Астарта. Предназначение. Книга 3

Глава 17 «Жизнь — самый лучший театр, да жаль, репертуар из рук вон плох.» (Оскар Уайльд)

Я ощутила легкое напряжение, будто что-то незаметное изменилось в окружающем пространстве. Это чувство неотступно подсказывало мне, что позже я о чем-то пожалею. Внутренний страх сковывал меня. Мое «Предчувствие» мигало желтым цветом. Непонятное чувство тревоги или неопределенности — вот о чем оно говорило. Что же это за дело такое, от которого меня так трясет? Насколько оно опасное? Очевидно, происходящее сильно выбивалось из привычных рамок. Никогда еще так сильно сердце не стучало перед каким-то делом или заданием. Что же сейчас не так? Я с трудом сглотнула и посмотрела на Ясного, который стоял на балконе:

— Ясный! — позвала я его.

Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно он пытался разглядеть нечто, скрытое за горизонтом, или глубоко размышлял о чем-то важном. На лице читалась сосредоточенность, а в глазах вспыхивали отблески напряжения, будто он уже знал о случившемся. Возможно, сообщение от Якова достигло его раньше, чем меня. Когда я окликнула его, он обернулся резко, почти напряженно, как солдат, подчиняющийся команде. Его взгляд, привыкший выхватывать суть, теперь изучал меня, словно сканируя каждую деталь моего лица с безукоризненной аналитической точностью.

Без лишних слов он кивнул, и мы направились в его номер. Там он быстро установил мне программу в интерфейс, синхронизировав ее со своим устройством, а затем настроил безопасный канал для связи, чтобы мы могли говорить открыто, не опасаясь перехвата наших переговоров. Однако, едва нам удалось полноценно соединиться, возникли непредвиденные сложности. Яков настаивал на видеозвонке, что для меня стало неожиданным и почти непреодолимым препятствием.

Дело в том, что я, если честно, давно забросила учебу. С нашим непредсказуемым графиком вечных приключений было не до нее. Занятия по профессии посещала через раз, а все эти обязательные навыки так и остались в разделе «Когда-нибудь потом». Навык «Видеосвязь» всегда был моим личным минным полем — каждый раз откладывала обучение на завтра, которое так и не наступило. И вот когда это проклятое «завтра» таки пришло, я застыла в ступоре перед мерцающим экраном.

— Без видео не продолжу, — в голосе Якова сквозила стальная нота, смягченная лишь тенью снисхождения. — Здесь важен визуальный контекст. Я высылаю весь материал, краткий курс и «плюшку» апгрейд. Усовершенствуем тебя. Тебе нужно освоить все это как можно быстрее, время сейчас очень дорого.

Перед моими глазами вспыхнули иконки: хрестоматийные гайды, схематичные инструкции и два мастер-класса с надписью «Экстренный курс». Глубокий вдох — выбора действительно не оставалось.

Яков взломал удаленно мой интерфейс щелчком пальцев, словно перебирал струны невидимой арфы. В разделе «Профессиональные навыки» вспыхнула новая иконка — стилизованный глаз с радужной обводкой. «Видеозвонок. Уровень: экстренный». Только кураторы и системные наставники имели доступ к этим настройкам. Помнилось, в школе навыки вшивали как коды ДНК — постепенно, с бесконечными тестами. Может, поэтому я не торопилась с этим функционалом. Читеров, правда, хватало: их вычисляли по цифровым шрамам в нейросети, отключали интерфейсы и выдворяли обратно в реальный мир. Вернее, на Землю.

А те, кто заливал «сосуд» черным зельем из взломанных алгоритмов, исчезали совсем. Их имена стирали, как старые файлы, а охотились за ними «Ищейки» — кибер-егеря с лазерными псами. Алтарь, говорят, находил таких за 45 секунд.

Мои пальцы сами листали инструкции, выхватывая ключевые фразы. Видеолекции напоминали голограммы-призраки: сжатые до трех минут, но емкие, как криптографические ключи. Система предлагала выбор:

— Голограмма — роскошная проекция, пожирающая 80% заряда;

— Стелс-мод — собеседник виден только тебе, будто фантом за стеклом; аналог голограммы, но более реалистичный.

— Видеосообщение — запись с эффектом «кривого зеркала»;

— Интерфейс-трансляция.

Мой выбор был очевиден. Стелс-мод активировался двойным морганием. В углу зрения замерцала пиктограмма — полупрозрачный треугольник, как метка на карте сокровищ.

Первый запуск завершился провалом. Экран вздрогнул, выплюнув красно-черное предупреждение: «Ошибка 451: несовместимость нейроинтерфейса». Ясный, наблюдавший за мной, беззвучно сжал губы — его взгляд говорил яснее слов: «Новичок».

— Просто нужна практика… — пробормотала я, чувствуя, как по щекам разливается малиновое пламя стыда.

Со второго раза, система вовсе отказалась загружать модуль. На третий — интерфейс завис, застыв в судороге пикселей. Казалось, будто сама программа издевалась надо мной. Скрестив пальцы в жесте «перезагрузка» (древний суеверный ритуал из школы), я перелопатила настройки.

Пятая попытка. Экран кашлянул голубым светом — связь дрожала, как паутина на ветру, но держалась. «Успех», — мысленно выдохнула я, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.

Через час, когда шкала профессии наконец дрогнула, интерфейс выдал всплывающее окно с анимацией летящего феникса:

**' Профессиональные навыки:

Материал по профессии: 45% (Δ+3%)

Инженерный кластер/инженер: 20

Радиочастотный модуль/радист: 35

Почтовый протокол: 48

Чат/рация: 55

Видеосвязь: 2'

Однако изменения в этой вкладке не ограничились только появлением нового пункта «Видеосвязь». Все остальные навыки также получили «апгрейд» и усовершенствовались. Двух процентов заряда хватило. Голограмма Якова стабилизировалась, хотя ее края все еще подергивались, как вода под дождем. Я подключила Ясного к чату видеосвязи, и вот мы уже вдвоем наблюдали грозного и сосредоточенного Якова, как будто он находился рядом с нами.

Он стоял по стойке «смирно», его лицо — маска из льда и стали. В руках он держал объект, от которого веяло холодом глубин космоса: черная полусфера размером с грейпфрут. Поверхность напоминала обсидиановый метеорит, но при ближайшем рассмотрении на ней проступали странные линии — то ли руны допотопной цивилизации, то ли схемы чужого чипа. Луч света скользнул по матовой текстуре, высветив на миг пиктограмму: три спирали, переплетенные в знак бесконечности.

— Что это? — раздался голос Ясного, следившего за каждым движением Якова. Его тон был настороженным, но в глазах читалось любопытство.

Яков медленно повернул полусферу, словно повинуясь незримому ритуалу. В трещинах ее поверхности вспыхивали микроскопические молнии — синевато-фиолетовые, как полярное сияние в миниатюре.

Его голос звучал ровно, но в нем угадывались нотки напряжения:

— Мир ведьмы, вернее, осколок от ее мира.

Он поднял полусферу чуть выше, чтобы Ясный мог разглядеть ее получше. Ясный нахмурился, его глаза прищурились, словно он пытался разглядеть что-то невидимое на поверхности странного предмета.

— А точнее? — спросил он, не скрывая своего скептицизма.

Яков глубоко вздохнул, будто собирался рассказать нечто крайне важное, и, посмотрев на меня, сказал:

— Помнишь Дина Черный лес? Агнес-ведьму, которая нас превратила в ослов? То, что я держу в своих руках, это не просто осколок. Это код. Последний патч ее безумия. Ее мир, вернее, то, что от него осталось, — наконец ответил он. — Тот самый, в котором мы чуть не погибли. Мы нашли его среди пепла, на месте ее гибели.

Эти слова, казалось, ударили Ясного, как гром среди ясного неба. Он содрогнулся, будто его пронзил электрический разряд. Его лицо исказилось гримасой ярости, а пальцы судорожно сжались в кулаки.

— Бред! — выпалил он, его голос был пропитан презрением. — Ты… сравниваешь ее детские паззлы с Созидателями⁈ С Творцами? Это жалкая подделка — мертвый мирок, макет, а не настоящий мир!

— Я тоже считал, что ее мир — это некая виртуальная субстанция, — встрял Яков с раздражением в голосе, — но мне не давала покоя мысль, что она там создавала точку возрождения. Поэтому мои люди еще раз там все обследовали и нашли этот осколок. Здесь нет «ворот» или «кнопки». Но есть алгоритмы, Ясный. Кто-то тестировал новую реальность…

— Тестировал⁈ Но то, что ты держишь в руках, нельзя назвать миром Творцов, это другое. Она была крысой в лабиринте под руководством Сфинги! Куклой, которую кто-то дергал за нитки! Смени термины, — вспылил опять Ясный в ответ.

Я не выдержала этой напряженной атмосферы и шагнула вперед, вставая между ними. Вернее, между голограммой и Ясным. Я чувствовала себя чужой в этом разговоре, словно они обсуждали что-то на языке, которого я не знала.

— Да вы оба говорите загадками! — раздраженно воскликнула я. — Причем тут астрономия? Какие еще Творцы? Или вы забыли, что я вообще не из вашей фантазийной лиги⁈

Яков через голограмму внимательно смотрел на меня. Он поднял руку, показывая, что понял мой выпад, но, сжав ладонь в жесте «Тихо, тут не до тебя», лишь бросил красноречивый взгляд.

— Тут все гораздо сложнее, Ясный, — заявил он, будто игнорируя мои слова. Этот разговор явно касался только их двоих. Его голос звучал спокойно, но твердо, а взгляд, устремленный на Ясного, давил, словно требовал подчинения. — Мы исследовали этот артефакт… или, как ты называешь его, «поделку». То, что он нам показал, изменило все. Наши возможности возрастут на порядки. Представь: мы сможем создавать миры, добавляя туда нужные ресурсы — нефть, редкие ископаемые… Их источники станут вечными. На Земле запасы не бесконечны. Нам нужны Творцы, чтобы обеспечить выживание потомства. Выслушай — и поймешь, насколько это серьезно.

Ясный, хоть и раздраженный, сдержал порыв перебить. Его глаза метались между Яковом и странной полусферой — словно он взвешивал, кому доверять.

— То, что дал Творец, не дано создать людям, а дано хранить и беречь. Это не подарки для богатых — это жизнь для всех. Ты думаешь, можно наладить производство? Не раз твердил: это Божий промысел. Ты оскорбляешь саму суть мироздания. Тонкий лед… Не смей его ломать! Не гневи тех, кто может стереть человечество как ошибку и создать новое…

Ух ты ж. Оказывается, их спор давний. Яков считает, что миры можно создавать, как конфетки с разной начинкой. А Ясный полагает, что это не просто поток — это нечто большее. Ответственность, возложенная на человечество, чтобы сохранять и защищать, а не манипулировать ради выгоды. Ясный видел в артефакте не просто возможность, а священную обязанность — напоминание о том, как хрупка грань между созиданием и разрушением.

— Ты не понимаешь, Яков, — продолжил Ясный. — Использовать артефакт для создания миров с неисчерпаемыми ресурсами — соблазнительная, но опасная иллюзия. Миры не должны быть фабриками наших желаний. Все должно рождаться естественно, в балансе, установленном свыше. Если вмешаемся — последствия станут катастрофой.

Яков, однако, не был убежден. Его мечта о бесконечных ресурсах и всеобщем процветании слишком манила. В артефакте он видел ключ к будущему, где человечество вырвется за пределы Земли.

— Разве не должны мы стремиться к большему? — спросил он, пытаясь достучаться. — Разве не обязаны использовать любой шанс для выживания и процветания?

Ясный покачал головой, оставаясь на своем:

— Стремиться к большему — это хорошо, но не за счет того, что может разрушить все, что мы знаем. Мы должны действовать с осторожностью и мудростью. В противном случае рискуем потерять все.

Они стояли лицом к лицу — голограмма и живой человек, словно два разных мироздания, каждое со своим взглядом на реальность и своими планами на ее развитие. Каждый держался за свою правду, стремясь переубедить другого и навязать собственное видение грядущего. Их спор затрагивал не просто будущее человечества, а его глубинную сущность — саму природу и предназначение. В этом бесконечном диалоге таились вопросы, ответы на которые еще только предстояло раскрыть.

— А можно, для тех, кто не в теме? — не выдержала я, чувствуя, как нарастает раздражение. Все, о чем они говорили, казалось абсурдом. — Что за осколок? Что за мир? Кто такие Творцы? Объясните нормально! Потом продолжите рубиться в спорах о бытии.

Яков бросил на меня беглый взгляд, затем вновь сосредоточился на полусфере.

— Творцы, или Ткачи, — вероятно, древняя раса, — начал он, — создавшая множество миров, включая наш. Их технологии недостижимо совершенны — мы до сих пор не понимаем принципов их работы. Но этот осколок… — он коснулся поверхности полусферы, — может стать ключом к разгадке их тайн. Если связь с Творцами реальна, мы на пороге открытия, которое изменит все.

— Я говорил тебе, Яков, — вмешался Ясный. — Нет никаких «ткачей». Творцы — это избранные боги, а не древняя раса каких-то жуков с лупой. Ты все упрощаешь, считая, что раз они раса, ты постучишься к ним в дверь — и они покажут свой дом.

Яков прищурился и ухмыльнулся:

— После мира Бансара моя уверенность крепнет, — ответил он. — Там был полноценный мир, который подстраивается под твое желание и потенциал, будто он живой. Совершенней Земли! Мы стали там ткачами — мир подчиняется нам! Но раньше я не видел истинной сути. Думал, это другое измерение. Однако нашел этот осколок — он провел рукой по полусфере — и понял: здесь механика, а не божество. Их можно создать.

— Ты не прав, — устало произнес Ясный. — Не могу вспомнить, сколько раз мы спорили об этом. Бансара создана Творцом — это очевидно по ее законам. А эта подделка — он злостно посмотрел на полусферу — дело жука-копииста. Примитив. Но даже если какая-то ведьма повторила творение… Это лишь доказывает: есть система. Ты хочешь разгадать схему — а я хочу ее сжечь!

Я задумалась. Если мир Агнес — полузавершенный фрагмент… Какие еще секреты скрыты? Я вспомнила Бансару. Там куратор города вручил нам ключи от «собственности», определив каждому роль. Стоило мне раскрыть свой внутренний мир, пространство подстроилось под меня, раскинувшись горами и лесами. Хотя раньше оно отражало страхи Лили. Для меня, как и для Якова, это было словно параллельный мир. Но как карманный шарик — лишь декорация — может быть целой планетой?..

Яков посмотрел на меня и, почесав голову, предложил:

— Хорошо, согласен. Тема сложная. Пусть Дина взглянет на это с другой стороны. Она Богиня — возможно, ей по силам создавать такие вещи, и мы вместе сотворим чудо.

— Она не дура, и понимает, что значит ответственность, — усмехнулся Ясный, — дерзай.

Я кивнула, пока Ясный закатывал глаза.

— Начнем с начала: четыре с половиной миллиарда лет назад некто вылепил Лурапис из межзвездной пыли. Как гончар — сосуд. А Земля… — Яков щелкнул пальцами, и голограмма планет закружилась в воздухе, — появилась позже, но с идеальной синхронизацией. Разница в 130 миллионов лет — не случайность. Таков был замысел.

Ясный швырнул в голограмму искру энергии. Проекция треснула, но мгновенно восстановилась, будто живой организм. Глаза Якова слегка расширились.

— Это не лепка, а творение Богов, — прорычал Ясный, с трудом сдерживая ярость. — Их высекли из самой ткани реальности те, кто существовал до нас. А Баба-Яга… Агнес, — он сделал паузу, переводя дыхание, — просто нашла обломки их чертежей. Случайность.

— Тише, Ясный. Дай я объясню Дине иначе, — вмешался Яков. — Твой взгляд, как всегда, слишком узок.

Ясный недовольно нахмурился, а я застыла на месте.

— Ты в курсе, что Земля — лишь черновик? — Яков повертел в пальцах черную полусферу, и свет искрился на ее поверхности, как на гранях алмаза. — Который потом решили доработать?

— Черновик? — мой голос сорвался в фальцет. — Макет, по которому создали Лурапис… Значит, что было первым? Вы говорили о параллельном создании… этих планет.

Яков щелкнул пальцами, и в воздухе вспыхнул двойной хронограф: две спирали, одна ярче другой. Они вились в такт его словам:

— Да, миры создавались параллельно. Но должна быть основа. Разница — в зарождении жизни, а не планет. Одна спираль — наш мир, другая — Лурапис. Они переплетены, как нити ткани Вселенной. Каждая идея здесь эхом отзывается там. Земля — эксперимент, черновик для Лураписа. Их связь глубже, ты знаешь о чем я.

Ясный бросил на нас скептический взгляд, но промолчал. Яков продолжил:

— Представь: Лурапис — первый мазок кисти на холсте, эскиз Земли. Его «нарисовали», добавили краски жизни… Но что-то пошло не так. Вернулись к черновику — Земле — и доработали. Позже вдохнули и в нее жизнь.

Он сжал полусферу в руке. Предмет дрогнул, издав низкий гул, похожий на рычание.

— Мы считали, что был один Творец. Или два. Но следы… — пальцы Якова побелели от напряжения, — указывают на десятки. Как гильдия зодчих, лепивших миры из звездной паутины.

— А «миры» — это… планетные системы? — неуверенно спросила я, чувствуя, как термины сплетаются в сознании в хаотичный клубок.

Ясный фыркнул. Его пальцы нервно дернулись, и вдруг он протянул ко мне раскрытую ладонь:

— Ты трогала песок? Каждая песчинка — атом мироздания. Узнаешь химию? — он резко сжал кулак.

Висящий в воздухе хронограф взорвался звездной пылью. Частицы закружились, замерли, затем собрались в крошечную светящуюся Землю размером с грецкий орех.

— Это и есть «склеивание». Так творят боги второго сорта.

— Как Lego, — выдохнула я. — А есть еще и первого сорта?

— Творцы, — вклинился Яков. Он провел пальцем по краю полусферы, и голограмма вспыхнула мерцающим синим. — Древние брали «ДНК» звезд, смешивали их и запускали цепную реакцию. Железо, кремний… — его рука коснулась проекции, и та вспыхнула переливами цветов периодической таблицы. — Все это — их формулы. Я хочу их заполучить.

Ясный дернул головой, будто отгоняя назойливую муху, и процедил сквозь зубы:

— Помечтай.

— Значит, каждая планета — эксперимент? — я машинально накрутила прядь волос на палец, чувствуя, как кончики впиваются в кожу.

Ясный мрачно усмехнулся, поджав губы:

— Чашки Петри. Одни Творцы культивировали кремниевые пустыни, другие — аммиачные болота. Мы… — его голос сорвался, — оказались итогом в графе «а что, если бросить в котел все и встряхнуть?».

Тишина упала тяжелым покрывалом. Его пальцы сжали край стола так, что костяшки побелели.

— Но даже у гениев случаются осечки, — наконец выдохнул он, будто вытаскивая слова клещами.

Я кивнула, сглотнув ком в горле. Его резкость казалась несоразмерной — будто чье-то вторжение в «священное ремесло» творения лично затронуло его душу. Для него существовала иерархия: Творец — бог, все прочие — еретики, посмевшие коснуться божественного инструментария. Любое сравнение взрывало его, как запальный шнур в пороховом погребе.

— Таким образом, — продолжил Ясный, слегка смягчив интонацию, — формирование планет… процесс сложный, но уникальный. Каждая планета во Вселенной несет отпечаток своего создателя, как автограф в углу полотна.

Мои пальцы сомкнулись на краю стола.

— Очень занимательная сказка, — вырвалось у меня.

Два взгляда — холодный и раздраженный — впились в меня словно кинжалы. Я дерзко вскинула подбородок:

— Ну а что? Для вас это давно разжеванная каша, а мой мозг — тарелка для шеф-блюд… Творцы, ткачи, создание… Может, еще расскажете, как детей делать и в каких пропорциях их «разводить»? — голос внезапно дрогнул.

Яков облокотился о стол:

— Ну, это…

— Сплевывай! — Ясный ударил кулаком по голограмме, разбив ее на пиксели, чем снова ввел Якова в ступор. — Она опять ерничает. Не корми тролля.

Я почувствовала неприятное чувство неловкости и опустила взгляд.

— Простите, Яков, — пробормотала я тихо. — Но я согласна с Ясным. Мы не должны решать, что стоит создавать. Этот процесс… он вне нашего понимания, и таким он должен остаться. Я даже думать не хочу, что произойдет, если мы начнем творить такие вещи.

Я замолчала на мгновение, давая себе время переварить все, что прозвучало.

— Но вот что меня интересует. Как Агнес вообще смогла это сделать? — наконец спросила я, указывая на черную полусферу. — Она ведь никакой не Творец и не богиня, просто… ведьма. И тут вдруг, бац — целый лес, полный кикимор и водяных! Настоящий мир.

Яков посмотрел на меня долгим взглядом, затем улыбнулся, но улыбка его была странной — почти грустной.

— Агнес пришла из мира, которого мы совершенно не знаем, — сказал он наконец. — Но, оказавшись здесь, она смогла понять наш мир и использовать его законы в своих целях. Помню, как она упоминала, что в ее родном мире возрождения тоже не существовали, и что она была счастлива, когда Сфинга выкинула ее сюда вместе с водяным. Я думаю, она не создавала ничего с нуля. Скорее, искажала уже существующее, используя для этого свою магию. Как ты и сама сказала — ведьма. Ее сила — это искусство манипуляции энергиями древних творений.

Ясный вздохнул, будто немного успокоившись.

— Но это не делает ее Творцом, — добавил он. — Она могла вмешиваться в структуры, но не могла создать их сама. Ее работа — больше про изменение и адаптацию, а не про создание с нуля.

Я поняла, что их раздражение было связано с осознанием рисков таких экспериментов. Способность кого-то вторгаться в процессы, создававшиеся веками, и перекраивать их по собственной прихоти казалась не просто безрассудством — это понимание заставило меня переосмыслить ситуацию.

Думаю, Яков спорил с Ясным потому, что каждый раз балансировал на грани: хотел доказать, что подобное возможно, но страх последствий останавливал его разработки. Ясный же стал тем якорем, который удерживал его от шага в пропасть.

Яков перекатил шарик по ладони. Черная поверхность ожила: внутри заструился туман, проступили контуры избушки на курьих ножках.

— Согласен с Ясным, — сказал Яков. — Как я и говорил, Агнес вырвала клок реальности, запечатала его в оболочку. Заменила законы своими. Смерть? Перерождение у печи Бабы-Яги.

— И превратила все в ад, — проворчал Ясный. — Не мир — ловушка. Каждый, кто туда попадал…

— … становился частью декораций, — закончила я, вспоминая черные ветви, цеплявшиеся за волосы. — Гигантским сервировочным блюдом.

— Важен не размер, а работоспособность, — добавил Ясный, изучая осколок пронизывающим взглядом. — Это миниатюрный ад с цикличным возрождением.

Я присвистнула, а Ясный нахмурился еще сильнее:

— Замкнутая петля реальности. Туда можно втиснуть хоть Альпы, если хватает сил удержать баланс. Точка респауна — ключ к бессмертию и бесконечным опытам.

— Ничего себе… — выдохнула я. — Персональная вселенная в кармане! Вечный особняк с бесконечными комнатами. Вот бы сдавать их в аренду — золотая жила!

Яков и Ясный встретились взглядами, в которых читалось глубинное осознание одновременно величия и угрозы подобных экспериментов. Создать нечто грандиозное, огромное, способное затмить даже Бансару или превзойти ее — такая идея притягивала, обещая власть, контроль и бесконечные возможности для изучения.

Ненадолго воцарилась тишина, и я почувствовала, как тень тревоги накрывает меня.

— Получается, мать Лили тоже владела этой магией? — наконец нарушила я тишину. — Она подарила дочери Бансару. Но ведь там, насколько я знаю, нет возрождения. Ни как у нас в Лураписе, ни как в мире Агнес.

Яков задумчиво кивнул, его взгляд скользнул к полусфере.

— Именно в этом и заключается разница между Творцами и ткачами, — произнес он. — Бансара — живой мир, самодостаточный. А мир Агнес, все же, мертвый. И, думаю, он пропитан технологиями Лураписа, которые веками развивались когда-то в тайной лаборатории. Возможно, пожив здесь, она смогла уловить нужную схему, понять принципы и начать творить нечто, что раньше было ей недостижимо.

— А про мать Лили, не думаю, что у нее есть сила Творца, — резко сказал Ясный. — Возможно, она украла его. Не забывай, она стала демоном. А может, это последний подарок от бывшего мужа Адама? Мы не знаем. Но мир вроде Бансары способен создать только Творец. Все остальное — дешевые шарики, механика, вроде творений Агнес. Но то, что ведьма смогла добавить точку респауна в свой мир — это уже другой уровень. У Лураписа ушли миллионы лет на аналогичные технологии. Да, это бездарная работа, убогая копия. Но в ней есть крупица гениальности, и это нельзя отрицать.

Разговор накалялся. Ясный явно не мог смириться с мыслью, что кто-то приблизился к уровню Творцов без веков исследований. Его вера в исключительность их творений была нерушимой, а любая альтернатива воспринималась как угроза фундаменту мироздания.

— Наша галактика, Млечный Путь… — Яков задумчиво вертел шарик в руках. — Может, это всего лишь пыльный шарик в шкафу Творца. Присмотрись: сколько экспериментов в нем затеряно. Земля, Лурапис… Всего лишь эскизы.

— Подожди, — перебил его Ясный, нахмурив брови. — Ты ведь образно про шкафчик сказал?

— Не знаю, — ответил Яков, слегка растерянно. — Возможно… Но суть в другом. Где-то же все это создается…

— Опять ты за старое! — Ясный вскочил; в его голосе звенел гнев. — Это неприемлемо!

— А что? — не выдержала я. — Богов много, им нужно где-то жить. Или вы думаете, они и правда сидят на облаках с арфами?

Ясный покачал головой. Его раздражение клокотало, как лава:

— Дело не в «жилье»! Творцы создают миры, чтобы те дышали и эволюционировали. Это не конвейер! Каждый мир — частица целого, уникальная. Считать их штамповкой — кощунство.

Яков, сглаживая углы, поднял руки:

— Возможно, я выбрал неудачную метафору. Но мы не знаем и малой доли правды о Вселенной. Мы лишь царапаем поверхность того, что за гранью нашего разума.

Его слова зависли в воздухе, рассыпаясь недосказанностью и вызывая новые вопросы. В голову неожиданно пришла странная мысль: а что, если бы я могла создать свою планету? Но я тут же одернула себя: «Нет. Даже не думай».

— Ладно, ближе к делу, — резко оборвал мои мысли Яков. — Лаборатория Туле. У них есть небольшой шарик, который они изучают. Нам нужно его забрать. Вы согласны?

На мгновение в комнате повисла напряженная тишина, нарушенная лишь звуком, с которым Яков неторопливо перекатил по столу черную полусферу. На ее поверхности мерцали крошечные созвездия, пульсируя мягким светом.

— Мы провели разведку, — продолжил он. — И смогли детально узнать, как устроен их объект. Но есть несколько моментов, из-за которых мы не можем провернуть эту кражу самостоятельно. Были попытки. Все провалились. Нам нужно украсть это тихо, без лишнего шума. Конечно, можно сделать все грубо и быстро, но тогда мы потеряем лабораторию как объект наблюдения.

Он внимательно оглядел нас, делая паузу, чтобы его слова улеглись в наших головах, после чего продолжил:

— Вы теперь понимаете, насколько важен этот шар. Внутри, в миниатюре, находится целая галактика. Живая и полностью функционирующая. И я думаю, там может быть жизнь. После того как мы разобрали «искаженный» артефакт Агнес, стало ясно, что это больше, чем просто вещь. Нам удалось понять, какие именно исследования проводит лаборатория. Этот шар — чей-то созданный мир.

— Это что, шутка⁈ — я невольно вскочила с места. — Вы серьезно предлагаете украсть целую вселенную⁈

— Именно поэтому я и обратился к вам, — спокойно произнес Яков, выпустив тяжелый выдох, как будто уже знал, какую бурю вызовет его предложение. — Для такого дела нужна ваша команда.

— Ну, теперь все понятно! — Ясный хлопнул ладонью по столу. — Вопрос только в том, как подобраться к нему.

— Я уже все продумал и подготовил. Жду вас в городе… — ответил Яков, и голограмма погасла.

Я, все еще переваривая услышанное, внезапно почувствовала прилив адреналина. Мы и раньше брались за странные заказы, но живая галактика в ладонях? От этого пахло той гранью, за которой — либо слава, либо небытие.

Оставив детей под заботливым присмотром Клавдии на острове, мы с Богданом и Ясным отправились в город Болян для выполнения важной миссии. Учитывая сложность предстоящего задания, было решено сформировать команду следующим образом: Богдан, Монти и Эрдан — несокрушимая стена прикрытия; Яков, Ясный, Бастет и Дохляк — аналитическое ядро. Их острый ум и зоркий взгляд были нашим компасом в лабиринте информации. Меня же, ведомую неутолимым любопытством, тянуло к обеим сторонам медали — я стремилась быть и мечом, и щитом, вкладывая душу как в стратегию, так и в исследование.

В этот момент оставшаяся часть команды продолжала усердно тренироваться под непреклонным надзором Генерала. Ведь всего через трое суток нас ждала заключительная схватка с соперниками — командой «Запад».

Добравшись до города Болян, мы разместились в небольшой, но уютной и хорошо оснащенной гостинице. Не теряя времени, после недолгого отдыха мы направились в лагерь, который Яков организовал неподалеку от лаборатории общества Туле. Эта лаборатория представляла собой стратегически важный объект, привлекающий наше внимание. В свое время мы приняли взвешенное решение не уничтожать ее, а вместо этого установить постоянное скрытое наблюдение. Такая стратегия позволила нам отслеживать действия врага, прогнозировать их шаги и вмешиваться только тогда, когда они выходили за рамки допустимого.

Этот подход оказался крайне эффективным. Он не только предоставил нам значительное тактическое преимущество, но и превратил противостояние с обществом Туле в тонкую, интеллектуальную игру. Лично мне эта стратегия импонировала больше всего: в ней сочетались аналитическая выдержка и изящный подход к саботажу.

Люди Якова действовали скрытно и умело. Они проникали в лабораторию, копировали их исследования, а затем стирали оригиналы, вынуждая ученых начинать работу с нуля. Вместе с этим они проводили своего рода гуманитарные миссии, спасая людей и животных, подменяя реликвии и архивы на тщательно изготовленные подделки. Их задача заключалась в том, чтобы нарушить ход работы лаборатории и максимально затормозить прогресс их опасных проектов, оставаясь при этом незамеченными.

Этот вечер был полностью посвящен обсуждению деталей предстоящей миссии. В лагере нас ждали Платон и глава технической группы Михаил, который согласился организовать для нас небольшую экскурсию и лично рассказать о текущих исследованиях и успехах команды. После краткого рассказа он проводил нас в небольшой зал, где включил видеозапись на огромном экране.

На видео была запечатлена сцена из лаборатории общества Туле. Ученые сосредоточенно исследовали маленький шарик, стараясь разгадать загадки, которые он скрывал.

— Они пытаются его вскрыть? — Ясный приглядывался к видео, пытаясь понять.

— Похоже на то, — ответил Михаил, кивая. — Они заинтересованы в том, чтобы понять, как работает внутренняя система. Думаю, они надеются извлечь из него новейшие технологии или знания, которые могут использовать.

— Это может привести к катастрофическим последствиям, если они не поймут, с чем имеют дело, — заметила я, вспоминая наши прошлые обсуждения о потенциальной опасности таких артефактов.

— Именно поэтому мы должны быть начеку, — добавил Платон. — Наша задача — не допустить, чтобы они получили доступ к этим тайнам или использовали их во вред.

Михаил кивнул, его лицо оставалось серьезным.

— На сегодняшний момент все их попытки заканчиваются провалом, и сейчас они ищут другие способы, — ответил Михаил. — Мы, если честно, не особо следили за этой работой, так как не могли понять, что с ней делать. Ну, шарик. Ну, вскрывают его — не особо интересно. Нас больше интересовали семена, которые прорастают за день, «плащи-невидимки». Мы, кстати, разрушили их проект, так что они заново над ним работают. Еще были у них интересные эксперименты с насекомыми и несколькими реликвиями, из которых они пытались сделать новое оружие.

— Но когда я нашел полусферу в Черном лесу, — подключился Яков к разговору, — то эксперимент с шариком нас заинтересовал. И мы стали внимательнее наблюдать за учеными, корпящими над ним.

— В итоге даже запустили туда разведгруппу во главе с Платоном, и они сделали вот эти фотографии шара вблизи, — сказал Михаил.

Он нажал кнопку, и на экране возникло изображение Земли. Поначалу это был привычный вид планеты из космоса, но следующий слайд удивил: в кадре появилась Земля в окружении трех объектов, которые явно вращались вокруг нее. Еще один кадр отобразил сцену с более далекого расстояния: Земля, три спутника, беспорядочный узор звезд и нечто, напоминающее Солнце.

Михаил, задумчиво разглядывая изображения, наконец заговорил:

— Внутри шара — галактика, но какая-то… обрезанная. Словно от нее оставили только основные элементы. Не знаю, как лучше это объяснить. Представьте себе, что Землю заключили в компактный, изолированный микромир. Мы видим фрагмент спиральной галактики, но это лишь кусок: одна планета, ее спутники и звезда, которая, очевидно, выполняет роль Солнца.

Он покачал головой, будто все еще не веря тому, что видел.

— Я не понимаю, как они смогли вместить часть Солнечной системы в этот маленький шар. Вот здесь Солнце, — он показал на снимок, — а это Земля. Судя по морям и горным массивам, это точно она. Только у нее три спутника, похожие на наши луны. А здесь еще несколько маленьких планет и звезд. Это не Млечный Путь и не Андромеда. Это нечто совершенно новое. Новая галактика. И если эта планета действительно изолирована в собственном пространстве, тогда этот объект намного ценнее, чем казалось вначале.

Михаил взял карандаш, указывая на детали изображения, и продолжил рассуждать вслух:

— Вот здесь, на фото, видна спираль, исходящая от Солнца. Затем следуют Земля с ее тремя спутниками, а дальше — еще несколько звезд. А вот эта область, я думаю, состоит из скопления пыли и газа. Может, там даже что-то еще есть. Но что это за галактика? Определить сложно. Чтобы понять точно, нам нужен сам шар. Снимки не передают таких деталей.

Яков резко выпрямился, и в его взгляде отразилось осознание всей серьезности ситуации.

— Если это правда, — сказал он напряженно, — нам нужно действовать быстро. Время пока на нашей стороне, но оно предательски скоротечно. Мы обязаны выяснить, как работает эта сфера, прежде чем общество Туле раскроет ее тайны.

Михаил тяжело вздохнул, словно пытаясь представить масштаб всего, что открылось перед ним.

— Подумайте, — произнес Михаил, почти благоговейно. Его голос звучал приглушенно, будто он боялся разрушить свои мысли. — Если на этой странной Земле действительно есть организмы, которые никогда не знали ничего за пределами своего запертого мира… Мы могли бы изучить их эволюцию, их среду, их поведение. Это словно открыть окно в совершенно другую реальность. Такой шанс невозможно переоценить.

— Для начала давайте просто добудем этот шар, — прервала я его мечтательные разглагольствования, стараясь вернуть всех к реальности.

— Да, точно, — кивнул Михаил, не отходя далеко от своих размышлений и добавляя с неослабевающим энтузиазмом: — И подменим его подделкой. А потом попробуем применить тот способ проникновения внутрь шара, который использовала Агнес. Помните? Медузы транса, уход в другую реальность. Мы лишь перенастроим некоторые моменты — и все будет готово. Возможно, это сработает.

Он задумчиво провел рукой по столу и добавил, глядя куда-то в сторону:

— К тому же, медуз мы нашли в изобилии в Черном Лесу. Теперь мы их разводим. Это дает шанс настроить систему так, чтобы она полностью адаптировалась под нас.

Он извлек из кармана маленький шарик и добавил:

— Замена для настоящего уже готова. Это точная копия.

Задача становилась все яснее. Оставалось лишь разработать план и заполучить оригинал. До самой ночи мы с командой изучали чертежи лаборатории, отмечая путь к комнате с шаром и пытаясь предугадать все возможные сложности — камеры, ловушки, переходы. Платон поделился важной информацией: в лаборатории каждую неделю меняют коды к дверям и устанавливают новые системы защиты. Однако в его группе есть человек, ответственный за сбор этих данных и их управление. Именно благодаря ему им в прошлый раз удалось обойти охрану без единой ошибки.

Эта информация дала всем нам дополнительную уверенность и понимание того, что у нас есть шанс на успех.

Готовность уже была обозначена как «На выход»: Платон, Бастет, Богдан, Эрдан, Монти и я. Остальные остались у мониторов — группа поддержки: Дохляк, Яков и Ясный. Остались мелочи, вроде оборудования для операции, которое нам предоставила база Якова. Прорываться в лабораторию ночью было относительно безопасно, так как там оставалась лишь охрана. Исследования сворачивались, и ученые покидали здание.

Мы отправились, если можно так выразиться, захватывать мир

Обойдя гору, внутри которой скрывалась секретная лаборатория, мы добрались до тайного входа. Он прятался за фальшивым зеленым «кустом» — гладким, шарообразным муляжом, который идеально вписывался в окружающий ландшафт. Мы открыли проход и двинулись внутрь. Коридор напоминал узкую каменную щель, извивающуюся словно лабиринт. Нам предстояло пройти его, чтобы добраться до места, где группа Якова проделала подкоп. Этот ход вел к самому слабому звену лаборатории — вентиляционной шахте. Преодолев ее, мы попадем прямо в лабораторию.

Однако наше продвижение по узкому каменному лабиринту вскоре затормозилось, и, конечно, виновником этого стал Богдан — самый массивный участник нашей команды. Его габариты явно не были рассчитаны на такие пространства: он застревал между каменными плитами снова и снова, из-за чего нам приходилось регулярно использовать инструменты для расширения проходов. В итоге дорога, которую планировалось преодолеть за 10 минут, растянулась до целых 30. Это, мягко говоря, вывело Ясного из себя. Он не переставал возмущаться в общем чате, обрушивая на Богдана шквал раздражения и без конца торопя нас.

Я понимала, что дело не только в наших задержках. История о Творцах и их разрозненных мирах, кажется, задела Ясного за живое. Его эмоции зашкаливали, и это оборачивалось тем, что весь его гнев выплескивался именно на нас — на группу, которая вообще-то шла украсть мир.

Когда мы наконец добрались до лаборатории, время уже серьезно выбилось из графика. Ясный тем временем не унимался и продолжал закидывать наш чат потоком упреков и саркастических комментариев.

Эх, галерка! Ну конечно, всегда легче всего критиковать с безопасного расстояния!

Мое терпение, впрочем, не оказалось безграничным. Не выдержав, я открыла интерфейс и просто удалила его из группового чата. Работать под таким давлением было невозможно — нервы были на взводе у всей команды, и это грозило ошибками, которых мы не могли допустить. Остальным я сообщила в чат следующее:

— Напоминаю, главным в операции является Платон. Все слушаются только его. Те, кто остался на удаленке, не мешают процессу. Вмешательство допускается только с разрешения руководителя или в случае критической необходимости. Однако итоговое решение — за Платоном. Всем все ясно?

Мой тон не предполагал дискуссий. Нужно было быстро вернуть команду в рабочее состояние и устранить потенциальный хаос.

Молчание — знак согласия. Отлично.

После извилистого пути через вентиляционную шахту мы наконец оказались у двери, ведущей в лабораторию. Платон ввел код, и дверь плавно, почти бесшумно открылась. Мы быстро проскользнули внутрь и по его указанию прижались к стене, присев в углу. Там мы затаили дыхание, пока Эрдан использовал свое устройство, чтобы заморозить луч сканера. Выждав необходимое время, мы двинулись дальше.

Продвигаясь вперед, нам снова пришлось спрятаться, укрываясь от обзорной камеры. Она медленно сканировала помещение, но через определенные промежутки замирала на месте. Лишь в этот короткий момент у нас была возможность продолжать путь. Дождавшись нужного момента, мы бесшумно добрались до следующей двери. Платон ввел пароль, и проход открылся, но впереди нас ждал еще один этап — предстояло проползти около пятнадцати метров по полу до следующей двери. Бастет решила замыкать нашу группу. Однако пока мы двигались, она неожиданно проползла через нас, неумолимо пробираясь вперед к Платону. На миг она буквально придавила меня своим весом, выбив дыхание, и только потом резко выдохнула и с испуганными глазами сказала:

— Там ползут… Быстрее, быстрее!

Добравшись до двери, она уверенно начала вводить код вместо Платона.

Я мельком оглянулась и заметила странную сцену: за Богданом, тараня пол, ползла мумия, отчаянно пытавшаяся ухватить его за ногу. Богдан же ловко дергал ее, успешно избегая захвата. Откуда взялось это одиночное чудище — оставалось загадкой. Возможно, оно сидело за дверью в ожидании жертвы, а, увидев наш «скользящий отряд», вдохновилось и решило сыграть свою партию. Позже все стало куда яснее: мумия лишилась ног, что, вероятно, и объясняло ее хищный интерес к ногам Богдана.

— Ползем, ползем! Дина, быстрее, ну! Меня сейчас цапнут! Ага, фиг тебе! — выкрикнул Богдан, смачно отпихнув мумию ногой прямо в ее, видимо, лицо.

Но этот маневр оказался роковым: мумия резко утратила игровое настроение и перешла в агрессивное наступление. Ее пасть внезапно разверзлась, затем появилась вторая… а следом откуда-то вылезла третья, которая оказалась неприятно близко к весьма деликатной для Богдана области. В этот момент раздалось хищное «кус-кус». От боли и, вероятно, позора Богдан лишь коротко вскрикнул, его лицо мгновенно налилось багрянцем, а щеки раздулись от сдержанного возмущения. Борясь с волной стресса, он поступил совершенно неожиданно: схватился за Монти и Эрдана, ползущих перед ним, ловко перелез через их спины, умудрился проскользнуть еще чуть дальше, оказавшись прямо за мной, и на полном ходу толкнул меня вперед, будто какой-то живой мяч. Я кубарем прокатилась по полу, ухватилась за ошарашенного Платона, и мы всей толпой, словно неконтролируемый боулинг, врезались в дверь. Итогом нашего феерического столкновения стало слегка приплюснутая мордочка Бастет, оказавшейся в не самом удачном положении.

— Это случайно не какой-то материал из «Чужого»? — выдавил из себя Платон, когда, наконец, опомнился.

— Ай, да подвиньтесь уже! — рявкнула Бастет, едва справившись с замком и, наконец, распахнув злополучную дверь.

Не задерживаясь ни на секунду, мы, в полуразогнутом состоянии, ввалились в помещение и захлопнули дверь прямо перед носом мумии, которая досадливо замерла, злобно махнула кулаком в нашу сторону и, обиженно ворча, уползла в другой коридор.

— Ты не упоминал про такую… охрану! — возмутился Богдан, потирая место недавнего нападения.

— Это вообще не по плану! — растерянно парировал Платон. — Охрана находится в другом корпусе, и она просто обходит территорию раз в час. Это что-то совершенно… неожиданное.

Я бросила взгляд на виртуальную карту в интерфейсе.

— Еще пять минут на этом месте, затем идем дальше. Верно, Платон? — сказала я и обернулась к нему, напоминая, что командование все-таки за ним.

Он замер на миг, словно раздумывая, но быстро собрался и коротко кивнул. Прошло ровно пять минут, как мы тихо подкрались к следующей двери. Именно в этот момент голос Якова прозвучал в общем чате:

— Ясный передает извинения и предупреждает: в следующем проходе кое-что движется. Освещение там приглушенное, на мониторах невозможно разобрать, кто это. Держитесь настороже.

— Поняли, — коротко ответил Платон, надевая очки ночного видения. Заглянув в проем, он резко напрягся, затем тихо, но настойчиво скомандовал:

— Всем присесть! У меня такое чувство, что им надоело постоянное вторжение в их лабораторию. Кажется, они решили, что это астральная нечисть, и добавили «охрану» соответствующим образом.

— Что ты видишь? — спросил Эрдан, напряженно прищурившись.

— Полупрозрачные… сущности, — выдавил Платон, его голос звучал так, словно он и сам не мог поверить собственным глазам. — Они летают.

Он застыл, будто прикованный к месту, уставившись куда-то перед собой. Было ясно: растерянность захватила его, и без помощи тут не обойтись. Но вмешаться нужно было тонко — так, чтобы его лидерство не пострадало. Я быстро открыла тихий чат, который позволял участнику слышать мои слова прямо в своей голове, и сказала Бастет:

— Твоя сцена. Действуй, но искусно.

Она кивнула и начала обходить группу, напевая странную мелодию и бормоча нечто вроде сказки. Когда Бастет едва заметно подмигнула, я набрала код на двери и жестом указала двигаться вперед. Все колеблющиеся переглянулись, но, увидев, как она гордо шагает в проем, декламируя строфы, потянулись следом.

— В небольшой избушке на краю опушки, — напевала Бастет. — Радость деля и печали любя, жили в согласии — Петух, гусь и Лягушка, и Корова — одна семья.

Бастет уверенно шагала впереди, как будто сама была частью древней легенды, переходя от напевного рифмования к ритмичной речитации. Странные существа, словно подчиняясь ее магическому голосу, плавно расходились в стороны, уносимые невидимым потоком. Их полупрозрачные силуэты, будто растворяясь в мгле, исчезали один за другим. Вслед за ней мы двигались вперед, чувствуя, как с каждым шагом пространство вокруг нас становится менее тревожным и более уверенным.

— А Кот, что тихо обижен был, Задачу важную лишь себе мечтал, Спасти друзей, что ему не верили, И стать героем всех этих скал!

Ее голос лился, как свет сквозь треснувшее стекло, разрывая пелену тьмы. Нечисть замерла, завороженная вибрацией звука, пропуская нас сквозь перенасыщенный сущностями коридор. У следующей двери Платон застыл, щелкая кодовым замком. Свет панели высветил капли пота на его висках.

Меня охватила тихая паника — это была моя ошибка. Перед миссией нужно было убедиться, что новоиспеченный лидер разобрался в профилях команды. Платон — меч в бою и отличный солдат, но быть лидером сверхъестественного отряда, члены которого обладают особыми силами, требует других навыков. Возможно, гордость не позволила ему спросить о том, чего он не знал. Это был его промах. Надеюсь, этот опыт станет для него важным и полезным уроком.

А я… я думала иначе. Я знала свой отряд как свои пять пальцев. Бастет с игровым классом «Бард» идеально подходила для зачистки:

— «Сказки о сломанных путях» — ее басни скручивали реальность, уводя врагов в лабиринты собственных иллюзий, заставляя их подчиняться.

— « Марш рассвета» — боевой гимн, заставлявший сердца биться в такт стальным клинкам, вселяя отвагу и уверенность.

Там были и другие песни, но полный список был известен только ей.

Платон бросил взгляд через плечо. Его глаза метнулись к Бастет, затем ко мне — будто он понял, что я давно прочла его сомнения. Дверь открылась с шипением. Мы вошли под аккомпанемент звенящей тишины.

До цели оставалось всего ничего — кабинет №7, где хранился шар, находился за поворотом направо. Мы двигались быстро и бесшумно, не встретив ни одного препятствия на своем пути. У самой двери Платон действовал мастерски: за доли секунды он создал помехи, и изображение с камер наблюдения тут же застыло. Не теряя времени, мы ворвались внутрь и оперативно удалили все записи, чтобы замести за собой любые следы.

Внутри нас встретила сцена, от которой захватывало дух, словно мы неожиданно оказались в самом центре научной легенды. Комната, наполненная тишиной и атмосферой чего-то необъяснимо значимого, вбирала в себя взгляд, но главным центром этого мира был массивный стол, монументальный, будто алтарь тайного культа. На столе стоял прозрачный куб, который мгновенно захватил все внимание.

В самом центре куба сияла сфера — миниатюрное воплощение космоса. Она напоминала крохотную галактику, где спиральные потоки света и тьмы плавно вращались в бесконечном танце. Ее свечение переливалось загадочными оттенками, будто она вобрала в себя спектр звездного неба. Сфера жила своей жизнью: то еле заметно мерцала мягким, успокаивающим светом, то вдруг вспыхивала, подобно далеким звездным взрывам. Эти пульсации производили впечатление, будто она дышит, словно живой организм, чья природа находилась за гранью нашего понимания.

Прозрачный куб, защищающий этот необычный артефакт, окружала сложная сеть металлических трубок и тончайших проводов: они словно разветвленные сосуды опутывали устройство, соединяя его с элементами, похожими на механические органы. Манометры, шестеренки, рычаги — все это выглядело как смесь технологий разных эпох, где достижения прошлого сплетались с технологиями будущего. Устройство одновременно внушало трепет и вызывало ощущение, что перед нами что-то за пределами простой машины, возможно, связующее звено миров.

Мы молча замерли, не в силах оторвать взгляда от удивительного спектакля перед глазами. Сфера завораживала, манила своей таинственной красотой, пробуждала чувство восторга, граничащего со страхом перед неизвестным. Бесспорно, мы стояли на пороге открытия чего-то поистине величественного.

На стенах лаборатории размещались огромные экраны, вспыхивающие сложными графиками, движущимися формулами и пульсирующими линиями данных. Все это говорило о масштабе и важности исследований, которые проводились в этих стенах. Создавалось впечатление, что события, происходившие здесь, могли изменить само представление о науке.

В углу комнаты возвышался массивный компьютерный терминал, сочетавший в себе элементы прошлого и будущего: клавиши, напоминающие старую печатную машинку, соседствовали с современными сенсорными панелями. На столе у куба были разложены толстые книги в кожаных переплетах с золотым тиснением, придававшие всему пространству почти ритуальный вид, а рядом — чертежи, исчерченные замысловатыми схемами и покрытые многочисленными заметками. Даже по их беглому осмотру можно было понять, что информация, хранившаяся здесь, была ценнее любых сокровищ.

Мое внимание привлекли несколько инструментов на столе, среди которых выделялись лупы с разной степенью увеличения. Я быстро схватила одну из самых подходящих и направила ее на сияющую сферу внутри куба. Склонившись к стеклу, я сосредоточила взгляд на небольшой точке рядом с ярко-желтым объектом, который мерцал в глубинах артефакта.

На мгновение я задержала дыхание, словно предчувствуя важность момента, и пристально всмотрелась. То, что оказалось перед моими глазами, заставило весь мир вокруг замереть. Мое сердце сперва пропустило удар, а затем начало биться так сильно, что каждый его толчок отдавался в висках. Чувство тревожного восторга охватило меня: я понимала, что смотрю на нечто совершенно невероятное.

— Ребята… вы должны это увидеть! — воскликнула я, не отводя взгляда.

Лупа, напоминающая микроскоп, позволила мне приблизиться настолько, что передо мной развернулась потрясающая картина. Я увидела планету, детально, как с высоты птичьего полета. Там бурлили моря и реки, жизнь казалась настоящей, дышащей, движущейся. Это была не просто миниатюра — это был реальный, живой мир.

По очереди, все стали заглядывать в прибор, пораженные тем, что находилось внутри шара. Каждый из нас был охвачен благоговейным трепетом перед величием этого открытия.

В чате от Якова прозвучало строгое предупреждение:

— Не трогайте его руками. Постарайтесь не повредить. Возьмите специальные щипцы и поместите шар в защитный мешочек. Подготовьте замену и принесите все ко мне. Жду вас.

Мы послушно приступили к выполнению инструкции. Однако, то ли от напряжения, то ли от неопытности, шар выскользнул из щипцов и устремился вниз. В инстинктивной панике мы с Эрданом одновременно вытянули руки, чтобы перехватить его. Шар остановился буквально в миллиметре от пола, но как только наши пальцы коснулись его поверхности, все изменилось.

Нас, словно вихрь, затянуло внутрь шара, и мы оказались падающими сквозь клубящиеся облака. Ветер свистел вокруг, и только сжатые руки друг друга давали хоть немного чувства реальности. Все происходило так быстро, что мы не успели даже закричать, а внизу уже начали виднеться горы. Казалось, мы вот-вот разобьемся о скалы, но в последний момент что-то неожиданное нас подхватило.

Точнее, кто-то.

Перед нами оказался человек с огромными крыльями. Летя с невероятной легкостью, он плавно затормозил наше падение и, пролетев сквозь горы, приземлился у краю ущелья. Осторожно отпустив нас на землю, он нахмурился и резко спросил:

— Вы что, совсем сумасшедшие? С какой вы Луны свалились?

Мы ошарашенно смотрели на него, пытаясь осмыслить случившееся.

Перед нами оказался невысокий молодой мужчина с угловатыми чертами лица и большими выразительными глазами, которые поражали яркостью и глубиной взгляда. Его кожа имела необычный оттенок — бледная, почти фарфоровая, с легким серебристо-синим переливом. Он был одет в обтягивающие зеленые штаны и высокие сапоги, а его торс оставался обнаженным, подчеркивая идеальные линии тела. Белоснежные волосы с серебристым отливом каскадом падали ему на плечи, а длинные заостренные уши, придающие ему эльфийский облик, едва покачивались от движения воздуха. Его крылья — величественные и почти ангельские, но с какой-то уникальной, неповторимой особенностью — сложились и мгновенно исчезли, будто их и не было.

Я замерла, не отрывая взгляда от него, пока мысли вихрем проносились в моей голове. Кто он? Его образ пробудил во мне смутные воспоминания о крылатых существах, которые недавно прибыли на Базу Север, чтобы участвовать в Большой игре. Насколько мне было известно, их присутствие на базе было еще связано с какой-то просьбой о помощи. Эрдан уже намекал, что моя поддержка может оказаться важной, но времени для обсуждения у нас пока не было.

Этот незнакомец, казалось, принадлежал к тому же роду таинственных существ. Возможно, он был одним из авариэль — крылатых эльфов. Они считаются древнейшей и редчайшей расой, когда-либо существовавшей. В далекие времена авариэль обитали среди горных вершин и дремучих лесов, наслаждаясь гармонией с природой и свободой полетов на своих величественных крыльях. Их изысканная красота и гордый нрав стали легендарными, но именно это обрекло их на беды. Мрачные народы подземелий и древние драконы безжалостно преследовали их, видя в крылатых эльфах угрозу или трофей.

Сейчас в мире Лурапис осталось не более пятидесяти авариэль. Их редкость и былые легенды превращают каждую встречу с ними в нечто почти мифическое. Этот незнакомец словно воплощал всю уцелевшую гордость своего народа — благородную, но хрупкую, как крылья мотылька на ветру.

Эрдан рассказывал, что авариэль избегают контактов с другими расами, избрав путь изоляции. Они убеждены в своем превосходстве, что делает их общину закрытой и неприступной. Но та же гордость и отчуждение стали причиной их одиночества. Они выживают, цепляясь за уединенные скалы, но до сих пор балансируют на краю исчезновения.

— Мы? С Луны? — переспросил Эрдан с легкой улыбкой, слегка изумленный внезапным вопросом нашего спасителя.

— Ну да, а откуда еще, — парень хмыкнул и ухмыльнулся. — В последнее время к нам постоянно кто-то сваливается с неба. Некоторых удалось вытащить, и теперь они живут в нашем лагере. И вот и вы, — добавил он, снова оценивающе взглянув на нас.

— Вы… вы из расы Авариэль? — тихо, почти ошеломленно, спросил Эрдан.

— Именно так, — кивнул парень с легкой ноткой гордости. — Это наша родная планета, созданная Творцом. — Его пристальный взгляд вдруг остановился на мне. — А ты, не из наших, верно?

Я усмехнулась, стараясь выглядеть непринужденно, хотя вопрос заставил меня насторожиться. Конечно, я была не похожа на них, и даже Эрдан, хоть и имел некоторое сходство, все же не обладал их крыльями.

— Ты прав, — ответила я, подмигнув ему. — Вообще-то, я тоже с Луны… вроде бы. — Я нарочито улыбнулась. — Покажешь нам свой лагерь? Познакомишь с остальными?

Говоря это, я незаметно проверила интерфейс и, как ожидала, обнаружила его неактивным. Никакие боевые навыки сейчас не работали — лишь внутренние силы, которые едва дотягивали до половины потенциала. Зато Эрдан, судя по самодовольной ухмылке, явно ощущал прилив энергии. Он наслаждался этим, словно ребенок с новой игрушкой.

Молодой человек не проронил ни слова, лишь резким взмахом кисти велел следовать за ним. Тропа, узкая, как змеиный след, вилась меж исполинских дубов, пока впереди не выросла стена из сплетенных крон вековых деревьев. На пороге этого черного леса проводник внезапно замер, затем выкрикнул трижды гортанный клич — звук, похожий на рев животного, то ли макаки, то ли ишака.

Из глубокой чащи, словно материализуясь из теней, бесшумно выбежала группа эльфов — около десятка. Они тут же окружили нас плотным кольцом, не оставляя ни пробелов, ни шанса отступить, и двинулись рядом, сопровождая наш путь.

Я непроизвольно напряглась, внимательно изучая этих загадочных существ. Но без подробной информации или профилей невозможно было понять, с кем именно мы столкнулись и какой силой они могут обладать. Эта неизвестность вызывала тревогу, ведь потенциально мы могли иметь дело с крайне опасными противниками.

Эрдан же, напротив, выглядел настолько расслабленным, что его спокойствие меня раздражало. Он с удовольствием болтал о чем-то с нашим проводником, совершенно не разделяя моей настороженности. А мне приходилось держать в узде свои эмоции, быть начеку и внутренне готовиться к любому неожиданному развитию событий.

После получаса пути перед нами предстал город эльфов. Он словно утопал среди гигантских деревьев, чья густая листва укрывала его от посторонних глаз, создавая ощущение защищенности и вневременного уюта. Поселение было гармонично вплетено в окружающую природу, демонстрируя уважение к каждой детали ландшафта.

Первым, что захватило взгляд, были величественные деревянные строения в изысканном эльфийском стиле. Казалось, деревья сами позволили возвести эти здания — резные фасады с узорами из лоз и цветов выглядели как естественное продолжение леса.

Каждый дом напоминал произведение искусства. Вплетенные в конструкции мерцающие кристаллы и элементы стекла заливали жилища нежным светом, добавляя сказочного очарования. Даже воздух здесь был пропитан магией — словно сама природа дышала в унисон с архитектурой.

Улицы жили неторопливой, но насыщенной жизнью. Роскошные цветочные ковры чередовались с естественными зелеными лабиринтами из вьющихся растений. Меж высоких деревьев прогуливались эльфы в одеяниях, расшитых изящными узорами. Одни занимались ремеслами, другие вели неспешные беседы у рыночных прилавков. Каждое движение местных жителей дышало врожденной грацией, а весь город существовал в собственной реальности — наполненной светом, гармонией и едва уловимой магией.

В самом сердце древнего города, окруженного густыми лесами и чистыми реками, возвышался эльфийский дворец — символ мудрости, магии и вечного единства с природой. Это было не просто здание, а воплощение всей их культуры. Здесь правила королева, чья власть охватывала леса, горы и звездное небо, всегда сиявшее над этим местом ярче.

Эрдан рассказал мне о том, что узнал по дороге сюда: солнечный свет никогда не касался дворцовых стен. Веками здание питалось лишь лунным сиянием и мерцанием звезд. Этот призрачный свет оживлял эльфийскую магию — фасады переливались, словно сотканные из серебряных паутинок, а четкие архитектурные линии казались творением древних духов природы.

«Магия здесь — это не часть бытия, она — само бытие,» — пояснил Эрдан. Лунные потоки питали не только эльфов, но и каждую травинку, каждую крупицу песка, сплетая весь мир в единое целое.

За дворцовыми вратами нас встретила сдержанная роскошь. Стены с ажурными инкрустациями из золота и лунного серебра вспыхивали радужными бликами, когда свет хрустальных светильников касался вкраплений самоцветов. Но истинное волшебство творилось выше — лунные лучи, играя в зеркалах и преломляясь сквозь призмы, рисовали на мраморном полу постоянно меняющиеся узоры. Казалось, мы вошли не в здание, а в сердце живой магии.

Нас сопроводили до главного зала. Зайдя в него, мы обомлели. В центре, подобно застывшему сиянию, возвышался трон. На нем восседала королева. Ее волосы струились, как жидкое серебро, отливая светом спутников ночи, а глаза-изумруды пронизывали пространство всевидящим взором, читающим даже невысказанные мысли.

Ее наряд был подобен утренним росам, впитавшим в себя всю гамму изумрудных оттенков — от нежного светлого до насыщенного глубокого. Ткань переливалась мягким сиянием, а кристаллическая вышивка, украшенная драгоценными камнями, казалась созданной самой природой. Она мерцала в свете, словно рассвет, одаривший ее своим волшебством.

Внезапно ее изящные пальцы воспарили, очертив в воздухе плавный жест. Эрдан тут же низко склонился в поклоне, и я, поддавшись охватившему меня смятению, машинально сделала то же самое. Казалось, само пространство вокруг становилось невыносимо тяжелым, будто магия этого места требовала преклонения перед ее неоспоримой властью.

— Что привело вас в наш мир? — раздался внезапно ее голос, резкий, но без грубости.

Мы растерялись. Никто из нас не знал, как ответить. Королева с прищуром вскинула глаза к сводам зала, а затем вновь направила взгляд на нас. На этот раз в ее голосе зазвенели нотки строгости.

— Кто еще пытается проникнуть сюда? — громко заявила она. — Я ощущаю присутствие четырех чужаков.

Эти слова ввели меня в замешательство. Откуда нам знать, кто пытается прорваться к ним? Или… постойте, это могут быть наши! Точно! Возможно, они смогли проследовать за нами в этот мир. Но как? Так же, как мы, — через полет к скалам? Или, быть может, использовали другой способ, о котором говорил Яков? Медузы Агнес!

Но тогда возникает другой вопрос: что с нами? Мы здесь целиком, вместе с телами? Или наши тела остались в Лураписе, погруженные в бессознательное состояние, пока мы блуждаем по этому иному измерению? Мысли закрутились в хаотичном водовороте, а ответы были так же недоступны, как тайны этого странного мира.