Аколит в крови по локоть

Глава 25

На дорожной развилке я остановился и стряхнул с ног пыль, намотал портянки и обулся, заодно натянул рубаху и куртку, зашагал к ферме, огороженной высоким частоколом, поблёскивая нагрудным серебряным знаком урядника пластунов Мёртвой пехоты. Всё верно — не для того работные дома созданы, чтобы любой мог прийти туда и забрать нужного человека. Придётся быть чертовски убедительным, чтобы удалось провернуть эдакий трюк.

Мог бы и прошмыгнуть к баракам мимо скучавшего на воротах сторожа, но подошёл и спросил:

— Чёкак?

Крепенький дядька аж на месте подпрыгнул, воззрился на меня, даже глаза протёр.

— Ты откуда это…

Его рука потянулась к дубинке, и я окончательно сбил его с толку вопросом:

— Старшойгде? — Попутно перехватил взгляд, надавил на дух, и рука мужичка безвольно обвисла. — Такгде?

Сторож обернулся и левой рукой указал на двухэтажный дом, выстроенный неподалёку от ворот, после вцепился в правое плечо и принялся его разминать. Я двинулся в указанном направлении, но не успел преодолеть и половины дистанции, как нагнал резкий свист.

Ну да оно и к лучшему: не пришлось разыскивать местного заправилу — мужчина лет сорока с длинными вьющимися волосами и ухоженной бородой вышел ко мне сам. Из одежды на нём была лишь рубаха до пят, но рубаха не дерюжная, как у работников, а льняная, мягкая.

— Чем обязан? — с благостной улыбкой спросил приютский заправила, и лицо у него оказалось тоже — благостное. Оно буквально лучилось любовью к окружающим, вот только среди священников мне столь светлые лики как-то не попадались, зато похожим образом выглядел один деятель с Заречной стороны, сманивавший в публичные дома молоденьких дурёх.

— Червону кликни, — потребовал я.

На лицо заправилы набежала тень, но он не вышел из роли и уточнил:

— У вас к ней какое-то дело?

Я поскрёб подбородок, потом тоже улыбнулся, только не благостно, а откровенно недобро.

— Погляди на меня! Похоже, что я тащился сюда из города без веской на то причины?

Заправила последовал совету, пригляделся ко мне и… струхнул. Его зрачки самую малость расширились, а лицо побледнело, ну и самое главное — неким сверхъестественным чутьём я уловил настороженность и даже страх. И ещё сообразил, что передо мной тайнознатец. Всего лишь аколит или даже адепт, но тайнознатец.

Но страх страхом, а позвать Червону мой собеседник и не подумал.

— Быть может, я могу чем-то помочь?

— Старшой, да? — уточнил я в манере южноморского отребья. — Гляди: пока за морем был, моих сестриц сюда определили. Люди говорят, Червона их знает. А ты?

Пока нёс эту чушь, ломал голову, что именно напугало заправилу.

Наполненность ядра, цвет радужки, говорок городского дна?

Черти драные, всё не то! Он же тут не сам по себе! За ним цельный дворянский дом стоит! Чего ему какого-то залётного тайнознатца пугаться?

— Как их зовут? — деловито уточнил благостный, мигом взяв себя в руки.

— Рыжуля, она же Мила, Плакса и Мелкая с Соловьиного моста, — выдал я, а когда заправила покачал головой, ухмыльнулся: — Ну так ты и не Червона! — И сразу выстрелил вопросом: — Червонагде?

Тут-то на крыльцо и вышла огненно-рыжая деваха на год помладше меня. Одета она была под стать заправиле, и когда подул лёгкий ветерок, рубаха обтянула высокую грудь соблазнительней некуда. Да и личико оказалось премиленьким, но — не Рыжуля.

От разочарования сделалось кисло во рту, и я зло выдал:

— Сёстрыгде?

— Рыжуля или Мила, Плакса и Мелкая? — переспросила зеленоглазая Червона и улыбнулась. — Не знаю таких. У нас их нет.

Холодная улыбка лишь добавила ей привлекательности, случайный посетитель мог бы и слюни пустить, ну а я рыкнул:

— Свистишь!

— Нам нет нужды лгать! — уверил меня благостный. — В нашей общине всё построено на доверии! Мы здесь братья и сёстры друг другу, каждый может уйти, когда только пожелает. Мы живём в ладу с самими собой и в гармонии с миром…

Он всё вещал и вещал, а я лишь кивал, хотя хотелось шагнуть вперёд и садануть кулаком, сломать нос, выбить зубы.

— На доверии, да? — спросил я, прерывая словоизлияния заправилы. — А списки покажешь?

— Мы не обязаны делать этого и делать этого не станем! — отрезал тот решительней некуда, но при этом всё столь же доброжелательно.

Я настаивать на своём не стал и бросил:

— Тогда сам огляжусь!

Ляпнул это из-за разочарования и сожаления о впустую потраченном времени, необходимости тащиться по жаре обратно в город и скрипевшей на зубах пыли. Всё это сплелось в столь ядрёный клубок, что захотелось кого-нибудь убить. И, как видно, нечто такое прорвалось наружу, поскольку препятствовать мне не стали.

Нет, благостный бородач точно собирался попросить меня удалиться, просто не успел.

— Здесь осмотришься или на поля пойдёшь? — улыбнулась Червона насмешливо и даже презрительно.

И вновь я совершенно неожиданно понял, что передо мной тайнознатец. Двое на одного — не самый лучший расклад, убраться бы отсюда подобру-поздорову, но закусил удила и выдал:

— Видно будет.

Червона лишь фыркнула и зашагала к воротам; мне пришлось приложить немалое усилие, чтобы не обернуться и не уставиться на её зад. Благостный бородатый заправила сделал приглашающий жест рукой.

— Прошу!

Обходить пустые бараки? Один за другим? А потом рыскать по полям или куковать здесь до вечера только лишь за тем, чтобы позлить этого благостного урода? Мне в голову пришла идея получше.

Совсем уж безлюдной ферма не была, какую-то часть здешних обитателей оставили на хозяйстве: одни кололи дрова, другие тащили на помойку вёдра, третьи кашеварили. Я откашлялся, прочистил горло и своим обычным голосом гаркнул:

— Плакса! Мелкая! Рыжуля! Живо сюда!

Благостный заправила едва не присел от неожиданности, но сразу расслабился и улыбнулся ещё даже беспечней прежнего. Меня это попросту взбесило, захотелось разнести здесь всё к чертям собачьим.

Чтобы хоть как-то отвлечься от наваждения сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул. Потом вновь гаркнул:

— Рыжуля! Мелкая! Плакса! — Набрал в лёгкие побольше воздуха и на выдохе выпалил: — Кто их знает, подходи — целковым одарю!

Благостная улыбочка заправилы сменилась презрительной гримасой, точно бы хорошенько ему вмазал, но тут из-за барака выскочила девчонка лет семи в дерюжном мешке с прорезями для рук и головы. Скулу её отмечал поблёкший синяк, кисть была замотана грязной тряпкой, в глазах горела отчаянная надежда.

Прежде чем та сменилась разочарованием и слезами, я резко бросил:

— Плакса, живо сюда!

Развернулся к вознамерившемуся выйти у меня из-за спины заправиле и прорычал:

— Не лезь!

После двинулся навстречу девчонке, и та испуганно пискнула:

— Тебя Лука послал?

Возник соблазн утвердительно кивнуть, но в дальнейшем это могло всё предельно осложнить, так что сказал:

— Нет, Серый. — И сразу понизил голос, прошипел: — Рот закрой! Назовёшь меня братом, скажешь, что хочешь уйти. Ясно? Я твой брат, зовут меня Серым! Сами мы с Соловьиного моста. Я за море на заработки уплыл, а тебя сюда упекли. Теперь вернулся.

Бородатый заправила всё же рискнул приблизиться к нам, но Плакса уже опомнилась и бросилась ко мне с объятиями.

— Братик!

Я повернулся и нахмурился.

— Такое у вас доверие, да? Мы уходим! — Но тут же уточнил у Плаксы: — Мелкая и Рыжуля тоже здесь?

Девчонка не сдержалась и расплакалась, отрицательно замотала головой.

— Одна я тут!

Бородатый заправила растерял изрядную часть своей благости, судорожно сглотнул и заявил:

— Но нельзя же вот так! Нужно проверить документы…

Я отцепил от себя Плаксу и шагнул вперёд.

— А по каким документам её сюда забрали? А?

— Я хочу уйти! — пропищала девчонка.

Заправила начал что-то вещать, но я оборвал его решительным взмахом руки.

— Мы уходим!

— Нет! — отрезал бородатый. — Это не по закону! Так не пойдёт!

От него повеяло противной стылостью, будто крышку люка ледника распахнули, и я отреагировал незамедлительно, крутанул по оправе небесную силу, оскалился.

— Я — урядник Мёртвой пехоты, закон на моей стороне!

— Это мой брат! — запищала Плакса, но на её вопль никто внимания не обратил.

Заправила чуть подался назад и предупредил:

— Здесь владения дома Синей птицы!

— В рагу я их птицу видел! — рыкнул я и потребовал: — С дороги, а то в землю вобью!

И вбил бы, пожалуй, хотя бы даже из одного только нежелания тратить время на пустые препирательства, но бородатый хоть и был тайнознатцем, до открытого противостояния доводить дело не пожелал и отступил в сторону.

— Царь небесный тебе судья! — развёл он руками.

Теперь его благостность так и сочилась ядом, у меня аж мурашки по спине побежали. Подумалось, что слишком уж легко взял верх, но не стал забивать себе этим голову, потянул Плаксу к воротам.

Ходу!

Никто удерживать нас не стал, вот только как ни семенила Плакса, стараясь угнаться за мной, один чёрт, приходилось тащить её за руку. В итоге очень скоро плюнул на дурные предчувствия и сбавил шаг.

— А тебя и вправду Серый послал? — с надеждой пропищала Плакса. — Хват сказал, его охотник на воров застрелил!

— Так Хват очухался? — уточнил я. — Пуля навылет прошла?

— Ага! Кровищи жуть сколько было! Всю лодку залил, пока не перевязали! — подтвердила девчонка и осеклась. — А ты откуда знаешь?

— Серый рассказал. Он тогда удрал, но дальше в заведение вроде этого угодил, — мотнул я головой себе за спину. — Выручил там меня, я обещал его знакомцам помочь, если вдруг в Южноморск занесёт.

— У вас волосы одинаковые!

— Нас там двое серых было, — сказал я, оглянулся и спросил: — Остальные где? Лука, Хват, Рыжуля, Мелкая?

— Да не знаю я! — пискнула девчонка.

Я шумно выдохнул, заставляя себя успокоиться, и предложил:

— Давай с самого начала. Ты, Лука и Гусак спустились в канализацию. Дальше что?

— Я в дом залезла, а когда вернулась, Гусак уже куда-то ушёл…

«Известно куда человек с перерезанной глоткой уйти может, — мысленно усмехнулся я. — Вниз по течению он ушёл и никак иначе».

А вслух уточнил:

— Дом обнесла?

— Да, мы уже в лодку погрузились, когда стрельба началась и Хват весь в крови прибежал. После Рыжулю и Мелкую забрали. Рыжуля Серого ждать собиралась, но Хват сказал, что ему от охотника на воров не уйти было, вот Лука и отчалил.

У меня слегка даже на душе потеплело, но одновременно стало и горько, чуть слёзы на глаза не навернулись.

— Дальше что?

Плакса пожала плечами.

— Сюда поплыли. До-о-олго плыли! Месяц или даже больше! Лука по дороге деньгами разжился, здесь домик снял.

— У Соловьиного моста?

— Ага, — кивнула девчонка. — На Абрикосовой улице. Абрикосы — вку-у-усные! Мы хорошо там жили, сытно. — Она потеребила меня за полу куртки. — А у тебя ничего съестного нет? Кушать хочется.

— Потерпи до города, — попросил я. — Дальше что было?

— Дальше Хват ушёл.

— Как ушёл? Как Гусак?

— Нет, — мотнула головой Плакса. — Они с Лукой постоянно цапались, не знаю из-за чего, вот Хват и решил отколоться. Он в матросы завербовался. По прянику нам с Мелкой на прощание подарил. Пряник вку-у-усный был…

— А потом?

Девчонка поёжилась.

— Потом как-то ночью в дом ломиться начали. У Луки револьвер был, он палить стал, я чуть не оглохла! Рыжуля велела нам с Мелкой на чердак лезть, там слуховое окошко у-у-узенькое, через него даже Мелкая едва протиснулась. Мы на соседнюю крышу перебрались и убежали.

— А Лука и Рыжуля?

— Они в окно прыгать решили. После встретить нас должны были, да куда-то запропали. Пришлось побираться, а потом Мелкая умом тронулась. Она и раньше заговаривалась, а там прям в падучей забилась. Её монашки к себе забрали, а меня сюда отправили. Твари…

Злобы в последнем слове прозвучало столько, что меня даже покоробило.

— Какие именно монахини? — уточнил я, заподозрив, что у Мелкой пробудился колдовской дар и её поместили в приют.

— Не знаю, — покачала головой Плакса и шмыгнула носом. — Помню, там церковь была. И колокольня. Высо-о-окая! Выше, чем на Заречной стороне!

— Вы всё так же у Соловьиного моста обретались?

— Там.

— Найти церковь сможешь?

— Наверное.

— Вот и чудненько.

Я и сам до конца не понимал, что такого важного может сообщить Мелкая, но из чистого упрямства решил идти до конца. Плакса даже для своего возраста никогда особой сообразительностью не отличалась, а вот Мелкая — другое дело. Мелкой палец в рот не клади.

На всякий случай задал ещё несколько вопросов, но Плакса вконец утомилась и отвечала путано. А потом я в очередной раз обернулся и углядел нёсшихся по дороге верховых — двое вырвались вперёд, третий чуть поотстал.

Ишь, как нахлёстывают! Точно ведь за нами!

Испугаться я не испугался, самую малость обрадовался даже возможности дать выход злости. Глаза-то в любом случае отвести не получится — это ж не случайные ротозеи, а что дорога, что поле прекрасно просматриваются, ни на миг из виду не выпасть.

Плакса тоже заметила преследователей и вцепилась в мою руку словно клещ.

— Не отдавай меня! — залилась она слезами. — Пожаа-а-алуйста! Только не обратно! Они там все плохие, а Червона хуже всех! Волосы как у Рыжули, а злыдня несусветная!

Я не без труда отцепил от себя девчонку и указал на обочину дороги.

— Встань там! Если что — прыгай в канаву и не высовывайся, пока я не позову.

— Если что?

— Живо!

Всадники были при саблях и револьверах — значит, простецы и нападения можно было не опасаться, вот только я отнюдь не был уверен, что сумею сдержаться, если дело дойдёт до угроз и оскорблений, — очень уж на душе было мерзко и гадко. Конечно, оставались небольшие шансы на то, что Луке и Рыжуле удалось унести ноги, но куда более вероятным представлялся совсем иной расклад: судя по всему, следы старших Гнилого дома следовало искать во дворце правосудия, а ничего хорошего их там не ждало. Разве что могли проявить снисхождение к Рыжуле…

О том, чем в итоге таковое снисхождение грозило обернуться, додумать я не успел — нагнали верховые. Один промчался дальше и развернулся, перекрыв дорогу, второй натянул поводья и заставил коня подняться на дыбы, а когда тот подался вперёд и ударил передними копытами в землю, крикнул:

— Никто не забирает наших сироток!

Со своей задачей он справился наилучшим образом: отвлёк внимание на себя, и пусть Плакса успела пискнуть:

— Сзади! — Но выстрел за спиной грохнул совершено неожиданно.

Кровавая рука перехватила отправленную мне в затылок пулю, я вмиг опомнился выплеснул из ядра малую толику собранной там небесной силы. Простенький ударный аркан уже почти сорвался с кончиков пальцев, когда почудились непонятные магические искажения, вот и врезал чуть ниже — переломал кости не наезднику, а скакуну.

Покалеченная коняга рухнула набок, и подмяла под собой уже выдернувшего из кобуры револьвер хозяина. Тот дико взвыл, а я отгородился от третьего всадника отторжением и спешно шарахнулся в сторону. Проносясь мимо, припозднившийся головорез рубанул наотмашь, и сабля рассекла пурпурный полог — зачарованный клинок непременно раскроил бы мне череп, не замедли магический щит удар. А так — увернулся!

Грянул второй выстрел, и опять из меня вырвало добрую порцию небесной силы — новая магическая рука перехватила очередную пулю, а миг спустя я развернулся и шибанул в стрелка кровавой искрой. Яркий росчерк угодил тому в грудь, и хоть оказался погашен защитным амулетом, человека выбило из седла. И — гарпун!

Пурпурная жила захлестнула шею всадника с зачарованной саблей и сдёрнула его с коня, рубака рухнул на дорогу со свёрнутой набок головой. Не теряя времени, я подскочил к стрелку, силившемуся втянуть воздух в отбитую кровавой искрой грудь, подобрал оброненный им револьвер и всадил пулю в голову. После добил придавленного конём молодчика, заодно прервал мучения и его безвинно пострадавшего скакуна.

Третий?

Но всё разглядел верно — третьему свернуло шею, не спас амулет.

Тоже интересно: револьверы, зачарованное оружие, защитные амулеты. Неужто дом Синей птицы далеко не так слаб, как о том толковал брат Резкий?

Черти драные, никому верить нельзя!

Тихонько ойкнула выглянувшая из канавы Плакса, я обернулся к ней и скомандовал:

— Собери кошельки и амулеты! Быстро!

Сам переломил револьвер и вытряхнул на землю стреляные гильзы.

Пятизарядник под унитарный патрон? Неплохо.

У напарников стрелка оказались точно такие же револьверы. Я разрядил их все, заодно снял оружейные ремни и выгреб патроны.

— Вот! — подбежала ко мне Плакса. — Это амулеты, да? Красивенькие!

— Оставляй! — распорядился я и стянул со свернувшего шею молодчика сначала куртку, а затем и рубаху. Рубаху кинул девчонке. — Переоденься!

Та округлила глаза, но тотчас побросала на землю кошельки и амулеты, сняла через голову свой мешок и принялась, путаясь в рукавах, возиться с рубашкой. Рёбра выпирали из-под кожи, тут и там желтели синяки, хватало и не до конца подживших рубцов.

— С рукой у тебя что? — спросил я о тряпке.

— Загноилась, когда осокой распорола, — пояснила Плакса. — Меня взгрели и на кухне оставили, не отправили в поле с остальными. — Она оправила рубаху и улыбнулась. — А мы дальше на лошадках поскачем? Я не умею!

Я и сам верховой езде обучен не был, да к тому же перепуганные жеребцы умчались прочь, и гоняться за ними по полю никакого желания не было. Так что пересыпал все монеты в один кошель, туда же сложил амулеты, кинул его девчонке.

— Прибери!

Револьверы и патроны я сложил в парусиновую куртку, свернул её и на узел затянул рукава.

— Хватай и тащи!

Плакса округлила глаза.

— У тебя тоже зарок чужого не брать? Как у Серого, да?

— У меня зарок: что моё — то моё, — усмехнулся я. — Оружие хороших денег стоит — тебе они точно лишними не будут, только с какой стати мне делиться, если сам всю работу сделаю?

Весу в Плаксе было всего ничего, но взгромоздила узел на плечо, засеменила рядом со мной.

— А больше нас никто не нагонит? — забеспокоилась она, обернувшись и едва не завалившись при этом на бок.

— Нагонят — им же хуже! — зло процедил я, но нет — на сегодня мне приключений хватило с избытком. Пришло время уносить ноги и путать следы.