Она пришла с Земли. Абитуриентка. Студентка

Глава 36 Пицца! Нельзя не соблазниться!

Син Лидарий ворчал не переставая. Как пришел с утра пораньше, чтобы проследить за манипуляциями с тестом, так и выедал мозг по маленькой ложечке. Мол, и закваска-то не сработает, и продукты-то Лера зря переведет, и не выспался-то он из-за нее. И вообще, чего это она на его кухне распоряжается⁈

А уж когда Лера выставила ингредиенты для майонеза, он злорадно провозгласил:

— Лепешкой с чесночным соусом вы точно никого не удивите!

— Это не чесночный соус! — не выдержала Лера и в раздражении излишне сильно ударила яйцом по столу. Скорлупа разлетелась на две половинки, и содержимое яйца осталось на столешнице.

— Безобразие! — удивленно выдохнул син Лидарий.

— Так задумано! — процедила Лера. Ложкой отделила половину желтка, а остальное сгребла в ведро с отходами.

Следовало, конечно, успокоиться и повару не грубить, все же он пошел навстречу, и без него ни о какой пицце можно было и не мечтать, но… он реально достал!

— Син Лидарий, не отвлекайте меня, пожалуйста, — призвав на помощь всю свою выдержку, попросила Лера. — Иначе, боюсь, не смогу вкусно приготовить.

Повар скептически скривился, всем своим видом показывая, что он никогда и не верил в ее способность вкусно готовить, однако язвить перестал. И чтобы окончательно перевести его на деловые рельсы, Лера начала комментировать свои действия:

— К яйцу мы добавим щепотку соли, каплю меда, горчицу и четверть дольки измельчённого чеснока…

— Не мало? — засомневался син Лидарий.

— Нет! Итак, все хорошенько перемешаем и добавим пару ложек оливкового масла… Еще раз перемешаем и выдавим пол-ложки лимонного сока. Теперь вы лейте тоненькой струйкой масло, а я взбивать буду.

Взбивать пришлось дольше, чем блендером, но майонез получился ничуть не хуже: кремово-белый, нежный, с устойчивыми пиками. А запах, м-м-м! Нотки чеснока и горчицы…

В желудке заурчало, рот наполнился слюной, и Лера с досадой подумала, что надо было раскручивать сина Лидария на три пиццы, чтоб одну самой съесть. Сейчас-то у них договор на две: одна Маркусу, а вторую повар собирался сам дегустировать.

— Прошу, — Лера протянула сину Лидарию венчик с майонезом.

Но, видимо, повару не пристало облизывать венчики, потому что он глянул на Леру с возмущением и зачерпнул соус ложкой. Понюхал, макнул в него мизинец и лишь потом попробовал. Почмокал, возведя глаза к потолку, и сунул в рот остальное…

Лера смотрела на сина Лидария, затаив дыхание. Понравится, нет? За все время, проведенное в этом мире, она встречала только упомянутый чесночный соус. И хотя он состоял почти из того же, однако в него бухали кучу чеснока и все это просто размешивали. Вкус и консистенция отличались кардинально! Похоже, на Эйлуне пока никому не пришло в голову, что при взбивании яйца с маслом может получиться такая воздушная масса.

— Неплохо, неплохо… — сказал, наконец, син Лидарий. Вот только Лера видела, что майонез ему понравился: взгляд у повара стал таким задумчиво-расчетливым, будто он мысленно записывал рецепт и уже планировал, где будет его использовать.

За дальнейшими действиями Леры син Лидарий следил уже внимательней, даже про похлебку свою забыл, и она подгорела и переварилась. Впрочем, скоро помощник, син Петрий, утащил чан с бобами на раздачу, и «благоухание» горелок исчезло под натиском божественного аромата, который начала источать пекущаяся пицца.

А син Лидарий отчего-то заволновался. Не сводя с печи пристального взора, он грыз деревянную лопатку и нюхал, нюхал…

Глядя на него, и Лере захотелось грызть лопатку. Скоро ведь придет Маркус, а пицца еще не готова. И что, если температура в печи не достаточно высока и пицца мало того, что долго будет печься, так еще и засохнет?

Ожидание томило. В голове суетились и толкались тревожные мысли, однако Лера их не гнала. Чувствовала, что они пусты, что нет в них подлинного беспокойства, но все равно не гнала. Иначе вперед выступал настоящий страх. Он парализовал тело и разум, лишал воли, накрывал черной волной отчаяния и, как бы Лера ни отворачивалась от него, острой занозой царапал сознание. Всегда, постоянно. Даже во сне.

Что, если Маркус откажет?

Одно его «нет» — и тонкая, призрачная цепочка, соединяющая с домом, оборвется.

Что тогда делать? Где еще искать путь на Землю?

Горло сжалось от подступившего волнения, и чтобы отвлечься, Лера выглянула в столовую. Маркуса пока не было. Зато за каким-то лешим притащились трое старшекурсниц! Разложили на столе свою снедь, но почти не ели, а только головами крутили, поглядывая то на вход, то в сторону кухни. Ну, последнее-то понятно: наверняка запахи от пиццы до них добрались, а вот на вход они смотрели явно выжидая чего-то. Или кого-то… Хотя кого они еще могут ждать, кроме Маркуса? Вот же невезуха!

Лера нырнула обратно под защиту решетчатых перегородок и печей и до боли прикусила губу. Целых три свидетеля! А ведь она-то рассчитывала остаться с Маркусом тет-а-тет.

— Пришел, — сказал вдруг син Лидарий, незаметно оказавшийся рядом.

— Кто? — Лера испуганно вздрогнула. Только бы не Маркус! Пицца же еще не готова! И она сама… тоже не готова.

Однако повар безжалостно уточнил:

— Лэр Маркус ван Сатор пришел.

Сердце на миг замерло, а потом с силой ударило в ребра.

— Так рано же еще…

Син Лидарий же просто направился к печи и вытащил сковороду с пиццей.

— В самый раз!

Да, тесто по краям и майонез подрумянились, сыр расплавился, а торчащие кое-где уголки колбасы аппетитно поджарились. Действительно, в самый раз.

Син Лидарий ловко перетянул пиццу на блюдо и всучил его Лере.

— Что говорить, помните?

Вцепившись в блюдо чужими непослушными руками, она сначала кивнула, а потом неистово закрутила головой. Заветная фраза потерялась среди звенящей пустоты.

— В качестве вашего клиента приложу все усилия. Располагайте мной всецело и позаботьтесь обо мне, — произнес син Лидарий и вздохнул: — Ох, пожалеете вы, лиа Вэлэри. Где это слыхано, чтобы девушка к мужчине в клиентки просилась? Одно дело, когда главе рода служат, а тут — студенты! Уму не постижимо… Ну, идите уже!

С этим неутешительным напутствием повар вытолкнул ее в столовую.

От неожиданности Лера сделала несколько шагов и лишь потом остановилась. Нет, она не испугалась и не побежит, поджав хвост, но надо же сначала собраться! С духом, с силами, с мыслями… Короче, со всем тем, что поможет обратиться с просьбой к чужому, по сути, мужчине.

Пренебрежительные взгляды старшекурсниц Лера пропустила мимо сознания — сейчас ее волновали не они, а Маркус, который, взяв поднос, садился за столик у окна. Отстраненный, как истинный аристократ, и не удостоивший девушек хотя бы приветливым кивком… Как он встретит ее? Удивится? Окатит холодом и велит уйти? Или вовсе сделает вид, что не заметил?

Почему-то воображение отказывалось рисовать две картины: как Маркус выслушает или как он разозлится. И если первое удручало, то второе обнадеживало. В самом деле, она же еще ни разу не видела его в ярости. Да он даже на повышенных тонах никогда не говорил!

«Характер спокойный, нордический». Мысленно подбодрив себя и чувствуя, как расслабляется в груди сжатая пружина нервов, Лера направилась к Маркусу.

Тот до последнего не обращал на нее внимания, однако, когда она встала напротив и с поклоном протянула пиццу, игнорировать не смог. Выпрямившись, Лера успела заметить его изумленный, застывший на пару секунд взгляд. И тут только она сообразила, что забыла сказать ритуальную фразу. Сглотнув, чтобы смочить пересохшее горло, оттарабанила:

— В качестве вашего клиента приложу все усилия. Располагайте моими знаниями и умениями и позаботьтесь обо мне.

Маркус оторвал взгляд от пиццы и с недоумением посмотрел на Леру:

— Что?

— Прошу вас стать моим патроном, — пояснила Лера и на всякий случай повторила просьбу, но уже медленней, а не как скороговорку.

Маркус не перебил ни словом, ни жестом. С вернувшейся невозмутимостью выслушал, глядя прямо в глаза, а потом сказал:

— Мне не нужны клиенты.

Лера еще постояла, глядя, как он берет ложку и неторопливо размешивает бобы. В голове еще не укладывалось, что это всё. Отказ. Что все пять дней она просто тешила себя напрасной надеждой.

Однако с каждым кругом ложки по тарелке, внутри спиралью расходился жгучий холод. Тело оцепенело, и только руки ощущали тепло пиццы. Пиццы, которую так любят Димка с Санькой…

— Пожалуйста… — заледеневшими губами, едва уловимо шепнула Лера.

Маркус услышал. Поднял голову и после незаметной, но такой мучительной, паузы снова сказал:

— Мне не нужны клиенты.

Маркус с трудом удержался, чтобы не посмотреть вслед этой… Вэлэри. Что она о себе возомнила? Неужели всерьез рассчитывала, что он станет ее патроном? Это ван Сатор-то — у безродной плебейки⁈ Один из самых сильных студентов столичной академии — у слабейшей в этом отстойнике? Да и просто, мужчина — у девушки?

Помешав похлебку, Маркус нахмурился. Ну что за вонь! Да, в школе во время долгих походов ученики сами готовили на кострах, и он привык к пище непритязательной, но сегодня повар превзошел сам себя. Как будто специально постарался, чтобы в сравнении с горелой жижей блюдо этой… Вэлэри выглядело еще аппетитнее.

А может убогая думала, что раз он помог ей однажды, то теперь всю жизнь будет вытаскивать из передряг? Конечно, и до него доходили слухи об издевательствах над какой-то первокурсницей, и, судя по отчаянию, которое сквозило в ее тихом «пожалуйста», она и есть объект издевательств. Но это же не повод обращаться за помощью именно к нему! Да еще и на глазах у четверокурсниц! Уж те точно не оставят без внимания такое нахальство, и глупая девица расплатится сполна. Может хоть тогда поумнеет.

И что за дерзость⁈ Как она там сказала? «Располагайте моими знаниями и умениями?» Нет, если подумать, то традиционное обращение, сказанное девушкой мужчине, и в самом деле, прозвучит двусмысленно, так что убогая перефразировала его весьма изящно. Однако, какие у нее могут быть знания и умения? Впрочем… Знает же она о Цицероне? Так уверенно рассказывала о какой-то его дороге… И кстати, говорит она тоже крайне необычно. Все перемешано: и правильное произношение, и деревенский говор, а порой и старинное что-то слышится. Где же так могут говорить?

В задумчивости Маркус понюхал похлебку, но так и не решившись попробовать, отодвинул тарелку. На завтрак придется ограничиться лепешкой с молоком, а после занятий сходить в город и поесть нормально.

Мысли о еде опять напомнили об убогой. Как она протянула свое блюдо и замерла в поклоне. Молча! На мгновенье он даже онемел — показалось, что она в жены себя предлагает. Шайсе! Разве можно угощать мужчину хлебом и молчать⁈

Захотелось вдруг как можно быстрее покинуть это место, и, залпом выпив молоко, Маркус поднялся из-за стола. По пути к выходу он и не подумал взглянуть на девушек, ставших свидетельницами инцидента, но зачем-то покосился в сторону кухни — сквозь просветы в кованой решетке та замечательно просматривалась.

Вэлэри сидела, уткнувшись лицом в ладони. Плачет, что ли?

Стремительным шагом Маркус покинул столовую, и лишь когда за спиной захлопнулась дверь, позволил себе недовольно скривиться: нашла из-за чего страдать! Будто жизнь на этом кончается!

— Вкусно! Мням… Наконец-то… съедобное… — Дилан, чавкая и запихивая в рот огромный кусок пиццы, чуть ли не мурлыкал. При этом он от удовольствия прикрыл глаза и не видел, каким свирепым взглядом смерил его син Лидарий.

Вчетвером они расположились на кухне за личным столиком повара и ели пиццу. Вернее, ели только трое. Лера же пребывала в прострации и, сгорбившись, равнодушно наблюдала за приятелями.

Появление их она упустила. После того, как приковыляла из столовой, ничего не помнила: в голове было пусто, темно и гулко, как в треснувшей винной бочке. Где-то по краю сознания промелькнул син Лидарий с его «я же говорил!». Потом он ненадолго исчез и, кажется, вернулся уже в сопровождении Дилана и Шоннери. А она всё сидела, пряча горящее лицо в ледяных руках и погружаясь в ощущение прохлады на щеках. Лишь бы не думать. Лишь бы отодвинуть, отсрочить необходимость отвечать на вопрос: «А что дальше?» Потому что она не знала, что дальше.

— Вэлэри, а ты чего не ешь? — прошамкал Дилан. — Когда еще нас син Лидарий так побалует! И кстати, за какие заслуги? — рыжик вопросительно скосился на повара.

Син Лидарий не спеша, сосредоточившись на ощущениях, прожевал и только затем ответил:

— Это лиа Вэлэри приготовила.

— Для нас⁈ — Дилан расплылся в радостной улыбке и пихнул локтем Шоннери: — Видал? Не то что твои аристократки! Они, небось, думают, что лепешки сами в печках рождаются.

Шоннери промолчал, только со скорбным вздохом покачал головой.

От вида этих двоих в груди потеплело. Лера грустно улыбнулась краешками губ и призналась:

— Я лэру Маркусу готовила.

Шоннери с Диланом перестали жевать. Рыжик с усилием сглотнул и, вернув остаток куска на блюдо, осторожно спросил:

— Зачем?

— В клиентки просилась, — с ироничной усмешкой сказала Лера и сразу же, предупреждая следующий вопрос, добавила: — Он отказал.

— А-а, — шумно выдохнул Дилан. — Так бы сразу и говорила, а то я уж подумал…

Он осекся, и Лера по инерции спросила:

— Что подумал?

— Ну…

Дилан поерзал и жалобно взглянул на Шоннери и сина Лидария. Однако те будто сговорились и приняли неприступный вид, типа, сам выпутывайся, раз за языком не следишь.

— Ну… — снова промямлил рыжик. — Ты, конечно, не подходишь, и лицо у тебя… В общем, никто, конечно, такого не подумает…

Смысла в бормотании Дилана Лера не уловила, поняла только, что опять ее лицо виновато. А Дилан вдруг махнул рукой и возмущенно закончил:

— Шайсе! Ты — девушка, он — мужчина, а ты ему — хлеб!

Сначала жаром занялось лицо, потом шея и уши. А потом Лере показалось, что горит все тело.

Неужели Дилан решил, будто она Маркусу предложение руки и сердца делала? Они все так решили? Лера вспомнила изумление в глазах Маркуса, и волосы у нее на голове зашевелились от ужасной догадки. И он тоже?

— Ты ведь сам сказал, что еду дарить можно, — хрипло выдавила она.

— Так я ж не думал, что ты к мужчине пойдешь!

— Ой, все, Дилан! — Навалилась слабость, и Лера уронила голову на сложенные на столе руки. — Просто ешь. Вон Шоннери ест и молчит.

— Я стихотворение вспоминаю, — потупился Шоннери.

— Опять, небось, Трианнона! — фыркнул Дилан, с энтузиазмом оправданного вновь накидываясь на пиццу. — Лучше бы свое сочинил!

А Шоннери вдруг покраснел и повернулся к сину Лидарию:

— Стоит отметить, что тесто у этой лепешки чрезвычайно мягкое. Должно быть из-за сочной, обильной начинки, не так ли?

Син Лидарий глянул исподлобья на Леру и проворчал:

— Может и так… Это рецепт лии Вэлэри.

— Так это не гильдейский? Не на дрожжах? — отчего-то насторожился Дилан. — Прям совсем-совсем свой рецепт?

— Ну, вроде того. Моя семья так стряпает… — неохотно отозвалась Лера. Врать не хотелось, но и сказать, что он с Земли, она не могла и потому слабым голосом протянула: — Оставь меня, друг рыжий, я в печали.

Но «друг рыжий» внезапно вскочил и выглянул из кухни. Никого поблизости не заметив, метнулся к Лере и возбужденно зашептал:

— Патентовать надо! Это ж какие деньжищи!

— Что за глупость — закваску патентовать? — отмахнулась Лера. — Мука с водой! Её любой сделает.

— Так не делают же! — не унимался Дилан. — Син Лидарий, ведь не делают?

— Не делают, — задумчиво качнул головой повар.

— Во-о-от! — глаза Дилана засияли весенней зеленью. — Патентуй, говорю тебе!

Разговор о закваске вызывал только глухое раздражение, напоминая Лере о ее смехотворных надеждах заполучить Маркуса в патроны, а на восторг и напористость приятеля в душе и вовсе всколыхнулась едкая злость.

Лера враждебно прищурилась на Дилана:

— Не буду! Чего пристал⁈

Дилан посверлил ее взглядом и непривычно серьезным тоном произнес:

— Вэлэри, ты вроде умная, но иногда такая…

«Дура» повисло в воздухе.

В груди словно жгучий ком взорвался, раскинул щупальца, стянул ими легкие и горло, не давая дышать. Вот значит как⁈ Она их тут кормит, и ее же обзывают… А ей и без того плохо! Она же домой вернуться не может! У них-то и дома здесь, и родители…

— Сам такой! — прошипела Лера. — «Патентуй», «деньжищи»… Только о деньгах и думаешь. — Хотелось ударить побольнее, чтобы не одной ей было плохо, но на слова о деньгах Дилан лишь ухмыльнулся. Тогда, не заботясь о последствиях, Лера сказала: — Лучше бы о семье своей подумал. О маме! Она бы, наверняка, обрадовалась такому хлебу. Это тебе не каменными лепешками детей кормить.

Рыжик побледнел так, что веснушки на его лице стали казаться черными.

Звуки отступили. Воздух словно сгустился. Как два борца перед гонгом, Лера с Диланом застыли, меряя друг друга напряженными взглядами.

Син Лидарий закряхтел, явно желая вмешаться и, возможно, даже выгнать спорщиков со своей кухни, но тут Шоннери, медитирующий последние пару минут, распахнул глаза:

— Слушайте!

'Жаркое, ребрышки, балык,

Налим в сметане и шашлык,

На углях жареный индюк,

Сыры, колбасы и урюк…

А глаза ищут хлеб.

Солений пряный аромат,

На блюде — горкой виноград,

Румяный персик и фундук,

И снова жареный индюк…

А руки тянутся к хлебу.'

— Как вам? — Шоннери с гордой улыбкой оглядел сотрапезников, а Дилан откинулся на спинку стула и фыркнул:

— Мои бы руки к налиму потянулись. А еще к жаркому и индюку…

Лера обмякла. Опустив голову, принялась разглядывать стол, гадая, что за фигня на нее напала. Наговорила гадостей. Как теперь Дилану в глаза смотреть?

Вдруг под носом у нее оказался кусок пиццы, и рыжик буркнул:

— Последний! Ешь давай, а то на танцах силенок не хватит за мной угнаться. Я такие фортели подготовил — дон Аргус от зависти заплачет.

От облегчения Лера сама чуть не заплакала. Все же Дилан замечательный! Выдавив «спасибо», но пока не осмеливаясь встретиться с приятелем взглядом, она попробовала пиццу. Вкусно. Тонкое поджаристое тесто и много начинки. Всё, как любят братья…

А в следующую секунду она чуть не подавилась. Дилан, будто выждав момент, деловито спросил:

— Так когда патент оформлять пойдешь?

Вот же пиявка! С трудом проглотив вставший в горле кусок, Лера рявкнула:

— Завтра! Доволен⁈