Она пришла с Земли. Абитуриентка. Студентка

Глава 25 С русским размахом

— Маркус! — позвал Шоннери и, привстав с места, помахал рукой.

От неожиданности и злости на такую подставу Лера зашипела и, склонившись над тарелкой еще ниже, принялась вылавливать из похлебки бобы. Дилан, видимо, тоже не ожидал подвоха от своего соседа. Выпучив глаза и что-то нечленораздельно пробулькав, он схватив ложку и начал остервенело накручивать ею в чае.

Только бы не заметил, взмолилась про себя Лера. Только бы мимо прошёл! Она скосила глаза на Маркуса.

Тот шествовал впереди угодливо семенящих за ним двух первокурсников, один из которых нёс поднос, а второй завистливо поглядывал на более удачливого соперника. И шли они, слава Богу, к пустому столику.

Но Шоннери — этот… нехороший человек! — снова окликнул Маркуса. И тот услышал!

Нашел высокомерным взглядом наглеца, посмевшего позвать его, и вдруг взгляд его смягчился, потеплел. Лера даже растерялась от такой метаморфозы и не сразу сообразила, что пялится на Маркуса в открытую. А тот направился к ним!

Леру бросило в пот. Припомнит Маркус былое или проигнорирует, не снизойдя до невежественных простолюдинов? А может проявит великодушие? Нет, а Шоннери-то каков! Обманщик! Я, говорит, не привык с аристократами… А сам с главной местной шишкой знаком, да еще и не постеснялся пригласить!

Маркус подошёл. Первокурсник опустил поднос на стол и попятился, непрерывно кланяясь и бормоча:

— Простите, но тут не очень вкусно кормят. Простите…

Второй же парень подскочил и отодвинул стул. Единственный свободный стул за их столиком! Рядом с Лерой! Маркус, не обращая внимания на суету перваков, уселся и кивнул Шоннери.

— Светлого дня! Даже не знаю, рад ли видеть тебя здесь. Не думал, что окажешься в этой академии.

Шоннери смущенно улыбнулся и пожал плечами:

— Я сам виноват. Следовало больше внимания уделять физической подготовке и тренировке магзрения.

Лера съёжилась и прислушалась к разговору, с трудом улавливая смысл. И вроде разум понимал, что ничего же страшного не случится, если Маркус узнает их с Диланом. Ну, извинятся они, поблагодарят еще раз, — небось, язык не отсохнет, — однако, сердце суматошно колотилось, а шум крови в ушах смешивался со звуками глубокого низкого голоса в какой-то сумасшедший опьяняющий коктейль.

— Это твои друзья? — спросил Маркус и, мельком глянув на Дилана, перевел взгляд на Леру. Как раз на её изуродованную щеку.

Лера оцепенела. Дыхание сбилось. Словно горячей кистью обвели каждый рубец.

Не зная, куда деться от странных ощущений, она сунула в рот полную ложку похлебки. Проглотила, даже не почувствовав вкуса, и хотела уже есть дальше, но рука остановилась на полпути при следующих словах Маркуса:

— А я их помню. И рыжего, и эту… со шрамами.

Напоследок ёкнуло сердце, и на Леру вдруг снизошло спокойствие. Хотя вряд ли состояние, когда понимаешь, что ничего уже не исправить и ответа за содеянное не избежать, можно назвать спокойствием. Скорее, это смирение.

Шоннери говорил что-то, наверное, представлял их с Диланом, но Лера не слышала.

Она медленно опустила ложку и повернулась к Маркусу. Взгляд её, до того робко опущенный вниз, поднимался, казалось, целую вечность. Лера успела оценить и тонкую ткань белоснежной рубашки, и элегантную вышивку по вороту-стойке, и гладко выбритый подбородок… Наконец, их с Маркусом глаза встретились. Его черные, непроницаемые, и её серые, широко распахнутые от понимания обреченности.

Воздух застрял в груди тугим комом. Лера замерла, не в силах ни шелохнуться, ни произнести хотя бы слово. Окружающее отдалилось, исчезли звуки и запахи. Исчезло всё. Остались лишь эти черные глаза напротив.

Но вот они сощурились, и Маркус отвернулся, равнодушно бросив:

— Забавная у тебя компания, Шон. Из вас троих, пожалуй, один лишь рыжий на своем месте.

Дилан исподлобья глянул на Маркуса:

— Кого только нет на этом месте… — Потом, видимо, вспомнив, с кем говорит, склонил голову и сказал: — Простите, лэр Маркус, я не хотел грубить. И это… спасибо за помощь… тогда на озере…

— Довольно, — прервал его Маркус и обратился к Шоннери: — Вижу, здешние студенты не заслужили вкусной еды. Как насчет прогулки до города? Посидим в комфортной обстановке, без лишних глаз и ушей.

— Да, конечно. — Шоннери нерешительно посмотрел на Леру и Дилана: — Мы с Маркусом давно не виделись…

Лера отмерла:

— Да-да, идите! Друзья — это святое. — Она почувствовала, что от облегчения начнёт сейчас нести бред, но остановиться не смогла: — С друзьями надо того… этого… Видеться чаще! Где друзья, там и богатство. И это… человек человеку — друг. Да… — Выдав все пришедшие на ум поговорки про друзей, и сникнув под тремя парами недоумевающих глаз, Лера в довершение пробормотала: — В «Сыто-пьяно» вкусно кормят… и недорого.

Маркус презрительно хмыкнул и встал.

Лера в смятении закусила губу. Если она не объяснится, то при всякой, даже мимолетной, встрече будет чувствовать себя преступницей, пойманной с поличным. И с каждым разом будет хуже и хуже. Надо сейчас, не откладывая! Главное, не пороть чушь. Она же умеет говорить правильно… Можно казенно, только не околесицу, как до этого.

Лера вскочила. Не замечая установившуюся тишину и десятки взглядов, впивающихся со всех сторон, она твердо посмотрела в глаза Маркуса, обернувшегося на её движение. Глубоко вздохнув, взяла себя в руки и сдержанно произнесла:

— Извините за мою не слишком адекватную реакцию тогда. Вы были правы, указывая мне, что следует делать, однако я пребывала в таком шоковом состоянии, что повела себя недопустимым образом. Мне очень стыдно. Простите.

Маркус откинулся на спинку кресла и с сытой ленцой оглядел обеденный зал небольшой, но дорогой гостиницы — одной из немногих в Альтии, где патриций мог остановиться, не навредив своей репутации. Столики в альковах, множество зелени и неяркий теплый свет магических светляков — всё для безмятежного отдыха.

А эта Вэлэри, действительно, ненормальная, если посоветовала идти в какую-то бедняцкую забегаловку. И кстати, что за странное преображение? Только вела себя, как сущая безумица, и вдруг такие рассудительные фразы, больше подходящие дипломату, нежели простолюдинке. «Не слишком адекватная реакция» — надо же!

Впрочем, Шон всегда был чудаком, вот и приятелей себе выбрал соответствующих.

— Разве отец не предлагал тебе обучаться в школе? — Маркус скользнул оценивающим взглядом по плечам Шона. Костяк хороший, и на этом достоинства заканчиваются. Однако, если заниматься интенсивно, как на полугодичных школьных сборах, то мышцы нарастить вполне реально, потенциал хороший.

— Предлагал, — кивнул Шон, после чего понюхал ароматный травяной отвар в кружке, отпил и, причмокнув от удовольствия, добавил: — Но не настаивал.

— А ты и счастлив в свои книги зарыться! О будущем стоило позаботится заранее.

Шон покаянно склонил голову:

— Стоило. А я вот с чего-то решил, что в великих делах достаточно и одного желания, но то ли дело мое не настолько велико, то ли желание.

— Ладно, что теперь… — Маркус закинул в рот виноградину и, прожевав, честно признался: — Можешь считать меня эгоистом, но все-таки я рад, что ты в этом… «отстойнике». Приятно встретить старого друга.

Шон покраснел. Со стуком неловко поставил кружку и пробормотал:

— Теперь я чувствую себя ещё большим мерзавцем… Не верил, когда узнал, что тебя переводят в Альтию, но так… надеялся.

— Брось, Шон, никто не несет наказания за мысли, к тому же твоё желание свойственно человеку и вполне понятно. — Маркус зло ухмыльнулся: — Знал бы ты, сколько удовлетворения множеству людей принёс мой перевод! Я даже не подозревал, что у рода ван Саторов столько недоброжелателей, но после казни отца и моего отчисления, будто нарыв вскрылся — повылазили завидущие, гнилые душонки.

Шон промолчал, но Маркус заметил, что ему некомфортно, и пожалел о собственной откровенности. Порой ему хотелось обсудить с кем-нибудь смерть отца, выговориться и, наверное, услышать слова утешения, но все, даже мать, твердили только одно — Луций виноват и понес заслуженное наказание. Возможно ли, что Шон и его родители считают так же?

Маркус потёр внезапно потяжелевшие веки и спросил:

— Как старшие ван Тероны? Не оставили исследования?

Шон благодарно улыбнулся и принялся с жаром рассказывать об изысканиях родителей в Лоридане — заброшенном городе, который уже давно захватила пустыня.

Маркус слушал молча, с щемящей тоской припоминая те времена, когда он с отцом ездил к ван Теронам в их небольшой, но уютный и теплый домишко. Там они, бывало, жили по целому месяцу. Взрослые изучали пустыню, а точнее искали способ остановить ее продвижение, а Маркус с Шоном, тогда еще совсем дети, днями напролет лазали по окрестностям, строили укрытия и громили воображаемых врагов. Хорошее было время. Самое лучшее.

В библиотеке было тихо и спокойно: ни девиц, взбешенных общением Леры с их кумиром, ни самого кумира, рядом с которым начинало вдруг заполошно колотиться сердце, а мозги, наоборот, отказывали. До чего ужасное ощущение! Ужасное и непривычное.

— Всё потому, что я была виновата перед ним, — пробормотала Лера.

Вот уже полчаса она сидела в библиотеке, положив на столик перед собой учебник по магическому праву, но не прочитала ещё ни строчки. Перед мысленным взором стояла последняя сцена в обеденном зале.

— … Мне очень стыдно. Простите.

В тревожном ожидании она глядит на Маркуса, но тот не торопится отвечать. Лицо бесстрастно, и только вздернутая бровь показывает, что он чем-то недоволен. Лера хмурится, припоминая сказанное. Интонация почтительная, все слова из местного языка. В чём же дело?

Позади, от столика, где сидят старшекурсницы, доносятся тихие, сочащиеся презрением голоса:

— Вот грубиянка.

— Невежа!

И словно кипятком ошпаривает понимание — следует поклониться! Её извинения без поклона — пустой звук! Но спина деревенеет, и Лера стоит, вскинув голову и глядя Маркусу прямо в глаза.

В столовой висит неестественная тишина. Маркус ждёт… Все ждут…

На самом деле, проходит не больше нескольких секунд, но они растягиваются в вечность. Наконец Лера опускает взгляд и с трудом, словно преодолевая невидимый барьер, склоняет голову. Только голову. В позвоночник будто свинцовый стержень залит, и спина не гнётся.

Маркус, не говоря ни слова, разворачивается и уходит. Лера смотрит ему вслед и краем уха слышит нарастающий гул голосов.

Ух, как на нее смотрели! Хорошо, что мысли и взгляды не настолько материальны, чтобы испепелить на месте, но, покинув столовую, Лера на всякий случай трижды переплюнула через левое плечо. Чтоб не сглазили!

И спряталась в библиотеке, чтоб не побили.

Но как же нелепо всё вышло! Теперь уж точно ни с кем из девушек не подружиться.

— Зато время сэкономила, — пробормотала Лера, вздыхая. — Глупо же врагов по-одному наживать. Надо сразу, скопом… С русским размахом!

Ладно, пора заканчивать с рефлексией и браться за учёбу.

Лера листнула желтоватые грубые страницы «Магического права». Статьи под номерами, как в любом своде законов, и с помощью мнемотехники выучить их довольно просто.

За окнами уже стемнело, когда она подошла к библиотекарю сдать учебник. Все-таки очень неудобно, когда книги не выдают на руки, но по-видимому, бумага в Республике — дефицит. Лера даже не смогла купить ее — слишком дорого! — обошлась парой восковых дощечек со стилусом, хотя и не была уверена, что сможет с толком их применить. Ладно сиюминутную запись сделать, но как быть с интеллект-картами и конспектами?

Принимая «Право», син Кэмиллус брюзгливо заворчал:

— И чего ходить? На занятиях же всё расскажут… Никто не ходит, а ей, понимаешь, неймется. Самая умная, что ли?

Лера не вслушивалась в стариковский бубнёж, она смотрела на лежащие аккуратной стопочкой газеты. «Магический вестник»!

— Так он же у нас учиться будет! Я в «Магическом вестнике» читала.

— Я посмотрю? — спросила она сина Кэмиллуса.

Тот насторожился:

— Только здесь, при мне!

В газетах было всего по шесть страниц, и Лера, быстро пробегаясь взглядом и не находя упоминаний Маркуса, откладывала номер за номером. Син Кемиллус терпеливо собирал их в новую стопочку и продолжал ворчать:

— Знаю я вас, девиц: одни женихи на уме. И что за блажь — портреты вырезать⁈ Уже два экземпляра испортили! Вот поймаю — платить заставлю.

В номере двухнедельной давности со второго разворота на Леру глянули знакомые глаза. На черно-белом, фотографической точности изображении Маркус выглядел моложе и, судя по забранным назад волосам, еще не лишился косы, но это точно был он.

'Глава высшей Сивильской школы и члены школьного сообщества с прискорбием уведомляют об отчислении из своих рядов лэра Маркуса ван Сатора за недостойное поведение. Решение было принято единогласно комиссией Сивильской школы и обжалованию не подлежит.

Кроме того, ректор столичной академии дэр Дариус ван Тусен сообщил, что наследник ван Саторов больше не является студентом его заведения и переведен в Альтийскую академию.

Редакция напоминает, что совсем недавно был казнен отец лэра Маркуса, дэр Луций ван Сатор. Его обвинили в попытке открытия нового портала и после месяца разбирательств вину доказали. Возможно, именно в этом кроются причины вызывающих и неприемлемых действий лэра Маркуса, однако комиссии, принявшие решение о его исключении, руководствовались сугубо законом и моралью нашего общества и не считают себя вправе потворствовать пагубному влиянию наследника одного из Великих родов на молодежь.'

«Пагубное влияние», ишь, как завернули. Лера с грустью посмотрела на портрет. Здесь Маркус еще не знает, что его жизнь сделает такой крутой поворот, еще нет в лице тяжелой мрачности и упрямства. Знал ли он, вообще, чем занимается его отец?

Она еще раз пробежалась по заметке. Хм, Луция ван Сатора казнили после месяца разбирательств, и месяц же она просидела в деревне, после чего сбежала и увидела того на плахе. Это что же выходит? Он пытался активировать портал ровно тогда, когда она попала в этот мир! Совпадение или… отец Маркуса все же открыл переход?

Библиотекарь опять что-то забубнил, но Лера даже не шелохнулась. Вглядевшись в черные нарисованные глаза, она задалась вопросом: а не мог ли дэр Луций передать свои знания сыну?

— Интересно?

Сухой, безэмоциональный голос раздался сбоку над самой головой. От неожиданности Лера вздрогнула всем телом и, захлопнув газету, оглянулась. Маркус!