Вперед в прошлое 9

Глава 14 Здесь и сейчас

Мановар жил недалеко от Барика, а значит — от Липового проезда, потому мы с Ильей взяли его с собой. Во-первых, и это главная причина, я все еще переживал, что он, как в той реальности, пострадает, а во-вторых, Егор хорошо знает те края, и мы точно ничего не перепутаем.

С Мановаром мы условились встретиться у расписания в холле после четвертого урока, с нами был угрюмый Плям, который, потеряв друга, решил примкнуть к нашей группировке и везде таскался следом.

Егор прибежал из холла, у них была физкультура, пожал руки нам и, намного посомневавшись, Пляму. Спросил у него:

— На когда назначены похороны? И что вообще случилось?

— Про похороны пока не знаю, с этим сейчас сложно, земля замерзла, — буркнул Плям и не ответил на второй вопрос.

— Так что с Бариком-то? Как его угораздило? — повторил вопрос Мановар

Плям раздул ноздри, повернулся к окну и сделал вид, будто что-то сосредоточенно рассматривает на улице. Стыдно ему было, что друг погиб, решив обокрасть учительницу.

— У Веры Ивановны на дом упало дерево, — объяснил я. — Она оттуда ушла, но все вещи не вынесла, вот Серега и решил забрать их себе.

Все промолчали, потому что о мертвых или хорошо, или никак.

— Тетю Люду жалко, — вздохнул Мановар. — Она уже в возрасте, ей около пятидесяти, а Серега у нее единственный ребенок. Еще и мужа посадили. Давайте к ней зайдем, вдруг помощь нужна?

«Не повезло, — подумал я. — Уродец уродился».

— Ей бы в психиатрическую клинику, — сказал Илья. — А то с ума может сойти. А мы — чем поможем? Больше чем уверен, она даже не вспомнит, что мы приходили.

Мановар указал на часы:

— Давайте утепляться, скоро автобус.

До пункта назначения было около километра — идти минут пятнадцать. Но когда ледяной ветер в лицо, прогулка превращается в квест «выживи на крайнем севере», потому мы предпочли проехать две остановки. Слава богу, рейс, на который мы рассчитывали, не отменили, и нас забрал уже примелькавшийся ЛиАЗ с красной полосой.

Выйдя из автобуса, Мановар надел рукавицы и спросил у меня:

— Так я не понял, зачем тебе тот участок?

— Дед просил ему присмотреть, — соврал я. — Хочет дом на юге. Веди, Сусанин.

— Честно говоря, точно не знаю, где это, — крикнул он, двинувшись по дороге вниз, от общежития, где живет Лялина, к хлебному ларьку Райко, уже восстановленному и работающему. — Новые улицы появились, участки на пустырях нарезали, где что, остается догадываться.

Возле ларька мы повернули налево не доходя до переулка, ведущего к дому Барика, и я испытал облегчение, что не встречусь с его матерью. Да, никто никогда не узнает, что именно я послужил причиной смерти Сереги, а если узнает, то не поверит. Да, Барик сам вырыл себе могилу, когда вместо школы пошел обворовывать своих. Но Барик умер, ему теперь все равно, а его несчастная мать осталась наедине со своим горем, которое больше, чем целый мир.

— Я к Сереге, — сообщил Плям и поплелся прямо, а мы повернули налево, откуда доносился многоголосый радостный визг.

Узкая дорога вела между старыми частными домами, а дальше спускалась с необжитого пригорка и тянулась ниже. Казалось, вся местная мелюзга была здесь, раскатала дорогу до льда и резвилась — кто на картонке, кто на пленке. У двух маленьких детей, пришедших с родителями, были санки.

У Ильи глаза заблестели, когда трое шестиклассников уселись на пленку, держась друг за друга, подождали, пока с дороги уйдет малыш, поползли на задницах, отталкиваясь ногами, будто гусеница. С шорохом взлетающего звездолета понеслись вниз, взвизгнули, подпрыгнув на трамплине, потеряли сидящую сзади девочку и уже не так быстро покатились дальше.

Не дожидаясь, пока они уйдут с маршрута, Мановар проверил, хорошо ли скользят его ботинки, разогнался и попытался проехать на корточках, но распластался звездой и с диким ревом покатился. Заговорщицки улыбаясь, Илья подобрал изодранную пленку, сел на нее и поехал с криком:

— Дави Мановара!

Охваченный их азартом, я забыл о том, что почти взрослый, уселся на узкий обломок картонки и посерфил вниз — только ветер в ушах засвистел, а картинка перед глазами смазалась. Перелетев через трамплин, шмякнулся на зад, и меня развернуло, дальше я ехал вперед спиной, а друзья бежали рядом.

Когда я остановился, Илья предложил:

— Давайте вечером сюда придем, подичаем. Крутая горка!

— Давай, Боря тоже хотел, — согласился я, поднимаясь и оглядываясь. — И где этот проезд? Похоже, он и правда липовый.

— Или я ошибся, — признался Мановар.

Здесь была только одна улица, ведущая к морю мимо дома Веры Ивановны и Карасей, и никаких примыкающих дорог.

— Может, там? — Илья указал на пологий холм справа. — Просто вторую дорогу мусором завалило, и мы ее не видим. А так-то вон дом стоит наверху.

Такой участок мне не подходил: слишком высоко, колодец не выкопать, водопровод провести — целое дело, но мы поднялись, спросили у хозяев дома адрес, убедились, что это не здесь. Мужчина, который к нам вышел, указал на горку, с которой катались дети, и сказал:

— Там две дороги, есть грунтовка левее, ведет она к небольшому озерцу. Сходите проверьте там.

Про озеро хозяйка участка ничего не говорила, но мы послушали совет, поднялись на пригорок, где катались дети, и взяли левее, прошли мимо трехэтажного недостроя, слепленного из всего, что было под рукой, мимо замерзшего болотца, видимо, его и назвали озером, и оказались на заваленном обломками пустыре размером с футбольное поле, где угадывалась дорога, участки справа и слева и еще один недострой, одноэтажный, с поваленными ветром въездными воротами.

— Кажется, тут, — сказал Мановар с некоторым облегчением.

— Нужный участок — крайний, — проговорил я. — Дома там нет. Здесь — трехэтажная недокрепость и болото, значит, нам дальше. Я схожу, вы можете пока с горки покататься, я быстро.

Мановар, сверкнув глазами, потер руки, Илья заявил:

— Я с тобой.

И я вспомнил, как мы с мамой прорывались на дачу в первый лень после урагана. Зато ясно, что этот пятачок не заселен, дорогу тут не расчистили, даже мародеры не наведывались, нет никаких следов. Скорее потому, что из недостроев все ценное вынесли еще по хорошей погоде. Нельзя ни на минуту бросать стройку, только отвернулся — что-то украли. Если украсть нечего, снимут двери, оконные рамы, потому архитектурные шедевры девяностых напоминают выкидышей Бастилии: каменные стены, высоченные заборы из бута с колючей проволокой по верху, дикого вида башенки, полукруглые бойницы-окошки в ряд. Хоть и не влезть в них, а все равно зарешеченные.

Одноэтажный недострой, надо полагать, и есть дом номер девять. От железной трубы, вмурованной в землю, следует начинать отсчет.

Вверху мусора было поменьше, мы без труда добрались до конца дороги, упершейся в пологий холм.

— Здесь, — объявил я, поворачиваясь к своему будущему участку.

Ровным он не был, а взбирался на пригорок под углом 10–15 градусов. Ровно в середине росло кряжистое невысокое дерево, его кроны образовывали шар — видимо, та самая фисташка, которой хвалилась хозяйка. К слову, занесенная в красную книгу. Еще имелись две небольшие рощи молодых дубков — одна возле дороги, вторая в конце участка.

Илья встал рядом со мной, почесал в затылке, повертел головой.

— Электричество тут есть?

Я кивнул на столбы с оборванными проводами.

— Было. Водопровода нет. Но тут вода близко, можно пробурить скважину.

Илья качнул головой.

— Не факт. Надо спецов вызывать, которые воду ищут.

— Да понятно, но есть надежда, что это реально. Скважина — это даже лучше, учитывая, что в городе творится с водой, а так будет круглосуточно своя. Прикинь, в Москве ее не отключают никогда, а из крана круглосуточно бежит горячая и холодная.

— Трудно представить.

Переступая через оледенелые бугры, я направился на участок, представив, как тут красиво будет весной или летом. С самой высокой точки даже море видно. Вверху — холм, поросший терновником и ежевикой. Тишина, ни города, ни дороги не слышно, только ветер и птицы.

— Деревья не буду вырубать ни при каких условиях, — сказал я, обошел предполагаемый участок и остановился наверху. — Основной дом будет здесь, чтобы из окна был красивый вид. Подпорную стену делать не буду, чтобы не уродовать пейзаж. И вообще, надо смотреть, какой тут грунт.

— Ясно какой — камень. Глина там, у ручья, — сказал Илья.

Я почти воочию увидел свой будущий дом в стиле лофт. Он будет состоять из двух ярусов. Внизу — выдающаяся вперед веранда под навесом, который можно встроить в дубы, не повредив их. Здесь же кухня и гостиная, метров тридцать, чтобы не тесниться, ванная и туалет.

— Если в скалу вгрызаться, можно и сауну, а выход вбок, — сказал Илья с азартом, и я понял, что мечтаю вслух.

— Ну а что, мечтать так мечтать! — согласился я. — Так вот, внизу, значит, кухня, а наверху, там бо́льшая площадь, четыре спальни: мне, маме, Боре и Наташке. Если Наташка замуж выскочит, будет Борина мастерская или мой кабинет. И туалет, чтобы ночью не бегать по лестнице.

Илья присвистнул.

— Да это, блин, дворец! Четыре спальни!

— Хочу, — сказал я. — Надоело ютиться. А котельная будет в стороне, вот тут.

Я отсчитал от точки, где стоял, двадцать шагов, подумал немного и спустился в середину участка. Нет, тут, потому что планируются хозпостройки и временное жилье, а котельная будет общая

— Зачем еще жилье? — удивился Илья.

— Вдруг в гости кто приедет, да мало ли что. Захотим мы, например, новый год отпраздновать все вместе, чтобы и бабушка, и дед, и тетка, и вы все.

Я еще раз обошел участок и подумал, что его можно зонировать. Жилье для работников в одной зоне, мой дом — в другой.

— А бассейн будет? — сверкнул глазами Илья. — Чтобы как за границей.

— Нет. Мороки много, — ответил я. — И никакого огорода, а красивый сад: елки, сосны, кипарисы всякие.

— И магнолии! — мечтательно сказал Илья. — Но тогда нужен каменный забор как защита от ветра. А еще я видел вечнозеленые дубы. Только где это все достать?

— Найдем, было бы желание, — улыбнулся я. — Вон там, чуть ниже дубов, ель посажу, чтобы и зимой было зелено, ее мы будем наряжать на новый год. А дорожки выложу камнем. Или диким, или плиткой.

— Павлинов заведешь и борзых, — сыронизировал Илья. — А на холме будет поле для гольфа и вертолетная площадка.

— Нет, павлины некрасиво орут, не надо мне их. Ты только представь, как будет здорово!

Илья кивнул и подрезал крылышки воспарившей мечте:

— Ты представляешь, сколько на это надо денег? Свою квартиру продашь — не хватит. Новым русским надо быть! У Райко и то дом поскромнее, а этот будет самым крутым у нас в селе.

— Вот умеешь ты ободрить, — улыбнулся я. — Главное иметь цель и желание. Если сильно хотеть, будешь крутиться, чтобы найти средства.

Знал бы он, что это самый минимум, на который я замахнулся. Столько перспектив разворачивалось! И во всем этом мне поможет стартовый капитал, заработанный на акциях «МММ», главное, не передержать их. А ведь я начинал с нуля! Мне в прямом смысле слова дали удочку, и я правильно ею воспользовался.

Перекрывая визг мелюзги, донесся бас Мановара, катящегося с горки.

— Сторожа нанимать надо, а то все растащат, — продолжил Илья, покосился на меня. — Что-то подсказывает, это не пустые мечты. У тебя есть план. Поделишься?

— Да планов громадье! Вокруг поле непаханое, все упирается в людей, — сказал я. — Давай поскорее пойдем домой, а то ноги замерзли, по пути и расскажу.

Говорить приходилось громко, чтобы перекрыть ветер, и с паузами на преодоление завалов.

— Есть задумка на ближайшее будущее: сеть автомагазинов при мастерских, заниматься будет мой напарник, бабушкин сосед. Еще задел на будущее — бартер. Это когда есть, например, завод ЖБИ, но заказов у него нет, денег нет, работники нуждаются и разбегаются. И есть колхоз, который не знает, куда девать урожай, и там людям тоже не платят. Приезжаешь на завод, спрашиваешь, нужна ли картошка, морковка, подсолнечное масло. Скорее всего все это им нужно. Приезжаешь в колхоз, говоришь, есть продукция завода ЖБИ, которую готовы обменять на продовольствие. Грузовик туда, грузовик оттуда. Поскольку железобетонные изделия менее востребованы, часть продукции берешь как плату за посредничество.

— А если колхозникам не нужно? — пробовал мой план на прочность Илья.

— Есть второй вариант. Закупаешь продукты оптом, на заводе предлагаешь их по розничным ценам. На разницу берешь стройматериалы для дома.

— А почему они не сделают это сами? — удивился Илья.

— Не знают, что так можно, — пожал плечами я. — Не догадались просто. Потом узнают и будут так делать, потому надо начать крутиться уже сейчас.

Илья сунул пятерню под шапку, почесал голову.

— Что-то тут не так, как-то слишком просто.

— Не просто, — сказал я. — Нужен грузовик, это раз, два — доверенное лицо. Три — какая-никакая крыша, чтобы не кинули. А еще нужны контакты всех действующих предприятий, что находятся неподалеку. Да, и еще гаишники будут пытаться ощипать.

— И бандиты наехать, — добавил Илья.

— Это вряд ли, ветер в поле ловить неудобно. Вот магазин данью обложить — другое дело. Тем более, в нашем городе не беспредельничают и за «крышу» берут копейки. Осталось найти доверенных лиц и грузовик. Первое гораздо сложнее.

— Угу, — кивнул Илья. — Есть риск, что тебя пошлют, когда вникнут, и все то же самое будут делать сами.

Мы подошли к горке, где своей очереди на спуск ждал Мановар.

— Ну еще разочек! — взмолился он.

— Догонишь, — распорядился Илья. — Мы околели уже. — И зашагал прочь, а я — за ним.

Автобус мы решили не ждать, побежали домой, оскальзываюсь на льду, который так и не посыпали песком. Все дурные мысли улетучились из головы, остался только мой будущий дом и зеленый сад вокруг. Островок безопасности в бушующем океане. Все упиралось в вопрос, где взять солидного взрослого, который бы мне помогал? Надежен только Каналья, но у него уже есть дело по душе, разорваться он не может.

Домой я прибыл в начале четвертого, отобрал у Лаки, выбравшегося из коробки, мой старый ботинок. Пока щенок совсем маленький, его можно закрыть в кухне, но скоро он подрастет и начнет разносить квартиру. Еще неделю пусть поживет, и буду его переселять на дачу.

За два часа выучил уроки, решил задания по алгебре, геометрии и физике, а в пятнадцать минут седьмого пришла мама. Сняла верхнюю одежду и позвала из прихожей серьезным голосом:

— Павлик?

Я встал со своей кровати, отложил в сторону учебник и вслед за ней направился в кухню, закрывая за собой дверь. Предвидя мой вопрос, она отчиталась:

— Поговорила об акциях с девочками. Две готовы продать их хоть завтра за двенадцать тысяч за штуку. У одной их восемь, у другой шестнадцать. Все в силе?

Так-так-так… У меня осталась сотка на это дело. Сдавать акции пока невыгодно, я много потеряю. У Канальи денег нет, все в ремонте. Дохода от мастерской нет и не будет, пока погода не наладится. Где взять деньги? Особо и негде. Разве что немного занять у бабуши и попросить деда выслать мою долю.

Есть еще вариант: на этой неделе купить восемь акций, а в конце следующей, когда, надеюсь, ветер утихнет и начнется заработок, еще шесть.

— Так что? В силе? — повторила мама.

— Да. Восемь куплю хоть завтра, шесть — во вторник-среду, если продавцы готовы ждать. Поговори, убеди, чтобы ждали.

— Постараюсь, — задумчиво произнесла мама. — Так-то уже половина сотрудников акции продала. А еще зарплату выдали вином. На работе на складе стоит, надо будет забрать.

— Сейчас это сомнительно.

— Вот и я о том же. Распогодится, тогда и заберем.

Я присмотрелся к родительнице. Она старалась держаться бодро, но в глубине глаз поселилась грусть, щеки ввалились, ноги стали, как палочки. Про участок я ничего ей не сказал. Скажу, когда придет время, и оформим его так же, как и дачу.

Встрепенувшись, она принесла из прихожей сумку, достала три упаковки вафель «Артек».

— Будешь? Василий Алексеевич передал.

Так, значит, разрывать отношения с мамой он не собирается, просто подарками пытается подсластить временное расставание. Как жена бдительность потеряет, снова налево побежит. Говорить, что такой подарок поперек горла встанет, я не стал, просто качнул головой.

— Спасибо, нет. Натка вчера плов приготовила, давай поужинаем.

Мама съела две ложки и больше не смогла — переживала из-за своего ходока по бабам. Еще я заметил, что она просыпается посреди ночи и бродит неприкаянно. Так недолго и до болезни себя довести. Самое глупое, что можно сказать, когда человек о чем-то переживает: «Не нервничай ты так, перестань». А если добавить: «Из-за ерунды, он того не стоит» — тарелка в голову гарантирована.

Перед тем, как удалиться в спальню, мама уточнила:

— Так что девочкам про акции сказать? Конкретно.

— Ну, если они готовы, договаривайся на завтра часов на семь, приглашай домой, чтобы с деньгами не шляться.

— Да, так и сделаю, это правильно, — согласилась она.

Следующим вечером сперва с работы пришла мама, а в восемь — ее коллега, молодая женщина с изрядно испитым лицом в сопровождении такого же веселого мужа, и я стал обладателем восьми акций. Они были похожи на сертификаты акций «МММ», но без водяных знаков, зато с мокрой печатью и подписью директора. Восемь соток золотой земли за сто долларов.

В субботу, четвертого декабря, сперва я увидел солнечный луч на стене, потом, отодвинув занавеску, — капли, срывающиеся с крыш. Но главное — деревья стояли неподвижно, ни ветка не шелохнулась, а в небе, поймав восходящий поток, кружили чайки.

Улыбнувшись солнцу и нормальной погоде, я позвонил хозяйке участка и договорился о просмотре на пять вечера — в двенадцать планируются похороны Барика, а в воскресенье поедем с Ильей продавать кофе — очень нужны деньги на акции винзавода и чтобы внести аванс за участок.

Похоже, торговля по мелочи закончилась, и мне предстоит перейти на новый уровень уже с нового года. Нет, не так — я уже начал переход, а с открытием автомастерских и покупкой участка он окончательно завершится.