Астарта. Предназначение. Книга 3

Глава 20’Ждать — мучительно. Забывать больно. Но худшее из страданий — не знать, какое решение принять.' (Пауло Коэльо)

Через час в шатре снова собрались все командиры. Воздух стал вязким от напряжения, будто наполнился расплавленным свинцом. Я встала перед картой, резко провела ладонью по лицу — смахивая липкую пелену усталости — и начала, обводя взглядом собравшихся:

— Каждая ловушка — это шестеренка в механизме смерти, — сказала я, проводя кинжалом по карте и оставляя царапины на местах, отмечающих ловушки. — Тридцать, двадцать пять, двадцать минут… Отсчет начинается с первой детонации. Да, я вижу ваш вопрос в глазах: «Почему бы не переждать?»

Костяшки моих пальцев побелели, когда я сжала край стола.

— Пропустим этап — и ловушка превратится в вечный ад. Она зациклится. Представьте: море кислоты по пояс, пилы, которые никогда не остановят свой голодный хоровод… А мины? Они будут рвать плоть снова и снова, пока от вас не останется кровавая каша. До ворот не дойдет никто. Даже крылатые не спасут — стражи превратят вас в кровавый туман одним взмахом.

Я намеренно замолчала, давая каждому прочувствовать ледяной ужас моих слов.

— Поэтому мы идем строго по фазам. Каждый отряд — ключ к следующей двери. Провалите свой этап — похороните всех.

Тишина стала такой густой, что ее можно было резать.

— Таханцы идут первыми. — Мой голос прозвучал резко. — Ваши тела станут живыми громоотводами. Каждый сегмент змеиного строя примет на себя смертоносные заряды. Три корпуса в ширину — этот кровавый след и будет нашей дорогой жизни.

Я медленно обвела взглядом бледные лица таханцев и кивнула Монти, возглавлявшему первую группу:

— У вас тридцать минут до активации второй фазы. Не уложитесь — станете удобрением для тролльих сапог.

Я перевела взгляд к высокому силуэту у входа — командиру драконьей стаи «Воздушный удар»:

— Вторая команда: «Воздушный удар», — я внутренне напряглась. — Через десять минут после старта — прямой прорыв к воротам. Драконы рвут укрепления, гарпии ослепляют дозорных, птерозавры засыпают их шипами. Ваш рев должен заглушить даже стон умирающих таханцев. Ваша задача — превратить их оборону в адский хаос и не позволить противнику добраться до таханцев. Их миссия — самая важная.

Горло сжал спазм, по позвоночнику пробежала ледяная игла.

— Третья команда… — продолжила я сдавленным голосом. — Тролли-камикадзе. Энергосети лопнут под вашей массой, как паутина. Но… — взгляд скользнул к двум огромным головам, нелепо торчавшим из пола (Дима явно перестарался с уменьшением). — Кислота будет разъедать вас, пока вы месите ее ногами, как тесто, копаете ямы и утрамбовываете туда адскую жижу. Двадцать минут — и вы падаете, вдавливая яд в землю своими телами. Четвертая группа пойдет по вашему разлагающемуся мясу. Вы будете для них мостом.

Красные глаза капитана вампиров вспыхнули в полумраке, словно раскаленные угли.

— Четвертая команда — вампиры, — это ваш удар, ваша стихия. Двадцать минут бессмертия в кислотном аду. Ваша кислотоустойчивость даст нам критически важные минуты. Вы расчистите плацдарм для главных сил. Отступать — значит предать всех, кто уже погиб. Вы должны за десять минут до активации третьей цепной реакции добежать до ворот.

Груз последнего приказа давил на плечи тяжелее доспехов.

— Оборотни, вы — пятая группа в цепочке, и на вас третья ловушка Астарота, — голос сорвался на хрип. — Шестьсот шестьдесят шесть фазовых пил. Шесть выходов. Астарот будет смеяться, глядя на это. Если повезет — ничего не почувствуете. Остальным… — я сглотнула ком в горле, — придется слышать ваш вой.

Наконец взгляд упал на хрупкие силуэты у входа.

— Эльфы — наши глаза и стрелы. Шестая группа. Вылетаете последними: координаты, прицельные удары, контроль поля. Если увидите среди трупов что-то еще шевелящееся… — я провела пальцем по горлу.

Воздух в палатке застыл, густой и тяжелый, как погребальный саван.

— Вопросы? — бросила я в эту гробовую тишину, уже зная ответ.

Ответом был лишь скрежет сжатых зубов да сдавленные стоны — командиры переваривали мои слова, будто глотали битое стекло. Их пальцы непроизвольно сжимали рукояти оружия, суставы белели от напряжения.

— Тогда запомните: ошибка — смерть. Не ваша. Всех. — Каждое слово падало с металлической четкостью курка, взводимого перед выстрелом.

В ответ — лишь серия тяжелых, будто вымученных кивков. Я позволила себе выдохнуть, хотя этот план вырвал из меня кусок души, оставив на ее месте ледяную пустоту.

Ко мне шагнул Генерал, его тень легла на карту, как предзнаменование.

— Итого, у нас двести пятьдесят мячей, — начал он ровным тоном. — Кто будет бежать с мячами? Кто пойдет в прорыв? Когда они вступят в игру — после активации всех ловушек?

Я резко развернулась, сталь в голосе превращала слова в лезвия:

— Сначала ворота. Потом — мячи. Если я что-то упустила — значит, это вне вашей компетенции. А если вам кажется, что я забыла детали, — вешайте китель на гвоздь и проваливайте вон! — Ногти впились в ладони, оставляя кровавые полумесяцы. — Обсуждению не подлежит.

Генерал окаменел. Его парадный мундир внезапно показался ему тесным саваном.

— Как прикажешь, — отступил он, как рыцарь перед королевским гневом.

Я не грубила… Просто не намерена была разжевывать очевидное. План выверен до мелочей: каждая задача, каждый шаг расписаны. Разве я обязана объяснять каждому, куда пойдет Ваня или как будет действовать Петя? У каждого своя война. Золотое правило командной работы: знай стратегию, свой участок фронта — и не лезь в чужой окоп. Общая цель ясна: прорваться и забить. Тактические задачи распределены. Точка.

Мой взгляд выжег шепотки среди командиров:

— Внимание! — голос звенел, как обнажаемая шпага. — Выдвигаемся немедленно к точке. Она в семи километрах от поля противника. Лагерь, ночевка, подготовка. Завтра — либо слава, либо братская могила.

Я отвернулась, чувствуя, как ответственность вцепляется в плечи когтями. Этот «отдых» будет хуже пытки.

Генерал бросил последний взгляд — в нем читалось нечто среднее между непониманием и волнением.

Ночь. Лагерь.

Джованни расставил сигналки — хлипкая преграда против тьмы. Вампиры в дозоре — живые тени на границе круга света от костров. Отряды спят тревожным сном обреченных.

А я…

Мое тело рвали невидимые когти. Пот стекал кровавыми слезами. В полудреме мерещились прикосновения — ледяные пальцы ползали по ребрам, сжимали горло. Просыпалась с криком, застрявшим между стиснутых зубов.

Утро встретило меня отражением в полированном щите:

Синяки — фрески смерти. Губы — потрескавшаяся пустыня. Глаза — два уголька в пепле лица.

Дохляк вздрогнул, когда я подошла.

— Что с тобой?

— Лечи, — прошипела я, — если хочешь сегодня увидеть победу.

Его пальцы дрожали, пока он втирал в меня особую мазь, способную за секунды убрать следы ужаса с моего лица. Но мы оба знали — это не поможет. Боль ушла глубже ран.

Я закрылась в палатке, пытаясь собраться с мыслями перед боем. «Все возродятся», — твердил мне разум. Но сердце знало правду: каждое падение будет настоящим, каждый крик — подлинным. А сколько у них осталось жизней — еще тот вопрос. Мы были живыми в этом мире, и цена ошибки измерялась не виртуальными очками, а настоящей кровью.

Однако долго побыть в одиночестве мне не дала Бастет — она вошла, вопреки моим запретам. «Ну что ж, раз зашла — будь полезной», — подумала я.

— Объясни мне одну вещь, — мой голос звучал хрипло. — Души из Лураписа перерождаются на Земле, затем возвращаются сюда, обретая прежний облик… но не память. Почему?

— Ты спрашиваешь, почему так? — Бастет щелкнула языком, как учительница перед нерадивым учеником. — Возьмем Дохляка. В нем душа древнего дракона, а в прошлой жизни он был…дворником.

— Кузнецом, — поправила я.

— Не суть. Обычные души — как глина. Каждое перерождение лепит новую личность, оставляя лишь отголоски прошлого. Как ребенок наследует черты родителей, но становится уникальным, — она сделала паузу, ее глаза вспыхнули алым. — Но боги… Мы должны возвращаться цельными. Со всеми своими тяжестями, мудростью и грехами. Иначе перестанем быть собой.

— Но я же…

— Ты — исключение, — резко оборвала она. — Твоя мать запечатала тебя заклятьем с самого рождения. Ты стартовала с чистого листа, выбирая каждый шаг сознательно. Но старая Астарта… — глаза Бастет вспыхнули желтым огнем, — она здесь. Замурована в самых темных склепах твоего сознания. Ты так отчаянно бежала от нее, что впитала ее знания, отвергая саму суть, — постепенно уничтожая ее. Для богов такое — нонсенс и святотатство. Мы не имеем права, вернее, нам не дано, на чистый старт. Наш удел — тащить на себе гробы прошлых воплощений, даже если их тяжесть ломает хребет.

Я ухмыльнулась:

— Это слегка напоминает старый фильм со Шварценеггером, «Вспомнить все». Там он стер себе память, чтобы проникнуть в лагерь мятежников, и стал другой личностью. А потом его прежнее «я» прислало ему видео со словами: «Я — это ты. Верни все как было». Но в итоге он… затолкал того старого себя обратно в глубины и продолжил жить новой жизнью.

— Примерно так, — хвост Бастет дернулся. — Только в твоем случае ты получишь не просто воспоминания. Ты обретешь подлинную силу Богини. И поверь, — ее когти впились в подлокотник кресла, на котором она сидела, — это не те жалкие искорки, которые ты сейчас называешь «успешным билдом». Даже развив их до предела, ты не приблизишься ни на шаг к ее мощи. Баланс, детка, помнишь? — Она наклонилась ближе. — Если ты обретешь силу, мироздание тут же породит того, кто будет сильнее. Или он уже есть… и позволит тебе существовать ровно настолько, насколько сочтет нужным. Ты же не смертная, — ее усмешка стала горькой. — Твой случай… особенный. Ведь этот мир — всего лишь игровое поле.

— А Эрдан? — выдохнула я.

— Чистый пергамент, — усмехнулась Бастет. — Да, в нем есть отголосок Корел’Ланса, создателя Авриэль. Но он не был богом. Эрдан унаследовал лишь осколки: язык, смутные воспоминания предков, расовые инстинкты. Силы древнего короля в нем нет, как нет и личности Корела; остались только то, что он сам приобрел.

Я сжала виски, пытаясь осмыслить сказанное.

— Точно. Ты права. Он был в ужасе, когда обнаружил над своим аватаром знак «Луны» вместо положенного «Лука», который обычно достается расе эльфов. И его навыки не соответствовали учебникам по эльфийской эволюции. Он скрывал это, списывая на глюки системы… Боялся, что его выкинут из игры. «Ошибка» исчезла после того, как он коснулся Димы. Потом, когда он попытался высвободить свою магию и дотронулся до меня, перед его глазами всплыло заклинание, и нас вышвырнуло в прошлое Астарты. А потом все его способности разблокировались… Теперь мне кажется, нас закинуло в тот момент, когда Астарта убила Корел’Ланса. То есть, дотронувшись до меня, в нем лишь на мгновение проснулась душа короля, почувствовав своего убийцу. И будь мы в том воспоминании подольше, я бы увидела эту схватку. Но сил хватило лишь ненадолго. После этого эта сила больше не проявлялась.

— Ты — Богиня, — прищурилась Бастет. — И ты права, думаю, это был как раз такой случай. Но вы все списали на его способности. А нет, нет, нет — это король испугался ручонок Астарты. Заодно ты неосознанно исправила программный сбой — уничтожила и пересобрала его, грубо говоря. Затем наложила метку — инстинктивно, даже не понимая, что сделала: знак «Защиты» на себя, чтобы он не болтал о твоих секретах. У расы Авриэль сразу происходит реакция на этот знак: возникает внутренняя клятва — нарушишь — упадешь замертво.

— Он из рода древнего, их знак — «Луна». Лунный эльф, получается, — пробормотала я. — В учебниках о них нет сведений, ведь последние из этого рода теперь умирают в мире Меренге… Куда уходят их души — загадка. Но уж точно не на Землю.

— Примерно так, — лениво кивнула Бастет.

Я сглотнула ком в горле:

— Значит… Астарта — не чужеродный вирус, а часть меня? Вернее, я — это она? Поэтому внутри идет эта война? Ее личность хочет занять свое место. Поэтому я так отчаянно цепляюсь за себя, будто тону?

Бастет усмехнулась, ее зрачки сузились в тонкие черные щелочки. Она прыгнула на стол и продолжила:

— Если ее сущность вернется, это не заменит тебя… но и не оставит прежней, — ее когти лениво поскребли по столу, оставляя царапины. — Ты впитаешь силу Богини, ее знания, ее мощь… и весь тот груз, что сделал ее той, кем она стала.

В груди похолодело, будто лед сжал сердце.

— Твой «чистый лист» не знал предательства целых рас, — продолжила Бастет. — Не носил в себе ярости изгнанного божества. Ты заглушила ее своим трогательным человеческим опытом. — Усмешка смягчилась. — Думаю, все дело в сыне. Ты — мать, готовая умереть за своего ребенка. Астарта же…

— У нее тоже были дети!

— Боги не нянчатся с потомством, — фыркнула Бастет. — Здесь либо становишься сильнейшим, либо удобряешь землю. Никаких «мамочек» и колыбельных.

Она внезапно наклонилась так близко, что я почувствовала теплый запах ее шерсти и древней пыли.

— Вечность — это не подарок, детка. Это проклятие, которое сводит с ума. Мы все немного… надломлены.

В ее глазах мелькнуло что-то неуловимое, древнее.

— Тебе… скучно? — осторожно спросила я.

— Я научилась себя занимать, — дернулся ее хвост. — А вот твоя вторая половинка с Астаротом… Они сожгли Вейлор просто потому, что им было «грустно».

Меня будто ударили под дых.

— Ты… никогда не говорила, что она…

— Ты никогда не спрашивала, — резко перебила Бастет, вскакивая. Вся ее шерсть встала дыбом. — Ох, детка… Она рвется наружу, как демон из последней печати! Не выпускай ее душу.

Что-то чужое зашевелилось под кожей, рот наполнил привкус железа и пепла.

— Держись! — бросила Бастет. — Главное — якорь. Твой якорь — сын. Цепляйся за него, если хочешь выкарабкаться из ее дебрей.

Я сжала кулаки до боли.

— Мне плохо. Мысли, воспоминания, поступки — будто и мои, и не мои. Чувствую то, чего не хочу. Как будто во мне двое…

Бастет резко встала, ее хвост дернулся.

— Ее час. Решила пойти ва-банк, — ее голос стал резким. — Попробуй заглушить ее… Хотя, учитывая, где мы, у нее преимущество. Эта среда — ее стихия. Она на коне и может легко тебя перехватить. У тебя получится, ты — лучшая ее часть.

С этими словами она гордо вышла из палатки, оставив меня разобранной по частям.

И вот пробил час нашего наступления.

Когда все собрались, мы отправились к воротам противника. Клавдия с Димой остались в лагере: предстоящее зрелище было не для слабонервных.

Поле было окружено камерами. За высокими воротами полукругом теснились трибуны, заполненные возбужденными зрителями. Они уже поняли: сегодня их ждет не просто матч, а нечто большее. Особенно у ворот «Запада».

— Если бы вы знали, что действительно сейчас увидите… — мои губы искривились в горькой усмешке. — Вы бы не улыбались так радостно. Не аплодировали бы с таким жаром. Хотя… — я взглянула на ликующие трибуны, — возможно, именно за этим вы и пришли.

Я обернулась к своей армии. Они стояли, как изваяния: напряженные, безмолвные, в глазах — лишь решимость и ожидание приказа. Сердце бешено колотилось, будто пыталось вырваться из груди.

— В атаку! — мой голос прозвучал, как удар хлыста.

Таханцы тотчас обернулись змеями и выстроились в идеальные клинья, их переливающаяся чешуя слилась в единый живой поток. Они рванули вперед — и в тот же миг мир вздрогнул, расколовшись огненным адом.

Первые ряды взлетели на воздух, разорванные минами. Клочья плоти, фонтан крови, обрывки кожи — все перемешалось в кровавом вихре. Но оставшиеся, стиснув яростью страх, продолжали движение. Каждое продвижение анаконд вперед оплачивалось новыми жизнями.

И тут начался настоящий беспорядок. Змеи стали метаться, путаться в собственных клубках, давить друг друга в слепой панике. Некоторые, лишившись голов, все еще бились в конвульсиях, слепо выполняя приказ. Другие, подорвавшись, разлетались на куски, орошая землю кровавым дождем.

— Соберитесь, черт возьми! — мой крик прорвался сквозь грохот, но хаос уже полностью поглотил поле боя. — Держать строй!

Земля превратилась в кошмарное месиво: переплетенные хвосты, разорванные туши, разбросанные внутренности. Зрители остолбенели, вцепившись глазами в это зрелище: смесь ужаса и отвращения застыла на их лицах.

А я улыбалась.

Ведь каждая смерть, каждый взрыв прокладывали нам путь. Останки испарялись, оставляя узкую, но проходимую тропу — достаточную для следующей атакующей волны.

Время неумолимо текло. Одна ошибка — и все могло рухнуть. Я сжала кулаки: план должен сработать. Обязан.

Каждая секунда была на вес золота. Если змеи не успеют расчистить путь до активации второй фазы — тролли погибнут, не успев дойти до нужной точки, подорвавшись на уцелевших минах.

А они были нужны живыми — для группы вампиров, чтобы создать кровавый плацдарм.

Команда «Запад» не дремала. Поле боя было наполовину расчищено, когда они выпустили тысячи ядовитых пчел. Рой обрушился на змей — жалил, ослеплял, замедлял любое движение. Монти мог не успеть. Но я будто предвидела это.

Десять минут после старта. Вторая волна.

«Воздушный удар» ждал сигнала.

— Перекусите по дороге! — мой приказ полетел в чат.

В одно мгновение группа пронеслась над полем и уже была у ворот. Небо взорвалось.

Драконы рвали укрепления, выкуривая защитников огненными шквалами. Гарпии вырывали глаза дозорных, ослепляя их когтями. А птерозавры…

Они не бросились к воротам. Их целью были пчелы.

Они шли на смерть.

Геннадий — его глаза все еще были красными от слез — развернул свой отряд в гигантскую «лопату», врезавшуюся в самую гущу роя. Крылья распахнуты, зубастые пасти жадно хватали воздух. Они вычищали небо, сгоняя всех летающих тварей прямо к вратам.

Это было зрелище.

Пчелы жалили, впрыскивая смертельный яд. Птерозавры рушились замертво, но на место павших тут же врезались новые.

Но они не возрождались.

У них не было профилей.

«Ничего… Новых выведем», — холодно сверкнула мысль.

Результат?

Проход — очищен.

Монти снова ринулся вперед. Его отряд, уже без помех, продолжал смертельную прогулку по минному полю. Несколько змей, принявших человеческий облик, тащили за собой трупы сородичей, расширяя кровавый коридор.

Все дрались до конца.

«Воздушной группе» было приказано отступать — зализывать раны.

Их уже ждал Дохляк с лекарями.

— Вторая группа, на точку! — скомандовала я в чат.

До активации второй ловушки оставались считанные секунды.

Когда все закончилось, кругом валялись лишь кровавые обрывки плоти. В воздухе еще чадили догорающие куски мяса. Я взглянула на ворота и увидела, как последняя, едва живая анаконда — это был Монти — доползла до них. На моих глазах вратарь команды «Запад» одним точным ударом добил ее.

Генерал и Богдан стояли рядом со мной — они резко отвернулись, смотреть на это было невыносимо. Я же задыхалась от боли — сердце отказывалось биться. Это был настоящий ад на землях Лураписа.

Тишина повисла абсолютная даже на трибунах. Никто не аплодировал: взгляды зрителей выражали лишь шок и отвращение перед жестокостью зрелища.

Гигантские пятидесятиметровые тролли ждали, пока воздушная группа долетит назад.

Я опустила голову в знак скорби по павшим, затем резко подняла ее и крикнула:

— Третья группа, в атаку!

Тролли вышли на поле как раз вовремя — активировалась вторая ловушка.

Их накрыла сеть, которая, как я и предполагала, разорвалась прямо на них. Затем огромное поле стадиона внезапно просело на два-три метра, образуя глубокий котлован. Из поднявшихся рядом с рвом кранов хлынула едкая кислота, быстро заполняя яму зловонной жидкостью.

Тролли яростно топали ногами, вырывая ямы, закапывая их же, смешивая землю с кислотой голыми руками. Но тут от ворот противника взмыли гаргульи и устремились прямо к ним.

Тролли пытались отбиться: били кулаками, швыряли камни, хватали гаргулий и вжимали их лица в кислоту. Но их собственные ноги уже скрылись по колено в расплавленной земле. Один из троллей рухнул — его конечности растворились до костей. Он умер мгновенно, не выдержав чудовищной боли.

Видя это, второй тролль зарычал — грозно, отчаянно — и бросился к павшему, пытаясь вытащить его.

— Обратно… падай! — крикнула я ему в чат, видя, что он теряет драгоценное время. — Делай мост!

Он грустно посмотрел на меня. Надежда в его глазах тут же угасла: его собрат был мертв.

С ревом ярости тролль рухнул вперед, из последних сил вытягиваясь к воротам, чтобы своим телом проложить нам путь. Два могучих тела теперь лежали, образуя кровавый мост прямо к цели.

Богдан молча положил мне руку на плечо. Я закрыла глаза на мгновение, глубоко вдохнула — и резко взмахнула рукой. Теперь бежать должны были вампиры, пока не сработала третья ловушка.

Сигнал.

— Четвертая группа, в атаку! — голос сорвался на крик, и я опустила руку.

Посмотрев на вторую группу, которая уже восстановилась, я крикнула:

— Воздушная группа, в атаку!

Тролль из последних сил держался, давая вампирам перебежать по своей спине. Он знал: падешь — исчезнешь. Его собрат уже растворился в воздухе, когда четвертая группа бежала по нему. Они чудом успели это сделать и не угодить в кислоту, мчась со сверхъестественной скоростью. Оставалось продержаться считанные секунды.

Гаргульи облепили тролля, терзая мощное тело. Когти вспарывали плоть, клыки вырывали куски мяса. Он завыл от боли, затем хрипло застонал, а потом вдруг замолчал, смирившись. Кислота разъедала его одновременно с атаками врагов. Тело медленно тянулось в едкой жиже, пока над поверхностью не осталась только широкая спина — последний подарок соратникам.

Моя щека была мокрой.

Слезы. Горечь. Бессилие.

Каждая клетка моего тела ныла, будто сама смерть пропитала меня.

Но вампиры уже были у ворот — вместе со второй группой.

И тут из засады рванули игроки «Запада».

У ворот началась мясорубка.

Ад полыхал.

Гарпии выклевывали глаза еще живым жертвам, драконы в ярости сшибались с каменными гаргульями, редкие ныне птерозавры вырывали когтями окровавленные куски плоти. Вампиры, словно тени, впивались в глотки, осушая тела до последней капли.

Я подала сигнал оборотням — готовиться. Скоро должен был сработать механизм третьей ловушки, и кому-то предстояло стать ее живым ключом. Оставалось только молиться, чтобы Астарот не приготовил очередную подлость… чтобы за этой засадой не скрывалась четвертая.

Взгляд на часы. Время истекло.

— Давай же! — Мои пальцы впились в ладони. — Отключайся, чертова ловушка! Почему не срабатываешь⁈

Краны с льющейся кислотой вдруг выключились. Ура. Тела троллей давно отправились на перерождение и исчезли с поля, которое уже начинало подниматься на прежний уровень. Котлован затягивался, будто живой. Кислота, смешанная с грязью и останками, густела, образуя зыбкую поверхность. А под ней… под ней ждали своего часа стальные лезвия.

— Вперед! — мой приказ оборотням прозвучал как смертный приговор.

Они бросились без колебаний. Зная. Понимая. Принимая.

Земля вздыбилась. Вспыхнули искры. Механизмы взревели — и через миг от части бойцов остались лишь кровавые брызги, разлетающиеся по полю. Шестьсот шестьдесят шесть фазовых пил. Шесть выходов. Первый вырезал половину.

Я наблюдала, как плоть друзей рвется на части, как их кровь впитывается в жадную землю.

Боль сдавила горло стальным обручем. Но слезы были роскошью, которую я не могла себе позволить.

Они пали, но не отступили. Воздух гудел от предсмертных воплей. Здесь не было побежденных — только те, кто выбрал смерть вместо бегства.

Время текло, словно густая кровь по склонам поля. Второй выход лезвий… третий… С каждым циклом оборотней становилось все меньше, все реже раздавались отчаянные попытки прорыва к воротам. Автоматические пилы, словно голодные хищники, безошибочно выискивали любую движущуюся цель и разрывали ее в клочья.

Все. Конец. С глухим металлическим стуком захлопнулась последняя фаза цепных ловушек Астарота.

Будет ли четвертая? Мои глаза скользили по полю, превратившемуся в кровавое месиво. Алый ковер из плоти и костей покрывал каждый сантиметр.

«Надеюсь, их души не пополнят коллекцию Астарота…» — пронеслось в голове. Мы же все здесь — боги и демоны, питающиеся энергией таких деяний. Чьей добычей станет эта бойня? Ведь каждая смерть здесь — как подношение, как жертва на алтаре вечной игры сил.

И тогда я почувствовала: по спине пробежала ледяная волна, заставив каждый нерв дрогнуть.

«Неужели… они достались мне?»

Батарея моей силы была заряжена до предела, переполнена чужой агонией. Неожиданно… хотя где-то в глубине извращенной божественной души я надеялась на это.

Я выждала немного, затем взмахнула рукой, — и эльфы рванули вперед.

Тем временем я передала самому маленькому, но отважному члену нашей команды — командиру летучего корабля Моте — огромный мешок с двумястами нашими мячами и пятьюдесятью двухочковыми противника. Он создал иллюзию и превратил мешок в гигантскую дубину, чтобы противник не разгадал его маневра.

Ему предстояло довести дело до конца. Победить последним броском — чтобы каждый, кто пал, знал: это было не напрасно; чтобы, возродившись, смягчился бы легкой улыбкой торжества.

Мотя схватил «дубину» и начал размахивать ею, будто это легкое перо. Еще на корабле нас поразило, как он одной рукой поднял Богдана. Тогда я поняла: его хрупкий облик — обманчив, в нем скрывалась чудовищная сила. Позже, подробно изучив его умения, я выяснила: в том слоте, который он развивал, были навыки «разделение» и «иллюзия». А из внутренних способностей — тех, что даны расой автоматически и не требуют MP, — у него была скорость, как у Флэша, и сила, как у Халка. Он продемонстрировал их уже тогда, на самой первой встрече. Вот такие «ингредиенты» ему достались, когда боги пытались создать нечто уникальное. Но, увидев мелкого ушастика, они забросили проект, даже не удосужившись изучить его способности. Раса «Пипи», к которой принадлежал Мотя, считалась выродками, неудавшимся экспериментом: черт с ушами, как у лисицы, и ростом не больше метра.

Мотя уже разделился на десять маленьких чертиков, и все они рванули к воротам. Только один из них был настоящий — попробуй угадай, кто! Навстречу им бросились несколько пантер и бойцов, но черти разбежались кто куда. Противник метался между ними, пытаясь поймать хоть одного, но те исчезали в воздухе, едва их настигали.

Мотя решил ускориться. Со скоростью молнии он промчался мимо защитников, юркнул под ногами последнего стража и швырнул в ворота «дубину», а по сути — все наши мячи и двухочковые за раз.

Табло взорвалось цифрами:

«Север — 300: Запад — 150».

Трибуны ахнули — и замерли в оцепенении. Некоторые зрители повскакивали с мест, но вместо радостных криков арену сковала зловещая тишина. Даже драка у ворот прекратилась; все застыли, уставившись на цифры, будто не веря своим глазам.

Тишина.

Ни аплодисментов, ни возгласов — только потрескивание догорающих останков да тяжелое дыхание тысяч зрителей. Поле больше не напоминало игровое: земля была залита кровью, разорванные тела, клочья плоти, разбросанные, как мазки на полотне безумного художника.

Это была не победа.

Это был конец бойни.

Наши выжившие бойцы стояли, озираясь по сторонам. Ни радости, ни торжества — только пустота в глазах. Игра перестала быть игрой с первой же минуты, как Астарот внес свои кровавые правки в правила. Мы были всего лишь пешками в его дьявольском спектакле.

Дым рассеялся. На табло высветились итоговые цифры выживших:

Команда Север — 32. Команда Запад — 15.

Я открыла общий канал связи. Голос звучал хрипло, но твердо:

— Вы сражались как герои. Вы отдали все, что могли, и даже больше. Важно понимать: в битве побеждает не только более опытный воин, но и тот, кто готов пожертвовать всем ради цели. Вы доказали, что достойны называться воинами.

Я отключила связь.

И тогда, наконец, сорвалась.

— Ради чего⁈ — мой крик разорвал тишину. — Ради этой проклятой игры⁈ Так не должно было быть!

Голос дрогнул, превратившись в шепот:

— Так не должно было…

Я захлебнулась в пучине боли. Рухнув на колени, я беспомощно металась по земле; слезы ручьями текли по лицу, а в кулаках судорожно плясала дрожь. Генерал и Богдан робко подошли, пытаясь найти слова утешения.

— Ничто не было напрасным, — прохрипел Генерал, понурив голову. Легкая дрожь прошлась по его рукам. — Они не меньше твоего горели желанием победить. Но цена… непостижимо велика. Главное — все выжили.

Эрдан молча взял меня за руку. В его обычно бесстрастном взоре теперь плескалась боль, как в расплавленном металле.

— Не позволяй чувствам взять верх, — произнес он, но даже его голос звучал неестественно напряженно. — Только мы знаем, что они умирали по-настоящему. Оттого нам вдвойне тяжелее. Мы видели не виртуальный игровой кошмар, а реальное уничтожение и превращение тел в кровавое месиво. Мы справимся, но тебе придется собраться: помни о сосуде и о своих ящиках с болью, которые ты захоронила глубоко внутри. Не дай им вырваться наружу.

Я видела: они и сами держатся из последних сил. Плечи Генерала предательски дрожали, Богдан отвернулся, исподтишка стирая влагу с лица. Эрдан дышал слишком ровно, слишком под контролем — верный признак шторма, бушующего где-то в глубине.

Как стереть эти образы?

Как забыть смрад гари и крови? Разорванные тела, хруст костей… крики ада.

Я судорожно вдохнула, пытаясь унять дрожь. Только дыхание начало выравниваться, как по спине пробежали ледяные мурашки.

Экран интерфейса вспыхнул алым.

Я рванула рукой, вызывая карту — и кровь застыла в жилах.

Метка «Одержимость».

Рядом.

Нет, не просто рядом — в лагере. Там, где осталась Клавдия и Дима.

Красная точка резко приблизилась к стоянке… и теперь медленно удалялась в сторону Туманного леса.

В углу экрана мерцали обновленные характеристики:

' Око:

Одержимость — 35

Тень — 19′

— Ясный здесь, — вырвалось у меня, голос стал чужим, перекошенным шепотом.

Эрдан нахмурился:

— Почему ты бледнее трупа? Что случилось?

— Он враг, — прошептала я, и пальцы сами сомкнулись на рукояти меча.

Богдан присвистнул:

— Да ладно? Ты серьезно? — но, увидев мой взгляд, тут же сменил тон: — Что он тебе сделал?

Я молчала, провожая взглядом удаляющуюся метку. Казалось, дышать стало чуть легче.

Но перед глазами встал он — некогда родной образ, с безмятежной улыбкой.

Предатель.

Тот, кто убил меня и мать. Да, мы возродились и были вынуждены бежать. Он загнал нас на Землю, а потом нашел, вернул, втерся в доверие сладкими сказками…

А после — добил.

Но зачем он здесь? Как проник в игровую зону? Ждал окончания матча, чтобы проскользнуть?

Говорил с Клавдией?

Или…

В голове пронесся шепот Тени:

«Твой ребенок в опасности».

Сердце остановилось.

— Его надо остановить… Он забрал моего сына! — голос мой дрожал, глаза расширились от ужаса. — Тень сказала…

Эрдан резко развернулся ко мне, лицо искажено недоверием:

— Какая еще, к чертям, Тень⁈ Дина, ты вообще слышишь себя? После встречи с Астаротом ты ведешь себя как одержимая! Твои речи, твои ухмылки… Ты понимаешь, что обвиняешь Ясного? Того самого, который…

— Фрррх!

Бастет, пробегая мимо, фыркнула, одарив нас презрительным взглядом. Наша «немота» явно раздражала ее — мы стояли, переглядываясь, как сумасшедшие: я, Эрдан, Генерал и Богдан.

— Это был мой секрет… — прошептала я, сжимая кулаки. — У меня есть… друг. Он приходит во снах. Я боялась, что меня сочтут безумной…

— Так оно и есть! — Эрдан почти крикнул, разводя руками.

— Но это не галлюцинация! — выпалила я, чувствуя, как гнев подкатывает к горлу. — Тень реальна. Она помогает. Я проверяла!

Взгляды ребят не изменились. Бесполезно. Я резко развернулась и рванула вперед, крикнув через плечо:

— Да пофиг!

Ребята, хоть и не до конца понимали ситуацию, но безоговорочно бросились следом за мной к лагерю.

Бастет неслась впереди, пылая любопытством — ей не терпелось узнать, что стало причиной нашей ссоры. В этот момент к нам присоединился Мотя, очевидно заметивший, с какой поспешностью мы покинули ворота команды «Запад», и решивший выяснить, в чем дело.

Лагерь.

То, что мы увидели, пронзило сердца ледяным ужасом.

Клавдия лежала бездыханная; ее лицо было белее снега.

Я опустилась на колени, судорожно схватив ее за запястье, — пульс прощупывался. Слава небесам…

Пока остальные в нерешительности переглядывались, я уже открывала виртуальную карту, отыскивая метку «Одержимость». Пульсирующая точка маячила где-то недалеко, она двигалась дальше, по направлению к Туманному лесу.

— Быстро, туда! Бастет, останься с ней! — бросила я через плечо, уже разворачиваясь в нужном направлении.

Мы бежали, как ураган. Колючие ветви хлестали по лицам, цепкие корни под ногами словно пытались схватить за лодыжки. Воздух был густым и влажным, пропитанным запахом гниющих листьев.

И вдруг — я увидела.

— ВОТ ОН!

Среди серых стволов мелькнул знакомый силуэт. Ясный, прижимающий к груди моего сына, резко замер, когда Мотя сделал рывок вперед и встал перед ним, преграждая путь. Его пальцы впились в плечо Димы — живой щит. Медленный, театральный поворот головы — безмолвная угроза читалась в каждом движении: шагнете — ребенку конец.

Мы окружили его, застыв на смертоносной дистанции. Клинки зловеще поблескивали в тусклом свете. Эрдан уже шептал заклинания, и невидимая магическая петля сжималась вокруг предателя. У нас было пять–десять минут — ровно столько, сколько требовалось, чтобы лишить его возможности телепортироваться.

— Отпусти его, Ясный! — голос Эрдана звенел, как закаленная сталь. — Ты в ловушке.

Богдан выставил вперед тяжелый меч, Генерал развел в стороны два кинжала — их лезвия сверкнули, как клыки разъяренного зверя.

— Вы слепцы! — в голосе Ясного звучала пугающая убежденность фанатика. — Я спасаю его! Если отправлю в другой мир, он будет в безопасности. Весь мир Лурапис будет в безопасности, и проклятое пророчество никогда не сбудется.

— Тогда я отправлю тебя первым! — рев Богдана разорвал тишину.

Взмах руки Ясного — и воздух вспыхнул синим: энергетический барьер отбросил Богдана обратно.

— Дедуля… Ты совсем с ума сошел? — Богдан встал на колено, пальцы сжимали меч так сильно, что трещала рукоять. — Отдай ребенка.

Но Ясный смотрел только на меня. Его голос резал слух:

— Дина, ты должна меня выслушать! — перебил он суматошно. — Старейшины уже движутся сюда с целым войском. Они полностью расшифровали пророчество Оракула. Мы все ошибались, думали, что сможем что-то изменить. Но именно ты станешь той, кто выпустит Темных Богов из их подземной тюрьмы! Твое предназначение было переопределено много веков назад. Ты станешь той, кто положит конец существованию обоих миров и обратит их во мрак!

— Какая чушь! — я стиснула зубы, чувствуя, как слезы жгут лицо. Его слова вдруг сложились в мозаику, и жуткая картина стала почти явной — не хватало только последнего кусочка. — А они знают, что ты старше их на миллион лет? Что ты не человек? Что ты крот в их рядах? Зачем убил мать? Меня? Почему ты нас преследуешь⁈

Ясный дернулся, будто его ударили током.

— Кто тебе… — взгляд его стал задумчивым, потом глаза резко расширились. — Неважно. Кто-то играет против нас. Да, я лгал. Но сейчас не время!

Он нервно провел ладонью по лицу. Глаза метались, будто ища спасительный выход.

— На молекулы… — зарычал Богдан, а потом взревел, как раненый зверь: — Я ТЕБЯ НА МОЛЕКУЛЫ РАЗНЕСУ!

Он бросился вперед — и в следующее мгновение его тело с глухим ударом отбросило назад, будто кто-то пнул тряпичную куклу. Щит Ясного вспыхнул синеватым свечением, швырнув воина на добрых пять метров.

«Вспомни себя, Астарта!» — голос Тени вонзился в мой разум, словно раскаленное лезвие. — Он сам признался в убийствах! Спаси сына, пока не поздно! Прими Астарту, возьми ее ядро — только так ты сможешь противостоять этому древнему колдуну и его темной силе. Пробудись! Используй ее божественную суть, возродись наконец той, кем являлась Астарта. Вспомни свой опыт, кем ты была. Астарта, возродись! Покажи этому миру, на что способна истинная Богиня!'

Тело сотрясла судорога сопротивления. Каждая клетка кричала:

«Но я… это я! Я не хочу исчезать!»

«Ты не исчезнешь, — отвечало эхо Тени, звучавшее как мои собственные глубинные мысли. — Ты вспомнишь. Вспомнишь себя истинную. Получишь свою силу».

Реальность дрожала, как мираж в зное. Пульсирующие тени сливали землю с небом. Бастет была права — прежняя мощь утрачена навсегда, баланс невозможно нарушить…

Мгновение страха:

Если принять Астарту… Но это не исчезновение.

Это… пробуждение.

Внезапный удар воспоминаний — Ясный передо мной, его горящий взгляд:

«Иди собственным путем, не примеряй шрамы той Астарты. Ее душа — сплошная рана. Твой шанс начать все заново…»

Голова раскалывается. Мир плавится в мареве.

Все — ложь.

Каждое слово — цепи на моей силе.

Дима.

Последний глоток времени. Ясный уже разворачивает крылья — один взмах, и его тень скроется с моим сыном в чужом мире.

Слишком поздно для сомнений.

Тело ответило прежде мысли — взрывом древней ярости, что тысячелетиями ждала этого момента.

Выбор.

Остаться навсегда жалкой букашкой — или…

— Да будет так! — мой голос прогремел, эхом разнесшись по лесу.

В тот же миг что-то шевельнулось в глубине живота — мерзкое, чуждое. Боль ударила, будто кузнечный молот обрушился на наковальню. Я согнулась пополам, вцепившись пальцами в свое тело.

— А-а-а–аргх!

Ноги подкосились, и я рухнула на колени, вырывая клочья земли. Внутри вспыхнуло пламя — не снаружи, а изнутри, словно кто-то поджег саму мою душу.

— Мне больно! Хватит!

Щелчок, еще щелчок, будто дверь… дверь кто-то открывает и пытается выбраться наружу. Потом я вспыхнула, как спичка. Кожа на лице начала трещать и разрываться. Огонь был и внутри, и снаружи, обжигая меня со всей своей мощью. Вся плоть горела. Каждая клетка горела, каждый нерв вопил от нечеловеческой агонии. Я корчилась в огненном коконе, чувствовала, как древняя сила перекраивала саму мою суть, переписывала меня заново.

Где-то в дымной мгле мелькнул испуганный лик Димы…

— Мама…

Его беззвучный крик стал последним, что я услышала, прежде чем тьма поглотила сознание.

Ясный вдруг закричал, охваченный подлинным ужасом:

— Зачем! Зачем ты это сделала⁈

Он осторожно закрыл глаза Диме, и тот безвольно обмяк.

В моем сознании грохотом отозвался голос Тени: « Позволь своей демонической сути выйти наружу!»

Она больше не таилась, открывая истинные замыслы. Для меня настал момент, когда было слишком поздно что-то предпринять — я заживо горела.

Я скорчилась от невыносимой боли, горячий ком в горле рвался наружу, а каждая секунда казалась растянутой в бесконечность. Когда боль достигла пика, сознание стало угасать.

И тогда… я перестала бороться.

Что-то прорвалось изнутри — и тут же вернулось, даря удивительное облегчение. Пламя угасло, боль отступила. Я стояла на коленях, уткнув лоб в землю, не шевелясь.

Тьма. Тишина. А за ними — неожиданное пробуждение.

Мои пальцы в отчаянии вжались в землю, оставив на ней беспорядочные штрихи. Казалось, тело исследует незнакомые ощущения. От соприкосновения с почвой ногти стали темными, а на лицо соскользнула черная прядь волос.

Невероятная, доселе неизведанная мощь болезненно пульсировала во мне, словно кто-то снял с меня тяжелые оковы. Мысли обрели кристальную четкость, а беспокойство отступило, уступив место холодной ясности.

Приподняв голову, я увидела, как на лице Ясного отражается искренний ужас.

— Расплата будет кровавой, — произнес мой собственный голос — звонкий и чужой.

Я поднялась с колен, и в этот миг за спиной раскрылись огромные черные крылья, приподняв меня над землей буквально на пару сантиметров.

Крылья?

Я провела по ним рукой, ощущая странно знакомую тяжесть. Это были те самые крылья, что хранились под красным крестом в моем инвентаре, но оставались запертыми… в мире Лурапис.

Наступила ледяная тишина. Друзья медленно отступали…

«Что с ними не так? Почему они так смотрят на меня? И зачем ищете у Ясного защиты?» — мелькали мысли в моей голове.

Они сгруппировались вокруг моего врага, который стоял на коленях с бесчувственным Димой на руках, а по его щекам текли слезы.

— Твое предназначение… — прошептал Ясный, будто боясь собственных слов, — его не избежать. Я не смог изменить грядущее. Мы не смогли.

Я опустила голову и стала себя разглядывать: на мне было мрачное платье, словно сотканное из самой тьмы, а длинные темные волосы хлестали по спине, пойманные ветром. Кожа казалась отлитой из бронзы.

— Астарта? — спросил Эрдан, заглядывая мне в глаза.

— И зачем спрашивать очевидное? — бросила я с раздражением. — Эрдан, прекрати удивленно таращиться. Ты всегда знал, кто я. С чего вдруг столько паники? Закрой рот, пока туда не залетели мухи. И ты тоже, Генерал, вместе с этим грузным болваном.

Я повернулась к Ясному.

— Отдай ребенка!

Неожиданно взрыв прогремел между нами, разрывая пространство и заставляя всех рассыпаться по сторонам. Меня швырнуло к деревьям.

— Как же вы боитесь… Астарту! — выкрикнула я, посмотрев в сторону, откуда велась атака. — Значит, пришли убить меня? Старейшины и увядающая армия Квамоса? Да что вы в этом понимаете!

Пока я пыталась сообразить, как действовать дальше, Ясный с моим сыном и прихвостнями… эти трусы рванули в поле. То ли они бежали от меня, то ли — от взрыва; их бег только усилил во мне гнев, пылающий жаром сильнее любого огня. Моя рука сама поднялась, пальцы сжались в кулак, и в ладони возник алый сгусток энергии, вибрирующий яростной мощью.

— Ловите! — прошипела я, выпуская во врага огненный шар.

Его траектория прорезала воздух ослепительной дугой и захлестнула цель взрывом. Ударная волна подняла облака пыли, и сквозь густую дымку я разглядела напуганные лица моих, казалось бы, друзей. Жаль, что не попала…

Не желая упускать Ясного, я рванула за ними. Лишь только настигла их возле пшеничного поля, как в меня полетели стрелы со стороны гнусной армии, которую возглавляли старейшины. Пришлось отступить, и, взмыв к центру поля, я развернулась, чувствуя, как новая, неведомая сила наполняет мое тело. Вторая огненная сфера зарождалась в ладони — массивнее и страшнее прежней.

— Теперь я точно не промахнусь! Ку-ку, мальчики! Вот вам мячик! Не наигрались еще в «Большую игру»?

Выстрелив, я наблюдала, как пылающая комета прожгла небеса, превращая укрепления врагов в бушующее пекло.

В ответ в меня полетели различные снаряды и стрелы. Огонь и дым окутывали меня, но я легко отбивала любые угрозы, взмахивая руками — будто прогоняя надоедливых насекомых.

— Боитесь сразиться один на один? Вы просто клоуны на моей шахматной доске!

Вдалеке, у холма, мелькнули силуэты: Эрдан скрестил клинок с Ясным, а Богдан прикрывал очнувшегося Диму.

— Ух, смотрю, что-то не поделили… Изрежьте друг друга, не тратьте мое время на вас.

Я резко обернулась, и из-за этого пропустила огненную бомбу, которая врезалась в меня, но мой щит сработал, и я лишь слегка сдвинулась с места.

— Ах вы, комарики!

Я уже приготовилась к очередной атаке, как вдруг земля вздрогнула.

Воздух сгустился, наполнившись резким запахом серы.

Астарот материализовался передо мной: его демонические крылья рассекали задымленное небо.

— Одна против целой армии? — его голос звучал как скрежет стали по камню. — Как долго ты собираешься с ними возиться?

Я оскалилась в ответ, чувствуя, как новая сила пульсирует в каждом мускуле:

— А ты как всегда вовремя… Полюбоваться на мое шоу пришел?

Он стремительно сократил дистанцию, железной хваткой притянул меня к себе. Его губы с первобытной жадностью сомкнулись на моих, пальцы впились в волосы, причиняя сладкую боль. Вокруг нас вспыхнул багровый энергетический кокон, отсекая внешний мир.

Отлетев, Астарот окинул взглядом пылающее поле сражения, и на его лице заиграла опасная улыбка:

— Создадим для них настоящий ад, любимая. Вспомним то славное былое.

Я рассмеялась с лукавой усмешкой, чувствуя, как внутри меня ликует демоническая сила:

— Никаких пощад, дорогой. Превратим все в прах!

Мы взметнулись выше, прижавшись друг к другу спинами, и открыли огонь по противнику, одновременно отбрасывая прочь их снаряды. Осознав бесполезность борьбы, враги начали отступать, лишь изредка пытаясь сопротивляться. В вихре огня и хаоса мы с Астаротом продолжали нашу бешеную игру, переплетая энергию и упиваясь общей страстью. В коротких передышках я поглядывала на холм: Ясный и Эрдан уже не сражались, а стояли неподвижно, пристально наблюдая за нами.

Парящий рядом со мной Астарот с легкостью отмахивался от летящих снарядов и выглядел в этот момент неотразимо. Как же я скучала по нему!

— Знал, что все пройдет так, как задумано. Я — превосходный стратег! — похвалялся он, затем взглянул на меня искоса и воскликнул: — Ты принадлежишь мне! — твердо заявил Астарот, крепче прижимая меня к себе и отражая очередную атаку противника. — Я всегда знал, что моя воля приведет к победе. Именно я запустил цепь событий, благодаря которым ты прошла путь к перерождению и пробуждению своей истинной сущности — божественной и демонической одновременно. Ты была со мной, пока эти мерзавцы не утащили тебя, уничтожив память и превратив в простую девчонку Дину.

С того самого момента, как ты появилась в этом мире, я пробудился и начал действовать скрытно, утаивая часть своей энергии от кентавра — не полностью, лишь настолько, чтобы иметь доступ к ее снам. Сначала я задумал показать ей истинную природу Ясного, раскрыть его историю, чтобы разжечь в ней гнев. Но она не смогла распознать его: магический барьер скрывал его истинное лицо. Очевидно, Ясный почуял опасность разоблачения и спрятал себя под покровом — опасаясь возмездия.

Тогда мне пришлось принимать другую тактику: я стал Тенью — добрым союзником, который направлял ее по выгодному мне пути. Она безоговорочно верила мне.

Моя стратегия преследовала две цели: возвращение истинной силы нашим душам и обретение легендарного меча Палус. Мне нужно было, чтобы меня наконец освободили, чтобы эти оковы были сняты — а сделать это могла только богиня, произнеся мое имя. Я методично помогал ей разыскивать меч. Я знал: когда они попытаются открыть люк в лабораторию, то поймут, что без демона им не справиться. Кого можно призвать? Не Люцифера же — мое имя было у них на устах: раз я в темнице, это показалось им безопасным. Когда в Бездне с ее губ слетело мое имя, я получил временную свободу. Часть сил ко мне вернулась, хоть я тщательно это скрывал.

Эта проклятая кошка Бастет все время пыталась меня разоблачить, но я умело играл роль немощного духа. Даже ее сканеры ничего не показали — моя маскировка была совершенна.

Я и дальше без труда манипулировал Диной — то появлялся перед ней как ужасающий Астарот, подталкивая к нужным решениям, то становился успокаивающей Тенью, переводя ее сознание в подготовленные мной иллюзии под видом сновидений. Я «помогал», ведя по заранее выбранному мной пути.

Главная сложность заключалась в ее защитных механизмах. Она неосознанно использовала полученную силу и все время находилась под охраной чар.

— Материнские дары защищали ее, — сухо бросила я, в ярости уничтожая очередного крылатого воина. Мой взгляд скользнул к холму, где укрылись предатели с ребенком.

— Теперь все понятно, — Астарот ловко отвел меня от смертоносной молнии. — Но моя хитросплетенная игра вела только к одному: привести ее сюда, в Периметр, с мечом и наследником в руках. И вот — успех!

— За твою изворотливость я тебя и обожаю, — за это блестящее коварство! — ответила я, одаривая его легким поцелуем и не прекращая сражения, метая огненные сферы на поле боя.

— Как тебе мой финал? «Цепная реакция» — впечатляет? Это же наша фирменная тактическая западня! Кстати, тогда я надеялся, что ты легко захватишь все в свои руки, но…

— После нашего поцелуя, — задумчиво ответила я, прервав его рассказ, — после адского заклятия я смогла выбраться и быть ближе к выходу, но ребенок… он помешал мне полностью завладеть ею и стать собой. Он как будто обнулил все, что ты сделал, но моя память теперь стала ее. Ее речи стали смесью моих, с добавлением ее. Она стала резче и более холодной. В ее голове тогда перемешались все воспоминания, смешанные с моими. Поэтому она и узнала твою ловушку. А я ждала, пока ты предпримешь новую попытку вытащить меня.

— Я тогда был всерьез встревожен, — продолжил Астарот, — рассчитывал на иной результат. Пришлось перейти к плану «Б», который я держал на всякий случай. Нужно было проникнуть в сознание Ясного и внушить ему видение твоего предназначения, над которым безуспешно бились старейшины.

По сути, тебе было суждено оставить меня, родить наследника от… — он запнулся, — а затем воскреснуть и исполнить пророчество. Пока Ясный мучительно размышлял над дальнейшими действиями, старейшинам я тоже отправил пару «указателей истины», и они смогли разгадать шифр Оракула. Мне нужно было, чтобы Ясный принял верное решение и пошел в атаку побыстрее… у меня было только «здесь и сейчас» и несколько часов.

— Так вот почему он пребывал в таком смятении. А что касается первого акта этой игры — зачем понадобилось заставлять меня перекапывать всю территорию? Полагаю, чтобы наша атака создала брешь в темнице?

— Твой ум стал острее как никогда. А она так и не догадалась, считая меня недальновидным из-за использования неопытных кротов, которые молниеносно погибли, уступив часть мечей противнику.

Центральный элемент моей стратегии — принудить их к полному перекапыванию периметра. Подземные толчки, обвалы… Команда «Запад» оказалась сборищем самодовольных глупцов: в стремлении к победе они соглашались на любые уступки. Одержав верх на начальном этапе, команда бездумно отдала мне решающий раунд. Теперь подземелье едва удерживается от разрушения, массивные врата на грани падения — и я обрел полную свободу. Остальным осталось ждать недолго…

Бедняга-кентавр беспомощно мечется по лабиринту коридоров. Войско Квамоса едва не в панике.

Я предугадал каждое ее решение еще на этапе планирования первого удара у ворот — с кротами и русалками на передовой. Тогда она наслаждалась иллюзорными победами — и я нарочно позволил ей упиваться этим ложным превосходством. Затем показал ей истинную сущность Ясного. В этот момент ее разум затуманился: взгляд потускнел, мысли стали хаотичными… Я буквально «отключил ей голову», и она пала, сраженная внутренней болью.

— Выходит, все невольно способствовали осуществлению твоего замысла? Ты действительно непревзойденный стратег! — Я улыбнулась с восхищением.

— Мне оставалось ждать, когда старейшины активируют все войска и пойдут в наступление — и тогда Ясный допустит нужную мне ошибку: решит изменить будущее. После этого оставалось лишь дождаться, когда исчезнувшая частица тебя — твоя демоническая сущность, вытравленная из этой реальности, вновь займет свое место. Требовалось, чтобы именно она сокрушила печати, установленные ее матерью. Одну из них убрал Ясный, открыв путь Дине в этот мир и ее духовной расе. И, наконец, искра ярости, стремление защитить дитя любой ценой — и решающие слова: «Да будет так!». Именно они распахнули тебе врата к телесной оболочке. Свершилось! — прорычал Астарот, молниеносным ударом разрубая двух драконов, стремительно снижавшихся к нашей позиции. Твари издали предсмертный вопль и рухнули на землю, подобно подстреленным птицам с переломанными крыльями.

— Странное это чувство, — произнесла я едва слышно. — Я и представить себе не могла, что перерождение способно стереть даже божественную сущность… Но моя мать смогла это сделать. Теперь воспоминания Дины полностью слились с моими… Временами я ощущаю внутреннюю раздвоенность, но справлюсь с этим. Это лишь временное состояние.

— А теперь… выпустим остальных богов. Они ждали достаточно долго, — отрывисто произнес Астарот. — Зови ее сына.

Я посмотрела на холм, за которым от огня и от меня прятались ребята с моим сыном.

— Дима, сынок! Беги ко мне. Любимый, мама ждет тебя! — крикнула я, распространяя свой голос и донося его по ветру, как зов божий.

Астарот тем временем прикрывал меня, отражая атаки огнем; мы взмыли чуть выше, чтобы быть более юркими в небе и оставаться недосягаемыми для пеших врагов.

Мой сын пытался вырваться из крепкой хватки Эрдана и Ясного, которые держали его с обеих сторон. Слезы текли по его лицу. Тут к ним подбежали Клавдия с Бастет: няня взяла плачущего Диму на руки и попыталась его успокоить.

— Дима, сынок! Не слушай никого, беги ко мне! — еще громче прокричала я. — Клавдия, сделала дело — теперь уничтожь этих доходяг и отпусти моего сына ко мне!

В этот момент Ясный что-то шепнул Эрдану, и тот направился к Клавдии. Она, словно предчувствуя его намерения, заслонила Диму собой, протянув руку в защитном жесте и закричав сквозь слезы. Эрдан, не обращая внимания на ее мольбы, оттеснил Клавдию, удерживая ее на расстоянии. Высвободившийся Дима метнулся к Ясному. Тем временем Эрдан сдерживал отчаянно сопротивлявшуюся Клавдию: она рыдала, кричала, обрушивалась на него с ударами и ругательствами. Он стоически терпел ее натиск. После короткой беседы с Ясным Дима рванул через поле ко мне.

— Настал час исполнить свое предназначение! Принеси в жертву богам свою кровь и плоть — кровь архангела! Так ты откроешь врата Ада и вскроешь темницу, наполнив ее силой. Порази сына своим клинком! Пусть прольется священная кровь! — во весь голос возвестил Астарот.

Я извлекла меч Палус из инвентаря, готовясь к действию. Дима, залившись слезами, бежал ко мне через поле, петляя между взрывающимися вокруг снарядами. Внезапно сильный взрыв отбросил его в сторону. Я застыла в ужасе.

— Старейшины хотят его убить! — резко крикнула я, обращая взгляд в их сторону. Поток снарядов переключился на Диму, заметив, как он бежит ко мне, — ведь вот-вот исполнится пророчество, в котором нужны двое. Теперь для них не имело значения, кого уничтожать — лишь бы я не осуществила свое предназначение. Если они убьют его, смогут спрятать его надолго…

Я смотрела на бегущего ко мне Диму. Он, с трудом поднявшись, растерянно огляделся по сторонам и, снова заплакав, протянул руки к небу — ко мне.

— Мама! Мама! — донесся до меня его отчаянный зов.

Враги продолжали обстреливать его из всех видов оружия. Испуганный, но решительный, он продолжал свой путь ко мне, лавируя между разрывами.

— Мама, мама! Спаси меня! — взывал Дима, вытянув руки вверх.

— Действуй, пока его не уничтожили! — прогремел голос Астарота.

Меч будто сам рвался вперед, когда я бросилась к сыну. Он взмахнул крыльями — ослепительно белыми, чистыми, какими бывают только у ангелов, — и устремился ко мне. Две силы, две противоположности — демон и ангел, тьма и свет — летели навстречу друг другу в последнем прыжке.

И вдруг — тишина.

Весь ад вокруг замер. Снаряды зависли в воздухе, вспышки взрывов превратились в светящиеся сферы, даже звук будто бы испарился. Только я оставалась способна двигаться в этом парализованном мире. Сын застыл в прыжке, его маленькие ручки тянулись ко мне.

Перед глазами всплыл голографический экран. На нем — ребенок. Мой ребенок. Его улыбка разрывала мне грудь.

— Это… мой мальчик… — голос сорвался на шепот. — Нет, ее мальчик! Или… мой? Но я же помню… НЕТ!

Рядом материализовался второй экран. Теперь я видела себя — ту, прежнюю — как она качает малыша, напевая колыбельную. Откуда эти воспоминания? Почему они режут по живому?

Я резко обернулась — и третий экран вспыхнул у меня за спиной. Зимний двор, снежки, его звонкий смех, когда он попадает мне прямо в лицо… И я смеюсь вместе с ним.

— Прекратите! — я сжала виски. — Почему я чувствую это⁈

Новый взрыв смеха. На очередном экране мы валяемся в сугробе, он запрыгивает на меня, сияя от счастья.

— Это был… прекрасный день… — невольно вырвалось, но я тут же встряхнула головой. — НЕТ! Это не я! Это не мой ребенок!

Экраны множились с безумной скоростью — сотни моментов, тысячи улыбок: я глажу его волосы, когда он температурит; он целует меня в щеку утром; первые прочитанные им стихи у елки.

Слезы текли сами собой. Я отчаянно выцарапывала из себя эти эмоции, но с каждым кадром граница между «ее» воспоминаниями и «моими» становилась все призрачнее.

Кто я? Я — Астарта или Дина?

Чьи это слезы?

И когда закончится это кошмарное испытание?

Нет! Я не хочу этого видеть! Прекратите!

Я бешено вертела головой, пытаясь убежать от этого наваждения. Когда зажмурилась, детский голос пронзил тишину — он пел. Голос Димы.

Сердце екнуло. Я открыла глаза и увидела:

На экране мой сын нежно гладил меня по волосам, напевая колыбельную. Мою колыбельную. Ту самую, что когда-то пела мне мама, потом я — ему… А теперь…

Ледяная лавина обрушилась мне в грудь. Слезы хлынули ручьями, сжигая щеки.

— НЕТ! — мой крик разорвал пространство.

Экраны взорвались, осыпаясь стеклянным дождем. Время рванулось вперед, мир вокруг ожил, заглушая меня своими звуками.

— Мой мальчик… — успела прошептать я, прежде чем он буквально врезался в меня.

Меч, сжатый в моей руке, метнулся не к нему, а прямо ко мне. Лезвие вонзилось в живот с влажным, страшным хрустом.

— МАМА!

Белоснежные крылья тотчас распахнулись, обнимая меня словно алый плащ. Мы падали, но он прижимал меня все сильнее, будто надеясь защитить даже от самой смерти.

Тишина.

И только его прерывистые всхлипы:

— Мама… мама…

Он осторожно уложил меня на траву. В последний миг я увидела в его глазах отражение своих собственных.

— Прости… — с трудом прошелестели мои губы.

Тьма сомкнулась надо мной, и я закрыла глаза навсегда. Мгновенно мое тело почернело, застыв у него в дрожащих руках.

— Нет! Нет! — голос Димы, хриплый от отчаяния, разорвал тяжелый воздух. Его крик, словно удар грома, прокатился по полю, заставив содрогнуться даже камни. — Вы забрали ее! Верните ее!

Он резко запрокинул голову, впиваясь взглядом в небо. Но ответа не было — только свинцовые тучи, давящие на плечи. Потом его взгляд, горящий как раскаленный уголь, метнулся в сторону — и встретился с Астаротом.

Тот стоял в нескольких шагах, приземлившись с грацией хищника. Его обычно насмешливые глаза теперь были широко раскрыты — в них читались страх и ярость.

— Ты… — прошипел Астарот, но не успел закончить.

Дима вскинул руки — и в них вспыхнул меч.

Меч Правосудия.

Длинный, извилистый, словно выкованный из самого света. Его клинок пылал сине-красным пламенем — не просто огнем, а очищающим светом, способным сжечь любое зло, изгнать любую тьму.

Так же, как меч Палус. Так же, как у его мамы.

— Ты забрал ее, — голос Димы дрожал, но в нем не было страха. Только решимость. — Теперь я заберу тебя.

Астарот отпрянул, впервые за века почувствовав настоящий ужас.

Он знал этот меч. Он знал, что это конец.

Шаг. Еще шаг. Медленно, с нечеловеческой решимостью, Дима приближался к Астароту. Меч в его руках пылал адским пламенем праведного гнева, оставляя за собой выжженные трещины в земле. Каждый взмах вызывал огненных змей, шипящих и извивающихся, отрезая демону все пути к бегству.

Астарот пятился, как загнанный зверь. Его бессмертная уверенность трещала по швам — сейчас в его глазах читалась только животная паника. Этот ребенок… этот ангел во плоти прожигал его насквозь взглядом.

Попытка отступить была пресечена хлестким ударом меча. Желто-синий бич огня взметнулся, замкнув их обоих в пылающий круг. Последний рубеж. Последний бой — архангел и дьявол. Глаза Димы пылали холодным светом, отражая огонь, сжавший их кольцом.

Астарот, хрипя, выхватил свой клинок дрожащими руками — автоматический жест существа, уже знавшего свой конец. Ему даже не дали начать бой.

Один стремительный рывок.

Меч Правосудия пронзил демона без усилия — словно рассек дым. Астарот даже не успел вскрикнуть: его тело вспыхнуло факелом, рассыпаясь в пепел за мгновение. Осталось лишь пустое место, где только что стоял владыка Преисподней.

Молчание.

Пламя угасло. Меч растворился в воздухе. Дима стоял неподвижно, глядя в пустоту. Зло было повержено. Миссия выполнена.

Но какой ценой?

Его руки дрожали. По щекам катились слезы. Он сделал это…

… но не вернул самого главного.

Он шел медленно, словно в трансе. Каждый шаг давался с трудом — ноги подкашивались, но он все же продолжал идти. Остановившись перед почерневшим телом матери, он долго смотрел на него — не веря, не принимая. Потом осторожно опустился на колени, будто боясь разбудить ее.

— Мама… — его голос сорвался на шепот.

Он обнял ее, прижался всем телом, вжался в остывающие плечи. Его пальцы вцепились в ее одежду, цепляясь за последние крупицы тепла.

— Я не отпущу тебя. — В этих словах звучала не детская решимость, а что-то древнее, первобытное. — Никому не отдам.

Он уткнулся лицом в ее тело, закрыл глаза. И в этот момент его белоснежные крылья — символ чистоты и света — начали темнеть. Сначала будто покрылись копотью, затем почернели совсем, стали мрачнее ночи. Последний свет в них угас.

Он больше не ангел.

Но он все еще сын.

И он останется здесь. С ней. Навсегда.

Ребята подбежали, словно в кошмарном сне.

Клавдия рухнула на колени с надрывным воплем, вцепившись в собственные волосы. Ее тело сотрясали спазмы, слезы размывали тушь черными потоками.

— Дима… зайка мой… — голос захлебывался, слова рвались в клочья. — Она не проснется… Она выбрала свет…

Но мальчик не шевелился, прильнув к почерневшему телу. Будто уснул навеки вслед за матерью.

Ясный стоял, как побитый пес. Ноги подкосились — он грохнулся на землю, закрыв лицо руками:

— Так не должно быть!

Генерал схватился за сердце. Богдан едва успел подхватить старика — так и застыли, сплетенные в немом объятии.

Эрдан стоял, как каменный идол. Только слезы. Только тихий стук капель о броню.

Небо взорвалось.

Оно стало оттенка вороненой стали, иссеченное вспышками молний. Раскат грома сотряс землю.

И вдруг сгущающуюся тьму пронзил яркий, чистый луч. Он опустился и накрыл их ослепительно белой вуалью, словно мягким покрывалом. Рядом возник внушительный саркофаг — «колыбель», куда тела плавно перенеслись будто на невидимых руках.

Громоздкая гробница начала величественно подниматься к небесам, оплетенная серебристым сиянием. Это был их последний путь.

Все вокруг замерли, провожая вознесшихся долгими, тяжелыми взглядами. Воины Квамоса выпрямились по команде «смирно», старейшины преклонили колени. Клавдия прижалась зареванным лицом к плечу Эрдана. Богдан вместе с Генералом, крепко обнявшись, едва сохраняли равновесие. Мотя выл, прижав морду к лапам. Даже насмешливая Бастет не сдержала слез. Ясный, содрогаясь от рыданий, метался на коленях в стороне, шепотом вознося проклятия небесам.

«Колыбель» медленно парила все выше. Вдали появились Монти с Шелли и отряд таханцев, за ними следовали оборотни с Джованни. Кентавры и гарпии Лили тоже спешили, чтобы успеть попрощаться.

Когда они приблизились, вся армия, как по одному зову, преклонила колени. Воины склонили головы, замирая в безмолвной скорби.

С небес грянуло:

— Вы — те, кто вы есть!

Тысячи глоток подхватили эхо, склоняясь ниже:

— Вы нужны этому миру!

Молния рассекла «колыбель». Небеса вспыхнули — белое сияние разлилось лучами, множась с каждым мгновением.

Тишина. Только ветер шелестел в такт биению сердец. Каждый понимал: уходящие души теперь станут светом для других миров.

В воздухе витало ощущение, что все, что они пережили вместе, навсегда останется в их сердцах. Связь была нерушима. Этот момент, когда вся Вселенная словно замерла, провожая мать и сына в последний путь, навсегда остался в их памяти. Их сердца были неразрывно связаны, а души, словно звезды на ночном небе, продолжали светить друг для друга.

Вдруг, словно из ниоткуда, яркий луч света пронзил уходящую «колыбель». Затем — еще раз, и с последним лучом раздался оглушительный гром. Белоснежная колыбель, которая уже почти исчезала из виду, неожиданно начала медленно опускаться вниз.

В тот момент я уловила ровное, глубокое биение, сливавшееся с ритмом самой Вселенной, и поняла: я существую. Затем я открыла глаза.

Первое, что я увидела, был он — мой ангел. Мой Дима смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Привет, моя любовь… — выдохнула я, и по телу разлилось тепло, словно вернувшееся после долгого холода.

— Мама! — вскрикнул он и заключил меня в теплые объятия, в которых была вся наша история: боль, надежда, любовь.

Когда наша «колыбель» достигла земли, она тут же рассеялась, обнажив нас — обнявшихся и еще изумленных происходящим.

Я приподнялась, огляделась и увидела родных, замерших в изумлении, словно не верящих своим глазам. В этот момент Дима воскликнул:

— Мама! — сияя, он бросился ко мне. — Смотри, у тебя теперь крылья, как у меня!

Я обернулась и увидела за спиной белоснежные, светящиеся крылья — прекрасные, словно у настоящего ангела. Они сами развернулись широко, будто вдыхая воздух впервые.

Не удержавшись от смеха, я прижала Диму к себе и закружилась с ним в радостном танце. Он громко смеялся, обнимая меня за плечи. Этот миг был наполнен светом и ликованием.

Тогда и проснулись остальные. Шепот перерос в гул, а гул — в единый рык неземного восторга:

— Она жива! ОНИ живы!

Клавдия очутилась рядом первой, осыпая нас поцелуями. Богдан приготовился к насмешке, но вместо этого разрыдался. Даже Мотя потер глаза лапой, чтобы проверить: не мираж ли это. Бастет сияла, Богдан визжал, как ребенок, Эрдан плакал, Генерал снова хватался за сердце.

Армия взорвалась ликованием: кентавры били копытами, оборотни выли, хлопая себя в грудь. Лили закружилась в танце, задевая крыльями слепящие искры.

Я прижимала к сердцу каждого, чувствуя, что мы больше не просто семья — мы стали монолитом, выкованным в горниле испытаний.

Но когда буря восторга немного улеглась, внутри на миг шевельнулась тревога… Белые крылья? Возрождение? Роль в этом спектакле Ясного… Слова Астарота об отце Димы… Какие еще тайны таит эта новая жизнь? В голове роилось множество вопросов, каждая догадка складывалась в отдельный ящик моего внутреннего хранилища. Вот еще один: где гарантия, что прежние угрозы действительно позади? Мои глаза невольно скользнули к горизонту — туда, где начинался неизведанный путь под новыми звездами.

Но сейчас… сейчас мы просто были счастливы.

Конец третей книги.

Продолжение — Астарта. Откровение. Книга 4