Я [унижаю] аристо

Глава 8 Упрямец

Оттянув ворот и без того растянутой грязной футболки, Ратмир вдруг забрался измазанными в крови пальцами прямо себе под кожу чуть ниже левой ключицы…

— Только не падай в обморок. — Заметив мою реакцию, боец снова криво усмехнулся. — У меня искусственная грудина и половина рёбер. Крови можешь не бояться.

— Да я и не боюсь…

Растянув похожий на кожу покров, он засунул пальцы поглубже и, наконец, вытянул оттуда наружу небольшой цилиндр, слабо светящийся бирюзой.

Всё это время ветеран продолжал слегка улыбаться. Если эти манипуляции и доставляли ему какие-то неприятности, то он умело это скрывал.

— Видел такое? — Он протянул ко мне ладонь и продемонстрировал покрытый какой-то мутноватой слизью цилиндр.

Предмет был размером с одну из тех сигар, что так любил Технарь. Только ровный, как чурка для игры в городки. Прозрачный материал напоминал тот хрусталь, из которого были сделаны порталы. А свечение, как стало заметно в близи, шло изнутри этого предмета — от вытянутой голубой спирали, медленно вращающейся внутри и, кажется, слегка пульсировало.

— Аккумулятор? — Я припомнил рассказы Ульяны о том, как запитываются современные импланты. Но потом присмотрелся к спирали. — Или… Портал?

— Пф… — Снова кривая ухмылка. — Поделки аристо не идут с этим ни в какое сравнение. — И Ратмир снова стал серьёзен, опустив взгляд на свою ладонь. — Это создали за тысячи лет до того, как первый вождёнок собрал банду и обложил данью соседний хутор. И куда как раньше, чем кривые опыты Квазара…

— И что это? — Мне показалось, что под моим взглядом спираль начала вращаться быстрее. И я поспешно поднял взгляд на собеседника.

Тот снова усмехнулся, заметив мою реакцию:

— Некоторые придумывают красивые имена. Типа «гармонизатор». Или околонаучные, типа «нуль-пространственный камертон». Тот, кто мне его дал, называл просто «ключ».

— Ключ? Типа как для замка́?

— Типа как для твоей сути. — Ратмир слегка поперекатывал цилиндр на ладони. И снова заглянул мне в глаза. — Признаюсь, изначально я думал, что ты такая же дрянь, как и добрая часть остальных барчуков. Но сейчас вижу, что ошибался…

Просто так задушить меня ему не позволяет честь или совесть. Решил завербовать в свою секту, что ли? Ну так вставай в очередь…

— Нет… Ты не такой. — Покачал головой ветеран. — Ты ещё хуже.

— Чего⁈

— Хуже, потому что не пьянеешь от власти. Не трусишь, когда на тебя давят. Не горишь от похоти, когда пытаются соблазнить. Злишься почём зря, конечно… Но не впадаешь в безумство. Поэтому с тобой так сложно… Не то, что с предыдущими…

— Предыдущими? — Задавая этот вопрос, я припомнил то, как и Ромул несколько раз упоминал каких-то «других»… Или «остальных»…

— Пророчество ведь не содержит дат и имён. Кандидаты на его исполнение были и до тебя. И, возможно, будут и после.

— А предыдущих ты…

— Не только я. Кого-то забраковал твой чёрный приятель…

— Он мне не приятель…

Ветеран проигнорировал моё ворчание.

— Кого-то забраковали мы…

— Кто «мы»?

И снова он не обратил внимания на вопрос:

— А кто-то и сам свихнулся, как тот жирный барчонок… Короче. — Ратмир зажал светящийся цилиндр в пальцах за один конец и поднял его вертикально перед моим лицом. — Времени у нас не много. Но тебе хватит. И прежде чем я доверю тебе свою шкуру… А точнее то, что от неё осталось… Я хочу чтобы ты заглянул сюда. И сказал мне, что видишь.

— Я не уверен в том, что хочу это делать…

— Ответ неправильный. — Лицо ветерана, располагающееся сейчас позади свечения, нахмурилось. — Подумай ещё. Если бы я решил тебя погубить, то сделал бы это минут пять назад. Без применения технических средств.

— Говорят, есть вещи и похуже смерти…

Ратмир продолжал хмуриться на фоне игры бирюзовой спирали. Но злился. А, похоже, напряжённо размышлял.

— Когда ты заглянешь в ключ… — Кажется, теперь он начал размышлять вслух. — Он поставит тебя перед выбором. И если твой выбор мне понравится… Может быть, я расскажу тебе о том, как на самом деле устроен мир.

— А если нет?

На подсвеченном лице растянулась волчья ухмылка:

— Тогда точно не расскажу.

Я машинально чуть отступил:

— Напоминаю, без меня тебе отсюда не выбраться…

— Это ты так говоришь. Вот сейчас и проверим… Видишь, что спираль вращается?

— Вижу…

— И всё быстрее?

— Да… — Я перевёл взгляд на глаза ветерана. — Это значит, что со мной всё в порядке и мы можем идти дальше?

— Это значит что со мной всё в порядке. Смотри дальше. Ты видишь одну или несколько?

— Спираль? Вроде одну…

— «Вроде» или одну?

— Одну… Хотя…

Кажется спираль и правда начала как-то расходиться в стороны на две похожие кривые линиии… Или это у меня в глазах двоится?

Нет, точно разошлась… И каждая начала собирать вокруг себя всё новые и новые маленькие светящиеся искорки. Они притягивались к двум крутящимся спиралькам со всех сторон, словно намагниченные. И каждая искорка вставала на своё место, в соответствии с каким-то строгим порядком. Иначе и быть не могло. Все они подчинялись законам, которые древнее любых кодексов. Которые лежат в основании самого сущего… Самого мироздания…

Постепенно обе спирали обросли целой гроздью светящихся точек, сотнями… Тысячами… О, да их самих вокруг меня уже несколько…И с каждой секундой всё больше! Кажется, они просто делятся ровно пополам, а потом обрастают всё новыми искрами — затягивая их в себя своим бесконечным вращением из какого-то невидимого хаоса. И превращая всё вокруг это удивительное упорядоченное движение света…

Теперь они становятся меньше… Но их количество всё больше. Уменьшаясь, светящиеся спирали постепенно занимают всё пространство вокруг— как звёзды на небе в тот момент, когда в районе отключают электричество. И становится видно почти всю галактику…

Нет… Это не звёзды и не небо. Это одна большая капля. И в то же время бесконечно маленькая по сравнению со мной. Полная мелких частиц, этих двойных спиралей, сотканных из самой энергии… Но живая…

Эта капля медленно подползает к другой такой же, переливаясь миллионами звёздочек внутри себя. И вдруг резко вытягивает в сторону своей копии липкий отросток. Этот отросток постепенно обволакивает пару и они становятся одним целым. Но теперь — в два раз больше.

Пульсация… Свет… И вот капель уже четыре… Восемь… Шестнадцать…

Удваивая своё количество каждый миг, эти дрожащие капли быстро заполнили всё вокруг — совсем как те звёздочки. И точно так же опять образовали одно целое…

Что это? Чьё-то сердце? Бьётся спокойно и ровно, обеспечивая движение, питание и рост того организма, внутри которого вдруг очутилось моё сознание. Всё что для этого нужно — такие же капельки, которые ещё не стали частью единого целого. И которых вокруг в избытке… Стук… Глоток… Вдох…

Выдох…

Шумно и часто дышу, одновременно обнюхивая тушку какого-то мёртвого зверька. Он ещё тёплый. Я только что убил его после недолгой погони. И небольшая одышка ещё мешает наслаждаться запахом его свежей крови… Запахом свежей энергии, готовой стать частью меня. Частью моей жизни… Частью моих будущих погонь… Ведь твой дух не умер, зверёк. Не стал бесславно гнить под какой-нибудь корягой. Теперь он будет охотиться вместе со мной…

Впиваюсь в тёплую плоть своими длинными клыками…

И отрываю от кости добрый кусок печёного мяса. Пресное. Ни соли, ни специй… Полусырое… Но такое желанное! Голод нам больше не грозит, братья. Духи снова принесли нам удачу!

Люди вокруг меня отвечают радостными криками. Но люди ли? Сутулые и обросшие грязной шерстью спины, низкие лбы, квадратные челюсти… Неважно. Я тоже не красавец. Но это мой род. Моё племя. Часть меня самого.

Все бросают обглоданные кости обратно в огонь — духам тоже нужно насытиться. Вот, смотрите! Дым идёт вверх — это он так уносит дух мяса нашим предкам на их небесный пир… Духи будут довольны! И завтра нам снова повезёт!

Снова вгрызаюсь в свою честную долю…

И, откусив от небольшой лепёшки подсохший край, поднимаю взгляд на бесконечное поле, засеянное какими-то низкими злаками. Это пшеница, что ли? Мелкая, какая-то… Как пшённая каша. Но в неё вложено столько труда… Столько энергии… Тех самых искорок и спиралей из которых соткано всё вокруг. Мы несколько месяцев отрывали их от себя, чтобы передать их почве… Слабым побегам… Эта земля полита нашим потом ничуть не менее щедро, чем дождями… И вот теперь она отдаёт нам всё обратно. Но теперь — гораздо больше. Ведь нашему вождю благоволит удача. Дух великого предка живёт в нём с рождения. И делится этой удачей с нами…

Жарко сегодня… Солнце слепит даже если на него не смотреть… Или это не солнце…

Нет! Это яркое пламя! Пожар!

И его устроил я…

Горите, злодеи! Горите! Так вам и надо! Нечего было оскорблять наших предков, топтать нашу землю и травить наши посевы! Вы сами виноваты! Вам тут не место! И вашим духам — тем более!

Пускаю стрелу в чью-то грудь, едва прикрытую тканевым доспехом. И враг хватается за торчащую из груди деревяшку, задыхаясь от крови в лёгких… Рублю наотмашь кривым топором — и другой падает навзничь, рефлекторно зажимая рану на шее… Колю копьём прямо в живот. И в нос бьёт запах чужой крови и содержимого кишечника…

Но что это… Моё племя… Мертво⁈ Мы проиграли⁈ Как⁈

Ведь наш вождь сильнее всех! Ему всегда и во всём везло! Этого не может быть… Не может быть… Это какая-то злая магия! Чужое колдовство! Проклятье!!!

Так не честно…

Тяжесть в ногах. Руки тоже не поднимаются. Это деревянные накладки, которые не дают мне толком пошевелиться. А вокруг какая-то толпа уродов… Они совсем не похожи на нас… Кажется, меня продают, словно мешок лишнего зерна, которое всё равно сгниёт до весны… Но как ямогу быть лишним? Я же всю жизнь был нужен… Необходим моему племени! Значит — я особенный! И никак не могу быть просто лишним…

Что? Никто не хочет меня покупать? Говорят, что слишком строптивый и не будет работать? Конечно, не буду! Уж лучше умереть вместе с моим племенем! И стать частью нашего великого предка…

Кажется, кто-то всё-таки готов за меня заплатить. Ноне для того, чтобы я гнул на него спину. А для того, чтобы принести меня в жертву своим богам. Ещё чего⁈

И их богам слишком скучно смотреть на то, как людей бросают в огонь, как будто обглоданные кости. Они предпочитают смотреть на то, как мысами друг друга убьём. Я и такие, как я — люди из каких-то далёких земель. С другим цветом кожи. Другими волосами и глазами. Говорящие на непонятных языках. Но каждый из них точно также остался один после нашествия этих… Этих…

Кто-то сдаётся без боя, лишь рыдая от отчаяния и бессилия. Кто-то наоборот — кажется, наслаждается боем. И чужой кровью…

Наверное, часть удачи нашего вождя всё-таки перешла на меня. Мой противник сломал своё копьё о мой щит. Конечно, если так бить… Может, это ты специально? Ведь я даже не могу тебя спросить… Что? Вы требуете его смерти? Но он уже не может сопротивляться. Ведь и так понятно, что я победил.

Нет. Я не буду убивать безоружного.

Нет! Пусть я теперь ваш раб. Но этот выбор ещё в моей власти! И это моя воля!

Крепко досталось… На спине от плетей нет живого места… Но сам я всё ещё жив. И меня даже выхаживает какая-то девчонка. Её прикосновения утоляют боль, словно песня матери… Она не понимает моего языка… Но очень похожа на девушек из моего племени… Такая же красивая…

И я продолжаю жить. День за днём. И побеждать. День за днём. И я привыкаю. День за днём.

Рукоять меча уже не натирает мозолей. Мелкие раны и ушибы не доставляют неудобств. Я закаляюсь и крепну, словно инструмент в руках нашего кузнеца. День за днём…

Но на своих условиях. Я не убиваю тех, кто сдаётся добровольно. Тех, кто намного слабее меня. В этом нет ни славы, ни чести, ни даже потехи для этих уродов…

«Упрямец». Вот как они зовут меня на своём странном языке. И это прозвище далеко разлетелось за пределы этой арены. И за стены этого города, кишащего людьми.

И теперь эта толпа хочет видеть здесь именно меня. Тысячи человек стекаются в этот город со всех концов этой Империи, чтобы увидеть то, как я приношу их богам очередную жертву. И ликуют, когда удача в очередной раз занимает мою сторону арены.

Тот, кто купил меня тогда, как мешок зерна, тоже ликует. И больше не наказывает за упрямство. Ведь я сделал его богачом.

Наоборот, теперь я получаю всё самое лучшее. Еду, питьё, оружие… И мои раны всегда врачует всё та же девушка. С самым нежным прикосновением на свете… Никто больше не вправе к ней прикасаться!

День за днём…

И теперь у меня есть поклонники не только на трибунах арены… Лучшие воины со всего света. Они видят мою удачу. И преклоняются перед ней. Как когда-то воины нашего племени преклонялись перед нашим вождём и духом великого предка…

Наверное, он теперь живёт во мне… Ведь больше никого не осталось…

Значит, теперь я — вождь своего племени. Племени рабов. Племени непокорных упрямцев. Которые однажды возьмут своё…

Снова пожар… И снова его разжёг я. Этот город горит. Эти люди больше не ликуют при виде чужой крови. Теперь они видят, что их собственная кровь — точно такого же цвета. Они стонут от боли и вопят от страха, едва завидев моих верных воинов.

Бежим во дворец! Там живёт их главный бог! Я слышал, как они не раз сами об этом говорили!

Его трусливые солдаты бросают оружие… Не все. Но эти отчаянные одиночки не способны оказывать нам сопротивление. А некоторые и вовсе переходят на нашу сторону. Ведь их жизнь не сильно отличалась от той, что мы вели в бараках под ареной. И они сами жаждут крови своих бывших начальников…

Да их бог — просто дряхлый старик! Как он вообще мог держать в своих костлявых ладонях бразды правления этой Империей? Да он и ложку в них не удержит… Задыхается от страха. Хватается за сердце… Или нет? Что это? Сжимает в тощем кулаке какой-то прозрачный камень. В нём живёт дух твоего великого предка?

Что за проклятье… Не могу пошевелиться… Как будто на мне снова тяжёлые деревянные колодки… И мои верные воины тоже застыли, словно истуканы. Все лишь смотрят на тусклую алую спираль внутри этого камня на груди старика…

Ну уж нет… Мой дух сильнее!!! Моя удача сильнее!!! Моя ярость, которую я копил годами — сильнее!!!

Рука тянется к мечу, который я только что уронил на мрамор. С трудом, но я всё-таки обхватываю потёртую рукоять. И заношу клинок над плешивой головой противника… Как и тысячи раз до этого…

Вокруг словно опять беснуется толпа зрителей. Трибуны требуют крови. Тысячи голосов приказывают мне убить этого человека…

Человека…

Никакой он не бог.

И он не в силах сопротивляться. Он просит пощады.

Но не для себя.

А для той Империи, что он создал.

Он уверен, что без него и его наследников она обратится в пыль. И те смерти, которые сегодня записали на свой счёт мои воины — лишь начало сотен лет бесконечных войн, эпидемий и пожаров. И его ужасный конец станет лишь началом бесконечного ужаса.

А потом, когда падут последние стены и уронит оружие последний солдат, в наш мир придёт то, что пожрёт всё остальное…

Все те голубые искорки, сплетённые в причудливые двойные спирали… Которые до сих пор являются частью меня. Частью этого беспомощного старика. И частью той девушки, с самыми нежными на свете прикосновениями…

Всё это снова станет ничём. Спирали остановятся и рассыпятся. Искры погаснут. Жизнь, та которой я её знаю, исчезнет.

И станет ни хорошо ни плохо.

Станет никак.

Но что же ты предлагаешь? Вернуть моих воинов в клетки⁈ Чтобы они снова кормили своими смертями толпу? Чтобы ты снова веселился вместе с ними, глядя на то, как мы поливаем своей кровью песок арены?

Мой клинок всё ещё занесён для удара. Миг — и с ним будет покончено. С его властью. С нашим пленом…

Но разве мы уже не свободны?

Разве я стану более свободен, если этот жалкий старик умрёт?

Ведь его жизнь уже в моих руках. И это я сейчас делаю выбор.

И я его сделал.

Клинок летит вниз.

И рубит…

Но не эту тощую шею. А цепь. Ту, что удерживает на шее прозрачный камень.

И теперь он падает в мою руку. Уже почти… Хватаю… Воздух?

— Не так быстро, упрямец. — Ратмир поспешно убрал от моей руки ладонь с прозрачным цилиндром. И усмехнулся, глядя на то, как я замер с протянутой в его сторону рукой.

— Выбор… Я сделал выбор, как ты и говорил…

— Я видел. — Боец поспешно засунул цилиндр обратно за пазуху и немного поморщился, когда вставил его обратно себе под кусок искусственной кожи.

— Правильный?

— Ещё не знаю. — Теперь улыбка на изрезанном шрамами лице не казалась мне злобной или угрюмой. Скорее просто усталой. — Но когда-то я сделал такой же.

Кажется где-то рядом опять раздался звон мечей… Как на арене…

Нет! Это же ключи вертухая!

— Нам пора. — Ратмир тоже услышал этот слабый перезвон. И, быстро проверив узел на трубе, ловко заскочил в тележку со стиранным бельём. — Поехали!