопасности. Прошу в машину.

Меня охватила веселая злость. Я осклабился и ехидно спросил:

— А здороваться вас не учили? И почему это я должен с вами куда-то ехать? Я уже сказал вашему сотруднику Устинову, что все отношения между нами прекратились!

Мишка и Андрей замерли, открыв рты, пораженные моей наглой отповедью. Брюнет чуть ли не взвился, зачем-то сунул руку подмышку, но взял себя в руки и сказал:

— Извините, Антон Николаевич! Конечно, здравствуйте! Я — подполковник Стасов, руководитель вашего куратора Дениса Владимировича Устинова. У нас ЧП и нам очень нужна ваша помощь. Поэтому прошу прощения, что так вот сразу не представился. Нервы.

ЧП? Ха-ха три раза! Его аура прямо-таки полыхала желтым лживым цветом. И что у него было подмышкой? Пистолет? Получается, он в меня стрелять собрался?

Я, когда вышел из дверей школы, наложил на себя и на всякий случай на Мишку с Андреем «каменную кожу».

Верзила, тот, что был в костюме-галстуке, повернулся к моим друзьям и, махнув рукой, словно отгоняя мух, скомандовал:

— Пацаны, по домам! Спектакль окончен.

Мишка скорчил физиономию, отошел на пару шагов, но уходить не собирался. Андрюха сделал то же самое, разве что не стал кривить лицо.

Верзила повернулся ко мне, ухватил меня за левое плечо и попытался подвести и затолкнуть таким образом в машину. Класс! Просто праздник какой-то! Я наложил свою кисть правой руки поверх его, левую положил ему на локоть, чуть подпустив силы, повернулся вправо. Краем глаза отметил ужас на лице Стасова. Верзила рухнул на колени и взвыл от боли: я ему вывернул руку и завёл её за спину. А нечего меня хватать!

Стасов вновь сунул руку за пазуху и опять вытащил её пустой.

— Отпусти его, пожалуйста! — попросил он. Я отпустил.

— Иди к машине! — Стасов повернулся к верзиле и сквозь зубы выдал ему. — Потом побеседуем!

Он снова обратился ко мне:

— Антон! Нас Михаил Иванович ждёт. Он хочет с тобой встретиться и поговорить!

Его аура по-прежнему светилась обилием желтого цвета, а его лицо прямо-таки приняла умоляющее выражение.

Этот вопрос рано или поздно надо было закрывать. Я вздохнул, подошел к Мишке, протянул ему дипломат:

— Пусть до вечера у тебя побудет.

Мишка кивнул. То, что вернусь к вечеру, я совсем не сомневался, ни капельки. Но вопрос о сотрудничестве с комитетчиками надо было закрывать. И чем быстрее, тем лучше.

Я решительно подошел к «волге», сел на переднее пассажирское место. Водитель уселся рядом, повернулся ко мне и заметил:

— Это место руководителя. Пересядьте, пожалуйста, на заднее сиденье.

— Не пересяду, — улыбнулся я ему в ответ. — Мне здесь комфортнее.

И в самом деле, мне очень не хотелось бы, чтобы меня там зажали между верзилой и таинственным старичком. Хотя «каменная кожа» и держала всякого рода удары, уколы, но кто их знает? Переднее место тоже безопасности не гарантировало — накинут сзади ватно-марлевую повязку с хлороформом… Поэтому я, на всякий случай, держал наготове «хвост ящерицы», конструкт регенерации, который позволял выводить все токсины и яды из организма, включая даже алкоголь. Ну, да, именно этой штукой я на своем дне рождения удалял лишний алкоголь из своего молодого растущего организма.

Старичок, верзила и Стасов уселись сзади. Я повернулся к Стасову вполоборота, поинтересовался:

— Мы сейчас едем, насколько я понял, к Зотову?

— Так точно, — кратко ответил Стасов.

— Отлично!

Пока мы ехали, я внимательно отслеживал ситуацию с попутчиками. Сзади меня сидел старичок. Его аура светилась спокойствием. Кажется, он ничего не собирался предпринимать, прикинувшись, грубо говоря, ветошью.

В середине, зажатый с одной стороны Стасовым, с другой старичком, сидел верзила. Руку я ему потянул капитально, поэтому всю дорогу он морщился, потирая то плечо, то локоть. Фактически верзилу можно было исключить из потенциальных противников, если, конечно, не начнёт стрелять с левой руки.

Стасов всю дорогу неподвижно просидел слева у двери и не проронил ни слова, изредка бросая в мою сторону внимательный взгляд.

«Волга» доехала до здания Управления, завернула за угол к большим зеленым воротам с красными звездами посередине. Водитель пару раз нажал клаксон. Одна створка ворот чуть приоткрылась. В неё выглянул щуплый мужичок в повседневной военной форме в погонах прапорщика, кивнул и стал открывать, толкая тяжелую створку от себя. Он опустил стопор внизу, фиксируя ворота. Приступил к процессу открывания второй половинки ворот.

«Волга» заехала во двор. Стасов сразу выскочил из машины, скомандовав нам:

— Пересаживайтесь в «Рафик», Михаил Иванович сейчас подойдет. Я за ним! Половцев, за руль!

И убежал. Я вышел из машины, огляделся. Было чертовски интересно, что у них тут, у комитетчиков?

Меня тут же взяли в кольцо верзила, водитель и старичок. Такое ощущения, что они меня от кого-то решили спрятать. Водитель, которого Стасов назвал Половцевым, подошел поближе, улыбнулся и очень вежливо попросил:

— Товарищ, сядьте, пожалуйста, в машину! Здесь режимный объект всё-таки. Посторонним ну никак нельзя…

И указал рукой на бело-синий «Рафик» с «цветомузыкой» на крыше, как у милицейских машин. Только, в отличие от милицейского транспорта, у этого автомобиля по борту красовалась надпись «специальная».

Я послушно залез в салон, буркнув чисто из чувства противоречия:

— А если я в туалет хочу?

— Потерпите десять минут, пожалуйста, — снова просящим тоном, улыбаясь мне, ответил Половцев. От его такой улыбки у простых смертных, наверное, мгновенно сердце в трусы проваливалось. Губы, как резиновые, растягиваются, а глаза словно прицеливаются. Только я к простным смертным относился с натяжкой, да плюс еще «каменная кожа». Поэтому на все его улыбки да прицеливания мне было начхать с самой высокой колокольни.

И сразу же родилась мысль, что его надо валить — ну, как валить, убивать я никого не собирался — обезвреживать, нейтрализовать, парализовать первым. Вторым, безусловно, верзилу.

В салон я сел на переднее сиденье спиной к водителю. Зато лицом ко всем остальным возможным пассажирам. В конце концов, на улице было уже холодно, сыро, промозгло. Так что уж лучше действительно было посидеть в относительном тепле и комфорте.

Впрочем, сидеть пришлось недолго. Минут через пять уже знакомый мне полковник Михаил Иванович ввалился в салон в пальто с раздутым портфелем, плюхнулся напротив меня, протянул руку для рукопожатия и радостно поинтересовался:

— Добрый день, Антон. Заждался?

Я пожал руку, кивнул и спросил:

— А Денис Владимирович где?

— Приболел он, — сообщил Зотов, отсвечивая желтыми всполохами в ауре. Мне, собственно, и без анализа его ауры было видно, что полковник нагло врёт. После моего «лечения» Устинов не мог заболеть ничем вообще — ни простудой, ни гриппом, ни даже какой-нибудь экзотической тропической лихорадкой!

В салон ввалились старичок и верзила. Стасов сел на переднее пассажирское сиденье.

— Поехали? — водитель завел двигатель.

— Поехали! — согласился Зотов.

Машина вырулила со двора Управления и покатила по улице.

— Куда мы едем? — поинтересовался я. Зотов отвернулся, уложил портфель на свободное сиденье сзади и только потом, улыбаясь по-доброму (ну, чисто «дедушка Ленин»!), сообщил:

— В Москву!

— Зачем? — удивился я.

— Я тебе попозже всё объясню, — сказал Зотов. — Чуть-чуть потерпи, хорошо?

Он уселся поудобнее, прикрыл глаза:

— Устал очень, голова болит. Часок вздремну и всё расскажу.

И опять он соврал. Не болела у него голова, ну ни капельки. Машина выехала за город. С включенной «люстрой» на крыше это было не сложно. Водитель не остановился ни на одном светофоре, включая и сирену. Теперь мы мчались по трассе на Москву.

Я наконец решился. Кинул на всех, кроме водителя, конструкт несильного, в смысле недолгого по времени и частичного паралича. Человек всё видит, слышит, но ни пошевелиться, ни сказать ничего не может. Водитель получил в спину (для заклинания какая разница — в спину или в лицо?) конструкт подчинения.

— Сверни на обочину, выключи двигатель и жди! — приказал я. Половцев послушно снизил скорость, повернул вправо, остановил «Рафик». Место для стоянки вроде бы вполне приличное, обочина широкая. На противоположной стороне дороги стояла каменная будка остановки междугороднего автобуса.

Я кинул конструкт подчинения в Зотова. Паралич с него сразу же сошел.

— Зачем вы везёте меня в Москву? Отвечай!

— Чтобы вылечить председателя КГБ от тяжелой болезни, — глядя на меня пустыми глазами, ответил Зотов.

— Почему мне об этом не сказали сразу?

— Опасались твоего отказа.

— Почему опасались?

— Устинов сказал, что ты отказался от сотрудничества.

Я задумался. Тут явно была другая причина. Весь вопрос — какая?

— Что меня ждало после лечения? — наконец спросил я.

— Ты останешься в Москве, — выдал Зотов.

— Почему? — вопросы у меня посыпались один за другим. — Кто так решил? Отвечай!

— После того, как ты вылечишь председателя КГБ, тебя отправят в НИИ паранормальных явлений. Решение принято руководством 5-го Управления центрального аппарата.

Я опять задумался. Оставалось только одно — бежать. Бежать как можно быстрее и как можно дальше. Сибирь? Дальний Восток? Алтай? Страна большая, может, и не найдут.

— А если я не захочу?

— Усыпят уколом или газом.

— А как же я? — неожиданно с соседнего кресла проскрипел старичок. Я даже подскочил на месте. Конструкт паралича перестал действовать? Вроде не должен.

— Ты обещал! — снова, едва шевеля непослушными губами, проскрипел старичок.

— Что ты обещал? — я повернулся к Зотову. — Отвечай!

— Я обещал, что ты его подлечишь, — ответил полковник, глядя мне в лицо пустыми, словно слепыми глазами. Складывалось странное ощущение — будто он смотрит сквозь меня. Я повернулся к старичку, бросил в него конструкт «айболит». Ну, а что? Мне не жалко. Если конструкт готовый, он много сил не требует. Поэтому я так сравнительно безболезненно для себя выдал пять конструктов подчинения, обезоружив сразу пятерых.

— Что в Москве известно обо мне? — снова задал я вопрос. — Кто там знает про меня?

— Псевдоним «Колдун», возраст, способности к лечению нетрадиционными методами, — четко, как будто доложил полковник. — Я разговаривал с генерал-лейтенантом Пушкарским.

Я облегченно вздохнул. Побег откладывался. Не надолго, но откладывался.

— Имя, фамилию, адрес знают? — уточнил я.

— Нет, я решил подстраховаться.

— Приказываю про меня забыть, — наконец скомандовал я. — Вернуться обратно и немедленно уничтожить все документы, где есть упоминание обо мне.

Я повернулся к Стасову, наложил заклинание подчинения и приказал то же самое. Повторил процедуру со старичком и оставшимися двумя сотрудниками водителем и верзилой.

Снимать заклятие подчинения не стал. Через минут пятнадцать оно само развеется. Я застегнул куртку, вышел из машины и захлопнул дверь. «Рафик» тут же взревел движком, тронулся с места, развернулся и поехал обратно в город. А я остался один на дороге, на промозглом ветру.

Посмотрел по сторонам, пропустил несколько машин, перешел дорогу, встал у остановки. Надо ловить попутку или ждать междугородний автобус. Автобусы ходили здесь часто, раза четыре в час. Деньги на оплату проезда в кармане были.

Только я об этом подумал, как рядом тормознулась знакомая «шестерка». С водительской стороны вылез Устинов, махнул мне рукой:

— Садись!

Я сел на переднее сиденье рядом с ним.

— Я рапорт написал на увольнение, — сходу он сообщил мне. — Так что я ко всем этим игрищам не причастен.

Я засмеялся. Это я уже понял, когда не увидел его среди своих похитителей.

— А то будешь стоять мокнуть на дороге в ожидании транспорта, — смущенно буркнул он.

— За нами поехал? — спросил я.

— Ага! — согласился он. — Как увидел, что вы со двора выехали, так и я следом рванул. Трасса до Москвы одна, не заблудишься. Ты их хоть не сильно?‥ Они там живы?

Я отмахнулся:

— Всё с ними нормально. Старикашку даже подлечил вон.

— Начмед наш, — сообщил Денис. — Так-то он нормальный дед.

— Все вы нормальные, — криво усмехнулся я. — До поры до времени.

Значит, он за нами всё время ехал, следил. И ведь по ауре видно, что не врёт насчет причастности.

Денис прогнал машину по центральной улице, покосился на здание Управления, когда проезжали мимо.

— Думаешь, следят? — пошутил я. Он только отмахнулся рукой.

Выехали из города, пересекли окружную. Стал накрапывать дождь. Денис вполголоса матюкнулся — забыл залить воды в омывательный бачок. Щетки терли по стеклу, размазывая грязь, отнюдь не улучшая видимость. Впрочем, когда дождик чуть-чуть усилился, результат деятельности дворников стал получше.

Через пару минут салон наполнился характерной вонью, потом показался бетонный забор химзавода, здания, цеха… Еще через десять минут мы въехали в поселок Химик.

— Подожди, — попросил я. — Давай к тому дому.

Я показал на Мишкин дом. У него ж мой дипломат остался, надо забрать. На часах было без пяти пять. Шестнадцать часов пятьдесят пять минут. Прошло два с половиной часа, как я уехал с комитетчиками.

Денис остановился возле подъезда. Я посмотрел на него, он на меня. Кажется, он меня понял.

— Это больно? — спросил он.

— Нет, — я отрицательно качнул головой. — Просто забудешь меня и всё.

— Не надо, — буркнул Денис, пряча взгляд. — Я никому не скажу.

И добавил:

— Всё равно увольняюсь.

«Скажешь, еще как скажешь!» — подумал я, но решил не «запароливать» его. Всё равно там еще и напарник у него есть. Всем рот не заткнешь. Бежать надо.

— Передай тогда Игорю, — кивнул я. — Чтоб тоже помалкивал.

— Само собой! — он улыбнулся. — Кстати, приглашение ко мне в гости в силе. Знаешь, какие вкусные пироги моя Татьяна печет?

— Пироги — это здорово!

Мы пожали друг другу руки.