Я [унижаю] аристо

Глава 6 Рви, пока горячо

Миг — и взгляд здоровяка прыгнул вниз — на раскалённую цепь. Она уже почти не светилась, но, очевидно нещадно жгла ему руки, передавая жар даже через толстые браслеты.

— Мв-а-а-а-а-ргх!!! — Резко отпрянув назад, Ратмир заревел и, казалось, напряг все мышцы в теле — каждая жила под кожей вздулась как на анатомическом манекене. И прежде чем из клубов пара на нас налетела пятёрка извращенцев, я успел заметить, как звенья цепочки явно начали деформироваться.

На его бритую голову и покатые плечи тут же приземлились несколько торопливых ударов и тычков палками. Но одновременно с этим центральное звено всё-таки лопнуло. И громила по инерции откатился прямо под ноги контингенту пресс-хаты, гремя обрывками цепей по полу.

Хрукт! Нога одного из отморозков сложилась вбок. И тот завалился на пол, завопив от боли.

Крак! Локоть другого выгнулся в неправильную сторону, мгновенно окрасив рукав робы в тёмно-красный. Арестант и арестант задохнулся от болевого шока, сипло брызгая слюнями.

Чвак! Перехватив выпавшую из сломанной руки палку, лысый здоровяк немедленно ткнул её в раскрытый рот ближайшего противника. И уже третий ублюдок отшатнулся назад, заклокотав что-то заткнутым деревяшкой горлом. Машинально схватившись за торчащий изо рта конец палки, он позабыл о всяком сопротивлении.

Вжух! Нырнув под размашистый удар дубинки, ветеран без затей двинул четвёртому отморозку кулаком в промежность — так, что тот даже немного подпрыгнул. Прежде чем рухнуть обратно и припасть на колени, хватая ртом воздух.

Фтк-фтк-фтк-фтк! Это уже заточка в руках того козла, который всё время называл меня «воробышком», начала вонзаться здоровяку куда-то под рёбра. Уличив момент, извращенец налетел на бритоголового бойца сзади. И пока ветеран был занят остальными ублюдками, запрыгнул на широкую спину и принялся колоть с частотой швейной машинки.

Но едва Ратмир попытался его сбросить, этот подонок тут же отскочил назад, ловко уходя из-под взмахов широкой пятерни, норовившей ухватить его за руку с оружием. А когда боец развернулся, стремясь тут же перейти в атаку, не смотря на расползающееся по грязной футболке пятно, главный извращенец не глядя дотянулся до какой-то банки, стоявшей на стиральной машине. И в глаза бритоголовому ветерану тут же полетела горсть белого порошка.

Утробно зарычав, Ратмир зажмурился и, слепо вспоров воздух парой хуков, отшатнулся назад, схватившись за лицо. А извращенец тут же развил успех, снова прыгнув вперёд со своей заточкой.

Но то, как я выскочил из-за широкой спины ветерана и ткнул ублюдка палкой в живот, тот заметил уже после того, как удар прошёл.

Однако и тут этот гад проявил чудеса ловкости. И после того, как он отбил следующий удар палки ногой в сторону, я неожиданно оказался лицом к хрипящему от ярости ветерану. А извращенец — у меня за спиной. Одной рукой он теперь прижимал меня к себе, обхватив за шею. А другой — приставил заточку к артерии под ухом:

— Стопэ, воробышек…

Я замер, глядя на то, как Ратмир щурится на нас сквозь воспалённые веки. Стерев с лица порошок, другой рукой он подобрал спадающие штаны и ловко застегнул их обратно.

А извращенец за моей спиной, тем временем, продолжать шипеть по-змеиному:

— И ты, крепыш, охолони… Давай, вали за дверь к серым обратно, раз такой дерзкий… Ты всё равно не в моём вкусе…

Ветеран перестал рычать, стряхнул мокрый от слёз порошок с руки и криво усмехнулся:

— Думаешь, мне есть до него дело? — Чистой рукой он теперь зажимал раны на боку. Но сквозь пальцы всё равно просачивалась тёмная кровь.

— Ты… — Я захрипел под локтем арестанта, превратившимся в стальные тиски. — Ты мне должен…

Когда ветеран вдруг перестал ухмыляться, время остановилось.

Я замер в ожидании укола в шею…

Ублюдок за спиной сжал локоть ещё сильнее…

Но Ратмир принял решение за долю секунды. И ещё за столько же воплотил его в жизнь.

— А? — Послышалось у меня над ухом лёгкий выдох. Повинуясь рефлексу, арестант за моей спиной, похоже, всё-таки тоже глянул куда-то на потолок — туда же, куда за миг до этого с тревогой глянул Ратмир, вдруг слегка отпрянув.

Но уже в следующее мгновение ветеран выпрямился, словно могучая пружина. И, вытянув руку просунул ладонь между заточкой и моей шей. А другой пятернёй, измазанной в крови, с силой ткнул меня снизу вверх в подбородок.

Отчего я, в свою очередь, ударился затылком об лицо тюремного извращенца. И когда тот всё-таки ослабил хватку на моей шее, смог сползти вниз. Благо в жаркой прачечной мы уже оба были сырые от пота. И я достаточно легко выскользнул из ослабевшего захвата.

При этом заточка осталась торчать в тыльной стороне ладони ветерана. Но тот не стал тратить время на то, чтобы вытащить острый кусок металла. Схватив извращенца раненой рукой за лицо, боец просто резко надавил на рукоятку самодельного ножа, торчащего у него с тыльной стороны ладони. И, пробив свою грубую пятерню насквозь, лезвие от этого удара прошло ещё дальше — прямо в глаз главного ублюдка.

— И-и-и-и-А-А-А-А-А!.. — Заверещав, извращенец машинально схватился за толстое запястье противника двумя руками, пытаясь оторвать от себя могучую руку. От былой ловкости не осталось и следа. Теперь он против собственной воли просто потянулся следом за пришпиленной к его глазу ладонью.

Сжимая худое лицо ублюдка толстыми пальцами за виски, угрюмый ветеран сделал пару широких шагов обратно к трубе с кипятком. И, с размаха вжав в неё затылок визжащего арестанта, навалился на того всем телом. Пресекая любые попытки освободиться, боец ещё пару раз коротко пнул арестанта под дых коленом:

— Говоришь… — Удар. — Что любишь погорячее, тварь… — Ещё удар.

— И-и-и-а-х-х-х-х… — Корчась в агонии, извращенец дёргался всем телом. Но преимущество в весе было на стороне бритоголового здоровяка. И хозяйский придурок мог лишь задыхаться от собственного визга, ударов под дых, да бешено вращать уцелевшим глазом сквозь напряжённые пальцы пятерни ветерана, всё ещё прибитой к нему заточкой. Раненая ладонь продолжала стискивать виски ублюдка стальной хваткой. И прижимать голову к раскалённой трубе.

Тот арестант, которому ветеран сломал колено, был сейчас ближе всего к двери, ведущей обратно в помещение с сушилками. И, прежде чем он попытался доползти до неё, я встретил его размашистым ударом подобранной палки по рёбрам. Хрюкнув, урод скорчился на полу и жалобно захныкал, пытаясь закрыться от нового замаха. Так же повели себя и остальные раненые подонки, стоило лишь посмотреть в их сторону с поднятой в руках палкой.

Все, за исключением того парня, которому достался деревянный кляп. Похоже, дубина разорвала ему гортань. И тот уже захлебнулся собственной кровью.

А их главарь перестал сипеть и потерял сознание лишь через несколько бесконечных секунд прожарки.

Поднимаясь на ноги, Ратмир поморщился и резко отдёрнул свою руку от лица ублюдка. С чавкающим звуком заточка вытянулась из глаза следом за пятернёй. И боец брезгливо отбросил тело в яркой робе к остальным арестантам.

В тот момент, когда ветеран поднял раненую ладонь перед собой, недовольно рассматривая застрявший в ней клинок, в дверь громко постучали. И из-за неё послышался приглушённый голос того самого жилистого вертухая:

— Э, пробитые! Чё у вас там? Всё норм?

На несколько мгновений повисла тишина. И взгляды валявшихся на полу арестантов с надеждой метнулись к двери, когда с обратной стороны послышалось ещё и звяканье связки ключей.

Но если вертухай не зашёл сразу, значит, на самом деле, не горит желанием застать этих тварей за работой…

— Ой, дяденьки, не надо-о! Не надо, больна-а-а-а!!! — Продолжая замахиваться на ублюдков палкой, я заверещал в лучших традициях своего братца — в те моменты, когда он притворялся покалеченным жертвой наших подстав. И вдобавок постарался взвизгнуть примерно так же сипло, как только что вырубившийся главарь этих извращенцев. — И-и-и-и-а-а-ах-х-х!!! А! Ах! А-ах!!!

— Тьфу, ты… — В перерывах между моими всхлипами из-за двери послышалось брезгливое ворчание. — Быстрее там давайте! Полчаса ещё у вас…

Но звон ключей начал удаляться. А потом вовсе стих.

Перестав причитать и стонать, я отвернулся от двери. И тут же наткнулся на угрюмый прищур ветерана. Который разглядывал меня сквозь окровавленные пальцы раненой пятерни. И от этого прищура я автоматически сжал занесённую палку покрепче…

Боец, тем временем, снова не торопясь сфокусировал взгляд на торчащей из ладони рукояти. Затем медленно сжал её покрепче и резко выдернул заточку одним движением. Шумно выдохнув при этом через нос.

Медленно опустив истекающую кровью руку, он перекинул заточку в ладони клинком ко мне…

Я чуть отступил, продолжая держать палку наготове:

— Короче, Меченый… Я тебя спас. Но в благородство играть не буду…

То лишь ещё сильнее нахмурился:

— Спас? — Ветеран коротко покосился на главаря извращенцев, который так и валялся в стороне без сознания, пуская парок от обожжённого затылка. — Ты? Меня?

— Что-то мне подсказывает, что ты не был готов к тому морю удовольствия, что этот урод для тебя готовил… — Я, в свою очередь, проиллюстрировал свои слова выразительным взглядом на обрывки его цепей. — Ты же, надеюсь, не сам себя сковать попросил?

Ратмир тоже глянул на оплавленные звенья и снова покосился на безглазого ублюдка. Досадливо поморщившись, он всё-таки опустил руку с зажатой в кулаке заточкой:

— Ну и вали тогда, пацан. Будем считать, что пока квиты… — Словно потеряв ко мне интерес, он завертел головой. И, заметив в тележке с бельём кучу стираных наволочек, повернулся ко мне спиной, отложил заточку, вытянул из тележки одну из тряпок и принялся торопливо обматывать белую ткань вокруг окровавленной ладони.

Наблюдая за этими движениями, я негромко проговорил ему в спину:

— Брошенный воин примет помощь…

Ветеран тут же замер. И сжал свободный конец ткани в кулаке.

— Кто? — Послышался его хрипловатый бас.

— Что «кто»? — Такого вопроса я точно не ожидал. И сам слегка опешил.

— Кто слил тебе текст? — Он повернул голову вбок, внимательно прислушиваясь к ответу. — Чёрные? Или кто-то из наших?

— Из ваших?

Ветеран выдохнул с негромким рычанием.

— Да ладно-ладно, не кипятись. Сама Ханга его при мне напела

После моего ответа, Ратмир медленно обернулся обратно уже полностью. Угрюмое презрение на его лице медленно сменилось на недовольное удивление.

И я поспешил развить тему дальше, пока полностью владел его вниманием:

— С марамуреш мне переводил приятель из ликеума. Но я не уверен, что он всё правильно понял. И думаю, что ты поможешь мне разобраться точнее.

— Я? — Перерезанная длинным шрамом бровь вопросительно вскочила вверх. — Помогу?

— Честно говоря, мне казалось, что ты сообразительней. Всё-таки в комвзвода разведки абы кого не нахначают… — Заметив, как израненное лицо моего собеседника снова приобретает выражение крайнего недовольства, я поспешил перейти к конкретике. — Исполнять это пророчество, которого ты так боишься, я и сам не хочу. По крайней мере, до конца…

— Тогда я могу помочь тебе сделать из этого петлю… — Ветеран жутковато ухмыльнулся и кивнул в сторону тележки с бельём. — Чтобы вздёрнуться прямо тут, на лампочке. После твоих воплей вопросов о мотивах ни у кого уже не будет…

Я, в свою очередь, пока не опускал палку:

— У меня немного другие планы на жизнь… По крайней мере, не такие короткие.

Ветеран пожал плечами и снова опустил взгляд на раненую руку. Зажав зубами край ткани, он с треском разорвал свободный конец наволочки. Сделав простой узел, боец поплотнее затянул повязку всё так же с помощью зубов.

Продолжая при этом недовольно бурчать сквозь сжатые челюсти:

— Это… Фамый надёвный фпофоб… Офтановить ифполнение…

— «Самый» — значит не единственный?

Ратмир выпустил конец тряпки из челюстей. И, убедившись в том, что повязка достаточно хорошо держится, кивнул:

— Не единственный. — Он с усмешкой оглядел окружавшие нас стены и потолок. — Ещё можно тебя где-нибудь здесь запереть в одиночке. Лет на сто, для верности.

— Тоже мимо. Ещё варианты?

— А нет больше вариантов. — Он вновь отвернулся к тележке. И вытянув оттуда сложенную простынь, прижал её к ранам под рёбрами локтем. Развернув другое покрывало, он принялся неуклюже обматывать его вокруг туловища, пытаясь зафиксировать толстую накладку. — Будешь жить и на свободе — всё само собой получится. Как в прошлый раз…

— В прошлый раз?

— Про смуту в твоей шараге ещё не проходили? — Уронив покрывало, он прорычал что-то нечленораздельное. И, выудив из тележки свежую простынь, приступил к повторной попытке обмотаться. — Знаешь, сколько тогда простого люда полегло?

— Я ж там без году неделю… — Я осторожно шагнул ближе. — Давай помогу.

— Да помог уже… — Недовольно огрызнулся здоровяк. И продолжил неловкие попытки наложить повязку, попробовав прижать её не локтем, а прислонившись раненым к тележке. Негромко захрипев при этом от боли.

— Ты так ещё хуже сделаешь. Давай… — Я шагнул ещё ближе. Но замер на полушаге, наткнувшись на гневный взгляд воспалённых из-за порошка глаз.

Шумно выдохнув сквозь сжатые зубы, Ратмир опустил глаза на повязку. И всё-таки кивнул:

— Подержи тут.

Я схватился за ткань в указанном месте. И ветеран быстро обернул вокруг себя остальную простынь. Зафиксировав повязку, предварительно точно так же разорвав её вдоль на две части.

— Что ты ещё успел сделать из сказанного? — Завязывая узел, он слегка оттолкнул меня в сторону. — Да всё, отпускай уже…

Я шагнул назад:

— Из пророчества?

— Да.

— Ну… Примерно неделю назад моего младшего брата «семёрка» как раз посадила в клетку…

— Это я и так знаю! — Огрызнулся ветеран. Подобрав заточку, он заткнул её за пояс штанов и огляделся. — Я спросил — что ты сам уже успел сделать?

— С волками потанцевал…

— Это я тоже видел… — Продолжая разговаривать со мной, Ратмир смотрел мимо. Оглядев дверь, ведущую в помещение с сушилками, он присмотрелся сквозь пар к двери в противоположной стене.

— Цветок уже сожрал голубую кровь, а чёрный снег похоронил звезду…

— Так это из-за тебя майор в госпитале? — Шагнув к двери, боец подёргал ручку. Дверь не поддавалась.

— Пушкарь?

— Угу…

— Можно и так сказать… — Я посторонился с его дороги, когда ветеран решительно направился к валявшимся на полу арестантам. — То, что горы уже сражались с восходом, ты тоже сам видел…

— Да уж… — Вытерев остатки порошка с лица, он ещё немного поморгал до сих пор слезящимися глазами. — Девка у тебя, конечно, отчаянная…

— Таисья или Кнопка?

— Да обе… — Задержавшись на полпути, Ратмир нахмурился и всё-таки обернулся ко мне. — Погоди… А сюда-то ты вообще как попал?

— Добровольно.

— Чего-о? — Боец вдруг брезгливо сморщился и медленно перевёл взгляд с меня на сжавшихся в углу извращенцев.

— Не, я ещё не настолько аристократ. — Меня даже слегка тряхнуло, когда я на миг представил, чем могла закончиться встреча с этими ублюдками. — Но в главном ты прав. Я попал сюда не с того входа, с которого планировал. И чтобы выбраться, мне нужно сначала попасть в общий блок.

Презрительная угрюмость на лице ветерана уже в который раз сменилась удивлённым непониманием:

— Ты сам сел в «Шашки»… Специально для того… Чтобы потом отсюда сбежать?

— Это чертовски длинная история, Меченый. — Я кивнул на дверь. — А у нас всего полчаса до того, как вертухай и жандармы вернутся. Я с удовольствием расскажу тебе мой план, когда будем в относительной безопасности. В том числе — и насчёт пророчества…

— Угу… — Вытащив заточку из-за пояса, боец медленно обернулся к затаившимся арестантам. — Только хватит с меня на сегодня удовольствий…