Глава 9 Командор Саен

Хьор-командор Иргис Саен сидел за столом, в доме, где вырос. И смотрел в окно.

По улице, пробежал мальчишка, заливаясь смехом и взбивая рыжую от лучей уходящего солнца пыль. Споткнулся, упал, вскочил, отряхнулся и побежал дальше, не обращая внимания на разбитую коленку.

На большой дороге, подумал Иргис, даже такая царапина могла привести к болезни, последующему увечью или даже гибели — но валканские мальчишки знать не знают об этом; отпрыски бродяг — осмотрительнее, осторожнее, хитрее и злее своих беспечных оседлых сверстников… И все же, и те, и другие — дети.

За тот год, что командор не был в Валкане, в городе мало что изменилось; и в отчем дома все было по-прежнему. Но этому удивляться не приходилось: что бы ни творилось вокруг — Шанг Саен оставался верен своим привычкам.

Когда тот вошел в гостиную, Иргис отвернулся от окна.

— Я уже понял, кто устроил детям Заха Орто побег, отец, — сердито сказал елмандор. — Кого прикажешь благодарить, что это понял только я?

Несмотря на силу ирдакийской крови, доставшейся хьор-командору от матери, они с отцом были похожи.

Пониже ростом, но шире в плечах, в свои шесть с лишним десятков лет Шанг Саен выглядел лучше иных пятидесятилетних. В густых усах пряталась лукавая улыбка.

— Дай-ка подумать… Неужели Солнцеликого? — Старик заговорщицки подмигнул.

Иргис с трудом подавил раздражение.

— Ты должен был дождаться меня, — сказал он.

— Откуда я мог знать — приедешь ли ты в этом году? — Шанг развел руками. — А если б даже и знал — что бы ты стал делать, сын, если бы их уже повесили?

— А что бы я стал делать, если б тебя поймали за руку? — Иргис взглянул отцу в глаза. — Поджог, помощь в побеге… За такое тоже на шею одевают галстук.

— Брось, Ирг, не занудствуй, — отмахнулся старик. — Ты знаешь, что у папаши блистательного командора достаточно надежных и могущественных друзей. И еще достаточно сил, чтобы не попасться кучке бездельников и не дать сгноить в клетке малолеток, которые нашли тело уже холодным… Несчастные дети, которым не повезло родиться в семье бестолкового наставника моего бестолкового сына! — Старик перестал улыбаться; в голосе его послышался гнев. — Тебя надо было давным-давно выдрать за дурость, Иргис, и Рика с Вэлом вместе с тобоя. Мало ли, что когда-то сказал этот остолоп Зах! Если бы он тебе сказал по зиме с голым задом ходить, ты так бы и сделал?!

Упрек был точен.

Бывший магистр-наставник Зах Орто, выйдя из Ордена, больше не хотел иметь со служителями Солнцеликого ничего общего, даже с бывшими друзьями и учениками. И взял с них слово «не лезть в его жизнь, в жизнь его детей, на три шага не подходить к его забору»; к тому моменту он уже искренне верил, что Орден несет миру только беды.

Иргису все это не нравилось. Брат Заха, Фарга Орто, ему не тоже нравился, но в ту пору будущий командор был глубоко погружен в личные дела и оправдывал — почти искренне — свое бездействие тем, что желание бывшего наставника заслуживает уважения. Поэтому не нарушал запрета даже после смерти Заха. Хотя слухи о том, что Фарга не слишком-то ласков с приемными детьми, в городе ходили.

— Даже твой чудной златоглазый приятель, который боится высоты — даже он говорил то же самое! — воскликнул старик. — Что дурак мягкотелый был ваш Зах, и что надо забрать детей в Орден от подлеца и торгаша. И я сколько раз тебе это говорил? К словам старших хотя иногда нужно прислушиваться — но ты никогда никого не слушаешь, сын. Вот тебе результат.

«Да уж: результат…» — Иргис снова посмотрел в окно, пригладил сырые после бани волосы. Старая яблоня с обломанной нижней ветвью — когда-то не выдержавшей веса и неловких движений Рика, пытавшегося отделаться от Лжеца — еще зеленела листвой, но почти перестала плодоносить.

Накатили воспоминания.

Тогда, со скандалом выставленные из резиденции Уво Далтом, они завалились в дом все впятером — к ужасу соседей и к радости отца. Собачника и Молчаливого бродягу Шанг Саен знал и раньше, а Лжец и Поводырь ему понравилась с первого взгляда. Молодое вино в ту ночь лилось рекой, а разговорам не было конца — и это были хорошие, простые разговоры. Это было хорошее время: время поиска и надежды, дружбы и любви.

Слушать Лжеца стоило хорошо, если один раз из десяти… Но, возможно, тогда был тот самый раз.

— Я признаю, отец: вы со Стефаном тогда были правы, а я дурак. — Иргис тяжело облокотился на стол. — Надеюсь, дети добрались до Ордена, а Зануда Уво не стал большей сволочью, чем я его помню. Иначе не представляю, что делать.

— Если судить по-хорошему, то эти близнецы — уже не дети, — сказал Шанг Саен. — Им идет семнадцатый год, скоро совершеннолетие. Опыта никакого — после такой-то жизни! — но головы на плечах есть: глядишь, и справятся сами. Ведь у тебя все равно нет времени заниматься их поисками?

— Я отправил в резиденцию посыльного, — сказал Иргис. — Но сомневаюсь, что Зануда станет с ним разговаривать. И перво-наперво нужно найти, кто на самом деле убрал Фаргу. Это важно, забери его тени, это может быть очень важно! Желтые Платки раскололись на два лагеря: одни в ярости, другие чуть ли не празднуют. Я почти готов зауважать этого мертвого подонка: стольким он насолил — не каждый так сможет. Одна беда: времени у меня нет ни на что…

Он и так уже опаздывал. Отряду дали предписание вернуться в Нодаб к традиционному осеннему Фестивалю. Который, как знал Иргис, в этот раз будет иметь еще большее значение. Как командор, он никак не мог не мог подвести Анну… леди Нодаб. Два дня на то, чтобы расследовать дело в Валкане, он еще мог выделить — рискуя загнать потом лошадей, но мог. Два дня, не больше.

— Шороху в канцелярии и у мэра ты хорошо навел, — заметил старик. — Весь день все только об этом и говорят.

— Сейчас у меня есть все полномочия, — сказал Иргис. — Я уеду, но оставлю вместо себя надежного человека. Так что скоро многим тут не поздоровится. И убийцу мы найдем, рано или поздно.

— Вдова, так понимаю, наверняка ни при чем? — уточнил старик.

— Ей стоило отсыпать страже больше золота — чтоб те забыли, что тело обнаружили окоченевшим. Она созналась в подкупе, но больше вменить ей нечего, — с сожалением сказал Иргис. — О делах мужа она была неосведомлена. Однако мы нашли того, кто, возможно, кое-что знает. Нужно только осторожно потянуть за ниточку…

Что-то зашуршало за окном.

— Эй!!! — Иргис успел протянуть руку и поймать влетевшее в окно яблоко за миг до того, как оно ударилось об стол. Пятно на скатерти было бы некстати.

— Как всегда: грозен, угрюм и даже не зайдет поздороваться! — В окне появилась голова метательницы: рыжие волосы горели темным золотом в подступающих сумерках, чуть вздернутый нос в мелких веснушках был насмешливо сморщен.

— Как всегда, не можешь обойтись без глупостей, Када, — сердито сказал Иргис. — Или ты предлагаешь мне это сжевать? — Он второй рукой перехватил за черенок яблоко, на две трети коричневое от гнили.

— На твое усмотрение! — Носик вздернулся выше и отступил назад. — Доброго вечера, Шанг-гьон! Пожалуйста, передайте хьор-командору: если у него осталась хоть капля совести, через пять минут я жду его у калитки.

Изящная, но округлая — только там, где надо, — фигура девушки проплыла по двору. В легком не по погоде, открытом — именно там, где надо — платье.

Иргис проводил ее взглядом.

— Хотел бы я знать, ты когда-нибудь разберешься со своими женщинами, сынок? — В голосе старика послышался упрек. — В городе ходят разные разговоры о тебе… Несерьезные разговоры — людям просто нравится сплетничать. Но дыма без огня не бывает; и кое-какой дым меня очень тревожит.

— Когда-нибудь — разберусь! — Иргис швырнул гнилое яблоко за окно.

«Если со мной не разберутся раньше», — добавил он про себя.

— Ты ступил на острие ножа, Ирг, — с горечью сказал старик. — И сам, я вижу, это понимаешь… Надеюсь — она стоит того, наша леди…. Ну а та, что ждет снаружи — стоит ее радость часа твоего времени?

Иргис криво улыбнулся, встал и вышел.

— Привет! — с деланной веселостью сказал он девушке, обнимая ее. — Прости: отвратительный был день. Но теперь он стал немного лучше.

Када, сменив гнев на милость, встала на цыпочки и чмокнула командора в небритую щеку.

* * *

Иргис помнил Каду Брин еще босоногой девчонкой, прибегавшей к забору поглазеть на белого жреца и его собаку. Стараниями Хака они и познакомились. Однажды пес, не одобрявший подглядываний, ухватил незадачливую наблюдательницу за ляжку и не отпускал, пока Иргис не вышел за калитку и не призвал его к порядку.

В то время Каду интересовал, прежде всего, Собачник — но Рик плохо умел общаться с людьми, а, тем более, с нахальными маленькими девчонками. Потом девчонка выросла и превратилась в девушку… В красивую девушку.

Старший брат которой, Заон Брин, к тому же попал на службу в отряд Иргиса.

Так что имя командора в семье Бринов было на слуху, и забыть его — даже если бы Када пыталась — было бы сложно. Однако она не хотела ничего забывать.

Они молча шли по улицам Валкана, и теплая рука непринужденно, но уверенно обвивала его локоть. Иргис вздохнул. Не то, чтобы Када ему не нравилась… Наоборот.

Совсем непохожая на ледяных и сдержанных аристократок, на отстраненно-задумчивых или мужиковато-грубых женщин Ордена, но умнее большинства из них. И красивее. Подобных Каде не рисовали на картинах, однако Иргису всегда нравилась такая домашняя, несовершенная красота — было в ней что-то настоящее, непосредственное, живое.

Он любил женщин, а женщины любили его, и он к их любви привык; даже пресытился ею. Родись он на полвека раньше, смуглая кожа полукровки избавила бы его от излишнего внимания, однако после Катастрофы ирдакийская кровь вошла в моду…

Скольким девчонкам и почтенным дамам он вскружил голову, сколько мужей и отцов имели на него зуб? В юности Иргис не считал. А сейчас он был уже не в том возрасте, чтобы гордиться ненужными победами без боя. И осложнять будущее Каде он не хотел.

Но она ему нравилась.

Его трогала ее преданность, по-своему, он и сам привязался к смешной симпатичной девчонке. Возможно, он даже порадовал бы мечтающего о внуках отца и поженился бы на ней, если бы…

Если бы не Анна.

Если бы он только мог выкинуть из головы хрупкую фигурку на уродливом, слишком большом для нее троне Нодаба, ее глаза цвета грозового неба с едва видимой поволокой печали. Негромкий, но твердый голос, с одинаковой уверенностью желавший доброго пути, отпускавший шутки в кругу приближенных и оглашавший смертные приговоры.

Леди Анна Нодаб.

Это едва ли было невозможно: безродный гвардеец, пусть даже командор — и влиятельнейшая из правителей острова… Однако украдкой она благотворила ему: из симпатии или из хородного расчета — задумываться было выше его сил.

Если бы он только мог просто служить ей, как все, мог заставить себя отступиться! Он должен, обязан был отступиться, хотя бы ради самой Анны. Однако он слишком привык бороться за то, что ему дорого. И не привык проигрывать.

— Ирг! — Обиженный оклик Кады прервал его размышления. — Не будешь ли ты так любезен объяснить, куда мы пришли, задумчивый командор? И зачем?

Иргис изумленно уставился на двоих своих гвардейцев, дежуривших у роскошного дома с деревянными колоннами, и смотревших на командора с таким же удивлением.

Еще шестеро гвардейцев сторожили дом с других сторон.

Хозяина, господина Кина Хасо, видели в кабаке в нескольких кварталах от дома Фарги Орто незадолго до того, как у ворот нашли остывающий труп. Отчего-то Кин Хасо был перепуган до смерти и руки его тряслись так, что он едва мог удержать кружку. А еще Кин Хасо служил приказчиком в Первом торговом союзе.

По мнению Иргиса, прямым соучастником убийства Кин не был — слишком уж он глупо себя вел — но мог что-то знать или даже оказаться свидетелем преступления. Причастность к делу Первого союза объясняла и страх, и упорное молчание приказчика: «первые» не церемонились со случайными свидетелями и болтунами. А Кин Хасо, на беду свою, еще и вел с Фаргой какие-то частные дела — их иногда видели вместе… Поэтому он молчал, как рыба.

Арестовать его без доказательств Иргис не имел права, но существовали и другие способы вытянуть нужную информацию. Например, взять приказчика под охрану — «из лучших побуждений, чтобы тот, кого ты прикрываешь, не заткнул тебя так же, как твоего подельника» — и подождать, пока бедняга, не выдержав давления, не заговорит.

Или, чем тени не шутят, действительно не заявятся чьи-нибудь наемные убийцы.

Но ждать долго Иргис не мог, так что внутреннее нетерпение само направило его сюда, пока рассудок был занят совсем другими мыслями.

— Чем провинился этот несчастный? Вроде, его звать господин Кил… или Кел… — Када забавно насупилась, вспоминая имя.

— Кин Хасо, — сказал Иргис. — Возможно, он просто оказался не в то время и не в том месте… Или, наоборот, в том. С какой стороны посмотреть. Подождешь чуть-чуть?

— Я готова ждать тебя сколько угодно, командор Саен. — Несмотря на то, что Када улыбалась, глаза ее оставались задумчиво-грустными.

Иргис дорого бы заплатил за то, чтобы не понимать, что она сейчас имеет ввиду.

Он осторожно высвободил руку и подошел к гвардейцам:

— Ничего нового?

— Ничего, Иргис-гьон!

Иргис собирался постучать, но Кин Хасо уже сам быстрым неровным шагом спешил к калитке; очевидно, он наблюдал за происходящим во дворе в окно.

— Опять вы здесь, господин командор! Что вашим людям от меня нужно?! Я ведь вам, я ведь им тоже сказал, что я ничего не знаю, я сдуру напился тогда, но неужели честный человек не может напиться! — Приказчик выпалил все на одном дыхании. Он был бледен, уголок рта подергивался.

— Вы лжете неумело, господин Хасо. — Иргис наградил его суровым взглядом. — И рано или поздно все равно расскажете правду. Так почему бы вам не сделать этого прямо сейчас?

— Я не могу!

— Почему не можете?

— Потому что… Потому что я ничего не знаю, я уже сказал, я… — Приказчик закрыл лицо руками. — Пожалуйста, командор Саен, оставьте меня, мою семью в покое! Умоляю, господин командор!

— Прекратите истерику! — Иргис отвернулся, чтобы скрыть отвращение и смущение. К женским слезам он привык, но плачущие мужчины выбивали его из колеи. — Убили вашего соседа и партнера. А вы хнычете, как баба, и не даете мне продолжить расследование. Чем скорее вы все мне расскажете, тем лучше для вас — и тем проще нам будет обеспечить вашей семье безопасность, если это необходимо. Неужели не ясно?

— Я ничего не знаю, — тихо повторил приказчик. — Ничего.

— До завтра, господин Хасо. — Иргис оставил его, бессильно повалившегося спиной на забор, и вернулся к Каде, которая весело болтала с одним из гвардейцев.

Но разговор она слышала, и, когда они отошли на три десятка шагов, спросила, оглянувшись на дом:

— Не слишком ли жестоко, командор? Я видела в окне мальчишку лет семи. Он смотрел на тебя, как на волка.

Иргис поморщился: мысль о том, что он запугал до полусмерти жену и детей приказчика — у Кина их было трое — ничуть не радовала. Но он делал то, что делал не из удовольствия.

— Жестоко, я знаю, — признал Иргис. — Но, пойми: из-за этой истории с убийством другой мальчишка, только постарше, сейчас, возможно, умирает с голоду где-нибудь в канаве, прячась от людей. Я не могу все так оставить.

«А еще, если Первый союз замешан в убийстве старшины Желтых Платков — я не могу спустить им это с рук, — мрачно подумал он. — Кому я вру? Дело не только и не столько в детях Заха…»

Темнота сгущалась, заполняла город. Тени — обычные, безопасные тени — исчезали, растворялись в ней. Окна домов гасли, скрывая в черной глубине уютные секреты и дурные тайны чужой жизни. На развесистых нитях-хьорхи, провисавших между крышами, сидели равнодушные наблюдатели-птицы. Безликие деревья с тихим шелестом роняли листву.

— Скажи, командор… — тихо начала Када. — Что видно с высоты твоего роста?

Она приподнялась на цыпочки, пытаясь заглянуть ему в глаза.

— О чем ты? — удивился Иргис.

— Мы, оседлые, мало что знаем. Валкан — город трех дорог, и все равно новости доходят до нас слишком медленно. Но даже я чувствую, как мир погружается в сумерки.

— В этом мире уже тысячи лет — сумерки, — тихо произнес Иргис. — А за сумерками всегда приходит ночь. Но один чудак как-то сказал мне…

— Что? — Када застыла в тревожном ожидании его ответа.

— Если мир катится к теням, нужно успеть набраться, как следует, — закончил Иргис. — Тогда реальность поплывет перед глазами, и, может статься, окажется, что все не так плохо, как виделось сначала.

— Опять эти твои шуточки!

— Не мои. Но сегодня мне пришло в голову — возможно, тот человек бывал прав чаще, чем я о нем думал, — сказал Иргис. — Юные танцовщики еще не разнесли площадку в «Битом стакане»?

— Никак нет, командор!

На лице Кады отразилась такая искренняя радость, что Иргис почувствовал укор совести.

— Тогда что насчет того, чтобы исправить это упущение? — Он обнял девушку за талию. — И накинуть мой плащ, пока ты не простудилась.

— В твой плащ можно завернуть двух таких как я, — хмыкнула Када. — Лучше так.

Она прижалась к нему, уткнувшись лбом в грудь. Прикосновение обжигало даже через одежду.

— Мне страшно, Иргис, — прошептала Када. — Стыдно говорить о таком, но я боюсь. Боюсь этих сумерек и ночи, что придет за ними. Глупо, да?

— Ничуть. — Он обнял девушку крепче. — Даже мне бывает страшно.

— Тебе?! Не верю! — Када отстранилась, покачала головой. — Ладно, тени с этим, нас ждут танцы. Догоняй, командор!

Она бегом бросилась вниз по улице.

— Постой! Да подожди же, глупая девчонка, когда же ты повзрослеешь?! — Иргис, промедлив несколько обидных мгновений, припустил за ней.

А что ему еще оставалось делать? Бегала Када хорошо.

Потрясающая картина, подумал он на бегу — командор хьор-гвардии, носящийся по городу, как мальчишка… Командор, который «с высоты своего роста» видит подступающую тьму и рад воспользоваться возможностью о ней не думать. Стефану бы понравилось: вся сцена была вполне в его духе.

«Я и правда становлюсь похожим на Лжеца, — с досадой подумал Иргис. — Ну что за нелепость!»

— Кстати, командор, — Када все-таки остановилась. — Забыла сказать. Через город в последние дней десять проходило несколько белых жрецов. Я сама не видела, но, говорят, среди них был и наш знакомец со своим псом.

— Рик?! — изумился Иргис.

— Он самый.

— Надо же… — Иргис почувствовал одновременно и досаду, и облегчение.

Раз уж Рик был здесь — мог бы и заглянуть к отцу, заодно помог бы тому вызволить детей Заха. Но если бы жрец задержался — то стал бы задавать вопросы. На которые Иргису совсем не хотелось отвечать. Привлечь старого друга на службу к леди Анне Иргис не надеялся: при прошлогоднем инциденте на границе с округом Галш Собачник оказал хьор-гвардии Нодаба существенную поддержку, однако уехал сразу же, как только все стихло, и сказал на прощание, что намерен хранить нейтралитет…

Но если он проезжал через Валкан, подумал Иргис, то наверняка едет на Фестиваль. Возможно, что-то изменилось?

— Спасибо за хорошую новость, Када. И благоразумное поведение. — Иргис схватил девушку за руку, не давая ей снова начать игру в догонялки. — Поводыря на тебя нет! Или на меня? Да, в общем, на обоих…

— Кого нет? — Када никогда не отличалась хорошей памятью на имена.

— Не важно, — отмахнулся Иргис. — Забудь, и пойдем уже. Только больше без глупостей!

* * *

Совсем «без глупостей» не получилось, но вечер и ночь удались даже в больше мере, чем Иргис рассчитывал.

А дальше все пошло наперекосяк.

Отец растолкал его, когда еще только начинало светать:

— Тут твои парни топчутся у калитки. Похоже, что-то стряслось.

Иргис, выругавшись, вылез из-под одеяла: конечно, стряслось — иначе его не стали бы будить в такой час…

На мрачных лицах гвардейцев читались злость и смущение.

— Иргис-гьон, никто не входил и не выходил, я могу за это поручиться, — доложил сержант Брин. — Не мне судить, но, я думаю, жена тоже не виновата. Он сам… все сделал. Вам стоит пойти взглянуть…

Кин Хасо был дома, в кладовке. Болтался на бельевой веревке.

* * *

Вместе с жизнью приказчика оборвалась и единственная короткая нить к убийству Фарги Орто. Посыльный от Уво Далта вернулся с неопределенным сообщением: «Хочешь поговорить — сам приезжай».

— Да чем тебя доверенный не устроил, упрямый старик! — выругался Иргис, но внутри себя чуть успокоился. Раз смотритель не сказал «нет» или «слышать ничего об этом не желаю» — скорее всего, о судьбе беглецов он знал, или, по крайней мере, был готов при нужде принять в ней участие.


Двенадцатью часами позже, не дожидаясь того, что астши прирастут к стенам и придется тратить время на ритуалы высвобождения, командор Иргис Саен со своим отрядом покинул Валкан. Перед тем поручив довести расследование до конца второму после себя человеку в отряде — одноглазому хьор-капитану Деру Кинби по прозвищу «Висельник».

Кина Хасо похоронили, вдове его выплатили щедрое пособие и жизнь в городе, казалось, наладилась; многие вздохнули с облегчением. Но на горизонте клубилась тьма, а на глубине, под обманчиво-спокойной гладью, закручивался, набирал силу водоворот…

Загрузка...