Артефактор. Книга 8. Компас желаний

Глава 17

Иван Аврамов мне помог буквально за один миг понять, как же сделать артефакт, чтобы он работал без ошибок.

Всё оказалось просто и лежало на поверхности. В голове может одновременно существовать уйма противоречивых вещей, на которое влияет уйма внешних факторов. Да и внутренних тоже, понятное дело.

Но суть всегда в одном — в отношении. Это как, если очень грубо сравнить, когда один от ушибленного мизинчика на ноге страдает ещё долго. Да, это очень больно… Но вот другой, сломав руку, спокойно переносит боль гораздо сильнее. И дело не в болевом пороге, а реально в отношении.

В общем, в моей голове всё уложилось в схему.

Мы ещё долго беседовали с менталистом. По правде говоря, в этом не было необходимости. Но на террасе было так хорошо, а адмирал продолжал угощать вкуснейшей едой… Ни мне, ни Ивану банально не хотелось уезжать.

Корабль уже успел вернуться, и его пассажиры немного радостно пошумели на берегу, наперебой выспрашивая детали у графа Волкова, который отправился к ним.

Судя по всему, адмирал перестал бояться и смущаться — его уверенный голос доносился даже до нас. Лишь чайки перекрикивали его, носясь над волнами и охотясь на мелкую рыбёшку.

Завтрак незаметно перетёк в обед, а тот постепенно грозился стать ужином.

Когда журналисты уехали, адмирал присоединился к нам и рассказывал походные байки. Рассказы его были совсем нереалистичными, но оттого не менее увлекательными. Ему хотелось верить.

Я, как и планировал, отдыхал. И вместе с этим тренировался, постоянно проверяя то Ивана, то графа.

Но с ними было очень просто. Оба мужчины расслабились и перестали скрывать что-либо. Морской волк, в принципе, таким был с момента нашего знакомства. Да и менталист показался мне искренним.

— А ваш вопрос, Александр Лукич, — сказал мне Аврамов, пока адмирал ходил за очередным шедевром на кухню. — Будет решён. Ну, с этой особой, не умеющей себя вести…

Я не сразу понял, что он о тётушке. И обернулся в поисках лишних ушей, от которых он пытался скрыть тему. Никого в округе не было. Вероятно, то была привычка менталиста так говорить, учитывая его любопытную сестрицу.

Кивнув ему в знак благодарности, я перевёл взгляд на горизонт.

До заката пара часов. Солнце поздним летом садилось уже не так поздно, и до ужина тоже останется немало времени. Пожалуй, можно успеть.

Почти весь день на море, с этим невероятным видом и приятной компанией, дали мне ощущение, что отдыхал я несколько дней. Да и не сиделось мне на месте, когда была интересная задачка. А у меня их было сразу несколько.

— Благодарю вас за помощь, — поднялся я и поклонился. — Ваш вопрос тоже будет решён, — не удержался я, подмигивая ему.

Но Аврамов только рассмеялся. Ему тоже на пользу пошёл этот день. Тем более адмирал уговорил его остаться на ужин, пообещав какое-то блюдо, от которого он бегать начнёт. По-доброму пошутил, и Ивану это тоже понравилось. Пожалуй, над его увечьем ещё никто не шутил. А порой это нужно, чтобы отпустила эта натянутая внутренняя струна, вынуждающая всегда быть наготове.

Я оставил их в наилучшем расположении духа и прошёлся по берегу, опасно перепрыгивая по камням.

Полюбовался на шхуну, пережившую свой первый полёт с важными гостями. Корабль выглядел целым. И чистым, что немаловажно после подобного испытания.

Даже немного жалко стало, что не поучаствовал — увидеть бы первую реакцию людей на нашу общую работу. Мастер иллюзий под руководством исторички наверняка сотворил нечто потрясающее.

Ну ничего, устрою себе отдельный вылет и возьму с собой домашних.

— Хакан, — тихо позвал я вслух, остановившись на краю скалы.

Я мог обратиться к нему мысленно, но для меня было приятнее общаться с элементалем так, по-настоящему. Как и, например, лично приезжать даже для короткой беседы. В крайнем случае звонить, и очень редко обходиться сообщениями.

В этом я, пожалуй, был настолько несовременным, что порядком настораживало не только Тимофея, но и моего более взрослого помощника Людвига.

Рыжий так постоянно сидел в телефоне, что-то строча там с невероятной скоростью. С Екатериной они почти лишь так и общались.

А мне нравилось беседовать. Видеть эмоции или слышать, как меняется тональность голоса… Всё же память молодого графа, в которой такой формат общения был привычным, не смогли этого изменить.

— Искандер-амир, — появился рядом джинн и низко поклонился.

Ему тоже нравилось, когда я разговариваю с ним не в мыслях, а вот так.

Я усмехнулся, представив, что бы стало с телефоном в его огненных руках. Хакан недоумённо вскинул брови — мои мысли дошли до него чем-то странным, то есть именно тем, как я себе это вообразил.

— Связь нашу не нарушить и тысячью миров, — пропел джинн, поняв, что думал я именно о связи с ним. — Пока за грань не уйду я, везде услышу зов ваш, Искандер-амир.

Его слова снова заставили меня задуматься, сколько же я не знаю. И как мне повезло, что я могу всё это узнать. И тысячи жизней не хватит, и это прекрасно!

— Не обращай внимания, — улыбнулся я. — Не об этом я волнуюсь.

— Решили вы пойти в Великую пустыню за закатным цветком?

Вновь взглянув на оранжевое небо у горизонта, я кивнул:

— Когда там закат?

— Когда захотите, — удивился джинн и умолк.

— Не мог бы ты пояснить, что это значит? — осторожно уточнил я.

Порой элементаль поражался каким-то вещам, явно казавшимися ему очевидными, но которые для меня становились совершенной неожиданностью. Иногда мы словно вообще на разных языках говорили. Впрочем, мы и были из разных миров.

— Время текуче, как вечные пески. Миры соприкасаются тогда, когда необходимо тем, кто умеет чрез них ходить, — неторопливо объяснил Хакан.

— То есть ты можешь меня отвести в нужное время суток?

Лицо джинна на мгновение преобразилось. Недоумение достигло своего пика. Но, после непродолжительного молчания, он просто кивнул. Понять его чувства я не смог — всё же разум иномирного создания отличался от человеческого. И что-то я не мог правильно расшифровать. Вроде он согласился из уважения или что-то подобное.

— К ужину управимся, как думаешь? — в шутку спросил я.

— Раз есть в том надобность, — серьёзно ответил он.

— Ну что же, тогда поедем прямо сейчас, — я указал в сторону автомобиля. — Ну, я поеду.

И опять та же странная эмоция уступки. Ладно, прогуляемся по пескам и поговорим обстоятельно. Тем более что вся экипировка до сих пор лежала у меня в багажнике, включая оружие. Место красивое, но может быть опасным.

Я быстро домчался до того пустыря, где был проход в мир джиннов.

Хакан уже ждал меня на месте, глядя куда-то в небо. Я сначала не понял, что он смотрит на солнце, готовящееся скрыться. Надо бы почаще вызывать его на закате. Ведь он его не видел в своём мире…

— Готов я, — сказал джинн, когда я подошёл.

— И я…

Переход случился в этот раз совсем незаметно. Будто моргнул, и вот передо мной бесконечная гладь шуршащего от ветра песка. Песчинки струйками стекали с невысоких барханов и создавали впечатление вечного движения. Красиво всё же, чёрт побери.

План у меня был незатейливым. Безусловно, разогнать бурю за один поход не получится. Но ведь этого и не требовалось для пустынной розы. Всё, что ей необходимо — лучи закатного солнца.

А значит, и нужно было только разогнать плотные пыльные облака достаточно для того, чтобы хватило осветить одно растение. Ну и попробовать наделить его способностью продолжать цвести несмотря на условия. То есть модифицировать, чем и получить ранг.

Весьма самонадеянно, но почему бы не рискнуть? Максимум, что я потеряю — один вечер.

Оказались мы на том же перекрёстке. Едва заметные дороги разбегались в разные стороны, сливаясь с бурей вдали. Я поднял голову — наверху та же картина.

Спрашивать, куда идти, я не стал. Решил сам попытаться вычислить, где есть отклик. Пусть розу я никогда не видел, но то, что мне говорил о ней Хакан, дало какое-то впечатление. Эдакое неуловимое чувство опорной точки.

Ну и я уже знал — это самое прекрасное, что здесь есть. Вот поверил джинну, и всё.

К этому прекрасному я и обратился. Удивительное растение, способное цвести в подобных условиях. В мире, не особо богатом на флору, не самая сложная задача.

Ощущения были интересные. Раскинув природную поисковую сеть, начальный навык природников, я увидел зачатки множества искр. Именно так выглядели растения — искорками, в основном едва видимыми. Здесь жизнь еле теплилась. И большая часть пряталась под песками, будто дремала.

Но нити убегали всё дальше и дальше, выискивая что-то более весомое.

В какой-то момент неожиданно пришло понимание сторон света. Я, закрыв глаза для того, чтобы лучше сконцентрироваться, повернулся на запад. Сделал шаг вперёд и ощутил руку на своём плече.

— Туда не стоит нам ходить, — тихо произнёс джинн.

Я взглянул на него, с неудовольствием выныривая из магического зрения. Элементаль отступил, убрав руку.

Он не мог обжечь меня, пусть прикосновение огня было необычно. Это было больше похоже на ощущение чистой силы и, на самом деле, подпитывало мой стихийный источник. Но джинн всё равно опасался навредить. Знал, что его близкое присутствие может быть опасным для человека.

— Почему? — я повернулся в нужную сторону и попытался хоть что-то разглядеть в песчаном тумане.

Там росло что-то, манящее к себе. Я был уверен, что это пустынная роза.

— Запретные земли, — огненная аура элементаля чуть угасла, будто от страха. — Чёрные башни.

Исчерпывающе…

— Почему? — настойчиво повторил я.

— Погибель ждёт любого, кто пересечёт границу ту. Она проходит по теням, отбрасываемым башнями.

— И кто их построил? — меня предостережение ничуть не испугало, а скорее вызвало азарт.

Не было там ни капли тёмной магии, даже отголоска былых сил. Там вообще всё казалось безжизненным и пустым, кроме одной искры растения. Магия моего мира или другого не так уж сильно разливались. Баланс был везде и главное — его чувствовать.

В теневом мире условно тёмными были фантомы. То равновесие, что удерживало мир в покое. И я его, кстати, нарушил… Временно, оттого и не беспокоился. Знал, что похитители душ вернутся.

Так и тут — джинны были «светлой» стороной своего мира. Вечная буря и гули — обратной. Но, помимо этого, было и что-то другое. Но очень далеко и на востоке.

Поэтому я не сомневался. Но и выслушать Хакана было правильно. Мог бы я справиться без него? Вероятно. Хотел бы оставить ждать здесь? Нет.

— Говорят, что выросли они за одну ночь. У скал, что ограждали оазис у подземного ручья. И в их тени смерть кроется. Для всех без исключенья.

Кто говорит, спрашивать я не стал. Когда говорят «говорят», обычно это очень авторитетные источники. То есть неизвестные, но не подвергающиеся обсуждению. Это как с приметами спорить с тем, кто в них верит. Только навредишь.

— Так а если ночью прийти? Когда теней нет, — хмыкнул я.

Джинн посмотрел на меня с долей снисхождения. Чувство юмора для него пока было недоступно. Ну ничего, научу шутить. Хотя шутки огненного элементаля — пожалуй, не то, что стоит привносить в мир…

— Всегда отбрасывают тени чёрные башни. Темнее самой ночи тени те. Они крадутся за любым, кто приблизится посмеет. И поглощают наглеца.

Красиво. Меня ещё больше заинтересовала мифическая защитная система. Если она и правда там есть, то я просто обязан её изучить. Уничтожить без следа могла, разве что, магия смерти. И то пепел останется. Другое дело, что его можно развеять воздушной стихией. Тем не менее для опытного мага обнаружить воздействие вполне возможно.

А тут — поглощают тени… Заманчиво.

Что-то мне подсказывало: не так там всё просто. Ничего без следа не происходит. И ничего в никуда не девается.

— А гули там есть?

Вычислить этих существ мне не удалось. Вот тут как раз сыграло их происхождение. Творения магий разных миров от моего взора скрывались.

— Ушли они, далеко, — ответил Хакан, мотнув головой в северном направлении, и брезгливо поморщился: — Остатки жалкие, возможно, бродят где-то рядом.

Ну хоть с толпой некротических чудовищ не придётся иметь дело. Воняли они действительно жутко, жаль одежду пачкать. Да и тёмный дар не стоило тревожить — каждый раз требовал компенсации и влиял на характер.

— Тогда давай так: мы просто подойдём поближе и остановимся на безопасном расстоянии от этих теней башен. Хочу их увидеть.

Волна эмоций окатила меня. Сопротивление, боязнь нарушения древних заветов и ещё много подобного.

— Неужели тебе самому неинтересно взглянуть, что же там? — схитрил я, воззвав к сильнейшему из чувств — любопытству.

Исследование всего неизвестного — вот что двигало всех в любых мирах. Да, инстинкт самосохранения, он же выживание, влиял не меньше. Но не будь этого желания изучить непонятное — где бы мы остались?

Ветер как-то особенно громко завыл, словно призывая осмелиться и решиться. В воздух поднялся песок, закручиваясь воронками.

— Ну если только на безопасном… — растерял джинн всю поэтичность. — Очень безопасном.

Вот ведь удивительное дело. Бесстрашный воин, а уж я увидел его в деле, и так суеверно относился к старым преданиям. Если бы сейчас на нас со всех сторон набросились мириады гулей, элементаль был бы спокоен. А поход на запад вызывал в нём непреодолимый трепет и даже ужас.

— На очень безопасном, — пообещал я.

Хакан почувствовал, что я что-то умалчиваю, но без злого умысла, поэтому возразить не смог. Просто у нас различались понятия безопасного. Я полагал, что довольно сильно различались.

Абсолютной угрозы не бывает. Бывает маг, который не смог в ней разобраться и обезвредить. Обычно это мёртвый маг, да.

— Скоро ужин, — бросил я взгляд на наручные часы, которые замерли. — Нужно поторопиться. Сегодня будет много блюд из птицы…

В чём я ещё был уверен, что весь этот новоиспечённый скотный двор к моему возвращению будет уничтожен котами. Прежде пернатые потреплют нервы домашним, конечно, но постигнет их грустная участь. Пушистые не терпели конкуренции. И лишнего шума, прямо как и я. Уж не говоря о грязи и бардаке.

Кутлу-кеди так вообще устраивали лишь карпы. Причём, когда численность их сократилась при участии волшебных созданий. Что уж говорить, даже популяция садовых птиц была под их контролем. И Прохор постоянно находил у чёрного входа тушки то голубей, то ворон.

Поэтому за нарушение относительно спокойной жизни особняка я не переживал. Питомцы сами с этим справятся. Заодно и развлекутся.

Мы отправились в путь, и джинн с каждым шагом будто оживал. В элементале, хранящем память всех предков, возрождалось чувство жажды открытий. Так в давние времена отправлялись в океан, не зная, что на той стороне. И есть ли она вообще.

Но если не позволить себе потерять из вида берег, никогда не пересечёшь океан. Это кто-то мудрый сказал. И вот с ним я был согласен.

— Расскажи мне о Великой пустыне, Хакан, — попросил я. — Об утекающем времени, городах, потерянных за горизонтом, и о том, что случилось перед бурей. О цветущих оазисах.

Ноги мои утопали в этом искристом океане. Пусть здесь была дорога, но песок неохотно давал пройти, стараясь затянуть в свои сети. Но мне нравилось. Вот так брести среди жара и сухости. К цели, которую не разглядеть.

— Тогда ночь коротка была, — немного мечтательно начал джинн. — И холодна при этом, как мир льда. Дыхание превращалось в облако тумана, а пламя гасло без следа. То время было остановиться. Никто ночами не ходил в песках. Лишь те, кто особой силой обладал, могли преодолеть тот холод. Скользящими их называли. И первыми они сумели проскользнуть в миры иные. Те, кто ходил в ночи…