Аттестат зрелости

Глава 20

Я — чемпион!

Финал я, разумеется, выиграл. Соперник мне попался какой-то насквозь непонятный. То ли его запугали мной, то ли он просто устал.

С самого начала схватки он стал уклоняться от контакта со мной, сбивал мне руки, когда я пытался ухватить его за рукава, за отвороты куртки. Я делал шаг ему навстречу, он отшагивал назад или вбок. В результате мой соперник получил пару замечаний от судьи за пассивность.

После второго замечания он вдруг попытался изобразить — иначе не назовёшь — бросок через голову, попытавшись упереться мне ногой в живот. Чем я незамедлительно воспользовался — ухватил его за эту ногу, подшагнул к нему, подбил пятку опорной ноги. Когда он упал на спину, перевернул его, держа за ногу, сел на него и «перешел на болевой» — зажав его ногу подмышкой, потянул на себя. Соперник тут же застучал ладонью по ковру. Победа!

Впрочем, на второе место он заработал.

На этот раз тренер меня никуда не отпустил.

— Жди награждения! — приказал он. Я сел на скамейку рядом с ним и заскучал. Минут через пятнадцать к нам подошли два парня с фотоаппаратами, отрекомендовавшись журналистами местных газет — областной молодежной «Комсомолец Переславля» и просто областной «Переславская правда».

Меня поставили возле какого-то стенда, приказали сделать «умное лицо». Я тут же отказался фотографироваться один, потянул за собой тренера. После этого я настоял, чтобы в моём интервью львиную долю занял рассказ про тренера, «благодаря которому я героически выиграл городские соревнования». Довольная физиономия Геннадия Николаевича лучилась от удовольствия.

Как только журналисты отошли от нас, он обхватил меня за плечо, прижал к себе и возбужденно зашептал мне в ухо:

— Через полгода мы с тобой область возьмем! Ты понял? Область! А потом можно и на республиканские замахнуться. Эх! Мы с тобой…

Что мы там с ним дальше, я не услышал. К нам подошел милиционер в погонах подполковника с черной кожаной папкой в руках.

— Ковалев Антон Николаевич? — поинтересовался он. Как будто меня только что судья не объявлял по микрофону на весь зал. Я взглянул на него снизу вверх. Подполковник мне не понравился. Что-то в нём было такое, нехорошее, отталкивающее. Хотя аура абсолютно ничем не выделялась. Я кивнул.

— Ну, ты хоть встань, — хмыкнул он. Я удивленно пожал плечами:

— Почему это?

— Хотя бы потому, что я старше тебя, — заявил милицейский подполковник.

— Да тут все поголовно старше меня, — упрямо возразил я. Вставать почему-то категорически не хотелось. — Что ж мне теперь, целый день столбом стоять?

— Я старше тебя по званию, — хмуро продолжал настаивать милиционер.

— Тут все старше меня по званию, — отмахнулся я. — А Геннадий Николаевич так вообще полковник! И что вы ко мне пристали? Я не ваш подчиненный и устал после соревнований!

— Действительно, — поддержал меня Смирнов. — Вы что хотели-то?

— Я старший инспектор отдела кадров областного УВД подполковник милиции Титов, — представился милиционер.

— То-то я смотрю, лицо знакомое, — кивнул Смирнов. — А вспомнить, где я тебя видел, не могу. В отделе кадров. Точно!

Кадровик присел рядом со мной на скамейку, развернул папку, достал из неё несколько бланков, протянул мне:

— Антон! Это надо тебе заполнить. Прямо сейчас.

И протянул мне все эти бланки, папку, чтоб удобнее писать, и ручку. Я осмотрел бумаги: бланк анкеты, бланк автобиографии, расписка какая-то. Прочитал вслух: «Я, прочерк, не возражаю против проведения проверки в отношение меня и моих близких родственников».

— Это что? Какой проверки? — удивился я. Смирнов отвернулся в сторону со скучающим видом.

— Заполняй! — приказал подполковник. — Обычные бумаги при приеме на работу.

— Какую работу? — продолжал я недоумевать. — Куда?

— В милицию, — назидательно сообщил тот. — В «Динамо» занимаешься? В соревнованиях участвуешь за общество? После школы куда собираешься? В армию? А так будешь дальше спортом заниматься, направим тебя учиться в школу милиции. Понял?

Я протянул бумаги обратно:

— Извините, но я не собираюсь работать в милиции.

Рядом вздохнул Смирнов. Кадровик словно поперхнулся.

— Как так? — удивился он. — Занимаешься в «Динамо». Государство на твоё обучение деньги тратит, а ты?‥ Тебе честь оказали…

Он замолчал.

— Ну, значит больше не буду заниматься! — ответил я. Более удобного случая безболезненно и, главное, безнаказанно, отказаться от спортивной карьеры не могло представиться.

Я снял «динамовскую» куртку, протянул ошарашенному тренеру:

— Держите, Геннадий Николаевич! Большое спасибо.

И добавил:

— Медальку с грамотой сами уж тогда получите, хорошо?

И направился в раздевалку. За спиной раздался рык тренера:

— Вот идиот, млиат!

Тренер появился в раздевалке, когда я уже принял душ, оделся и собрался выходить. Он был не один. Рядом с ним стоял высокий седоватый полковник. Полковник протянул мне руку:

— Здравствуйте, Антон! Поздравляю Вас с победой.

— Спасибо! — я осторожно пожал руку.

— Заместитель начальника УВД Воронцов Иван Георгиевич, — представился он. — Отец Николая, если ты помнишь.

— Помню, — согласился я.

— Ты не горячись! — влез в разговор Смирнов. — Вот куда ты собрался? Хочешь всё мероприятие сорвать? Идём в зал!

— Идём, — согласился Воронцов. — Антон, не будь мальчишкой!

Я не стал спорить, решив, что отказаться от награждения будет уже слишком, и направился в зал.

Мы снова сели на скамейку. Давешний кадровик куда-то исчез. Воронцов вполголоса сказал мне:

— Спасибо тебе.

— За что? — удивился я.

— За сына, — коротко пояснил он, не желая развивать тему дальше. Я пожал плечами. Я тоже совсем не хотел развивать эту тему. Тем более, что к исцелению его сына я точно был непричастен. Герис постарался. Эх, где тот Герис?

В середину зала внесли стол, два стула, постамент с тремя ступеньками. Первым для награждения вызвали меня. Мне вручили кубок и грамоту, предложив занять на постаменте самый верх. Следующим вызвали моего соперника. Ему досталось второе место. Он получил только грамоту. Третьего самбиста я видел впервые. Мне с ним бороться не приходилось.

Потом судья соревнований вместе со своим помощником подошел к нам, одел нам по очереди на шею медали и тут же отошел в сторону. Нас тут же сфотографировали. Кстати, другие победители тоже, как и я, успели переодеться.

Не успели мы покинуть пьедестал, как для награждения стали вызывать других победителей, из других возрастных групп и весовых категорий.

— Давай, я тебя подвезу домой? — предложил Воронцов. — Или у тебя дела в городе?

Дел у меня сегодня в городе не было. С Альбиной мы вчера договорились сходить к нам в клуб на дискотеку. Причем инициатором этого похода выступила она.

А к обеду maman обещала купить тортик — отпраздновать победу.

— Мне в Химик, — предупредил я.

— Ничего страшного, — улыбнулся полковник. — Я на служебной.

Смирнов как-то скомкано попрощался с нами, поспешно пожал Воронцову руку, меня хлопнул по плечу и исчез.

Я убрал награды в сумку. Для кубка мне выделили картонный футляр.

— Идём, Антон!

На улице нас ждала желтая с синей полосой и «цветомузыкой» на крыше «волга». Мы сели сзади.

— Почему ты не хочешь идти в милицию работать? — спросил Воронцов. — Для тебя ведь служба будет носить чисто номинальный характер. Будешь заниматься борьбой, участвовать в соревнованиях, тренировать, в конце концов, наших сотрудников и молодежь, как тот же Геннадий Николаевич.

Я поморщился. Врать мне не хотелось, правду говорить тем более.

— Не хочу, — ответил я. — Ни в милицию, ни в армию.

— Почему? — продолжал настаивать Воронцов.

— Иван Георгиевич, — терпеливо ответил я. — Не испытываю ни малейшего желания носить погоны. Вот совершенно никакого желания нет. Тем более, что достаточно наслышан про бардак и в органах, и в армии.

— Время еще есть, — сказал Воронцов. — Может, передумаешь еще.

Он еще пару раз попытался разговорить меня на предмет моей дальнейшей судьбы, куда я хотел бы пойти учиться, как дела в школе и прочее. Я отвечал односложно, совершенно не испытывая желания продолжать беседу.

Куда буду поступать? — Скорее всего, в политех.

Как учеба в школе? — Нормально.

Как отношения с одноклассниками, учителями? — Нормальные.

Много друзей? — Хватает.

Он подвёз меня к самому подъезду, сунул в руки квадратик плотной бумаги — визитную карточку:

— Ты прям какой-то мизантроп! Это мои координаты, звони. Буду рад!

— Ну? — maman встретила меня в прихожей, замерла на входе, не пропуская домой. — Ну, же? Как?

Я постоял на пороге, состроив печальное выражение лица, но потом улыбнулся и заявил:

— Мы опять победили!

И достал из сумки кубок в картонном футляре. Maman ухватила футляр, вытащил оттуда кубок, подняла обеими руками вверх и крикнула:

— Ура!

Потом обняла меня, чмокнула в щеку и заявила:

— Ты молодец! Чемпион!

Я вытащил из сумки медаль, повесил её на шею maman:

— А ты — мать чемпиона! Гордись!

Maman засмеялась, чмокнула меня опять в щеку:

— Давай мой руки и за стол. А я пока за тётей Машей и тётей Клавой схожу, на торт их позову.

Она вышла на лестничную площадку, постучала в соседнюю дверь. Я пошел переодеваться.

Тётя Маша оказалась дома, а тётя Клава нет. Зато был дома дед Пахом, который принес с собой бутылку массандровского портвейна. Портвейн сразу же «поделили на троих» под замечание maman, мол, хоть и чемпион, но рано ему.

Дед Пахом повертел в руках кубок, взвесил в руке медаль, хлопнул меня по плечу:

— Чемпион!

Подмигнул и заявил:

— Награды обмывать положено! Ну-ка, Нин, неси ему стакан!

Maman жалобно посмотрела на меня, глазами призывая отказаться от алкоголя самому. У меня же была друга причина для воздержания.

— Во-первых, дядя Паш, эта медаль в стакан не влезет определенно, — заметил я. — А во-вторых, я вечером погулять с ребятами хотел.

Сосед засмеялся.

— Ладно, согласен! — сказал он. — Пей свой чай!

— Правильный мужик у тебя растёт, — дед Пахом повернулся к maman.