Задира

Глава 6

Пастухи и овцы

Может Седьмой и был настоящим мастером скрытного передвижения, однако нормально устраивать засады и он не умел. Мало того, что курсанты под его началом залегли чуть ли не у самой окраины своего поселения, так они еще и не озаботились путями отхода, на случай, если нападение пойдет не по плану. По одну сторону дороги на этом участке текла река, а с другой было старое русло этой же реки, нынче представлявшее собой овраг. В случае поспешного бегства, что в одну, что в другую сторону, каждый горе-диверсант гарантированно получил бы по несколько стрел в спину.

Хорошо, что я успел вовремя и выволок их из засады едва ли не за уши, как нашкодивших детей. Собственно, детьми они еще и были. Бесстрашными, порывистыми и недальновидными.

Хорошо, хоть им хватило ума не шуметь на всю округу.

- Сам струсил, а теперь и нам не даешь дело сделать?! – едва слышно, но довольно злобно, шипел в мой адрес буксируемый за отворот рубахи Седьмой.

Его подручные, как и полагается, покорно и понуро следовали за проштрафившимся командиром.

- Сам дурак! – тихо и спокойно ответствовал я, все еще радуясь, что удачно оказался поблизости, поэтому прощая сопляку этот «наезд по неопытности». – Я сейчас задам тебе один простой вопрос, а ты мне на него ответишь, вот тогда и посмотрим, кто из нас кто.

- Ты думаешь, что я побоюсь в глаза сказать тебе, что думаю? – все в той же агрессивной, но тихой манере продолжил общение мальчишка.

- А ты подумал, что вы станете делать с засадной группой, что прячется под помостом с виселицей?! – немного встряхнув его, спросил я.

Щелкнув зубами, парень расширил глаза.

- Какой группой? – вполне ожидаемо озадачился Седьмой.

Я приложил ощутимое усилие, чтобы не передразнить болвана.

- Сколько человек охраняют это передвижное ублюдство? – вместо этого спросил я.

- Четверо! – выпалил мальчишка.

- И днем, и ночью? – уточнил я, с трудом сдерживая скепсис в голосе.

- Да, постоянно! – гордый своей наблюдательностью ответил Седьмой.

- И не спят, ни едят, ни пьют? – вырвавшийся, наконец, на волю сарказм, теперь весело резвился вокруг нас.

Парень открыл, было, рот, да так и замер с остекленевшими глазами, в которых отображался мучительный путь мысли, ведущей Седьмого к озарению.

По местным меркам охрана передвижного агитационного пункта была организована довольно хитро. Лица их были скрыты сплошными масками с разрезами для глаз рта и носа, а телосложение у них было вообще одно на всех. Как на подбор они были невысокими, но атлетичными. А помост у виселицы был высотой в добрый метр. Так что четверо сменщиков умещались в нем без особых неудобств. Менялись они каждые двенадцать часов.

Я бы тоже не заметил подмены, если бы не услышал ворчания женщины, на которую пал жребий готовить еду этой ораве. Та жаловалась, что каждый из «замотанных» ест минимум за двоих.

Так я и понял, что задача передвижной группы – не столько агитация, сколько ловля на живца. Тогда мне и пришлось идти к местному Учителю и таки узнавать у него, что тут творится и как далеко это успело зайти.

Ах, да, еще я все вспомнил.

Наверное, с этого и стоило начинать…

Тогда, пожалуй, начну заново!

Четвертая решила совместить приятное с полезным и удар стилетом, сопровождаемый яростным оскалом, пришелся прямо в мою правую ягодичную мышцу.

Девчонка определенно щадила меня, понимая, что гораздо приятнее будет нанести десяток легких уколов, чем один тяжелый.

Однако мое периферическое зрение засекло резкое движение, мозг передал сигнал руке, та метнулась, перекрывая линию атаки коротким рубящим ударом.

Четвертая ойкнула от неожиданности и боли. Клинок почти по самую рукоять вошел в землю. Это притом, что почва тут изрядно притоптана. Видимо, лезвие стилета было уж очень тонким.

Если бы я не был так ошарашен увиденным, то, наверняка, вмешался бы в рефлекторное поведение своего организма и смягчил бы блок. Но я пребывал в некоем подобии культурного шока.

К нашему селению медленно приближалась процессия из трех запряженных быками повозок. В первой и последней находились люди и какой-то немудреный скарб. Рассмотреть его лучше возможности у меня не было, поскольку все внимание приковывала к себе вторая повозка. На ней был сооружен помост, на котором возвышалась трехметровая виселица. Само собой, она была не пуста. В петле в такт неспешному бычьему темпу медленно, из стороны в сторону раскачивалось тело очень молодого парня. Вокруг него вился целый рой мух. Еще больше насекомых уже сидели на всех открытых участках его посиневшего и начавшего разбухать тела. Отдельная колония обосновалась на тех участках одежды, где видны были следы нечистот…

- За что его так? – глухо спросил я, не обращая ровным счетом никакого внимания на, баюкающую поврежденную руку девчонку.

- За мое и ее, - кивок в сторону Четвертой, - общее дело.

- Это ваш товарищ? – уточнил я, специально не отводя глаз от процессии, и запоминая каждую мелкую деталь этой дикой по своей жестокости картины.

- Нам он лично не знаком, но это наш брат. Он им был, и всегда им останется, – ровным, ничего не выражающим голосом произнес старик.

И прозвучало это настолько неестественно спокойно, что я, наконец, смог оторваться от варварского зрелища и посмотреть на Учителя.

В его глазах были лед и тьма. Я это даже не увидел, а почувствовал.

Невольно передернув плечами, я перевел взгляд на Четвертую. Та уже подобрала оружие и настолько виртуозно спрятала его в недрах своей облегающей фигуру одежды, что я невольно восхитился. И умением, и, конечно, точеной фигурой.

Глаза продолжали изучение всех изгибов удаляющейся девушки, и мысленно я просил их не прекращать это делать, не переключаться обратно на висельника.

Раньше я относился к своему здесь присутствию с заметной долей пофигизма, но теперь, после увиденного, понял, что ничего в жизни не происходит случайно, а наказания должны быть соразмерны поступку.

- За что его так? – снова повторил я свой вопрос.

- За участие в подпольной подрывной деятельности, - глухо сказал старик, - ты сегодня принимал участие в боевой подготовке будущих диверсантов, - так что легко можешь оказаться на месте нашего погибшего брата.

- Быть воином, значит жить вечно, - произнес я фразу, даже не успев осознать того, что говорю.

- Хорошо сказано! – похвалил меня учитель. – Значит ли это, что теперь ты с нами уже сознательно, а не как прежде – вслепую?

- Морально я с вами, но предпочитаю оставаться самостоятельной боевой единицей со свободой воли и правом выбора.

- Для тебя я готов сделать исключение, брат, - произнес Учитель, - но теперь тебе все-таки придется выслушать краткую предысторию нашего движения.

И я узнал, что очень долгое время в мире все было легко, просто и справедливо. Белые владели Даром и делились им с Цветными, чтобы те в свою очередь помогали обычным людям с их повседневными заботами и трудностями. Общество развивалось тихо и спокойно. В семьях обычных людей было по три или четыре ребенка. Детской смертности практически не существовало, благодаря надзору Цветных. Они же отвечали и за планирование семьи, накладывая на женщину запрет на зачатие после рождения третьего ребенка.

За особые заслуги на том или ином поприще семейство, при желании могло попросить увеличение квоты. Чаще всего положительное решение получали за достижения в научной или ремесленно-прикладной сферах. Особенно быстро развивалась философия, за ней постепенно подтягивались и другие науки. Белые любили общаться с учеными, достигшими серьезных прорывов. Так же они всегда старались провожать спокойно умирающих от старости выдающихся людей в последний путь. Таковы были изначальные традиции. Постепенно обычай присутствия Белых при смерти старцев стал распространяться и на выдающихся Цветных долгожителей. Редкий маг умирал своей смертью в одиночестве, без надзора кого-то из Белых. Соответственно, интерес к обычным людям, как к менее притягательным объектам, понемногу стал угасать, а с ним – и популяризация науки, искусств и прочего в обществе.

Цветных было на порядки меньше, чем простолюдинов, поэтому Белые стали пускаться на некоторые хитрости. Дня начала они значительно ослабили свой негласный контроль над заурядными Цветными, а постепенно его и вовсе не стало. Некоторые поселения начали превращаться в аналоги самодостаточных городов-государств, разрастаясь и поглощая соседей, особенно, если те были того же цвета. Понемногу стал формироваться прообраз феодализма, где на вершине были флегматичные Белые, только и делающие, что в серые будни закрывающие глаза простым умирающим старцам, а по праздникам – Цветным.

Цветных, тем временем становилось все больше, поскольку контроля за их рождаемостью не было никакого. А каждый получивший власть, хотел оставить ее по наследству, либо разделить со своими детьми, поскольку жили Цветные в несколько раз дольше обычных людей. Поэтому численность обычных людей тоже понемногу увеличивалась, чтобы у всех отпрысков новой знати были свои вассалы. Так от происходящих перемен сильно не проигрывал никто, кроме окружающей среды, которая быстро преображалась и приспосабливалась под расширяющиеся хозяйственные нужды. В любом случае большинство людей жили тихо и мирно, если, конечно, не случалось чего-то непредвиденного.

А оно случалось. И, чем дальше, тем чаще и загадочнее. Началось все с того, что Белые внезапно «зашевелились» и решили упорядочить зарождающийся строй, составив свод правил и этикета для наметившейся элиты. Среди прочего юным, но подающим большие надежды аристократам был предложен и дуэльный кодекс.

Какое-то время к нему прибегали чуть реже, чем никогда, однако, медленно, но верно, Цветные вошли во вкус. Естественно, если поединок предполагал битву до смерти, его своим присутствием освещал кто-то из Белых. Теперь они стали закрывать глаза и юнцам.

А потом и вовсе, то тут, то там стали пропадать многообещающие молодые люди. И, если пропажи простолюдинов в должной степени никого сильно не тревожили, то исчезновения магов не могли оставаться незамеченными. Так однажды кто-то очень умный и невероятно осторожный сложил все кусочки пазла в одну картину и понял, что к чему.

Белые перехватывали покидающие тела души, выжимали из них мысли, эмоции, знания – все до чего только могли дотянуться. Изначально это делалось для того, чтобы сохранить, накопить и преумножить мировые запасы науки и культуры для передачи следующим поколениям, но на определенном этапе что-то пошло не так. Белым постепенно стало просто нравиться подпитывать свой жизненный тонус за чужой счет. Из хранителей они возможно даже незаметно для самих себя превратились в потребителей, затем гурманов, и, наконец, просто обычных наркоманов, постоянно нуждающихся в новой порции питательной субстанции. Причем, очень хорошо информированных наркоманов…

Поэтому бунт зрел и рос исподволь никем не замечаемый и в жесточайших условиях секретности.

Несколько человеческих поколений маги просто понемногу делились с обычными людьми частью своих знаний о сущности человеческой души, тем самым создавали и подпитывали в обществе простолюдинов местный аналог религии, формируя понимание о святости и неприкосновенности души. Постепенно, укрепив в людях дух, Цветные принялись за их физические способности.

Подавляющее большинство непосредственных участников тайного заговора даже не догадывались о том, что являются частью какой-то организации.

Так и Учитель, будучи совсем еще юным магом без всяких объяснений получил задание готовить простолюдинов штурмовиков, способных действовать как в индивидуальном порядке, так и в составе крупных групп. Зачем и для чего – Учитель не знал, но ему предложили этот род деятельности так и в такое время, что отказаться было невозможно.

Сейчас старик понимал, что кто-то там на самом верху иерархии Цветных разрабатывал несколько вариантов развития событий мятежа, одним из которых был и массированный штурм отдельных Белых или их групп обычными вооруженными людьми.

- Вооруженными аналогами таких вот накопытников? – уточнил я. – Ведь точно так же можно зачаровывать лезвия клинков или даже наконечники стрел!

- Перебил-таки! – вздохнул Учитель. – Не все так просто. Эти знаки, что на какое-то время наделяют предмет силой Дара, работают только при непосредственном контакте с ним живого существа. Металлическая рукоять меча или кинжала не слишком практична, а стрелы так и вовсе отпадают. Другое дело – настоящие артефакты. Но это очень долго и тяжело. На один единственный хороший качественный артефакт сильный носитель Дара может потратить всю свою довольно долгую жизнь. Однако простенькие артефакты-однодневки можно делать десятками за считанные часы, было бы умение. Я думаю, что задумка была проста и так же одноразова, как и упомянутые мной артефакты. Привязать к каждой стреле по какой-нибудь маленькой безделушке (мы в тренировочных стрельбах навесом всегда использовали дополнительный груз определенной формы) и запустить град стрел по определенной площади.

Я бы действовал так: первые несколько залпов – аннигиляторы Дара, на предмет пробития силового защитного поля и усложнения оперирования Даром обороняющимся. Дальше в порядком продырявленный купол с чем-то взрывающимся и ядовитым. Часть стрел попадут-таки в проделанные в куполе бреши, взорвутся в воздухе, орошая атакуемых ядовитым дождем. Те, скованные или ослабленные многочисленными аннигиляторами, полностью отвлекаются на защиту или лечение, и тут уже в бой идут штурмовики…

На мой взгляд – это была бы авантюра: такая тактика могла бы сработать с Цветными, но Белые были на порядок сильнее и умнее. Они бы не растерялись. Собственно, я не знаю, что они бы сделали, но мои тогдашние ученики полегли бы все до единого, так и не приблизившись ни к одному из противников даже на сотню шагов.

Тем не менее, я сам обучился стрельбе из лука, которой уже много поколений занимались только те из Цветных, кто любил и почитал древние способы охоты. Потом я обучил несколько сотен простолюдинов, а те в свою очередь отправились учить других.

Таких, как я, было немало. Цветные под видом развития культуры и спорта стали активно развивать околобоевые дисциплины. По всему миру то тут, то там, стали обучать простолюдинов стрельбе, фехтованию, метанию различных снарядов и прочей опасной дребедени. Потом устроили масштабнейшие соревнования, финал которых должен был проходить где-то на самом краю света.

Вот во время финала этого невиданного доселе мероприятия что-то и произошло. Про Белых, которые все, как один, собрались посмотреть на аппетитных для них победителей с тех пор никто ничего не слышал.

Большинство видов спорта без покровительства Цветных стало чахнуть, зато сами маги стали полноценными хозяевами мира, хотя их победа и далась им дорогой ценой. Из семи цветов Дара в мире остался только Красный.

Однако полной монополии случиться было не суждено. Попросту не стало нужного количества магов, чтобы поддерживать сложившееся мироустройство. Народ все еще был просвещенным и все простолюдины повсеместно понимали, что теперь, их неКрасные сюзерены не в силах будут привычно отводить от них те беды, что неизбежно станут возникать. Практически сразу же в полный рост перед людьми стала угроза болезней, непогоды, нашествия вредителей. А простолюдинов уже было достаточно много и так вышло, что именно Красные в ходе заговора были дальше всего от народа. Остальные цвета постоянно несли в массы религию, знания и развлечения – народ любил своих хозяев а теперь еще и жалел. И народ готов был встать, как один за их и, одновременно, свои интересы. Встать своей огромной и практически обученной всему необходимому для ведения боевых действий.

Конечно же, Красные смели бы противников, не глядя, но с кем бы тогда они остались? Кто обеспечивал бы им привычную комфортную жизнь? Да и не было у Красных ни желания, ни необходимости проливать реки крови. А родственные связи с другими цветными кланами, наоборот, были. И если раньше Белые делились своим Даром, пропуская его через себя и разлагая его на цвета, то Красные разложили свой цвет на оттенки, относительно близкие к тем, что были у потерявших свои способности магов. Тем самым бывшие равные между собой цветные попали в прямую зависимость от Красных.

Так, победив Белых, цветные перестали быть овцами, потерявшие свой цвет маги стали пастухами над простолюдинами, а Красные, и вовсе – пастухами над пастухами.

Примерно так в двух словах помнил, видел и понимал картину мира Учитель.

Получив большой объем информации, я взял небольшую паузу для ее переваривания. То, что поведал мне старик, отвечало на некоторые вопросы, но тут же поднимало и массу новых.

Кокой теперь строй в мире? Зачем Учитель продолжает обучать своих штурмовиков? В чьих это интересах? Кто им противостоит, да еще и использует для устрашения такие нечеловеческие методы?

Да! Прочь другие вопросы. Я не могу влиять на судьбу мира, но я могу свернуть шеи тем, кто возит по сельским дорогам на всеобщее обозрение тело парня, виноватого лишь в том, что оказался пешкой в чьей-то жестокой игре.

- Виселица нужна для того, чтобы устрашить, или чтобы спровоцировать? – спросил я у старика.

- Скорее всего, и то, и другое, - вновь потемнев лицом, ответил он, - я сам никогда никак на это не реагирую и остальным запрещаю хоть как-то проявлять эмоции.

- И как часто такое происходит?

- Ловят наших братьев они, к счастью, довольно редко, а вот разъезжают по всем селениям постоянно…

- Не понял, - тряхнул я головой, - так труп что, ненастоящий?

- Дар, - вздохнул старик, - они не дают телу быстро разлагаться, не позволяют мухам откладывать яйца… берегут наглядный материал, пока не достанут новый. Хуже всего, когда они знают, что скоро прибудет свежий висельник, тогда они снимают все ограничения и успевают навестить несколько селений с вовсю разлагающимся телом.

Я заметил, что непроизвольно сжал кулаки и с ощутимым волевым усилием приказал им разжаться. Пока еще не знаю как, но я прекращу этот скотский балаган. Да так, что никому мало не покажется.

Даю самому себе слово. Даже, если ко мне вернется память, и я посмотрю на все это с другой колокольни, независимо от этого я сделаю все возможное, чтобы прекратить это издевательство над человеческими останками!

А тело Брата нужно будет похоронить по местным традициям. Нечего ему служить наглядным пособием. Хватит!

Однако наш погибший Брат сумел-таки сослужить нам всем службу, напрямую поучаствовав в возвращении моей памяти.

Дело было так!