Японская война 1904. Книга 6

Глава 15

Испытание Огинского пока шло хорошо.

Отряд подпоручика Киреева разгадал тайну подставного офицера, запустил сигнальную ракету, а потом, воспользовавшись тем, что защитники сами ушли со склада, на последних минутах занял позицию. Они оказались в числе четырех групп, что смогли справиться с этой частью испытания, дальше должен был быть штурм.

Сам подпоручик обычно шел во второй линии и всех деталей, как работают передовые отряды 1-й Штурмовой, не знал, но постарался учесть хотя бы то, о чем догадывался. Они использовали учебные гранаты, чтобы заминировать окна и двери. Они разместились так, чтобы прикрывать друг друга, и даже разрушили часть стен, чтобы организовать себе дополнительные укрытия. Увы, никто не ожидал, что штурмовики придут сверху. Они взорвали крышу и слетели на землю с четырехметровой высоты по тонким пеньковым канатам. Буквально через мгновение после того, как разорвались брошенные чуть ранее гранаты У-2.

Киреева откинуло в сторону, но дополнительное укрытие приняло на себя часть ударной волны, и он сумел удержаться в сознании. Даже вскинул винтовку, выцеливая огромный силуэт, идущий в его сторону. Выстрел, второй, третий — каждая пуля попала в цель, и каждая отскочила в сторону. Штурмовик как раз вышел из облака оседающей известковой крошки, и Киреев увидел, что тот одет в широкий стальной панцирь. А на голове такой же массивный шлем. Неудивительно, что со стороны казалось, будто этот солдат раза в два больше обычного человека.

Киреев попробовал встретить его ударом винтовки, и тоже ничего не вышло. Штурмовик увернулся, словно делал что-то подобное уже тысячи раз — впрочем, наверно, так оно и было — а потом мелькнул приклад уже его винтовки. И это было последнее, что увидел Киреев. Пришел он в себя уже в полигонном госпитале, и первое, что сделал — это нервно рассмеялся. Как он сказал своим товарищам? Что Огинскому не нужно их умение воевать — кажется, чтобы избавить людей от подобных заблуждений, для них и устроили последнюю часть со штурмом.

Разведке 2-й Сибирской армии были нужны лучшие, и увы — он, Киреев, в их число не вошел. Как, собственно, и все те, кто пытался пройти это испытание вместе с ним. Его отряд, все остальные одиннадцать групп — никто не смог справиться. Они получили грамоты, некоторым достались рекомендации на повышение, но в итоге — их всех отправляли назад. Никита Федорович сам не ожидал, но этот провал его очень сильно зацепил.

Настолько, что он даже не обратил внимание, что его извозчик не стал брать других попутчиков, кроме него самого. А когда понял… Тот обернулся, и Киреев узнал того самого разведчика, которого он разоблачил во время первой части задания.

— Что это значит? — вырвалось у него.

— Никто не должен знать, кто именно прошел дальше, — просто ответил тот. — Поэтому официально вы все не справились.

— А на самом деле?

— На самом деле — мои поздравления, Никита Федорович. Дальше ваше обучение будет проходить уже в индивидуальном порядке.

Стою у окна, смотрю на продолжающий разрастаться Инкоу и вдыхаю дым сигарет.

Не своих. Просто тут постоянно кто-то смолит папиросы. Порой самый дешевый самосад, от которого волосы в носу скручиваются спиральками, а порой и «Герцеговину Флор» по 2 рубля 20 копеек за фунт. Причем вторых как будто становится больше: деньгами мы никого не обижаем, а тратить их особо не на что. Одних ресторанов да дополнительного обвеса для оружия и брони начинает не хватать, вот и ищут солдаты новых впечатлений.

Тоже проблема, но не главная… Где-то в начале февраля 1905 года я осознал, что оказался в тупике. Вот как это происходит в бою: чтобы победить, мы перехватываем инициативу и навязываем врагу свои правила. А в жизни? Так уж получилось, что на стратегическим уровне все решения принимаются в Санкт-Петербурге. А Николай Александрович пусть и оказался гораздо активнее и решительнее, чем я о нем думал, но в итоге в рамках большой политики предпочитал не действовать дальше самому, а остановиться и готовиться отвечать на действия других.

Сразу не лучшая позиция. Впрочем, так было с самого начала войны. На нас напали — мы защищаемся, и ни шагу дальше определенной границы. Благодаря 2-ой Сибирской армии даже так мы смогли добиться успеха, но сможем ли повторить его еще раз, если враг выучит все уроки? Очевидные минусы пассивной стратегии, которые все предпочитают не замечать.

— Но мы же не всегда просто ждали, — возразил Огинский, которому я как раз и рассказал все эти свои мысли.

— Все верно, — кивнул я. — Как мы знаем, есть пассивная позиция и активная. Но вторая не обязательно определяется действиями. Можно даже ничего не предпринимать самому, но создавать такие возможности и ситуации, когда враг сам будет вынужден поступить так, как нужно нам.

— Как в сражении, когда вы заставляете их думать, что этот фланг слабее, и нужно бить именно туда.

— Примерно, — я улыбнулся. — Только в мирной жизни обычно приходится действовать за счет демонстрации силы, а не слабости. Например, наши продуктовые дела с Китаем. Мы создали маршрут, мы показали готовность платить, и дальше все пошло само собой. Или взять контракт на взрывчатку. Мы показали, что сможем создать условия для производства, обозначили, как товар будет превращаться в живые деньги, и теперь уже немцы спешат с нами сотрудничать.

— Или Инкоу! Мы просто строим дома, а купцы сами в очередь встают, чтобы только привезти сюда свои деньги и что-то открыть.

— Им бы еще в этом побольше фантазии, — я кивнул.

Огинский улыбнулся. О моих желаниях, чтобы в городе строили что-то помимо ресторанов, он уже знал. Вот только, когда ты создаешь возможности, совсем не факт, что ими воспользуются так, как хочется именно тебе. Скорее наоборот: если есть хоть малый шанс сделать что-то неприятное и пошлое, то именно он и сработает.

— Так было раньше, но теперь — нет. Теперь мы действуем и сами станем создавать возможности для будущего, — Огинский подвинул ко мне запечатанную сургучом папку. — Вот список агентов, которых после всех испытаний и проверок я допустил до задания.

— Опять двенадцать человек? — я улыбнулся, просматривая список позывных. Даже ради меня во избежание утечек никто не стал писать реальные имена.

— Так получилось, — Огинский немного смутился. — С учетом задач нам нужны были десять, но… Те, кто прошел через мясорубку и штурм, уж слишком хорошо себя показали. Да и информации ведь чем больше, тем лучше.

— Кстати, как думаете, многие догадались, что мы кого-то оставили?

— По возвращении больше тридцати человек получили повышения и переводы. То, что часть потерялась в процессе, заметить не так и просто.

— Хорошо, — я кивнул. — А списками мероприятия уже кто-то интересовался?

Очень тонкий вопрос в плане этики. Собрав в один день все двенадцать групп, мы фактически дали им возможность увидеть друг друга. Когда хотя бы один из агентов проявит себя, то, потянув за ниточку, будет совсем не сложно выйти на эту встречу… Нет, сложно, конечно, но я вот не сомневаюсь, что те, против кого мы собираемся выступить, смогут это сделать. И тогда списки с мероприятия станут наживкой, на которую можно будет ловить возможных агентов уже со стороны врага. Операция вдолгую, с возможным риском, но очень интересными перспективами.

А еще именно благодаря этой относительно известной части отбора мы смогли подготовить к работе в тылу врага еще несколько человек — уже без всякой связи с разведкой и вообще какими-либо программами 2-й Сибирской. Просто пара военных, один врач, двое инженеров. Риск первой группы позволит уже этим спрятаться в их свете. Если узнают, обидятся на меня, но… Ради дела потерплю. На войне ведь тоже бывают не только главные, но и отвлекающие удары, и каждый из них важен по-своему. А иногда именно отвлекающий на самом деле и приносит успех, так что все еще и от людей зависит…

— Пока интерес не замечен, но все работающие в канцелярии и архиве проведены через инструктаж. И я планирую через неделю, когда всё немного позабудется, сам организовать несколько запросов. Официально, через случайных людей…

— Не по нашему списку? — уточнил я. — Не стоит его самим уж так сильно выделять.

— Да, по другим документам, но общий уровень готовности проверим.

— Хорошо, с этим разобрались, тогда… — я посмотрел Огинскому прямо в глаза. — Когда начинаем отправку?

— Кристаллы кварца выточены, для передачи на них напряжения покрыты золотом. Теперь для приемника нового типа остается только собрать передатчик, добавить в него кристалл, и каждый из наших сможет отправлять сообщения на доступной только ему частоте. Наш враги на стандартных приемниках такую передачу даже если и перехватят, то точно не расшифруют. Так что заброску начали еще вчера…

Да, вот такую схему мы придумали для подготовки к возможному продолжению войны. В ключевые города Азии отправляются наши люди. Большинство как частные лица. Некоторые по официальным делам, во время которых они смогут согласиться на одно из тех предложений, от которых невозможно отказаться. По крайней мере, заученные ими легенды предполагают и такие варианты развития ситуации.

Так что уже скоро у меня будут свои глаза и уши в китайских Пекине и Шанхае, французских Ханое и Сайгоне, американских Маниле и Себу, английских Вэйхайвэе, Гонконге и Сингапуре. Также я не собирался забывать про немцев в Циндао, голландцев в Сарубае и Макассао, и даже формально нейтральный Бангкок тоже найдется кому посетить. Двенадцать городов, двенадцать человек — возможно, в дальнейшем мы сможем отправить кого-то им для поддержки. Но пока все сами.

Самим обустроиться, самим найти источники информации, самим собрать передатчик и, настроив его на нужную частоту с помощью переданной пластины кварца, выйти на связь. Когда Огинский их инструктировал в последний раз, то обязательно говорил, что шансы погибнуть очень высоки, но никто не сомневался. Ни мгновения. Гвозди бы делать из этих людей.

Когда закончили с Огинским, рабочий день только начался. Сразу после него ко мне зашел Мелехов с очередными срочными экономическими вопросами, которые вместе со всеми регулярными тратами так или иначе именно на нем и повисли.

— Николай Степанович, можно нам кофе? — попросил я приставленного адъютанта, чье имя, наконец, узнал.

Кстати, интересная личность: доброволец, приехал из Санкт-Петербурга и хорошо показал себя на отборе. Потом, правда, Огинский ему чуть не отказал, когда увидел полный троек диплом с одной-единственной пятеркой по логике. Но они поговорили, обсудили жизнь, и… Молодой Николай Гумилев, сменивший мечту об Африке на Азию, оказался в моих помощниках.

Я же записал ему в плюс то, что в моей истории он не стал сбегать из России после революции и не стал спорить. Посмотрим, как он проявит себя с учетом всех привнесенных мной изменений, но… Одно точно: я видел его стихи, и там не было ни слова про «конквистадоров», а вот «панцири железные» никуда не делись.

— Уже, — Николай Степанович с улыбкой занес кофе сразу вслед за Мелеховым, а потом так же тихо и незаметно, как и зашел, выскользнул из кабинета.

— Что случилось? — я дождался, пока Мелехов одним глотком осушит свою кружку. Судя по всему, он на взводе.

— Золото! Вячеслав Григорьевич, — его голос дрогнул. — Медики на себя записали уже десять килограммов! А у нас его не так много, чтобы столько выкидывать на какие-то эксперименты.

Вот все и встало на свои места. Нападение на наш золотой запас началось совсем недавно, когда Татьяна занесла мне подготовленные Бурденко отчеты по проблемам с лечением пострадавших в броневых машинах. И ведь молодец — заметил, не пропустил, довел до конца! Аневризмы и ожоги как противопоказания для шитья сосудов дело известное. Мне! А вот в 1905 году первым их, получается, заметил именно Николай Нилович. И даже сам предложил, как с ними бороться.

Конечно, желудочные трубки, о которых он написал — это еще сильно не то, но я при их упоминании моментально подумал о стентах, которые в моей истории появились лишь в 80-х годах 20 века. Причем нам нужны не столько обычные, что по своей сути являются сетчатыми трубками, которые ставят в сосуды и по которым те медленно и нарастают, а стент-графты… Это тоже трубки, тоже внутрь сосуда ставятся, но они изначально покрыты полимерной тканью, которая герметизирует разрыв или аневризму, не давая вытекать крови. У нас, конечно, дакрона и полиэстера не нашлось, но обошлись свиным перикардом. Обезжирили, дезинфицировали, и первая операция прошла успешно.

Перекрыли аневризмы у тылового полковника, который уж больно перенервничал после проверки доверенных ему складов. Пришлось не на допрос, а в операционную везти, но зато первый доброволец, и сразу успех. Сейчас лежит, приходит в себя, там, глядишь, еще и по месту назначения на своих двоих дойдет. И вот нашей промышленности пришлось взять за стенты по-серьезному. Так-то их много нужно: и сейчас, руки набивать, и на будущее — про запас. Они еще и разной толщины должны быть: под тонкие и толстые сосуды. Та же аорта бывает до 30 миллиметров, крупные артерии — до 10, а обычные — от 2 до 6. И как тут обойтись единым стандартом? Приходится делать все сразу, всех размеров и в процессе набирать статистику, какие будут встречаться чаще, чтобы нарастить в будущем именно их количество.

В общем, золото улетало. И то ли еще будет.

— Зато мы людей спасаем, — ответил я одновременно и самому себе, и Мелехову. — Вы же читали мой доклад, а скоро еще Николай Нилович наберет практических примеров, и тогда мы уже полноценную статью подготовим. И для наших журналов, и для зарубежных.

— Будем продавать эти стенты? — сразу понял намек Мелехов.

Продажи — это возможность снизить финансовые потери. Хотя лично я считаю, что при должной информационной поддержке да с эксклюзивным товаром мы не то, что компенсируем, мы в плюс уйдем.

— Будем, — ответил я.

— А может, их получится делать не из золота, а чего-то попроще?

— А из чего? — я честно рассматривал варианты, но ничего не нашел. — Серебро, как вы знаете, темнеет со временем, в организме при реакции с серосодержащими веществами будет то же самое. А это неровная поверхность — повышение шанса на появление тромба. Вреда будет больше, чем пользы. Что еще? Латунь — тоже окисляется. Медь — еще быстрее, а что еще хуже, если ее будет много в организме, то возможно отравление. Так что в будущем мы еще обязательно подберем более подходящие сплавы, в которых будут все плюсы золота, но без идущей вместе с ним мягкости. А пока — обходимся тем что есть.

Мелехов слушал меня и внимательно кивал. Он ведь не просто сейчас успокаивается, он запоминает, чтобы дальше рассказать все это своим подчиненным, а те в свою очередь чтобы рассказали своим. Очень важная часть процесса управления хоть армией, хоть городом, хоть коллективом даже из двух человек — чтобы каждый понимал, что и для чего они делают. А не просто шевелил руками и ногами для галочки.

— Ладно, золото найдем. Я даже могу еще неформально поспрашивать в Китае, если нам текущих запасов будет не хватать, — вздохнул Мелехов. — Но давайте теперь разберемся с этой новой японской принцессой!

А вот дело дошло и до Казуэ. Она приплыла в Инкоу три дня назад на двух довольно потрепанных жизнью кораблях. Я лично приехал в порт, чтобы на месте выяснить все о тех предложениях, которые хотели сделать России японские бунтовщики. И там же узнал о том грузе, что девушка решила захватить с собой, чтобы гарантированно убедить меня выступить на ее стороне.

— Какие с ней проблемы? — спросил я у Мелехова.

— Она хочет работы для своих людей!

Да, Казуэ притащила с собой не товары, не какие-то полезные ресурсы — она прошлась частым гребнем по порту Йокогамы и привезла кое-что даже подороже золота. Четыре сотни инженеров, которые успели набить себе руку как на постройке кораблей в Йокосуке, так на их ремонте, и, что самое главное, на расширении самой Йокогамы в рамках большой модернизации, которую начали в 1899 году. То есть, пять, почти шесть лет так необходимого нам практического опыта!

— Так в чем проблема, привлекайте, — ответил я Мелехову. — Люди Огинского их опрашивают, дают допуски, и пусть отрабатывают свой хлеб.

— Так у них допуски по первому времени низкие, а Казуэ хочет, чтобы они сразу поработали на чем-то серьезном. Недавно принесла схему контейнерной погрузки и разгрузки угля, которую они запускали у себя и могли бы повторить у нас.

— И вы заинтересовались?

— Это могло бы быть интересно.

И полезно. Как любая стандартизация. Я на мгновение задумался, как можно было бы совместить столь полезный проект с мерами безопасности, и тут же нашел ответ. Отдельная территория, отдельный проект, что убережет от допуска к нашим собственным секретам — и никаких проблем. Вот только Казуэ, которая взбаламутила Мелехова этим предложением, да еще и бесплатно, это ведь не просто так. Выглядит как очень явный намек, что девушка жаждет разговора по душам.

А значит, ей на самом деле есть что нам предложить. Будем торговаться? Почему бы и нет. Не зря же я ее принцессой называю, пусть отрабатывает.

Казуэ Такамори думала о том, что уж слишком разволновалась, когда снова вернулась к Макарову. Приехала, увидела его, и почему-то ужасно захотелось похвастаться. Именно тогда она и назвала себя новой принцессой Сацумы, а этот черствый сухарь сделал вид, что ничего странного в этом и нет. Просто кивнул в ответ, и теперь все его офицеры и генералы только так к Казуэ и обращаются. Без величеств, просто принцесса, и не понять, то ли это на самом деле признание, то ли прозвище и глупая шутка.

Хотелось бы забыть про это, но это слышали и приплывшие с ней рабочие и… Они теперь тоже называют ее принцессой. И это конец. Если идея князя Ито с восстанием провалится, ее казнят. Если сработает, и однажды великая Япония снова воспрянет — тоже уничтожат. Потому что есть вещи, которыми нельзя шутить, которые не прощают, и чертов Макаров, который мог бы пропустить ее слова мимо ушей, это тоже понял.

Понял и привязал к себе крепче чем тысячей клятв и миллионами иен…