Аттестат зрелости

Глава 27

Практика для некроманта. Пробный шар.

— У Еврейского кладбища остановите! — попросил я. — Подождёте меня минут 15?

— Счётчик тикает, — пожал плечами водитель. — Залог оставляйте!

Я протянул пять рублей.

— Жду десять минут! — сказал таксист.

— Хорошо! Если задержусь, положу еще столько же…

На улице уже стемнело. Что поделаешь, поздняя осень. Стена кладбища освещалась разве что оконным светом находящихся рядом домов. Красный кирпич выглядел так, будто побывал под обстрелом.

Ржавые ворота кладбища оказались закрыты на цепь с амбарного вида замком. Зато рядом, в пустом проеме стены, где висела когда-то калитка, было пусто. Только остатки железных шкворней торчали из кирпича.

Я прошел на территорию кладбища. Действительно, даже в темноте было понятно, что кладбище заброшено. И заброшено очень давно. Кроме зарослей гнилого бурьяна, за которыми и могил-то не было видно, островками рос чуть ли не натуральный смешанный лес. Кроме вездесущих берез и тополей возвышались то ли вётлы, то ли ивы, которые в одиночку не обхватишь. Вообще-то даже кладбищем эту территорию было назвать сложно.

И, разумеется, что-либо различить в этой темноте было практически невозможно. Если бы, конечно, не моё магическое зрение.

Я прошел метров десять вглубь по едва заметной узенькой тропинке. Под ногами была не утоптанная земля, не жидкая грязь, а словно твердая брусчатка. Я пригляделся. Кто-то когда-то выложил тропинку кирпичами. И, видимо, иногда посетители всё-таки заходили сюда.

Я остановился, огляделся кругом. Давно здесь не хоронили никого, очень давно. Могилы почти сровнялись с землей. Порой различить, что здесь кто-то похоронен, можно было лишь по каменной плите, торчащей из земли, украшенной то ли затейливыми письменами, то ли узорами. Да и то всё поросло бурьяном. И никаких признаков неупокоенных душ или призраков.

Я вздохнул и направился назад. Всё-таки надо куда-нибудь поближе съездить или сходить. Например, на Калюжинское. Вообще рядом с домом. Ну, почти рядом.

Мне в ноги попалась то ли ветка, то ли палка. Я споткнулся, рухнул на колени прямо в грязь. Хорошо, успел выставить вперед руки. Больно не ударился, но испачкал в грязи джинсы в коленях и ободрал ладони. При этом было такое ощущение, что мне подставили подножку и толкнули в спину.

Я выругался и тут же подскочил от неожиданности. Сзади меня прямо за спиной раздался веселый детский смех. Я обернулся, огляделся, затаив дыхание, и, конечно, использовав при этом магическое зрение. Вокруг было пусто. Я снова огляделся. Осторожно сделал один шаг, другой, прощупывая дорогу. Проём калитки светлел уже шагах в пяти. Сзади снова отчетливо хихикнули. Я обернулся. Смех раздался совсем рядом. Детский, и, как мне показалось, девчоночий, смех.

— Ты кто? — осторожно спросил я. Мне не ответили. Я вздохнул. Пожал плечами, буркнул вполголоса:

— Ну, раз не хотите отвечать, то я пошел!

Не особо рассчитывая при этом, что мне ответят. И направился к калитке. Уже почти перешагнув границу кладбища, мне показалось, что кто-то сказал мне в спину:

— Приходи еще! Поиграем.

Голос был тот же самый — детский девчоночий, а тон — жалобно-просящий.

— Хорошо, — сказал я и вышел на улицу.

Машина стояла на том же месте. В кабине светился огонёк — водитель курил в ожидании меня.

— Тряпка есть? — спросил я, открыв дверь, но не садясь на место. Водитель оглядел меня, вышел на улицу, открыл багажник, молча достал какую-то то ли майку, то ли футболку, протянул мне. Я вытер руки, кое-как стер ошметки грязи с колен. Вернул тряпку.

— Ты не секстант часом? — усмехнулся водитель.

— Кто, кто? — не понял я.

— Ну, из этих, которые кошек на могилах режут, — засмеялся таксист. Только выражение лица у него было насквозь серьезное.

— Дурак, что ли? — буркнул я. — Нашел сектанта!

В отличие от него, я произнес это слово правильно.

— Поехали домой!

Поездка обошлась мне в червонец сверху. Я еще по дороге задумался насчет постоянного водителя с машиной. Или хотя бы свою машину. Надо куда-то выехать днём или ночью — сел и поехал. И чтоб никаких вопросов. Увы, никаких идей на этот счет у меня не было. Разве что попросить Дениса Устинова? Кстати, надо бы ему позвонить. Он вроде в гости приглашал…

Maman ужинала несмотря на позднее время. Встретив меня, она усмехнулась, бросила:

— Раздевайся, штаны в стирку, мой руки и шагом марш на кухню!

Её непонятно-спокойная реакция на мои изгвазданные в глине джинсы меня несколько удивила. Руки зажили еще по дороге, обработанные «айболитом».

Желудок давно требовал пищи, поэтому я не замедлил последовать этому указанию. Maman навалила мне макарон, полила сверху подливой, сама села напротив с кружкой чая и уставилась на меня.

— Приятного аппетита!

— Спасибо, добрая женщина! — пошутил я.

Пока я ел, она молча потягивала чай. Стоило мне закончить, она тут же, глядя мне в глаза, спросила:

— Ты знал? Ответь мне честно — это твоих рук дело?

— Про что, мэм? — не понял я. — Что моих рук дело? В чём я опять провинился?

— Про квартиру, сынок, — подчеркнуто ласковым голосом, не предвещающим ничего хорошего, пояснила maman. — Про квартиру, которая находится на одной лестничной площадке с квартирой твоей подружки!

Я пожал плечами. Конечно, можно было бы и соврать. Но в данном случае я решил этого не делать.

— Ну, знал, — я покаянно потупил взгляд. — Так, Николай Васильевич сам тебе тогда сказал… Забыла?

— Знал! — maman обличительно ткнула в меня пальцем. — Ты знал! И ничего мне не сказал! Знаешь, кто ты после этого?

— Сюрприз хотел сделать, — попытался объяснить я. — А ты как поняла?

— Как? — maman засмеялась. — Твою подружку встретила. Когда я квартиру зашла посмотреть, слышу звонок в дверь. Открываю, а на пороге Альбина стоит и улыбается. Спрашивает, когда переезжать собираемся!

— Вот сучка! — не сдержался я. — В хорошем смысле этого слова…

— В каком хорошем? — не поняла maman.

— В таком! — отмахнулся я и ехидно поинтересовался. — Ну, и о чём вы договорились?

— О чём, о чём? — maman пожала плечами. — Попила я у неё чаю с пирожными. Мне даже кажется, что она меня специально ждала. Да бог с ней!

Она махнула рукой.

— Я что хотела сказать? Переезжать можно хоть завтра. Кухня есть, сантехника залюбуешься. Остальная мебель у нас пока своя. Ты как считаешь, Тош?

— У нас со следующей недели каникулы начинаются, — сообщил я. — Вот и займусь переездом.

— Ты? — удивилась maman. — Ты займёшься? Впрочем, я уже устала удивляться…