Японская война 1904. Книга 6

Глава 20

— Мы же хотим покорить небо? — Жуковский заговорил о том, что знал и любил, и в такие моменты его осторожность исчезала без следа. — Хотим! Но как летать так, чтобы не потеряться? Представьте, что вы оказались в соседнем лесу, но исчезли все дороги, все приметные ориентиры — в небе-то их нет! Как вы найдете себе путь, даже если выросли в этом месте?

— Компас? — нашел ответ Рябушинский.

— Обычный компас всего лишь показывает на север, — кивнул Жуковский. — Так можно ориентироваться, но представьте, что крылатый самолет летит из города А в город Б. Расстояние большое, а у нас для того, чтобы не потеряться, будет только направление с точностью плюс-минус сто километров. Ну, иногда днем можно будет сказать поточнее, если внизу попадется что-то приметное.

— Почему днем?

— Ночью ничего не видно. Так же в плохую погоду. А если у Макарова есть возможность создать радиосигнал, который смог добить от Маньчжурии до Санкт-Петербурга, и принять его… То так можно создать и этакий радиомаяк, на который самолеты смогут ориентироваться подобно кораблям в море. Я, как услышал об этом чуде, всю ночь и все утро думал. И вот еще одна идея. Если таких маяков будет несколько, то разве, получив от каждого из них сигнал, мы не сможем рассчитать и свое точное положение в любой точке России⁈

— Вы не преувеличиваете?

— Тут ничего сложного. В теории. Мы знаем скорость радиоволны, мы можем засечь разницу во времени между получением первого и второго сигнала. Есть скорость, есть время — в итоге получаем расстояние.

— И накладываем на карту?

— Не совсем так. Если представить это геометрически, то мы сначала получим гиперболу, то есть множество точек на плоскости, у которых одинаковая разность расстояний до выбранных фокусов. В нашем случае маяков. Но мы же можем измерить расстояние до еще одной пары. И вот тогда в месте пересечения двух гипербол мы и получим точные координаты на карте! Математика, Дмитрий Павлович — это величайшая из наук.

— И чтобы все это проверить, вам нужны не только приемники, но и башни Макарова? — понял Рябушинский. — А лучше еще и возможность что-то доделать на месте.

— Только если Вячеслав Григорьевич заинтересуется.

— Что-то мне подсказывает: вам он не откажет. Я, конечно, не специалист, но большинство законов природы работает как в одну сторону, так и в другую. То есть если тот же самолет может отследить свое положение, то и его можно найти? Или не самолет… А корабль.

— Не думаю, что это так просто. Создать подобную механическую систему, которая бы смогла обработать тысячи таких сканирований… Это почти нереально.

— А если не корабль, а, например, снаряд? Чтобы знать, где он упал, а потом без потери времени и риска для наблюдателей навести пушку, скорректировав выстрел с точностью до метра?

— Это уж точно фантастика, — Жуковский улыбнулся.

Рябушинский потер лоб: несмотря на дела семьи, он все же ценил науку и порой искренне увлекался теми или иными делами. Тот же Аэродинамический институт — он на самом деле любил свое детище и только в том году потратил на него почти сто тысяч рублей.

— Что ж, я вас отпущу, Николай Егорович, — решил Рябушинский. — Но вам нужно будет передать от меня генералу Макарову несколько предложений. Все-таки некоторые финансовые вопросы даже ему будет лучше доверить профессионалам.

Татьяна помнила, как вчера при виде сгоревшей машины Вячеслава Григорьевича ее затопило отчаяние. Мир покачнулся, а потом он пришел и взял ее на руки. Не отпускал, пока ее осматривали доктора, и только после этого, проверив пульс и зрачки, отнес к себе. Прямо на кровать! Татьяна почти сразу пришла в себя, но не решилась открыть глаза, продолжая следить за миром из-за прикрытых ресниц.

Вячеслав работал — всего в нескольких метрах! — и тоже иногда бросал на нее взгляды: в такие моменты она закрывала глаза, а один раз… Просто забыла открыть их снова и уснула. Проснулась, когда на часах пробило уже двенадцать. Полностью отдохнувшая, а уж после душа и ванны с горячими камнями, на которых можно было полежать и понежиться, и вовсе окончательно пришла в себя. Вернее, так она думала… Лишь одевшись и позавтракав, Татьяна поняла, что Вячеслав пригласил к себе ее слуг, а вместе с этим пришло и осознание.

Она ночевала в доме у другого мужчины! Не бог весть какое событие для некоторых дамочек даже из высшего света, вот только и в Санкт-Петербурге мало кто мог позволить себе делать это столь открыто. И что дальше? Сомнения и страхи начали накатывать с новой силой, но вместо этого Татьяна снова вспомнила, как ее несли на руках. Как прижимали к груди… Ей никогда не говорили, что любят, но иногда ведь поступки стоят гораздо больше слов?

В этот самый момент дверь открылась, и в комнату заглянул Макаров. У него был немного уставший вид: скорее всего, он тоже всю ночь и все утро думал, как же им быть дальше. И вот сейчас опять наверняка скажет свое классическое — после войны… Ему дали звание броневого генерала, но в армии его уже давно называют стальным. Стальной генерал, который не знает страха, не ведает сомнений, который просто не может позволить себе любить…

— Татьяна… — начал было Макаров.

Девушка не дала ему закончить: быстро вскочив со своего места, она подлетела к генералу и обхватила его шею. Он даже попытался дернуться, остановить ее руки, но не смог. А она несколько секунд смотрела ему прямо в глаза, а потом, словно прыгая в пропасть, прижалась еще ближе. Грудью, чтобы ощутить, как бьется сердце. Губами, чтобы почувствовать его вкус.

Секунда, и он ответил. Татьяна на мгновение отстранилась, чтобы насладиться своей победой — на лице стального генерала застыла растерянность. Она сделала то, чего не удавалось сотням тысяч японцев! Удивила его! Еще секунда… Татьяна снова прижалась к губам Славы, и только на этом она не собиралась останавливаться.

В обед решил забежать домой. Хотел убедиться, что с княжной все в порядке, а еще подумал, что с учетом местных нравов она может обеспокоиться, что ночевала в чужом доме. Надо было еще вчера сообразить, но увидел, как она побледнела, потеряла сознание и… Совесть просто не позволила оставить ее одну в больнице.

В голове уже выстроился четкий план, как можно будет наладить наши отношения. Вернуть их на круги своя. Я открыл дверь и собирался поблагодарить Татьяну за ее помощь с поимкой убийц, а она просто подошла и поцеловала меня. Все слова пропали… Вместо них остался выбор: принять все, как есть, и столкнуться с последствиями со стороны света и других Гагариных или же остановить девушку. И потерять ее.

Я не юнец, который теряет разум от любви, но отказываться от Татьяны я точно не собирался. Губы разжались, отвечая на поцелуй, а потом я снова подхватил ее на руки. Если уж мы начали совершать глупости, то, черт побери, это нужно делать основательно и со всей ответственностью.

Татьяна не любила об этом вспоминать, но у нее уже был опыт с мужчинами. Ранняя влюбленность и сволочь, которой были нужны только деньги ее семьи. Хорошо, что тогда она смогла остановиться. Потому что сейчас то, как ее любил Слава, было совершенно другое. Нежность, ласка, сила — он любил каждый сантиметр ее тела, а она отвечала ему тем же, забыв о всяком стеснении, и это было прекрасно.

Но, как это бывает даже после самого изысканного вина, потом наступает похмелье. После всего, что было, Татьяна снова уснула, а когда проснулась, в кровати была только она и миллионы самых ужасных мыслей. Честь и последствия — она думала, что это будет важно, но, как оказалось, ей было на них плевать. А вот что ее на самом деле зацепило: она поняла, что испугалась… Испугалась, что Вячеслав Григорьевич сломается.

Что, если теперь он, влюбившись, перестанет быть собой? Раньше дело всегда было для него на первом месте, и эта увлеченность, эта его сила в том числе и привлекали ее. А если теперь он станет одним из тех обычных аристократов, которыми набиты половина салонов в столице? Ловить взгляды, дарить цветы, не дай бог еще и стихи писать… Нет, это все было не так и плохо, но Татьяна не раз видела в госпитале разницу между теми, кто посвящает всего себя работе, и теми, кто спешит домой. Если генерал изменится, то он ведь и проигрывать на поле боя может начать.

Из-за нее! Может, тогда будет правильнее самой все закончить? Ради Родины, чтобы точно ничего не поменялось… Или она просто боится? Татьяна спустилась с кровати и, тихо ступая босыми ногами по крашеным рыжим доскам, вышла в общий зал. Дальше по коридору раздавались глухие шлепки. Девушка медленно, стараясь не издавать ни звука, пошла в ту сторону.

Еще одна комната, которая утром была закрыта. Она подошла к двери очень тихо, но ее все равно заметили. Нет, генерал даже не повернулся к ней. Он, как и до этого, продолжил отрабатывать удары на специальной набивной груше, но что-то неуловимое теперь сопровождало каждое его движение.

Татьяна огляделась по сторонам, внимательно изучая тайный спортивный зал, о котором раньше и не подозревала. Да и никто не подозревал. Как оказалось, генерал не только сидит за бумагами, но и сам старается соответствовать тому, что требует от своих солдат.

— Слава… — тихо позвала она.

— Еще двенадцать минут, надо завершить комплекс, — попросил тот.

Татьяна кивнула, не сомневаясь, что тот почувствует, а потом с улыбкой вышла из зала. Она еще не знала, что будет дальше, но одно было точно: ничего она не сломала. Вячеслав Григорьевич остался тем же, кого она полюбила, и это было прекрасно. А когда Макаров вышел и попросил ее заодно проследить за новейшей операцией, которую доктора Слащев и Бурденко будут проводить для какого-то французского генерала, и вовсе выдохнула.

— Как вас зовут? — мужчина с одутловатым красным лицом скучающе изучал протянутые ему документы.

— Вацлав Короленко, — длинный и тощий, похожий на спичку молодой человек встревоженно засопел.

— Поляк? — уточнил краснолицый.

— Родился в деревне Рембертув рядом с Варшавой.

— Почему уехали из оккупированной Маньчжурии? — краснолицый неожиданно пронзительно уставился на своего собеседника.

— Как вы правильно сказали, я — поляк. А русские стараются двигать в чинах прежде всего своих. Я провел больше тысячи операций за эти полгода. И что, я до сих пор простой фельдшер!

— Вы сделали правильный выбор. В отличие от России, Британия ценит хороших специалистов.

Допрос, лишь немного замаскированный под вежливый разговор, занял почти час, но в итоге Вацлав, он же доктор Илья Генрихович Короленко, он же один из двенадцати новых агентов 2-й Сибирской армии, все же получил свое назначение. И после всего, что он сделал для достижения цели, это даже не казалось чем-то невероятным.

Когда ему поставили задачу собрать информацию о новых английских мастерских в Вэйхайвэе, бывший фельдшер, несмотря на все обучение, думал, что ему выдадут денег и хотя бы довезут до британской колонии на другом конце Желтого моря, но нет… Поручик Огинский объяснил, что тогда в случае возникновения интереса его след будет слишком легко найти. Поэтому Вацлаву — он даже мысленно теперь старался называть себя новым именем — пришлось вести свою игру с самого начала.

Уволиться из армии, наняться на «Корейского мула», бывший японский транспорт «Кага-мару», и на нем вместе с новыми поставками техники доплыть до Тяньцзиня, порта Пекина. Благо о врачах в свете их огромной пользы во время Японской войны говорили много, и от настоящего специалиста за относительно скромное вознаграждение никто не стал отказываться. Тем более капитан даже заработал, когда потом уступил Короленко на французский корабль.

Там Вацлав подписал контракт на год, пообещав научить постоянного доктора новым приемам и наукам, но уже через неделю сошел в Вэйхайвэе и не вернулся. От этого поступка было не очень уютно на душе, но он успокаивал себя тем, что нарушает договор, подписанный не на его настоящее имя. А еще, как учил его Огинский, чтобы заинтересовать врага, нужно было дать ему почувствовать свою слабость…

— А вы знали, что за нарушение контракта с Французской республикой можете попасть в тюрьму на шесть лет? С конфискацией имущества, не только вашего, но и вашей семьи, — красномордый английский чиновник искренне наслаждался своей властью.

Что ж, пришлось дать ему то, что он и хотел. Вацлав попросил его не выдавать, и красномордый согласился. Всего лишь за половину жалования, что будет идти доктору на его новом рабочем месте. Вышло гораздо лучше, чем он думал. Жадный чиновник, не желая отказываться от пары лишних фунтов, даже не стал назначать ему испытательный срок и сразу назначил младшим медиком на склады, приписанные как раз к новым мастерским.

— Спасибо, — Вацлав поблагодарил красномордого почти искренне. — Надеюсь, однажды я смогу проявить себя и переберусь отсюда в самый свободный и великий город в мире, Лондон.

— Прекрасные мечты. И добро пожаловать в Британскую империю, — красномордый напоследок напомнил, куда именно Вацлаву нужно будет заносить деньги, и потерял к нему интерес.

Подпоручик Киреев еще недавно если и думал о работе агента империи, то представлял это себе вполне определенным образом. Богатая жизнь в снятом за счет государства особняке в самом центре вражеской столицы и сотни осведомителей, которые за звонкую монету сами несут все необходимые сведения. Увы, правда жизни оказалась совсем другой.

Он действительно приехал в столицу — но не нормальной страны, а проклятых богом Филиппин, где, кажется, комаров было больше, чем воздуха. И дом у него появился — только не дворец, а халупа в трущобах на окраине американского порта. Гости тоже — правда, не красотки, а вечно потеющий боров Вальдес. Из плюсов: это не он тратил деньги, а их платили именно Кирееву за скромную помощь в ремонте новомодного электрического оборудования.

Удивительно, как легко это оказалось, стоило только разобраться, но как большинство людей боялись даже просто подумать об этом. Действительно, им было проще считать электричество магией, а ему… Грех жаловаться, потому что именно на эти деньги он тут жил. И за счет этих же редких походов на базу собирал слухи, чтобы потом переслать их в Инкоу. Вернее, переслать он их сможет еще только через неделю, когда до конца соберет все необходимое для передатчика, но работу это не отменяло.

Вот и сегодня подпоручику показали сгоревший генератор, который питал освещение в кабинете какого-то важного американца и который должны были заменить полгода назад. Не заменили: Вальдес предпочел оставить и так работающую железку — что ей будет — продать лишнюю, и вот теперь еще больше потел, надеясь, что его махинации не выйдут наружу.

— Тебя мне сам бог послал, Рик, — он восторгом следил, как подпоручик сначала снимает старую обмотку. — Кстати, долго еще?

— Нужно будет намотать чистый провод, — картинно вздохнул подпоручик. — Машинки же у тебя специальной нет? Руками сложно, может на неделю затянуться, пока получится…

— Кажется, в порту есть, — засуетился Вальдес. — Они же свои генераторы чинят.

— А чего сразу у них не попросил?

— Доложат, — только и махнул рукой американец. — Ты — русский, вы честные, обманывать не станете. Так что давай я тебя просто проведу в тот цех, быстро все сделаешь и…

— Еще лак специальный будет нужен.

— Там же и возьмем, — не отставал Вальдес. — Нам же немного надо?

— Немного. Потом ночь на подсохнуть, и с утра я уже все соберу.

Вальдес сразу заулыбался. Одну ночь без света он как-то объяснит, а если уже завтра все заработает, то никто глубоко копать и не будет. Подпоручик же больше думал о том, что после личной прогулки в порт сможет дополнить свои старые отчеты. А изучение американских станков — это детали для еще одного, нового… Однако, как ни странно, самая главная добыча ждала его вовсе не в порту, а в том самом доме, где он чинил генератор.

Киреев только закончил покрывать обмотку лаком, когда в соседней комнате хлопнула дверь, и он услышал два уверенных и спокойных голоса. Это точно был кто-то непростой.

— Есть новости от убийц?

— Должны были послать весточку еще на прошлой неделе, но… Пока тихо.

— Думаешь, та громкая новость о взрыве в Инкоу — это они?

— Как бы там ни было, Макарова видели после этого. Он жив, здоров и как будто даже выглядит довольнее, чем обычно.

— Говорили, что они лучшие.

— Это в любом случае был только запасной план. Даже лучше, если сработает не он, а основной.

— Да. Смерть француза от мясников генерала, да если ее еще правильно подать — после такого парижская чернь сожрет любого, кто только заикнется о хороших отношениях с Санкт-Петербургом.

— Приятно, когда люди, которые считают себя умниками, сами идут в твою ловушку. Франции придется ответить на оскорбление, а с учетом предложения англичан этот ответ может быть только одним.

— Кстати, насчет англичан. Они все еще планируют привезти в Азию на обкатку свои новейшие броневики?

— Джонсон намекал, что они собрал сразу несколько уникальных решений. Моторы, пушки, а еще команда — лучшие из лучших. По задумке «Олд гёрл» одна эта рота должна остановить целую армию.

— Армию?

— Нет, с армией они, конечно, сражаться не будут. Так, нанесут пару ударов по самому мягкому…

— Даже если так, не слишком ли они много о себе думают?

— Пусть пробуют. В любом случае, успехи одних ослабят других. Ни русские, ни англичане нам не друзья. Так что никто не расстроится, если они уничтожат друг друга. Кстати, у меня как раз на этот случай есть бутылка хорошего бурбона…

Из-за тонкой стены раздался звонкий стук бокалов, а подпоручик Киреев еще долго сидел, стараясь не двигаться и не дышать. Его ни в коем случае не должны заметить, а он как можно скорее должен отправить это сообщение в Инкоу. Генерал просто обязан все узнать, пока не случилось непоправимое.