Выживальщик

Глава 2

— Там это… паломники явились! — провозгласил Петька, вытирая сопли льняной занавеской, отделяющей дверной проём комнаты от кухни, — Прикажите звать?

— Ах ты, охламон! — вскричала Людмила Макаровна и огрела паренька по лбу мокрой тряпкой, которой протирала стол, прежде чем водрузить на него самовар, — Ещё раз бескультурие своё покажешь — прибью! И в хату запрещу входить!

Оруженосец, не ожидавший такого приёма, пригнулся, подхватил сшибленную папаху и зигзагом, словно ожидал выстрелов в спину, метнулся к выходу.

Супруга воеводы и в молодости слыла скорой на расправу и лихой девахой. Позже, родив мужу троих сыновей, превратилась в дородную, но без грузности женщину, которой по силам скрутить голову и курёнку, и индюшке. Она упёрла руки в бока и грозно предупредила мужа:

— Ты скажи, наконец, этому оболтусу, что если не займётся своими манерами, я ему ухват в зад засуну и там два раза проверну!

Василий Иванович расхотел пить чай и отмахнулся от нравоучений:

— Погодь, Люсьен. Я этих проходимцев, тьфу блин, путешественников четыре дня ждал. А ты с ерундой лезешь.

Воевода повязал шейный платок с вшитым респиратором, перекинул через плечо портупею с шашкой в ножнах, подпоясался ремнём, с открытой кобурой у левого бедра и, выпустив чуб, водрузил форменную фуражку. Проверив ребром ладони соотношение кокарды и переносицы, собрался во двор.

— Ерундой? — не унималась жена, — Он скоро рушниками подтираться будет! А ты ему потакаешь! Пускай книгу о хороших манерах Горшенёва прочитает. Да не просто глазами пробежит, а наизусть, как устав караульной службы, выучит!

— Ладно, ладно, Люсьен, заставлю хлопца, но попозжее. Сдаётся мне, скоро война с Москвой начнётся. Ты же помнишь, что я на днях Инессу, ведьму столичную, пришил? Ту самую, что меня первогодка в лес к мутантам погнала, якобы опыта набираться. Тварь! Так что мне ноне бойцы нужны, а не расшаркивающиеся словоблуды.

Людмила, в сердцах швырнув тряпку на столешницу, печально вздохнула и опустилась на лавку возле окна.

Перед воротами в две шеренги стояли прибывшие паломники. Человек тридцать навскидку. Негромко роптали, обсуждая странный на их взгляд, явно недружелюбный, приём.

Вообще-то экскурсии на границу обитаемого мира случались и ранее. Раз, а то и два в месяц. Одно туристическое агентство из Редькино, ставшего областным центром вместо вымершего Нижнего Новгорода, направляло пару автобусов с экстремалами и просто любителями пощекотать себе нервы. Годков со времён катастрофы прошло предостаточно, но люди опасались возвращаться в некогда крупный город. В разгар пандемии, из-за невозможности своевременно убирать с улиц трупы, в довесок к короновирусной инфекции, участились заражения чумой и холерой. А потом, пожирая останки людей, напичканных всевозможными вакцинами и генными стимуляторами для повышения уровня антител, начали мутировать животные. То, что для человека предполагалось как лекарство, у братьев меньших вызвало череду неконтролируемых изменений физиологического и поведенческого характера.

Последняя волна пандемии со стремительным и крайне-летальным штаммом, пронеслась по земле более ста лет назад. Свидетелей конца света и паники от происходящего тогда сумасшествия не осталось, а новые поколения жителей России оценивали опасность жизни в постапокалиптическом мире совершенно с иной точки зрения. Чувство страха притупилось и то, что раньше вызывало испуг и трепет на грани животного ужаса, теперь воспринималось как развлечение, с элементами волнительных и рискованных приключений.

Два потрёпанных временем и бесконечными реконструкциями автобуса, МАЗ И ВОЛЬВО, стояли чуть в стороне на выделенной площадке. Водители курили с местными механиками, оценивая степень износа двигателей и ходовой части. Прикидывали, нужно ли гнать их на колхозную рембазу или ограничиться доставкой сюда заправщика.

Василий Иванович бегло окинул разношерстный строй, намётанным взглядом определяя цели вновь прибывших.

Вот эти, одетые скорее по-городскому, совершенно не стремились совершать длительные пешие прогулки. Таких здесь называли «дачниками». Вырвались в отпуск отдохнуть на природе. Новые города страдали теми же проблемами, что и прежние. Густонаселённость и скученность ввиду нехватки стройматериалов и сопутствующих ресурсов. Загрязнение воздуха из-за повсеместного использования угля и мазута, а также некачественного бензина для всех видов автотранспорта.

Теперь по причине закрытия большинства автомобильных заводов, новых машин для населения не выпускали, отдавая предпочтение большегрузам и сельскохозяйственной технике. Страна, население которой резко сократилось в сотню раз, а территория продолжала оставаться огромной, приучалась жить исходя из перечня необходимых для выживания товаров и услуг. Слова комфорт и уют можно было встретить только читая энциклопедии да романы первой четверти двадцать первого века. Понятие «роскошь» вообще трактовалось двояко. Преобладало значение: «иметь уверенность в завтрашнем дне», чем изысканная одежда, мебель, еда. Драгоценности вообще ничего не стоили. Золото и серебро шли исключительно на чеканку новых монет, а камни и украшения считались прихотью женского пола. Согласитесь, когда нечего есть самому и реально существует угроза стать пищей для какого-нибудь мутанта, красивые цацки и легкомысленные наряды перестают интересовать в принципе.

«Дачники» происходили из среды более-менее обеспеченных граждан. Семьи торговцев, предпринимателей, управляющих и просто скучающие от серости и однообразия городских застроек. Вырваться на природу, пожить пару недель в своё удовольствие, не заботясь о бытовых проблемах и хлебе насущном, это ли предел мечтания многих?

Таких охотно брали на постой колхозники и фермеры. Даже цену брали умеренную. То ли из жалости к городским, то ли чтобы не отпугивать будущих потенциальных клиентов, коих год от года становилось всё больше. Правление даже согласилось выстроить близь усадьбы Леших что-то типа базы отдыха, рассчитывая, что воевода выделит для охраны небольшой гарнизон для охраны.

Впрочем, подобная забота касалась скорее второй категории туристов. Охотников и рыбаков. Эти относились к рангу повыше. Номенклатура, учёные, технологи. Все те от кого зависит производство и добыча полезных ископаемых. А значит и работа, и условия жизни. Такие приезжали сразу экипированные в соответствии со своим увлечением. С ружьями и удильниками в ударопрочных чехлах и тубусах.

В третью, последнюю категорию входил, по мнению воеводы, всякий сброд. Сектанты, одурманенные различными гуру и проповедниками. Наслушавшись проповедей и лекций, они свято верили в необходимость своей миссии.

Самые безобидные приезжали за обещанным им просветлением и единением с матерью природой. Такие садились в позе лотоса где-нибудь в тенёчке и целыми днями медитировали никому особо не мешая. Но попадались и настолько замороченные обещаниями наставников, что умоляли дать им проводника и отвести в места особой благодати, которые видели в пророческом бреду их обкуренные анашой коучеры. Некоторые даже имели при себе подробные карты якобы святых мест, где нет ни болезней, ни хищных тварей, а жизнь полна благостей и спокойствия.

С этими была прямо-таки беда. Они с горящими от фанатизма глазами тыкали пальцами в обведённые на крупномасштабных топографических планах места и просили помочь им туда добраться.

«Закон естественного отбора гласит, что только наиболее приспособленная к жизни особь имеет право на продолжение рода», — вспомнил воевода слова умерщвлённой на днях ведьмы.

Тварь, конечно, она, но даже в её извращённых представлениях присутствовала крупица смысла. Такие люди являлись обузой для общества и совершенно бесполезными в плане использования их в какой-либо трудовой деятельности. Бездельников, мнящих себя паломниками и искателями духовного просветления, не привечали.

Но это одно. Другое дело самолично отправлять недотёп на неминуемую смерть.

Василий Иванович крепко ненавидел всех этих доморощенных гуру, задуривающих голову впечатлительным людям и отправляющих их на самоубийство. Он-то знал, что подобные не возвращаются, а их наставники попросту забирают имущество подопечных и преуспевают, вербуя новых адептов.

К его облегчению паломников оказалось всего девять. Они, словно чувствуя своё отчуждение от остальных, держались обособленно, отступив на пару шагов от общей группы.

Шесть мужиков и три бабы. Вернее не так. Двое мужчин и женщина явно старше остальных. Две, судя по озорным глазам и яркой косметики, совсем девчонки. Остальные… как минимум молоко с губ обсушили и что-то в жизни повидали.

Впрочем, что можно сказать о возрасте, если половину лица из-за повязок и респираторов не видно?

У ног стояли объёмные туристические рюкзаки. Все одеты в лёгкие спортивные костюмы и обувь, предназначенную для оздоровительных пробежек в свободное от работы время. Воевода слышал про такую блажь у городских и только недоумённо хмыкал, пытаясь понять подобное увлечение. Для серьёзной экспедиции к Уральским горам подобное одеяние не годилось. Из чего воевода сделал вывод, что паломники никогда прежде за городскую черту не выходили. Экипировали их исходя из старинных инструкций, почерпнутых из буклетов турагентств по спортивному или ландшафтному туризму.

Современные реалии подобного вида отдыха просто не предусматривали. Никаких пеших прогулок и выездов на пикник за черту города. Любое крупное поселение давно стало походить на древние замки, обнесённые высокой, охраняемой крепостной стеной. Сначала от мелких банд, совершающих набеги с целью поживиться, а после от мутировавших животных, бесконтрольно расплодившихся в разросшихся и ставших почти первобытными без топора человека, лесах.

Василий Иванович недовольно крякнул и, достав сигарету, дал добро подчинённым заняться размещением прибывших. Помощники знали что делать. «Дачников» принялись распределять на постой к селянам, не забывая составлять списки кого и куда определяют. Охотников и рыбаков увели на заселение в недостроенную базу отдыха, где тоже определят по интересам и назначат смотрящих и инструкторов.

Возле паломников нетерпеливо переминался с ноги на ногу Петька, сгорая от нетерпения узнать правду про тех, кого пришлые столичные чернокнижники советовали убить или заманить на съедение мутантам. Однако воевода обломал его нетерпеливое возбуждение.

— Вы что ли паломники? — спросил, разочарованный видом путешественников, — Тогда разговоры оставим на потом. Заходим в усадьбу. Вещи на дезинфекцию, сами на медосмотр, а опосля в баню. Если зараза какая есть, советую признаться сразу. У нас в дружине с этим строго. Карантинов не предусмотрено. Пуля в башку и вся диспансеризация.

— Меня зовут Николай Степанович, — нерешительно поднял руку один из паломников, — Я старший…

— Да мне пофигу! — перебил воевода и, прекратив разминать сигарету, собрался отойти в сторону, опустить платок и закурить.

— Подождите, — настоял интеллигентного вида мужичок в очках, по виду ровесник или даже чуть постарше самого Лешего, — В нашей группе семь человек. А этих двоих мы знать не знаем.

Воевода непонимающе почесал затылок.

— И что?

— Нас предупреждали, что нравы у вас суровые. Поэтому говорю сразу: за своих я отвечаю головой. Ещё в Подольске мы прошли полное медицинское обследование. У меня все справки и сертификаты имеются. В дороге регулярно мерил температуру и обрабатывал антисептиком респираторы. За попутчиков никакой ответственности не несу и прошу отнестись к данному факту с пониманием.

«Однако, — подумал Василий Иванович, — Так за кого же просила ведьма?»