Астарта. Предназначение. Книга 3

Глава 13 Твой мир — это зеркальное отражение твоей сущности. Твоя реальность формируется из твоих мыслей, привычек, неверных интерпретаций и беспорядочного мышления

Я не отвела взгляда. Мой голос прозвучал холодно, почти равнодушно, хотя внутри все сжималось в тугой узел.

— Ты умнее, чем я думала, — ответила я, пристально разглядывая его лицо, пытаясь уловить хоть тень искренности. Ребята, стоявшие рядом, смотрели на нас с полным недоумением, явно не понимая сути нашего разговора. Это был наш с Чертом диалог, и никто не мог вмешаться.

— Я чувствую, что что-то не так, — продолжил Черныш, и в его голосе появились нотки растерянности. — Будто кто-то вмешивается в мою голову… Что ты используешь?

— Этого я тебе не скажу, — резко отрезала я, в моем голосе прозвучала сталь. Я не собиралась раскрывать свои карты перед ним. — И раз уж ты решил сыграть в честность, объясни: зачем ты перешел на сторону Голанды?

Его лицо изменилось. В уголках глаз появилась тень — страх? Вина? Или, может, что-то другое, более темное. Он отвел взгляд, но это длилось лишь миг. Затем он снова посмотрел на меня, но теперь в его взгляде не было прежней растерянности. Там был вызов.

— У каждого свои причины, — произнес он, его голос стал жестче, холоднее. — Голанда дала мне то, чего никто другой не мог. Хотите осуждать меня? Вперед. Но знайте одно: если бы не я, вас бы уже давно не было.

— Я не на ее стороне! — продолжал он, теперь уже возмущенный, будто оскорбленный до глубины души. — Я на своей стороне. На своей личной кроватке. Вам не спасти Лили и Цирона, поэтому я принял верное решение. Мне тут жить, а не вам.

— А как же верность? Преданность? — вмешалась Шелли. Ее голос звучал укоризненно, а взгляд пронзил Черта, словно иглой.

— Я черт, ты что, дура? — выпалил он, но тут же пожалел о своих словах, когда Шелли отвесила ему звонкую пощечину. Звук ее ладони о его щеке раздался настолько громко, что даже Монти невольно поморщился.

— Ладно, ладно, не дерись! — поспешно подняв руки в защитном жесте, добавил он. — Мы, черти, одиночки. У нас нет ни стаи, ни законов, как у вас. Мы живем, как хотим, и никому ничего не обязаны.

Его слова прозвучали с явным цинизмом, но, как ни крути, в них действительно была доля правды. Черти всегда жили по своим правилам, игнорируя общепринятые нормы морали и устои. Для них преданность была слабостью, а верность казалась понятием, чуждым их природе. Этот мир они воспринимали как арену, где можно действовать, руководствуясь исключительно своими интересами и жаждой власти.

— Ты что, Дина, опять играешь в свою любимую игру «Держи друзей близко, а врагов еще ближе»? — с легким сарказмом бросил Монти, нарушая тягостное молчание.

Я уловила в его голосе иронию, но решила не акцентировать на этом внимание. Вместо этого я лишь пожала плечами, сохраняя спокойствие.

— Есть такое, — ответила я с легкой улыбкой, пытаясь перевести разговор в другое русло. — И вот что я узнала, — добавила я, намекая на добытую информацию.

На самом деле, я использовала на Черныше свою способность из слота «Око» — Тень. Но об этом я не рассказала. Просто раскрыла то, что узнала, и все.

Этот навык был для меня новым, и мне все еще приходилось учиться им управлять. Пока мы тряслись на той старой, полуразрушенной телеге, я пыталась освоить тонкости этой способности. Сложность заключалась в том, чтобы сначала выделить и воспроизвести выбранную тень, затем наложить ее на объект, дождаться, пока она полностью сольется с настоящей тенью, а затем заменить ее. Этот процесс требовал невероятной концентрации: вместо привычного интерфейса с кнопками у меня были только образы и воображение. Все приходилось делать мысленно, словно нажимая невидимые кнопки внутри своего сознания.

«Тень» была хитрым инструментом. Она позволяла мне не только видеть то, что скрыто, но и вмешиваться в чужие планы, подменяя реальность.

В тот момент, когда мне наконец удалось завершить процесс, я почувствовала, как открывается доступ к мыслям Черта. Я ощутила его страхи, видела мир его глазами и даже могла внушать ему нужные мне мысли или действия. Это было странное, почти пугающее чувство, но одновременно оно давало огромное преимущество.

Позже, когда все вокруг уснули, Черт неожиданно сорвался с места и устремился в сторону замка. Его скорость оказалась поразительной — расстояние, которое пешком заняло бы три часа, он преодолел всего за пятнадцать минут. Я следила за ним, полностью погрузившись в его сознание. Он двигался скрытными тропами, избегая посторонних глаз, и вскоре оказался у замка. Я запомнила каждую деталь маршрута — каждый поворот, каждую тропинку. Все это могло пригодиться нам позже.

Внутри замка он встретился с Гингемой — вернее, с Голандой. Я воспользовалась моментом, чтобы внушить ему несколько вопросов. Во-первых, я заставила его спросить о пленниках и о том, насколько надежно их охраняют. Ответы, которые я услышала, принесли мне некоторое облегчение. Нет, дело было не в том, что все оказалось просто, а в том, что у нас наконец появилась информация. Теперь мы могли строить дальнейший план, основываясь на реальных данных. Главное, что я поняла: пленников в этом замке нет.

Этот факт стал ключевым. Но, несмотря на облегчение, я осознавала: впереди нас ждет еще множество испытаний. Во-вторых, я внушила Черту сказать Голанде, что мы появимся через два дня. Это должно было сбить ее с толку и дать нам немного времени для подготовки.

Хоть на пленников и было наложено заклинание против поисковиков, моя карта все же раздваивалась: метки то появлялись в замке, то мигали где-то в развалинах. После того как Черт побывал в замке, я наконец поняла, в чем дело. Пленники действительно находились в развалинах, а в замке нас ждала ловушка.

Теперь все стало на свои места. План был рассчитан на то, чтобы отвлечь нас и заманить в капкан, пока настоящие пленники оставались в безопасности. Это был хитрый ход, но теперь у нас было преимущество — знание.

Голанда явно все продумала. Если бы ей не удалось одолеть нас в открытой схватке, она наверняка воспользовалась бы этим «козырем», прикрывшись пленниками. Теперь я знала это наверняка, и это давало нам шанс изменить ход игры. Мы уже знали, что делать — и, главное, чего избегать.

— У нас есть два дня, — сказала я, закончив свой рассказ. — Голанда уверена, что мы нападем на замок. Это наша возможность действовать скрытно.

Шелли нахмурилась, и в ее глазах зажглись искры волнения. Она всегда была готова к бою, но понимала, что победа требует хитрости.

— Значит, мы идем к развалинам? — спросила она, сжимая рукоять своего кинжала.

— Да, но не все мы, — ответила я. — Кто-то должен отвлечь ее внимание. Пусть она думает, что мы действительно готовимся к нападению на замок. Нам нужно создать иллюзию угрозы, чтобы она сосредоточила все свои силы там.

Черт хмыкнул и покачал головой, молча наблюдая за разговором.

— Вы, люди, такие хитрые. А что, если она все равно что-то заподозрит?

— Тогда мы будем готовы к любому развитию событий, — уверенно сказала я. — Мы не можем позволить себе ошибиться. Каждый наш шаг должен быть выверен.

Монти, до этого молчавший, кивнул и добавил:

— У нас есть преимущество. Мы знаем о ее плане. А она не знает, что мы видим ее насквозь. Это наша сила. Мы используем ее против нее же.

Все согласились с этим. Мы разделили задачи: Шелли и Монти должны были создать отвлекающий маневр у замка, в то время как я с Яковом и Чернышом направимся к развалинам. Это был рискованный план, но другого выхода у нас не было. Главное — действовать быстро и решительно, пока Голанда не успела осознать, что ее план раскрыт.

Теперь все зависело только от нас. Мы знали, что на кону были не только наши жизни, но и жизни тех, кого мы пытались спасти.

Мы добрались до развалин через три часа, преодолев путь, который одновременно казался бесконечным и тревожным. Местность вокруг была пуста и мрачна, словно сама природа решила отгородиться от этого места. Каменные обломки, поросшие мхом, выглядели, как следы чьей-то давней трагедии, скрывающей свои тайны. Я огляделась, вслушиваясь в тишину — густую, тяжелую, словно ее можно было потрогать руками.

В этот момент мой взгляд упал на Черта. Он стоял чуть в стороне, неестественно напряженный. Его взгляд был отведен, а пальцы нервно теребили рюкзак, болтавшийся на одном плече. Он явно о чем-то размышлял, и это «что-то» не внушало мне доверия.

Черт всегда был для меня загадкой — смесью хитрости, страха и странной преданности самому себе. Я заметила, как он избегает смотреть в мою сторону, словно боялся, что я смогу прочитать его мысли. Его нервозность становилась особенно заметной, когда мы оказывались рядом с замком. Это место будто вызывало в нем древние, первобытные страхи, заставляя его быть настороже. Он боялся, что его уничтожат, что его существование будет стерто. Но чем дальше мы уходили от замка, тем спокойнее он становился.

Это походило на странную игру: он выбрал меньшее из зол, решил помочь мне, но я знала, что делал он это не ради моей выгоды. Он просто пытался спасти свою шкуру. Однако в его действиях была еще одна загадка — он словно изучал меня, словно искал что-то скрытое, что-то, что только я могла предложить.

Вспоминая его реакцию, когда он впервые увидел мои черные крылья, я не могла избавиться от тяжелых мыслей. В его глазах тогда мелькнуло что-то, что я не смогла сразу расшифровать. Это было не просто удивление или страх. Это было осознание. Он знал, кто я. Или, по крайней мере, догадывался. Но ничего не сказал. Возможно, он боялся, что его слова разбудят то, что внутри меня боролось за свободу. А может, просто ждал подходящего момента, чтобы решить, на чью сторону встать. Эти мысли не покидали меня весь путь к развалинам, въедаясь в сознание, как заноза.

С того момента, как я обрела эту силу, внутри меня поселилось странное, противоречивое чувство. Сначала это было похоже на глубокое спокойствие, как будто я наконец обрела часть себя, которую долго искала, — ту, что всегда была со мной, но скрывалась в глубинах души. Это ощущение наполняло меня уверенностью, почти эйфорией.

Но вскоре все изменилось. Спокойствие уступило место тревоге. Я поняла, что эта сила — не моя. Не до конца. Она была заключена в рамки, словно в клетку, и постоянно пыталась вырваться.

Иногда я слышала ее голос. Шепот, тихий и обволакивающий, как туман, становился все громче: «Освободи меня. Позволь мне выйти». Этот голос пугал меня. Нет, он был не просто пугающим — он проникал в самые темные уголки моего сознания, заставлял сердце сжиматься от страха.

Но еще больше пугала мысль о том, что я могу поддаться ему, что однажды мои руки сами откроют ту клетку, и тогда уже ничего нельзя будет изменить.

Я понимала, что это не просто борьба с какой-то абстрактной силой. Это была битва с Астартой. Либо я, либо она. Но как такое возможно? Почему ее сущность оказалась во мне? Почему это не просто ее душа, возродившаяся в новом теле, а нечто большее — нечто, что жило внутри меня, словно паразит, словно темная тень, растущая в глубинах моего сознания? Эти вопросы жгли меня изнутри. Я чувствовала, что ответы где-то близко, почти рядом, но боялась их узнать. Боялась того, что эти ответы изменят все.

Черт, казалось, знал больше, чем говорил. Его поведение, украдкой брошенные взгляды, настороженность — все это выдавало его. Он не был просто спутником, случайно оказавшимся рядом. Он изучал меня. Следил за каждым моим движением. Возможно, он надеялся, что я стану тем, кем была Астарта. Что я превращусь в нее, а он сможет использовать меня в своих целях. Но я не собиралась позволить ему этого. Моя борьба была не только с Астартой, но и с теми, кто пытался манипулировать мной, видеть во мне лишь инструмент, средство для достижения своих планов.

Возле развалин я ощущала, будто это место хранит ответы. Здесь было что-то скрытое, неуловимое, но важное. Что-то, что могло пролить свет на мою природу, на источник силы, бушующей внутри меня, и на то, почему я оказалась втянута в эту борьбу.

Я не знала, что ждет впереди, но была готова встретить это лицом к лицу. Даже если мне придется столкнуться с тем, чего я боялась больше всего.

Яков внимательно осмотрел местность, его взгляд задержался на холме в центре. Указав на него пальцем, он негромко произнес:

— Там вход в пещеру. Сами развалины — это портал.

Черт, стоявший рядом, удивленно посмотрел на него, прищурившись. Его голос прозвучал резко:

— Откуда у вас такие силы? — спросил он, с подозрением глядя на Якова. — Ваши расы… Вы сами, со своей черной магией… Как вы вообще живете с ними мирно в Лураписе? И как вас до сих пор не «выпорол» Алтарь?

Яков ответил спокойно, но в его глазах мелькнула грусть.

— А тебя давно изгнали? — спросил он, словно зная ответ заранее.

Черт нахмурился, его лицо исказилось от злости.

— Сразу же, — прорычал он. — Даже не дали шанса исправиться. Но ты посмотри на эту расу таханцев! Монти и Шелли. Это же звери, которые устраивали массовые уничтожения под предводительством Астарты! А она сама… она была чистым злом.

Яков взглянул на него с какой-то странной смесью сострадания и понимания. Его голос стал мягким, почти успокаивающим.

— Тебя обидели в том мире, и ты остался одинок в своей боли, — произнес он, как будто разговаривал с пациентом. — Но с тобой не оказалось того, кто мог бы помочь пройти этот путь достойно. В мире Лурапис живет около сотни разновидностей чертей, и их никто не гонит. Ты просто не успел этого понять.

Черт открыл рот, чтобы возразить, но Яков поднял палец, требуя внимания. Его голос стал тверже, но все еще оставался спокойным:

— А Астарта… Она не демоница. Она Богиня, — продолжил Яков. — Она достойна уважения, как и все те, кто прошел через свои темные времена. У нее была своя борьба, своя боль. И она, как и ты, пыталась найти себя в этом мире.

— И чтоб ты знал, — вмешалась я, злобно глядя на Черныша, который, по-моему, искренне считал, что весь мир был несправедлив к нему. — Раса таханцев не сдалась, как ты. Хотя их вид практически вымер под гнетом Алтаря, они выбрали жизнь. Они боролись, даже будучи закованы в оковы рабства.

Черныш, услышав мои слова, прижал ушки и тихо произнес:

— Не ходите в пещеру. Там ловушка.

— Ну вот, — добродушно сказал Яков, посмотрев на него и погладив за ушком. — Можешь ведь, когда понимаешь суть. Расскажи о ловушке и как нам ее обойти.

— Я не знаю, — тут же пробурчал Черныш, но, словно невзначай, подставил Якову второе ушко.

— Не наглей, — усмехнулся Яков, но все же протянул руку, чтобы почесать и это ушко. Его лицо оставалось мягким, словно он разговаривал с ребенком.

Черныш вздохнул и продолжил, глядя в сторону:

— Когда вы войдете, на вас опрокинут чашу огня. Этот огонь превратит вас в гниющих и тухлых куриц.

— Необычное сравнение, — отозвалась я, сощурившись. — А как нам не стать «суповым набором»?

— Я же сказал, я не знаю, как ее отключить, — растерянно ответил Черныш, виновато ежась.

Внезапно небо потемнело, словно по нему кто-то невидимый разлил чернила. Огромные тучи, напоминающие гигантских хищников, начали сгущаться, грозя обрушиться на все вокруг.

Черныш, почувствовав неладное, испуганно юркнул за одну из массивных плит, будто она могла защитить его от надвигающейся угрозы.

— Ого, кажется, нас наконец-то решили поприветствовать, — усмехнулась я, устремив взгляд к небу. В тот же миг я раскрыла свои черные крылья и взмыла в воздух, готовая встретить свою соперницу — Голанду.

Тучи, словно живые, замерли на мгновение, будто ощутив мое присутствие. Из их глубин вырвалась темная фигура, которую я сразу узнала. Голанда. Я успела изучить ее, находясь в сознании у черта. Невысокая, с короткой стрижкой, свирепый взгляд, словно огонь, прожигал все вокруг. Орлиный нос, узкие губы — каждая черта ее лица вызывала у меня раздражение и ни с чем не сравнимую неприязнь.

Ее глаза расширились, будто она ожидала увидеть лишь наши обугленные тела. Но ее ждал сюрприз.

— Ты удивлена? — язвительно спросила я, широко ухмыляясь.

— Не особо, — ответила она, бросив беглый взгляд на руины под нами, словно что-то искала. Ее взгляд остановился, и она снова посмотрела на меня.

— Однако, Астарта, ты стоишь передо мной. Надеюсь, ты еще не успела полностью восстановиться? — в ее голосе слышалась насмешка, смешанная с предвкушением.

— Ну, это мы всегда можем проверить, — парировала я, не теряя самообладания. — А ты куда так спешила? Что, пожар где-то?

Ее глаза сузились, а лицо стало еще более жестким.

— Не вижу Лили. Не смогла, да? — ее слова словно ножом резанули по сердцу.

Я с трудом удержалась, чтобы не выдать своих эмоций. Лили. Мое сердце сжалось, но я не позволила ей это заметить.

— Это неважно, — холодно ответила я, подлетая ближе.

— Ты никогда отсюда не выберешься. Я уничтожу тебя, — продолжила я, глядя ей прямо в глаза. — Обещаю.

Внизу я краем глаза заметила Якова. Он, сосредоточенно склонившись над руинами, заканчивал создание магической ловушки. Ловушки, о которой знала только я. Это было частью моего плана. Плана, который мог бы сработать, если бы я удержала Голанду достаточно долго.

Мои силы были на исходе. Держаться в полете, сосредоточенно напрягаясь, становилось все труднее. Сердце бешено колотилось, дыхание сбивалось, а тело казалось наполовину опустошенным. Я чувствовала, как магическая энергия ускользает из меня. Но что-то внутри — упрямое, неукротимое — не позволяло мне сдаться.

И тут я это увидела. Свет рун, пробивающийся сквозь землю под ногами парящей Голанды. Она еще не замечала их.

— Ну что, мымра, закружимся в смертельном танце? Только ты и я! — крикнула я с вызовом, стараясь отвлечь ее внимание.

Но прежде чем я успела двинуться вперед, меня накрыла мощная энергетическая волна. Удар отбросил меня назад, словно легкий лист на ветру. Голанда начала атаку. Я едва восстановила равновесие, как вторая волна обрушилась с еще большей силой, швырнув меня еще дальше. Удары следовали один за другим, без передышки, выматывая меня до предела.

Мое тело содрогалось, плечи горели от напряжения. Каждый новый удар заставлял меня стиснуть зубы еще сильнее, но я не позволяла себе упасть. Я не знала, чем именно ответить, но знала одно: моя задача — удержать ее в этом месте. Любая моя атака могла заставить Голанду сменить позицию, а это было недопустимо. Значит, я должна терпеть.

Голанда, парившая напротив, явно наслаждалась происходящим. Ее глаза сверкали злорадством, а губы изогнулись в кривой усмешке.

— Ты действительно думала, что сможешь победить меня? — ее голос звучал властно, словно гром, раскатывающийся по небу.

Каждый ее удар отзывался болью в каждой клетке моего тела, но я держалась. «Яков, быстрее,» — мысленно молилась я, надеясь, что он успеет завершить свой ритуал, прежде чем мои силы окончательно иссякнут.

Мое дыхание хрипело, но я заставила себя выпрямиться, удерживая ее внимание на себе.

Я подняла голову, несмотря на боль и усталость. Моя решимость оставалась непоколебимой.

— Ты даже не представляешь, — прошептала я, хотя внутри меня бушевал ураган эмоций.

В этот момент я почувствовала, как магическая ловушка Якова начала действовать. Земля под ногами Голанды засияла, руны вспыхнули ярким светом, образуя сложный узор, который словно пульсировал живой энергией. Она заметила это слишком поздно.

— Что это⁈ — закричала она, глядя вниз. В ее голосе впервые проскользнула неуверенность, дрожь, которую она не смогла скрыть.

— Это твой конец, Голанда, — произнесла я, чувствуя, как внутри меня вновь вспыхивает искра надежды.

Но надежда оказалась хрупкой. Очередная волна, еще мощнее предыдущей, обрушилась на меня. Воздух вокруг завибрировал, словно сам мир содрогнулся от ее удара. Свет рун под ногами Голанды погас, исчез так же внезапно, как появился. Секунда — и я почувствовала, как давление чудовищной силы сжимает меня, будто пытаясь раздавить изнутри. Мне показалось, что кости трещат, а легкие вот-вот перестанут слушаться. Темнота начала застилать глаза, и я не смогла удержаться в воздухе. Крылья сложились, подчиняясь тяжести моего изможденного тела.

Удар отбросил меня в сторону. Еще мгновение — и я, словно сломанная кукла, полетела вниз. Мир завертелся, размываясь в хаотичном вихре красок и теней. Я падала прямо к краю обрыва. В последний момент, на грани сознания, мне удалось уцепиться за острый выступ камня, торчащий из земли. Он чудом выдержал мой вес.

Подо мной зияла бездна. Где-то там, внизу, клубился густой туман, скрывая глубину пропасти. Голова раскалывалась, в ушах стоял низкий гул, будто сам мир дрожал от напряжения. Боль пронизывала каждую клетку моего тела, но я не могла позволить себе отпустить камень.

Яков, все это время сосредоточенно работающий над ловушкой, наконец поднял взгляд. Его глаза задержались на мне всего мгновение. Он смотрел на мое изнеможденное лицо, но не сказал ни слова. Его выражение оставалось непроницаемым, будто происходящее было частью какого-то заранее продуманного плана.

Что он думал в этот момент? Верил ли он в меня? Или просто считал, что мне больше не на что надеяться? Его равнодушие обжигало сильнее ветра, гудящего вокруг. Оно усиливало во мне чувство беспомощности и одиночества. Но я знала, что он не мог поступить иначе. Его задача — починить ловушку. Срочно! Все остальное — даже моя жизнь — сейчас отходило на второй план.

Тем временем Голанда приближалась. Она летела медленно, с наслаждением, словно растягивая момент своей победы. Ее жестокая, триумфальная ухмылка казалась вырезанной на ее лице. В глазах сверкала смесь злорадства и торжества.

— Вот как заканчивается твоя жалкая попытка, — произнесла она, ее голос был густым и пропитанным ядом. Он звучал, как стук молота по гвоздю в крышке моего гроба.

Я в отчаянии пыталась подтянуться, но мои руки были слишком слабы. Камень под пальцами крошился, оставляя мне все меньше шансов удержаться.

— Ты могла бы просто сдаться, Астарта, — продолжала Голанда, зависнув в нескольких метрах от меня. Она смотрела на меня сверху вниз, как холодный и расчетливый хищник, готовый нанести последний удар. Ее голос звучал почти ласково, но в нем сквозила угроза. — Но ты выбрала сопротивление. И это только сделает твою смерть более мучительной.

Ее слова резали по сердцу, но вместе с тем разжигали во мне огонь, который, казалось, уже угас. Нет. Он был там, глубоко внутри, и теперь начал разгораться с новой силой.

— Я еще не закончила, — выдавила я из себя, стараясь удержать голос твердым, хотя каждое слово давалось с трудом.

Голанда рассмеялась. Ее смех был холодным, как лед, и эхом разносился по руинам, словно насмехаясь над моей слабостью.

— Ты жалкая, — проговорила она, резким движением поднимая руку. В ее ладони вспыхнула опасная энергия, готовая обрушиться на меня. — Пора положить конец твоему жалкому существованию.

Но в тот же миг «тень» Якова, вынырнула из ниоткуда и схватила Голанду сзади. Она закричала, пытаясь вырваться, но тень обвила ее крепко, как невидимые цепи, и рывком оттащила в центр развалин. Ее крик ярости и удивления эхом отозвался в пустоте.

— НЕТ! — закричала она, когда тень бросила ее в магический круг. Руны под ее ногами вспыхнули ярким, ослепляющим светом. На мгновение мир словно замер.

Голанда застыла, ее глаза расширились от ужаса, а лицо исказилось от осознания неизбежного.

— Нет! Это невозможно! — ее голос дрожал, переходя в крик отчаяния. Но было уже поздно. Руны замкнули круг, и магическая ловушка активировалась.

Светящийся вихрь окутал Голанду, затягивая ее в свою безжалостную воронку. Ее тело обвили потоки магической энергии, и ее крик, полный ярости и страха, прорезал воздух.

Я, все еще цепляясь за камень, с трудом держала глаза открытыми. Тело болело, руки дрожали, но я видела все. Я видела, как свет поглощает Голанду, как ее фигура исчезает в этом вихре. Это был мой шанс. Единственный.

Стиснув зубы, я мобилизовала последние крохи своей силы. Боль и слабость больше не имели значения. Все, что важно, — это закончить то, что я начала.

Я подтянулась, чувствуя, как руки горят от напряжения, и, наконец, выбралась из-под обрыва. Тяжело дыша, я поднялась на колени, чувствуя, как мир вокруг меня кружится.

— Яков… — прохрипела я, едва найдя в себе силы произнести его имя.

Но он уже двигался в мою сторону. Его лицо больше не было холодным и непроницаемым. На этот раз в его глазах было что-то другое. Тревога? Облегчение? Я не знала.

Сейчас не было времени для слов. Только действия.

Я видела, как Голанда изгибается, как ее тело охватывают пламя и невыразимая агония. Огонь, разгораясь все ярче, постепенно поглощал ее, но она не сдавалась. Боль, казалось, только разжигала в ней ярость — ее крики, полные ненависти и отчаяния, эхом разносились по разрушенным руинам. Она боролась до последнего.

Яков подошел ко мне с невозмутимой уверенностью, словно происходящее вокруг не могло его поколебать. Он мягко взял меня за локоть, помогая сесть. Его прикосновение было осторожным, но твердым, как будто он знал, что мне нужно именно это, чтобы не рухнуть.

Он не произнес ни слова. Только его глаза встретились с моими, и я замерла, увидев в них то, чего никогда раньше не замечала. Это был страх. Настоящий, искренний страх, который он пытался скрыть за маской спокойствия.

— Держи, — тихо сказал он, протягивая мне что-то.

Его рука вложила в мои дрожащие пальцы маленький прозрачный кристалл.

Как только моя кожа коснулась его, кристалл начал светиться мягким голубым сиянием. Это было похоже на теплую волну, которая разлилась по моему телу. Я почувствовала, как энергия наполняет меня, исцеляя раны и возвращая силы. Боль, которая до этого сковывала каждую клетку моего тела, стала отступать. Мое дыхание выровнялось, и я почувствовала, как возвращаются уверенность и ясность.

Но этого было недостаточно.

Следы атаки, которые оставила Голанда, были слишком разрушительными. Мое тело, казалось, ломалось на части, будто его раздирали изнутри невидимые когти. Эта не была просто физическая боль — это была магическая рана, оставленная заклинаниями, которые проникли глубоко в мою сущность.

Кристалл помог, но не полностью. Он был лишь временной передышкой. Когда действие магической энергии ослабло, я поняла, что сил у меня больше нет и рухнула на землю.

Мы планировали эту битву вместе. Но я не могла предугадать, какой ценой она обернется для меня.

«Цена нашей победы…» — мелькнуло у меня в голове.

Я чувствовала, как силы уходят, как моя жизнь истекает, как песок сквозь пальцы. Я закрыла глаза, ощущая, что огонек внутри меня гаснет, оставляя после себя пустоту.

Но в этот момент воздух разорвал громкий рев, полный гнева и боли. Этот звук словно ударил меня, заставив открыть глаза.

Я увидела Голанду. Она вырвалась из ловушки. Ее тело было изуродовано пламенем, кожа обуглена, а магическая энергия вокруг нее искрилась, как разорванная сеть. Но она двигалась. Несмотря на все повреждения, она летела ко мне. Ее глаза горели ненавистью, и каждый ее шаг был пропитан жаждой мести.

Я не могла пошевелиться. Вся моя сила, вся моя воля были исчерпаны. Я не могла даже закричать.

Это был конец.

Голанда приближалась с неумолимой скоростью, вытягивая руку вперед, готовая нанести последний удар.

И вдруг передо мной мелькнула фигура.

Яков.

Он бросился между мной и Голандой, его руки вспыхнули ярким светом, когда он поднял их, словно создавая барьер.

— Нет! — закричал он, его голос разрывал пространство, наполненный решимостью, гневом и отчаянием.

Свет вокруг него вспыхнул, ослепляющий, и в этот момент мир вокруг словно остановился.

Одним мощным ударом он отбросил Голанду в сторону.

— Восстанавливайся, черт возьми! — крикнул он мне, прежде чем броситься туда, где упала Голанда.

Я не могла отвести глаз от сцены, разворачивающейся передо мной, но вдруг почувствовала рядом тепло. Чью-то руку.

Она была теплой, обнадеживающей, словно пыталась передать мне нечто большее, чем просто прикосновение. Это был Черныш.

Его объятие оказалось крепким, почти болезненным, но в нем чувствовалась невероятная сила. Он тяжело дышал, словно передавал мне свои последние силы, свою искру жизни.

— Восстань… Так будет правильно сказать, — услышала я его голос.

Его слова звучали будто из глубины моего сознания, отзываясь эхом в каждой клетке моего тела.

Я лежала неподвижно, прижавшись к холодному камню, но внутри меня что-то изменилось. Что-то боролось, металось, словно стараясь вырваться наружу. Это было похоже на раскаленное ядро, которое вот-вот прольется наружу.

Мое сознание заполнил странный конфликт, который не давал мне покоя. Передо мной стоял выбор, и он был безжалостно ясен.

Месть или спасение.

Месть за все, что мне пришлось пережить, за разрушенные жизни и поломанные судьбы. Или спасение — не только себя, но и всех тех, кто еще надеялся на меня.

Я закрыла глаза, чувствуя, как этот выбор разрывает меня изнутри.

— Решай, Астарта, — снова раздался голос Черныша, твердый, но теплый. — Только ты можешь выбрать, каким будет твой конец. Или твое начало.

Мысленный крик, адресованный маме, отозвался в глубинах моего сознания болью и отчаянием. Ее образ всплыл передо мной — теплый, светлый, наполненный любовью. Почему именно сейчас, на краю пропасти, я вспомнила ее? Почему именно в такие моменты мы ищем утешения у тех, кто был для нас дороже всего?

Бой вокруг продолжался. Звуки сражения — крики, удары, взрывы — сливались в оглушительный хаос. Я не могла видеть, что происходит, но чувствовала: Яков не сдается. Его энергия, его решимость — все это я ощущала даже сквозь свое затуманенное восприятие. Он гнался за Голандой, не оставляя ей ни мгновения покоя. Но она была сильна. Слишком сильна.

Я чувствовала, как ее силы возвращаются, как она восстанавливается, словно питаясь самой энергией мира вокруг. И вдруг раздался голос. Низкий, насмешливый, от которого по коже пробежал холод:

— Он не справится… Сейчас… Ему конец.

Эти слова пронзили мое сердце, словно острый кинжал. Все внутри сжалось от ужаса и беспомощности. Я не могла ничего сделать, не могла даже подняться.

Но вдруг пространство прорезал другой голос. Знакомый. Родной.

— Получай, тварь!

Это была Лили. Ее голос прозвучал, словно глоток свежего воздуха, пробивающийся сквозь тягостный смрад. Я почувствовала, как все вокруг наполнилось ее присутствием. Ее огненные стрелы звенели в воздухе, рассекая его с такой силой, что даже я, лежащая в этом странном состоянии, ощущала их мощь.

Лили поднялась в небо, словно сама стала частью огня. Ее атаки обрушились на Голанду с оглушительным грохотом, заставляя землю дрожать. Каждая стрела взрывалась с такой яростью, что я содрогалась от каждого удара.

Но мои глаза так и не открывались. Мое тело оставалось неподвижным, словно скованным невидимыми путами. Я была где-то между жизнью и смертью.

И тогда я поняла: выбор, который мне предстояло сделать, был решающим. Это не просто выбор между жизнью и смертью. Это выбор того, кем я стану, если проснусь.

Он требовал силы, осознанности, понимания. Я не могла просто поддаться инстинктам. Я не могла оставить все на волю случая.

И вдруг, в самый темный момент, я услышала шепот.

— Впусти меня, я помогу, — раздался голос внутри моего сознания.

Он звучал тихо, но властно, словно исходил из глубин моего существа.

Я вздрогнула.

«Кто ты?» — мысленно спросила я, не понимая, откуда взялся этот голос. Он был одновременно чужим и знакомым, словно часть меня самой, которую я никогда раньше не слышала.

— Ты знаешь, кто я, — ответил он. — Я часть тебя. Та, которую ты так долго подавляла. Та, которая может дать тебе силу.

— Какую силу? — Я чувствовала, как страх и надежда переплетаются в моем голосе.

— Силу, чтобы выжить. Чтобы спасти их. Чтобы закончить это.

Слова эхом отдавались в моем сознании. Я знала, что это правда. Но я также знала, что эта сила может прийти с ценой.

— А если я не впущу тебя? — тихо спросила я.

— Тогда ты останешься здесь. Между жизнью и смертью. И все закончится.

Я замерла. Выбор, который я так боялась сделать, стоял передо мной с пугающей ясностью. Впустить эту силу и рискнуть потерять себя… Или остаться здесь, в пустоте, и позволить всему закончиться.

И тогда я снова услышала голос Лили. Ее крик, полный отчаяния. Ее неустанную борьбу, разрывающую тишину. Этот звук, как вспышка света, прорезал темноту, в которой я утопала.

Я почувствовала гнев Якова. Его ярость была обжигающей, но за ней стояла железная решимость, которая не позволяла ему сдаться. И тут же — тепло руки Черныша, который все еще держал меня, словно напоминая, что я не одна.

Они сражались за меня. Они верили в меня.

«Сейчас не время,» — сказала я себе, пытаясь погасить в душе тревогу. — «Еще не все потеряно.»

Мое сознание, словно ведомое потоком, снова обратилось к тому, кто всегда был моей путеводной звездой.

«Мама…» — прошептала я мысленно, обратившись к ее образу, такому далекому и призрачному, но всегда живущему внутри меня.

И все же, страх сковал меня. Если наступит тот самый момент выбора — впустить ее или закрыть дверь навсегда, что я сделаю? Как понять наверняка, что решило мое сердце?

Кто я есть на самом деле?

В этот момент вдали послышались голоса Шелли и Монти. Они звучали обеспокоенно, но решительно, будто пытались пробиться сквозь хаос и отчаяние, заполнившие это место. Затем я различила глубокий, уверенный баритон Цирона-кентавра. Его голос прорезал шум битвы, как громкий раскат в грозовую ночь.

Но Якова я больше не слышала.

Мое сердце болезненно сжалось от ужаса, как будто невидимая рука сдавила его в стальном кулаке. Горячие слезы, словно раскаленные капли, потекли по моим щекам, смешиваясь с грязью и пылью на моем лице.

И тогда я услышала это.

— Восстань, борись!

Голос… другой голос. Глубокий, твердый, наполненный такой силой, что я на миг перестала дышать. Этот голос я могла бы узнать среди тысячи.

Мама.

Это была она.

В ее словах звучала уверенность и та сила, которой мне сейчас так не хватало. Сила, которая была мне нужна, чтобы встать.

Мое тело содрогнулось, словно от удара молнии, и я почувствовала, как искра жизни вновь пробуждается во мне.

— Ты — это ты, — продолжила она, ее голос стал мягче, но все еще полон твердости. — Сильнее ее. Сильнее той, кем ты была раньше. Она дрогнула, испугалась ответственности, сбежала. Но ты не такая. Ты сделала себя сама. Не она тебя, а ты. Все, что у тебя есть, — это результат твоей веры, твоих усилий. Она больше не управляет тобой. Ты управляешь.

Эти слова проникли в самую глубину моей души, пробуждая что-то давно забытое. Я ощущала, как они разрушают барьеры, которые я сама возводила вокруг себя, как они пробивают стены сомнений и страха.

Как же я хотела это услышать.

Как же я нуждалась в этих словах.

Я никогда не говорила это вслух, но всегда боялась, что останусь лишь тенью той Астарты, которую все помнят. Всегда боялась, что мои усилия — ничто, что я только повторяю путь, который был проложен кем-то другим.

Но теперь я знала.

Я — это я.

Личность, созданная своими усилиями, своими решениями, своей болью и победами. Я не тень, не чья-то копия.

И в этот момент что-то внутри меня изменилось. Я ощутила, как во мне разгорается искра силы, как возвращается жизнь, как моя сущность наполняется светом, который я сама зажгла.

Мой выбор был сделан.

Я открыла глаза, и свет мира снова наполнил меня.

Голанда, которая еще мгновение назад казалась непреодолимой угрозой, уже не вызывала во мне страха. Ее обугленное тело, искаженное ненавистью, было лишь напоминанием о том, что я могу победить.

Я поднялась на ноги, чувствуя, как силы возвращаются.

— Я — это я, — прошептала я, и этот шепот прозвучал, будто громкий клич.

Мир вокруг меня замер, и я поняла, что этот бой еще не закончен. Но теперь я знала, что у меня хватит сил.

Черныш в ужасе отшатнулся и, пятясь, скрылся в тени, словно тьма поглотила его окончательно.

Внутри меня разливалась странная пустота, словно время остановилось, замерев в беззвучном крике. Но реальность быстро вернула меня к действительности.

Передо мной раскинулась картина невыразимого ужаса.

Мои друзья из последних сил сражались с Голандой — существом, которое олицетворяло непобедимость. Она полностью восстановила силы, и каждый ее удар был подобен приговору.

Монти отлетел в сторону, пронзенный стрелой. Его тело ударилось о камень с глухим звуком, и он остался лежать неподвижно.

Шелли, израненная и окровавленная, едва держалась на ногах. Ее дыхание было тяжелым, движения — замедленными, как у человека, который из последних сил борется за жизнь.

Цирон рванул вперед в отчаянной попытке нанести решающий удар, но земля под ним разверзлась. Его крик боли и отчаяния эхом отразился в пустоте, и я почувствовала, как сердце сжимается от этого звука.

Яков лежал вдали, его тело было неподвижно, и вокруг него медленно растекалась темная лужа.

Лили стояла в центре поля боя, сжимая грудь окровавленной рукой. Ее глаза встретились с моими, и в них читалась невыразимая смесь боли и гордости. Она улыбнулась — слабой, едва заметной улыбкой, которая была как прощание.

В следующий миг ее ноги подкосились, и она тяжело рухнула на землю, словно угасший свет, оставив после себя лишь тишину.

В тот момент внутри меня словно взорвалась буря.

Все эмоции, которые я сдерживала, словно плотина, прорвались наружу: гнев, боль, отчаяние и ярость. Они смешались в неукротимый поток, захлестнувший меня с головой. Слезы застилали глаза, размывая передо мной картину. Но я смахнула их резким движением — сейчас не было места слабости.

И тогда я ощутила это.

Глубоко внутри меня разгорался огонь, которого я прежде даже не знала. Это был огонь, рожденный не только из боли и утраты. Это была сила, пробудившаяся в самой глубине моей души. Она росла, наполняя меня светом, который, казалось, разрывал меня изнутри, требуя выхода.

Моя душа вспыхнула, словно факел, разгоняя тьму вокруг и освещая все ослепительным светом.

Это был не просто свет. Это было обещание. Обещание, что я не позволю этому ужасу продолжаться. Обещание, что я встану, несмотря ни на что, и сделаю все, чтобы защитить то, что мне дорого.

— Хватит! — мой голос прорезал хаос, будто раскат грома.

За моей спиной раздался глухой хлопок, и воздух разорвали огромные черные крылья. Они были массивными, словно сотканными из самой ночи, и пульсировали необузданной энергией, заполняя пространство вокруг. Я почувствовала их силу, их живую связь со мной, словно они всегда были частью меня, скрытой в глубинах моей души, но только сейчас смогли явить себя миру.

С мощным взмахом крыльев я оттолкнулась от земли и взмыла в воздух. Ощущение свободы захлестнуло меня, как приливная волна. Это было освобождение — я сбросила оковы, которые, как я осознала, годами держали меня на земле, не позволяя понять, кем я являюсь.

Я парила над землей, чувствуя, как в каждом взмахе крыльев бушует моя сила, отражается весь мой гнев, вся моя решимость. Я была непобедимой, единой с этим миром и чем-то гораздо большим — свободной, как сама судьба, которая, казалось, привела меня сюда, к этому моменту.

В моих руках, словно по воле самой вселенной, материализовался меч. Он возник из воздуха, откликаясь на мой зов, будто всегда был рядом и только ждал своей очереди. Его лезвие сияло ослепительным белым светом, таким ярким и чистым, что невозможно было смотреть прямо на него.

Это был Палус — легендарный меч. Судья всего сущего, воплощение правосудия, дарованное богами лишь тем, кто достоин нести его бремя.

Свет Палуса был не просто сиянием — это было воплощение истины, самой справедливости и силы богов. Я чувствовала, как его энергия проникает в каждую клетку моего тела, заполняя меня настолько, что казалось, я вот-вот взорвусь. Это был не просто меч — это была сама воля мира, сосредоточенная в моих руках.

Все произошло в одно мгновение. Я не помню, как оказалась перед Голандой — все слилось в вихре света, движения и энергии. Ее глаза, полные ярости и ужаса, встретились с моими. В них застыл страх перед неизбежным. Она видела меч в моих руках и понимала его сущность.

Палус вспыхнул еще ярче, осветив небо и землю ослепительным светом. Его сияние, казалось, стало живым, искрящимся голубыми переливами — это была сама божественная воля, воплощенная в оружии.

Сила меча была непреклонной и неумолимой. Я чувствовала, как его свет переполняет меня, становясь продолжением моего существа. Голанда дрогнула, отлетев назад.

Мой голос прозвучал твердо, как удар колокола, разрезая тишину:

— Это конец.

Голанда опустила руки. Она знала, что ее конец неизбежен. В ее глазах больше не было ярости или дерзости — только смирение перед судьбой, перед мечом, который навис над ней, словно судья, выносящий последний приговор.

Я не колебалась. Ни на мгновение.

Палус вонзился в ее грудь с ясной, непреклонной силой. В этот момент время, казалось, застыло. Ее тело содрогнулось, выгнувшись дугой, и из ее уст вырвался пронзительный крик, который эхом разнесся по пустынным окрестностям, заставляя дрожать землю и воздух.

Но этот крик был чем-то большим, чем просто вопль боли. Это был крик души, осознавшей свое окончательное поражение, свою неспособность противостоять истине, воплощенной в моих руках.

Я склонилась ближе, тихо прошептав ей на ухо:

— Я предупреждала, что покончу с тобой.

Мои слова прозвучали спокойно, но в них была скрыта холодная, неизбежная решимость. Это был конец. Больше не осталось места для сомнений или борьбы.

Голанда посмотрела на меня в последний раз. Ее глаза, наполненные страхом и отчаянием, медленно потухли. Свет в них угас, оставив лишь бесконечную пустоту, безмолвную и холодную, как сама смерть.

Ее тело рухнуло на землю с глухим стуком. Неподвижное. Безжизненное.

Я парила над ней, держа меч в руках, который все еще светился, словно празднуя эту победу. Но в этот момент я не чувствовала радости или триумфа. Только тяжесть.

Медленно я опустилась на землю. Мое дыхание было хриплым и неровным, а сердце билось в груди, словно пыталось вырваться наружу.

Ветер подул с новой силой, поднимая пыль и закручивая ее вокруг меня в вихре. Это был прощальный танец, последний аккорд той битвы, которая изменила все.

Мир застыл.

Я закрыла глаза, позволяя ветру коснуться моего лица. Все закончилось. Но внутри я знала, что с этим завершением начинается что-то новое.

Вокруг все стихло. Поле боя, еще мгновение назад наполненное криками и звуками сражения, теперь застыло в пугающей и гнетущей тишине. Даже ветер, казалось, замер, будто боялся нарушить эту тягостную тишину. Крылья, еще недавно распахнутые во всей своей мощи, теперь сложились за моей спиной, скрывая свою силу. Моя грудь тяжело вздымалась, дыхание рвалось, а сердце бешено колотилось, словно пытаясь вырваться на свободу. Я чувствовала, как волна адреналина постепенно отступает, оставляя после себя лишь глубокую, ледяную пустоту.

Мои друзья…

Я огляделась в отчаянной надежде увидеть кого-то живым, хотя внутри уже знала, что это напрасно. Картина передо мной была ужасающей: тела павших покрывали землю, их лица застыли в гримасах боли и страха. Те, кто еще недавно сражался бок о бок со мной, теперь лежали неподвижно, и их голоса, когда-то такие яркие и живые, навсегда смолкли. Победа… Да, мы победили. Но какой ценой? Эта мысль не давала мне покоя. Сомнения, тяжелые, как каменные оковы, начали окутывать мое сознание. Стоило ли это того? Был ли смысл во всем этом кровопролитии?

И вдруг, в гнетущей тишине, я услышала голос…

Он прозвучал неожиданно, словно возник прямо из недр земли, проникая в каждую клеточку моего тела. Его невозможно было не услышать — он был везде и нигде одновременно.

— Увидь их живыми, — произнес голос, раздавшийся эхом где-то в глубинах моего сознания.

Это был мужской голос — глубокий, властный, но одновременно удивительно спокойный, словно отголосок древней силы. В нем не чувствовалось ни угрозы, ни осуждения. Только уверенность и загадочная сила, мягко укутывающая меня, словно невидимый плащ.

— Сильные душой и телом, светлые внутри, они бились достойно. Они погибли, защищая друг друга, защищая тебя, и стали мучениками. Теперь они могут возродиться, стать проводниками и правителями этого мира. Не оставляй его. Не ставь на нем крест. Возроди его!

Эти слова, как искра, вспыхнули в глубине моей души, заставляя меня застыть в трепетной растерянности. Я подняла взгляд к небу, затянутому серыми облаками, и почувствовала, как внутри меня разгорается огонек — едва заметный, но теплый. Это тепло боролось с холодом, который, казалось, охватил все мое существо.

Возродить мир? Спасти его? Это казалось невозможным, но в то же время… неизбежным. Эти слова наполнили мое сердце новой надеждой, пока еще робкой и хрупкой. Я не знала, кто был этот голос, но его слова звучали как приказ, как призыв, который я не могла игнорировать.

Я глубоко вдохнула, закрыла глаза и ощутила, как крылья за моей спиной начинают оживать, медленно расправляясь в ответ на зов. Ветер, словно услышав мой внутренний порыв, ожил, мягко касаясь моего лица и наполняя легкие свежестью.

Открыв глаза, я замерла. Крылья вновь сложились. Что-то изменилось. Воздух вокруг стал плотным и насыщенным, будто сама реальность пробудилась от долгого сна. Я знала, что больше не одна. Этот голос… он больше не звучал где-то в глубине моего сознания или на грани воображения. Тот, кто говорил, был совсем рядом.

Тот, чей голос звучал в моей душе, теперь присутствовал здесь. Я чувствовала его — его энергия и сила пропитывали все вокруг, наполняя пространство собой.

— Ты — та, кто ты есть.

Его голос продолжал звучать в воздухе, растворяясь в каждом уголке этого места, становясь его частью, словно сам мир говорил со мной.

Я огляделась вокруг, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Никого. Только пустота и тени, отбрасываемые руинами. Но ощущение не исчезало. Оно становилось все сильнее. Я чувствовала его присутствие.

Мой взгляд медленно опустился вниз, к земле, и я замерла, не в силах отвести глаза. Почва под моими ногами оживала. Она дышала. Из трещин, словно из пор живого существа, поднимался теплый, влажный пар. Земля трепетала, будто пыталась что-то сказать, словно сама природа обрела голос и нашла способ выразить свои чувства.

Я невольно отступила на шаг, прижав руку к груди, не веря своим глазам. Но затем, стиснув зубы, поборола страх. Мое дыхание было неровным, но я заставила себя поднять взгляд. Найдя ближайший камень, возвышавшийся над этим странным, дышащим ландшафтом, я вскочила на него, пытаясь лучше рассмотреть происходящее.

Мои эмоции бушевали, словно шторм. Сомнение грызло меня изнутри, холодный страх сковывал тело, а сожаление оставляло горький привкус на губах. Но, несмотря на этот хаос, внутри меня начинало прорастать нечто новое — слабый, но яркий огонек надежды. Он был едва заметным, но его тепло пробивалось сквозь тьму моей души, как первый луч света перед рассветом.

И вдруг голос снова раздался. Он был властным и глубоким, но теперь в нем звучала настойчивая, почти нежная мягкость, от которой по коже пробежали мурашки.

— Ты должна стать проводником. Ты — мой последний шанс, Астарта. Ты можешь подарить этому миру новую жизнь.

Я застыла, напряженно вслушиваясь в каждое слово. Астарта? Он знал мое имя. Но кто он? Что он? Я не понимала. Сердце готово было вырваться из груди, а разум метался, цепляясь за обрывки мыслей, пытаясь найти хоть крупицу объяснения.

— Да что ты такое, черт побери⁈ — выкрикнула я, голос дрогнул и сорвался на отчаянный вопль. Напряжение стало невыносимым, словно невидимые нити стягивали меня со всех сторон, и мне нужно было услышать ответ, любой ответ.

И тогда я увидела его.

Из руин старого храма, почти полностью поглощенного землей, медленно вышла фигура. Сперва это был лишь смутный силуэт в пыльной дымке, но с каждым шагом он становился все более четким. Это был он. Черныш.

Мое дыхание замерло. Я застыла, не веря своим глазам. Черныш — тот, кого я всегда считала опасным, коварным, почти злым. Тот, кто был воплощением угрозы, кого я никогда не могла назвать союзником, теперь стоял передо мной.

Его глаза… глубокие, темные, словно бездонные пропасти. Они встретились с моими, и я невольно задержала дыхание. В них не было лжи. Не было привычной холодной жестокости, к которой я привыкла.

Это невозможно. Черт хочет помочь мне спасти мир? Это звучало абсурдно, как нелепая шутка судьбы. Я почувствовала, как внутри меня все переворачивается. Но его взгляд не отводился. Он был серьезным, спокойным. В нем не было насмешки. Только решимость.

— Ты удивлена, Астарта? — его голос был ровным, почти мягким, но в нем звучала та же глубина, что и в голосе, раздавшемся ранее. От этого голоса по коже пробежали мурашки. — Я не тот, кем ты меня видела. И не тот, кем я был раньше.

Он сделал шаг ближе, и я не удержалась, отступила назад.

— Ты нужна этому миру. А значит, я здесь, чтобы помочь.

Его слова резанули по моей душе, как острое лезвие. Все внутри меня кричало, требуя отвергнуть его, не верить ни единому слову. Но тот огонек надежды, что едва теплился во мне раньше, вдруг вспыхнул ярче, ослепительно и упрямо.

Казалось, впереди меня ждало испытание — узнать, что такое доверие. Узнать, на что я готова ради спасения этого мира.

Я стояла, не в силах подобрать слова. Вопросы кружились в голове, как шторм, но губы будто запечатало. Наконец, я заставила себя заговорить, хотя голос прозвучал хрипло, почти надломлено:

— Зачем ты все это подстроил? Зачем заманил нас сюда?

Ответы уже маячили где-то на самом краю сознания. Мне не хватало деталей, но я интуитивно чувствовала, что разгадка вся эта время была рядом.

Черныш ухмыльнулся — хитро, с легким оттенком насмешки, как хищник, который знает, что его жертва уже в ловушке. Но в его взгляде не было злобы, лишь странная смесь усталости и решимости. Он щелкнул пальцами, и пространство передо мной вспыхнуло мягким светом.

Из ниоткуда возник старик вместо черта. Его согбенная фигура окутывала тень, как плащ. Седые волосы, глубокие морщины, тяжелый посох в руках — он выглядел как воплощение древности, как отголосок мира, который уже давно канул в Лету.

— Это был единственный выход, чтобы вы спасли этот мир, — произнес Черныш, его голос стал ровным, но в нем звучала усталость, словно каждое слово давалось ему с трудом. — Голанда была паразитом, черпавшим из этого мира силу. Она истощила его, подорвала корни, оставила безжизненным и слабым. А потом стала реальной… и устремила свой взор дальше.

Его слова, как камни, падали в тишину, оставляя за собой гулкое эхо. Каждое из них отзывалось во мне странным, почти болезненным осознанием. Казалось, что правда, которую я так долго избегала, наконец догнала меня и обрушилась тяжестью на плечи.

— Лили было не до этого мирка, — продолжил старик, словно говоря больше самому себе, чем мне. Его взгляд потускнел, а голос стал задумчивым. — Она даже не поняла, что ей подарила мать.

Я нахмурилась, чувствуя, как что-то внутри меня дрогнуло. Лили… Голанда… мать? Слова Черныша звучали загадочно, но за ними определенно скрывалось нечто большее. Детали начали складываться в картину, но она все еще оставалась неполной.

Я удивленно приподняла брови, мой взгляд впился в его лицо, пытаясь уловить скрытые смыслы в его словах.

— И что же она ей подарила? — мой голос прозвучал почти шепотом, но даже в этой тишине он разлетелся, словно эхо, обретая странную тяжесть.

Черныш чуть прищурил глаза, а затем, склонив голову, ответил с легкой, почти насмешливой улыбкой:

— Мир, полный магии.

Его слова звучали просто, но каждая буква словно врезалась в пространство, оставляя за собой глухой след.

— Я — привратник этого мира. В образе черта я только потому, что, как видишь, этот мир отражает твое окружение, — продолжил он, улыбнувшись шире, но в улыбке сквозило что-то большее — серьезность, почти боль. — Лили видела его как кусок ада, который ей «подарила» мать. Это место должно было стать убежищем, где она могла бы спрятаться в случае опасности. Ты сама подумай: что еще она могла ожидать от своей матери?

Я сжала руки в кулаки, пытаясь найти ответы в его словах. Гнев закипал где-то глубоко внутри.

— Она ожидала заботы, любви, а не… — мои слова застряли в горле, и я ненадолго замолчала, подбирая их. — Не этого. Не мира, который выглядит как кошмар.

Седовласый старик, тяжело вздохнул и сильнее оперся на свой посох. Его взгляд был усталым, но в нем читалась мудрость, накопленная за века.

— Она не понимала, что мать дала ей не просто мир, а возможность, — произнес он с тихой, но твердой интонацией. Его голос звучал как эхо древних истин, которые дожили до наших времен. — Возможность создать что-то новое, исправить ошибки, которые совершила сама Голанда. Но Лили была слишком молода, слишком наивна, чтобы это осознать.

Я почувствовала, как внутри меня что-то дрогнуло.

— И мир подстроился под ее ожидания, — продолжил старик, его голос набирал силу с каждым словом, будто он объяснял мне что-то очевидное, но невероятно важное. — Он стал таким, каким она его видела в своих страхах и сомнениях. Голанда — это воплощение той, кто, по ее мнению, должна была править этим миром, создавая ей конкуренцию и постоянную борьбу.

Он сделал паузу.

— Монстры появились, чтобы она чувствовала себя «дома», чтобы ее не слишком увлекал мир Лураписа, — продолжал он, пристально глядя на меня. — Она приходила сюда, пытаясь принять этот мир, но не понимала главного: свой дом ты строишь сам.

Старик поднял посох, и его голос прозвучал на удивление мягко, почти ласково:

— И он не такой, каким его хотят видеть другие, а такой, каким хочешь видеть его ты.

Эти слова эхом разлились внутри меня, пробуждая странное, но теплое чувство… надежды? Или, может быть, осознания?

Еще секунда — и, казалось, мой пазл вот-вот сложится. Я начала чувствовать, что наконец понимаю, что здесь произошло, что все это значит.

Он опять сделал паузу, словно хотел, чтобы я уловила всю глубину его слов, прежде чем продолжить:

— Твой мир — это отражение твоей сущности. Он формируется из твоих мыслей, страхов, привычек, искаженных интерпретаций и хаотичного сознания.

Я вслушивалась в каждое слово.

— То есть, я вижу тебя сейчас таким, какой ты есть? — начала я, но тут же запнулась, пытаясь осмыслить услышанное. — Для Лили ты был чертом с рогами, а для меня… мудрым старцем?

Мои слова звучали неуверенно, будто я пыталась на ощупь найти правильный путь в этом лабиринте. Я прищурилась, словно пыталась разглядеть за его обликом что-то большее, что-то, что скрывалось за этой иллюзией.

— Нет, — ответил он с легкой, лукавой улыбкой. — Ты видишь меня таким, каким, по твоему мнению, должен быть «добрый и умный привратник этого мира».

Его слова пробили меня насквозь. Я вдруг задумалась, что же на самом деле я вижу перед собой. Черныша? Привратника? Или, возможно, отражение своих собственных представлений о том, кто мог бы мне помочь?

Я нахмурилась, чувствуя, как мои мысли окончательно спутались в какой-то непонятный клубок.

— Ничего не поняла, — пробормотала я, с трудом подбирая слова. — Ты хочешь сказать, что все это… все, что я вижу, — это просто отражение? — наконец спросила я, собравшись с силами. Мой голос прозвучал тише, чем я ожидала, почти шепотом.

— Именно так, — кивнул он, и в его глазах мелькнул мимолетный блеск, как будто он был доволен моим вопросом. — Этот мир — не просто место. Это отражение тех, кто находит в нем убежище. Голанда, Лили, ты… Все вы оставляете здесь отпечаток своей сущности. Этот мир формируется из ваших страхов, надежд, ожиданий. Он впитывает все, что вы приносите с собой.

Его слова звучали просто, но их смысл казался бездонным. Я молча смотрела на него, чувствуя, как в душе зарождается странная смесь смятения и озарения.

Я молчала, чувствуя, как его слова медленно проникали в мой разум. Они звучали чуждо, но в то же время порождали странное чувство узнавания, будто я уже знала это, но боялась признать.

— Подарок матери, — продолжил он. Его голос стал мягче, но в нем по-прежнему звучала глубокая убежденность. — Лилит хотела, чтобы дочь стала тем, кем захочет. Чтобы она была свободна от системы Лурапис, от контроля компьютерных схем и постоянного надзора. Лилит дала ей возможность построить мир по своему усмотрению, словно конструкцию из лего.

Он ненадолго замолчал, давая мне время осмыслить услышанное.

— Но, войдя в этот мир, — продолжил он, — Лили увидела то, что, по ее мнению, соответствовало тому, кем ее представляли другие. Демоном, живущим в аду. И мир подстроился под ее восприятие. А я, в свою очередь, приветствовал ее в виде черта.

Его слова эхом разносились в моей голове, словно разбиваясь на множество осколков, которые я пыталась собрать воедино. Отражение… Мир, формирующийся из наших мыслей, страхов, ожиданий. Но почему тогда я видела этот мир именно таким, каким он предстал передо мной? Верней, так же как Лили…Потому что это был ее мир? А что если…

Я огляделась вокруг, надеясь уловить хоть малейшие подсказки. Все вокруг казалось застывшим, словно время остановилось. Мой взгляд остановился на старике, стоящем неподалеку. Его фигура выглядела такой реальной, но в то же время какой-то эфемерной, будто он был частью этого мира, но не принадлежал ему полностью.

В этот момент я вдруг почувствовала, как улыбка сама собой тронула мои губы.

Я поняла. Наконец поняла. У меня есть ключи от этого мира…Лили дала мне право управлять им, вписав меня в его структуру. Я была не просто наблюдателем. Я была частью этого мира, его сердцем, его душой.

— Выходит, я — твой последний шанс? — спросила я, глядя прямо в его глаза. Внутри меня закипала смесь раздражения и растерянности. «Почему эти старики никогда не могут говорить прямо? Всегда загадки, всегда намеки», — пронеслось у меня в голове.

Он слегка кивнул, и его губы тронула едва заметная улыбка. Та самая улыбка, которая появляется у человека, уже знающего, что его загадку разгадали.

Неожиданно для самой себя я опустилась на колени. Почему? Я и сама не знала. Может быть, потому что в этот миг я осознала весь масштаб ответственности, которую он пытался мне передать. А может, потому, что впервые по-настоящему почувствовала связь с этим странным миром.

Я закрыла глаза и медленно погрузила руки в теплую, мягкую почву. Она словно дышала в ответ, принимая меня.

И тогда это произошло.

Сначала я ощутила легкий трепет — как будто земля подо мной ожила. Затем по моим рукам, через кончики пальцев, начали проходить едва ощутимые разряды энергии. Секунда за секундой они становились все сильнее, пока не заполнили все мое тело.

Потоки света и тепла пронизывали каждую клеточку, каждую частицу меня. Это было похоже на вспышку молнии, но вместо боли я ощущала лишь свет, силу и бесконечную жизнь. Мое тело перестало быть просто телом. Оно стало чем-то большим — сосудом для чего-то древнего, мощного, бесконечного.

Внутри меня будто зажглась лампа, и ее яркий свет освещал не только меня, но и все вокруг. Я чувствовала, как этот свет растекается, проникая в землю, воздух, в самую суть этого мира.

И с этим светом пришло нечто еще — видения.

Перед моим внутренним взором начали раскрываться картины, такие живые, такие яркие, что я почти ощущала их запахи и звуки. Бескрайние зеленые поля простирались до самого горизонта, их трава мягко колыхалась под ласковым ветром. Величественные горы, увенчанные белоснежными вершинами, уходили своими пиками в небесные облака. Леса, густые и дышащие жизнью, простирались далеко за пределы моего воображения. Реки, серебристые и искрящиеся на солнце, извивались, словно танцующие змеи, отражая его лучи.

Я видела животных, свободно бегающих по равнинам, без страха и тревог. Стаи птиц парили в чистом небе, их мелодичные трели смешивались с шепотом ветра. Это был мир, полный гармонии, красоты и жизни. Мир, который казался таким реальным, что я почти могла прикоснуться к нему.

И в этот момент я поняла: это не просто видение.

Это был мир, который я могла создать. Мир, который ждал меня. Или, может быть, мир, который нуждался во мне.

Теперь я была связана с ним. Теперь я была его частью.

Я не просто сотворила его заново. Я вдохнула в него жизнь, став его сердцем, его душой.

Я стояла, окруженная картинами из моих видений. Люди смеялись, их лица светились счастьем, а природа вокруг них цвела, словно вечная весна обняла этот мир. В воздухе витали спокойствие и радость, будто сама жизнь здесь обрела свою гармонию.

Но больше всего меня поражали те, кого я узнала. Лили — уверенная, спокойная, словно обрела давно искомое равновесие, — сидела на троне, ее взгляд был полон мудрости и силы. Монти и Шелли шли вдоль реки, их отражения мягко колыхались в воде, будто сама природа нежно играла с ними. Яков, сосредоточенный и умиротворенный, сидел на вершине холма с книгой в руках, погруженный в ее страницы, словно искал ответы на вопросы, которые только что сам задал. А кентавр Цирон мчался по бескрайним полям, его копыта гулко отбивали ритм жизни, а за ним стремительно следовала его верная армия.

Над этим миром сияло солнце, наполняя его теплом, светом и нескончаемой жизнью.

Это был идеальный мир. Мир, о котором я даже не могла мечтать. Но он не был иллюзией. Я чувствовала его, как чувствуют тепло солнца на коже, как ощущают аромат свежескошенной травы после дождя. Он был настоящим.

Когда я открыла глаза, все вокруг изменилось. Те печальные развалины, что раньше стояли вокруг меня, превратились в живой город. Дома, утопающие в зелени, улицы, залитые солнечным светом, люди, которые улыбались и смеялись, как будто все печали прошлого остались позади. Это был именно тот мир, который я только что видела в своих видениях. Но теперь он стал реальностью.

В центре этого города стоял старик с посохом. Его глаза сверкали, словно звезды, а на губах играла довольная, но теплая улыбка. Он смотрел на меня, и в его взгляде читалась гордость — не за себя, а за меня.

— Ты это сделала, — произнес он, его голос был глубоким, проникновенным, наполненным уважением. — Это твой мир, твое отражение.

Мои губы дрогнули, но я не нашла слов. Вместо радости, которую я ожидала почувствовать, вдруг накатила странная пустота и меланхолия. Да, этот мир был прекрасен. Он был идеален. Но в нем не было того, чего я действительно искала. Чего-то, что было для меня важнее всего. Или кого-то.

Я стояла, окруженная этим новым миром, но внутри меня росло чувство, что чего-то не хватает. Я не знала, как объяснить это — это было, словно сердце звало, но ответа не было.

И тут, прежде чем я успела разобраться в своих чувствах, меня резко вырвали из раздумий. Кто-то врезался в мою спину. Я пошатнулась от неожиданного удара, но он не был грубым. Скорее, в нем была какая-то отчаянная, неугомонная энергия.

Я повернулась, желая узнать, кто это, но не успела ничего сказать. Меня обняли.

Эти объятия были крепкими, теплыми, такими знакомыми. Словно я наконец вернулась домой после долгих, изнурительных скитаний.

Мое сердце замерло, а затем забилось с бешеной скоростью. Я узнала этот голос, этот запах, это прикосновение — знала его до самой глубины своей души.

— Я думал, что больше никогда тебя не увижу, — прошептал он.

Этот голос… Монти.

Его слова дрожали, звучали так, словно он едва сдерживал эмоции, которые грозили прорваться. Мое сердце сжалось, а глаза наполнились слезами.

Я больше не могла стоять на месте. Я бросилась к нему, обхватив руками так крепко, как только могла, словно боялась, что он исчезнет. Слезы текли по моим щекам, но я их даже не замечала.

В этот момент все остальное перестало существовать. Был только он.

— Ты здесь, — прошептала я, едва находя силы говорить. — Ты здесь.

Он кивнул, не отпуская меня. Его руки крепко держали меня, как будто он боялся, что я исчезну. Это был момент, который я так долго ждала, момент, который я боялась потерять. Все, что было до этого — боль, утраты, страх — теперь казалось лишь туманным, ужасным сном. Но сейчас, когда его объятия дарили мне тепло и надежность, я впервые за долгое время почувствовала, что все это позади.

Мы стояли так, словно время остановилось. Я закрыла глаза, желая запечатлеть этот миг в своей памяти навсегда.

И вдруг я услышала тихие шаги. Подняв взгляд, я увидела Шелли. Ее лицо сияло радостью, но в глазах все еще угадывалась тень усталости — следы всех испытаний, что ей пришлось пережить. Она подошла ближе, и ее улыбка была такой теплой, искренней, словно напоминание о том, что, несмотря ни на что, мы все еще вместе. Я не смогла сдержаться и крепко ее обняла, чувствуя, как мое сердце сжимается от боли за нее.

Сквозь пелену слез я заметила Якова. Он стоял чуть поодаль, рядом с Цироном. В его руках была книга, а взгляд сосредоточен на нас. На его обычно строгом и сдержанном лице теперь отражались облегчение и тихая, глубокая радость. Рядом с ним стоял Цирон. Его гордая осанка, как всегда, излучала силу и уверенность, но теперь в его глазах читался покой.

Чуть дальше я увидела Лили. Она стояла, крепко держа за руку старика с посохом. Его лицо было покрыто морщинами, но в нем читались мудрость и спокойствие. Он смотрел на нас с легкой, понимающей улыбкой, как будто знал: все, что мы пережили, привело нас к этому моменту.

Я замерла, охваченная чувством нереальности. На мгновение мне показалось, что это все — лишь сон, но тепло объятий и улыбки друзей напоминали, что это действительно происходит. Мы снова были вместе. После всего, через что пришлось пройти, после всех потерь и испытаний, мы вновь собрались в этом новом, светлом мире.

И это было похоже на чудо.