Выжившие

Глава V

Для Ванессы Джонс этот день был особенным. Во всяком случае она надеялась, что он станет для нее таковым. Ее отношения с Бранном уже давно выходили за рамки дружеских, однако Киву отдалялся от нее каждый раз, когда девушка начинала верить в их пару. Между ними всегда существовала какая—то невидимая преграда: в прошлом виной тому были его постоянные недомолвки, теперь же — принадлежность к Совету Тринадцати. Эта должность словно сжирала его изнутри. Если прежде Бранн выгодно отличался от остальных мужчин своей выдержкой, то сейчас он все больше походил на второстепенных персонажей боевиков: нервный, озлобленный, а, быть может, и вовсе — затравленный.

В свои проблемы он ее не посвящал, однако Ванесса не на шутку встревожилась, когда стала замечать, что Киву все больше замыкается в себе. Он перестал посещать светские мероприятия, и его жизнь внезапно ограничилась стенами его роскошного особняка. Для девушки подобное поведение стало своего рода дежа вю: точно так же Бранн вел себя и в Москве, перед тем как проект «Процветание» показал себя с другой стороны. То, что он знал о предстоящем отравлении воды, она не сомневалась. Но почему—то в глубине души девушке хотелось верить, что ее мужчина не причастен к случившемуся.

Конечно, здесь, на континенте, подобный проект называли красивым словом «очищение планеты», и высказываться о его последствиях в негативном ключе считалось дурным тоном. Золотой Континент стал тем самым раем на земле, к которому стремилось любое цивилизованное общество. Здесь царили достаток, равенство и взаимоуважение. Такие проблемы, как голод, преступность и безработица попросту утратили свои значения, оставшись уродливыми существительными из словаря прошлого. Это был новый мир — безупречный, прекрасный и, главное, одинаковый для всех.

Что касалось остальных частей суши, то «очищение» было попросту неизбежно. Планета больше не могла прокормить такое количество ртов. Она стремительно увядала, отравленная, больная и замусоренная, а общество, которое здесь называли «неэффективным», по—прежнему продолжало плодиться и уничтожать ее.

Что могли эти «недолюди» дать своему дому? Своим детям? У них не было средств на то, чтобы купить еду, не говоря уже о том, чтобы оплатить ребенку колледж или обеспечить достойную старость родителям. Они работали на корпорации и при этом ненавидели их учредителей. Им давали заработок, а они ошибались, ленились, болели, уходили в декрет, прогуливали и, главное, были вечно недовольны получаемой зарплатой. Так что же они удивились, когда на их места стали покупать неприхотливых и исполнительных роботов?

При этой мысли Ванесса невольно усмехнулась. Сидя напротив старинного трюмо, она в очередной раз скользнула взглядом по своему отражению и подумала, как же это хорошо — надеть бриллиантовые серьги стоимостью в целое состояние и не бояться выйти на улицу без охраны. Нищие озлобленные люди, что заполняли города своей вонючей завистью, канули в лету, и впервые за свою жизнь Ванесса могла отпраздновать свой день рождения без вооруженных до зубов телохранителей.

Нет, как и любой благовоспитанной леди, ей было немного жаль людей низшего сорта. За каким—нибудь обедом или встречей в книжном клубе она и ее подруги иногда вспоминали о тех, кого Совет Тринадцати обрек на смерть. Но все понимали необходимость подобного решения, да и быструю смерть от яда находили гуманной. Теперь оставалось дождаться, когда роботы очистят планету от трупов, мусора и остальных «отходов» жизнедеятельности, и можно будет планировать путешествия. Возможно, даже свадебные.

Мысль о свадьбе с Бранном показалась девушке столь сладкой, что теперь она счастливо улыбнулась своему отражению. Ей было всего двадцать семь, у нее была потрясающая фигура и такая же потрясающая жизнь. Оставалось только привыкнуть к своим темным волосам: Киву предпочитал брюнеток, поэтому Ванесса все же решилась на столь отчаянный шаг, как покраска. Сегодня Бранн впервые увидит ее в новом облике.

Они должны были встретиться на обед в ресторане «Морской Бриз», где подавали самые вкусные морепродукты во всем Сиднее. Киву обещал приехать туда сразу после внепланового собрания Совета, поэтому нужно было выезжать сейчас, чтобы успеть к назначенному времени и при этом изящно опоздать на пятнадцать минут.

Однако в этот раз опоздать не получилось. Точнее, Ванесса опоздала на запланированное время, в то время как Бранн не явился вовсе.

Это было совершенно на него непохоже. Но что еще больше встревожило девушку, так это телефон Киву, который оказался отключен.

Прождав мужчину практически час и выпив за это время несколько бокалов воды с лимоном, Ванесса покинула ресторан и поспешила в его особняк. Всю дорогу девушка терзалась опасениями по поводу судьбы своего возлюбленного. У Бранна уже был инцидент с утечкой антидота на территории России, и его даже попытались обвинить в негуманном отношении к «неэффективным». Ведь именно из—за его халатности пришлось задействовать «ликвидаторов», которые, в свою очередь, не церемонились с выжившими. И теперь девушка опасалась, как бы у ее мужчины снова не возникли какие—то проблемы.

Когда Ванесса вбежала в дом Бранна, она уже была вся на нервах. Вместо дворецкого девушку встретил робот, который доложил ей, что господин Киву отдыхает в библиотеке.

— Что значит, отдыхает? — воскликнула девушка. От жары и спешки ее лицо раскраснелось, на лбу выступила испарина, дыхание сбилось. Она прождала его час, а он, значит… ОТДЫХАЕТ?

Робот попросил назвать причину своего визита, но Ванесса больше не собиралась тратить время на механическую куклу. Вместо этого она взбежала вверх по парадной лестнице и свернула в левое крыло, где находилась библиотека. Ее душили обида и злость, и она не собиралась сдерживаться в своих высказываниях в адрес мерзавца.

Ворвавшись в помещение, девушка невольно поразилась тому, насколько здесь было темно и холодно от кондиционеров. Ее тонкое платье, с трудом прикрывающее тело, не могло согреть, отчего кожа девушки моментально покрылась мурашками. Тяжелые шторы плотно завешивали окна, и единственный квадрат света вырезала открытая дверь за ее спиной.

— Вы здесь, Бранн? — воскликнула девушка, вглядываясь в темноту. И в тот же миг с ее губ едва не сорвался крик. Две медные точки пронзили темноту, однако уже через секунду это жуткое видение прошло. Под потолком вспыхнул яркий свет, заставив девушку зажмуриться, а затем она увидела Киву. Он сидел на широком кожаном диване, пристально глядя на нее своими жгучими черными глазами. Отросшие волосы мужчины небрежно спадали на его бледное лицо, отчего он выглядел непривычно, если не сказать — жутко.

Все упреки, которые скопились в голове Ванессы, мигом исчезли, когда она заметила в руках Бранна старинную рамку.

«Что он пытался рассмотреть в такой темноте?» — растерянно подумала девушка. Затем она снова перевела взгляд на лицо Киву, чувствуя, что по ее коже снова побежали мурашки. Но теперь уже не от холода.

— Что вам угодно? — глухо спросил Бранн, не сводя с нее испытующего взгляда.

— Я… Бранн, я. Мы. — от волнения Ванесса начала сбиваться. — Мы вроде как. Собирались пообедать. Вместе. Мы же договорились, нет?

Она выглядела настолько жалко, что любой другой на месте Бранна уже поспешил бы ее успокоить. Но лицо румына оставалось таким же непроницаемым.

— Если причина вашего визита лишь в этом, то можете убираться, — с этими

словами Киву снова посмотрел на рамку, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

— Уб—бираться? — девушка почувствовала, как ее глаза затягивает пелена слез. — Что ты такое говоришь, Бранн? У меня — день рождения! Я прождала тебя целый час! Я… я покрасила волосы!…

Слова не произвели должного эффекта, и тогда Ванесса ощутила, как к ней возвращаются прежние эмоции: гнев в сочетании с обидой. Она вдруг почувствовала себя униженной. Бранн столько раз занимался с ней любовью, но до сих пор ни разу не назвал ее на «ты». И теперь велит ей убираться, словно какой—то надоедливой собачонке или. шлюхе?

Не помня себя, девушка стремительно приблизилась к Бранну и, выхватив из его рук ненавистную рамку, развернула фотографией к себе.

— Да что ты там разглядываешь? — взвизгнула она. — Как ты смеешь.

Она прервалась, удивленная тем, что на снимке была запечатлена не какая—нибудь бывшая любовница Киву в откровенном платье. И даже не его семья. Это была старая черно—белая фотография, кажется, тридцатых годов.

Пожелтевшая, поломанная, со штампом салона, где была сделана. Со снимка на нее смотрел тридцатилетний мужчина в пальто и шляпе, который держал за руку худенького мальчика лет десяти. Ребенок неуверенно улыбался, сжимая в свободной ладони миниатюру Крайслера 1935—го года выпуска. Девушка узнала эту модель, так как ее отец был коллекционером и владельцем полноразмерной версии.

— Что это значит? — тихо спросила она, теперь уже окончательно растерявшись.

Какое—то время Бранн молчал, сомневаясь, есть ли смысл вообще разговаривать с этим визгливым существом, после чего бесцветно произнес:

— Когда стоишь у самого края, невольно тянет обернуться назад.

— У какого… края? — от пристального взгляда карих глаз девушке снова сделалось не по себе. — Мы должны были пообедать!

Ее обиженный тон заставил Бранна раздраженно поморщиться. Теперь в его глазах отразилось нескрываемое презрение, словно ему надоело играть роль уточненного джентльмена. И, прежде чем Ванесса поняла, что произошло, рамка из ее пальцев выскользнула, а сама она оказалась за дверями библиотеки. Что—то как будто вышвырнуло ее из комнаты и аккуратно закрыло двери перед самым ее лицом.

Охваченная ужасом, девушка бросилась прочь. Она не понимала, что произошло, но возвращаться в этот жуткий дом больше не собиралась. Любовь словно отрезало, оставив на прощание лишь пристыженный страх. Размазывая по щекам тушь, Ванесса, тихонько всхлипывая, села в машину и поспешила покинуть территорию особняка.

Оставшись в одиночестве, Бранн медленно поднял рамку с ковра и извлек из нее снимок. Было даже странно прикоснуться к нему, не имея препятствия в виде стекла и страхов перед собственными воспоминаниями. Долгое время ему было комфортно не думать о своем прошлом, но сейчас прошлое само стучалось в его двери. Как и тогда, ему снова придется думать о собственном выживании, вот только по близости больше не будет человека, который усыновил его и отдал за него жизнь.

Бранну снова вспомнилось, как этот мужчина пришел за ним в детский дом, как впервые взял за руку и повел прочь от голода, холода и постоянных побоев. В то время как мир утопал в бедноте, этот незнакомец приехал со своим шофером на черном Кадиллаке и спустя час накормил тощего мальчонку в ресторане самым вкусным ужином в его жизни. Это было жареное мясо, вкус которого, как Бранну казалось, он помнил до сих пор. Настоящее мясо, а не жиденькая похлебка из костей с несколькими ломтиками картошки.

Мужчина молча наблюдал за тем, как мальчик жадно поглощает пищу, как набивает рот и поспешно глотает, толком не прожевывая. Но вот Бранн наконец оторвался от тарелки и настороженно посмотрел на своего новоиспеченного «отца». Только сейчас он поймал себя на мысли, что этот человек до сих пор не представился. Но спросить его почему—то было страшно.

Но вот, еще немного помолчав, мужчина заговорил сам.

— Ты помнишь своих родителей? — холодно спросил он, и от этого тона ребенку сделалось еще хуже. Несколько секунд Бранн колебался, после чего отрицательно покачал головой.

— И тебя никто ни разу не навещал? — продолжал допытываться незнакомец.

— Нет, — осторожно выдавил из себя мальчик. — Вы. Хотите отвезти меня к родителям?

— Не говори ерунды. Мне всего лишь любопытно, кто породил тебя.

Бранн пожал костлявыми плечами.

— Мне нет, — тихо ответил он. — Они злые. Бросили меня. Сестра Николетта говорит, что их ждут черти.

— Черти? — в голосе мужчины послышался смешок. До этого момента ему казалось, что сопляк, сидящий перед ним, и пискнуть не посмеет.

— Да. Всех плохих людей ждут черти, — чуть смелее отозвался Бранн. — А вас ждут ангелы.

— Следуя твоей логике, я — хороший человек?

— Да. Вы забрали меня из детского дома. Только хорошие люди так делают.

Чуть помолчав, Бранн тихо, почти шепотом добавил:

— Я всегда хотел иметь семью.

На красивом лице незнакомца на миг промелькнуло смятение, значение которого Киву понял лишь спустя многие годы.

Следующим воспоминанием Бранна стал момент, когда он стоял на подоконнике и хотел шагнуть вниз. С высоты семиэтажного дома машины и прохожие казались какими—то игрушечными, словно весь город был нереальным. Всё было ненастоящим, кроме холодного ветра, который вцепился в хрупкое тело, пронизывая до костей. И Бранн уже готов был сделать последний шаг в своей жизни, как внезапно чьи—то теплые руки обхватили его за талию и грубо втащили обратно в комнату. В этот момент мальчик словно очнулся ото сна и теперь растерянно смотрел на бледное лицо своего внезапного спасителя. Это был его безымянный приемный отец, который успел схватить его в последнюю секунду.

И тогда до Бранна наконец стало доходить, что только что произошло. Страх ледяной волной прокатился по его телу, и по лицу мальчику побежали слезы. Он разрыдался и плакал до тех пор, пока незнакомец не обнял его. Прижавшись щекой к его плечу, Бранн всхлипывал, напуганный тем, что совершенно не контролировал свои действия.

— Можно я буду называть вас своим папой? — прошептал он, комкая пальцами ткань дорогой рубашки незнакомца.

Эти слова явно озадачили мужчину. Какой—то момент он колебался, после чего неуверенно произнес:

— Зови меня Винсент. Два дня знакомства — слишком малый срок для такого громкого слова, как «отец».

И снова, только спустя долгие годы Киву понял, что значили его действия. Человек, который успокаивал его в своих объятиях, попросту не смог убить беспомощного девятилетнего мальчишку, внушив ему желание выброситься из окна. «Охотник», вышедший на след очередного «паразита», впервые в жизни нарушил свою клятву…

Но вот мысли Бранна вернулись к реальности. Тогда он поднялся с места и, приблизившись к столику, где стоял графин с виски, щедро плеснул в стакан янтарный напиток. Впервые ему так сильно хотелось напиться. В этот момент его даже поразило, что эмоции снова начали брать верх над выдержкой, как было много лет назад, когда он был юным и неопытным.

Но вот Бранн медленно поставил стакан на стол, так и не коснувшись его губами. Алкоголь не поможет. Никогда не помогал. Тем более сейчас, когда кайрамы присылают разведчиков.

То, что «Золотой Континент» потерпит поражение, было лишь вопросом времени. Очередной чистокровный был замечен в Петербурге, и по этой причине было объявлено экстренное собрание. Члены совета бравировали, что Океанию защищает мощная армия, и ни одно чудище из средневековых сказок не сумеет им навредить. Однако Бранн смотрел глубже: ликвидаторы не смогут нанести противнику вреда, как впрочем и беспилотники, и флот, и ракеты. Кайрамы будут атаковать в небе, при этом используя способности «блуждающих во сне», которым ничего не стоит замедлить атаку врага до скорости перемещения улитки. Австралия будет сожжена, и в первую очередь «паразиты». Понимал это и Лонгвей…

В тот момент Бранн не стал перебивать своих самодовольных «коллег». Лишь мысленно проклинал себя за решение войти в совет. Тогда ему казалось, что после утечки антидота, это будет самым разумным поступком в его жизни. И так и было бы, если бы не появление кайрамов. Да, тот, что был замечен на территории Петербурга, явно был молодым и неопытным. И, наверное, даже вполовину не таким мощным, как старшие особи. Но он не был боевой единицей — скорее еще одним разведчиком. Или тем же самым, что был в Мексике.

Совет склонялся к тому, чтобы бросить в бой беспилотники. Убить тварь на территории России и на этом успокоиться. Вот только в этот раз мнения разделились. Бранн и Лонгвей уверенно проголосовали против. Если до сих пор кайрамы медлили, размышляя, стоит ли вмешиваться в войну, то убийство разведчика моментально развеет их сомнения. А что такое месть «истинных» румын знал не понаслышке.