Вперед в прошлое 11

Глава 5 Хорошее сомнительное дело

Сразу после школы я заскочил домой, доел остатки вчерашней роскоши под наблюдением мамы и пешком рванул к себе на дачу. Чуть в грязи не утонул, но добрался. Лидия была на работе, а Ваня и Светка дома смотрели мультик про домовенка Кузю по черно-белому телевизору.

Как только я вошел, дети сорвались с насиженных мест, Светка повисла на мне, говоря:

— Папа Павлик, ура! — И, прищурившись, заглянула в глаза.

Подумалось: «Во сколько же я тебя должен был зачать? В семь лет? Рекорд, однако». Насколько помню, рекордсмену то ли одиннадцать, то ли тринадцать. Хотелось отмахнуться, но я подыграл им, пропел менторским тоном:

— Где сын мой Николай?

Дети покатились по полу, смеясь.

— Бузя в центре, — ответил Ваня. — Машины моет.

Я проверил кухонные шкафчики на предмет наличия круп: гречка, рис, мука, горох, соль, сахар — все есть. В холодильнике обнаружилось молоко и синие куриные окорочка. Оставив пятнадцать тысяч под банкой сахара, я велел сказать об этом Лидии. Надеюсь, все у нее с усыновлением хорошо.

После ливня грязища была по колено, по небу бежали пузатые тучи, и мопед я решил не брать. Поеду на охоту за Хмырем с парнями на автобусе, перехвачу Бузю, и пусть показывает, где ошивается малолетний рэкетир.

Мы условились выдвинуться на автобусе, который идет в три двадцать пять, потому долго быть с детьми я не мог, распрощался с ними и побежал на остановку, нарушая собственные заветы не ходить поодиночке.

В грязи измазался весь, на ботинках налипли лепешки, брызги от грязи летели аж на косуху, потому пришлось спуститься к речке, чтобы отмыться.

Думал я о детях. Точнее, о будущем, когда они взрослеют в тепличных условиях, на входе в школу стоит охрана, детей отдают только в руки родителям. Сейчас если за первоклашкой, который проучился месяц-два и уже запомнил дорогу домой, приходят родители, то его заклевывают другие дети как маменькиного сынка.

В порядке вещей, когда младшие школьники сами приходят домой, разогревают себе еду, ждут родителей с работы. В будущем будет считаться чуть ли не преступлением, если оставить семилетку дома одного. Сложно представить, что настанет такое время, когда всякие неврозы и депрессии станут встречаться так же часто, как нарушение осанки.

На остановку я пришел минута в минуту, и автобус поехал собирать друзей. Возле школы сел Илья, чуть дальше — Кабанов, в Верхней Николаевке — Димоны. Рамиль помогал родителям на рынке и должен был присоединиться к нам там. Мы ничем не рисковали, центр — нейтральная территория, заводским туда сложнее добираться, чем нам.

Автобус был полупустым, и гармошка оказалась в нашем распоряжении. У каждого было по пруту арматуры. Чтобы не привлекать внимание, мы собрали их в кучу и обернули старой наволочкой.

— Мы как дачники с этой фигней, — сказал Кабанов. — Ну, с саженцами всяких вишен, персиков.

— Пороть Хмыря будем розгами! — выдал Илья, и все покатились со смеху.

Возбужденные и нервные, мы грянули смехом, просто чтобы сбросить напряжение. Пассажиры автобуса — и мужчины, и женщины — посмотрели осуждающе. Я и сам таким был. Гогочущие подростки казались мне враждебными, а поскольку мои ровесники кучковались или здесь, на круге гармошки, или на задней площадке, чтобы не сталкиваться с ними, я всегда входил в переднюю дверь, а теперь сам возглавил группировку и сею страх и ужас. Никто ведь не знает, что мы — скорее тимуровцы, просто подростки — по природе своей шумные, с возрастом гормоны поутихнут, и пройдет.

Я задумался, где же грань, почему мне комфортно среди этих людей, а среди тех же алтанбаевцев я будто по минному полю шагаю. И ведь взрослый я воспринимал людей так же: свои, с ними в огонь и в воду, и чужие, с которыми расслабляться нельзя. Что это? Застарелая социофобия или чутье? Может, тот я тоже чуял человеческое нутро, потому в его-моем окружении никогда не было гнилья и подстав? Наши дружески подтрунивают, никого не унижая. Гопота проверяет на прочность. Чуть зазевался — шакалы уже глодают твои косточки.

На конечной остановке, автовокзале, мы вышли еще более напряженными. Нас встретил Рамиль, потянулся к «саженцам», но, увидев милицейский патруль, взимающий дань с торговцев, решили оружие не распаковывать.

— Помните, как выглядит Коля? — спросил я, Илья кивнул, все замотали головами.

— Ясно, — кивнул я. — Значит, Димоны — со мной, прочесываем эту сторону. — Я махнул рукой на юго-запад. — А вы, начиная с автостоянки у входа на рынок, двигаетесь на север вдоль трассы.

— Встречаемся где и когда? — спросил Илья, глядя на наручные часы.

Я достал свои из кармана рюкзака. Было почти четыре вечера.

— В полпятого возле администрации.

— Э, а оружие разделить? — спросил Рамиль.

— Если находите Колю, ведите его на место встречи. Сами ни во что не ввязывайтесь. — Я в упор посмотрел на Рамиля. — Узнаю о самодеятельности — придушу. Дело опасное. Решение принимаем коллективно. Поняли меня?

— Че ты пялишься? — взбрыкнул Рам. — Поняли!

— Тогда приступаем, — распорядился я, и мы разошлись.

У моей группы было больше шансов найти Бузю, потому что севернее рынком жизнь была фрагментарно, по сути, им следовало прочесать только одну парковку, в то время как нам — парковку возле администрации и дорогу, где оставляли машины желающие попасть на рынок, а также параллельную ей центральную городскую трассу.

Бузю и паренька его возраста я обнаружил на плитах, где подкармливал Свету и Ваню. Парни сидели на картонках, поджав ноги, ели пирожки и запивали их кока-колой, а вокруг бурлил, гудел рынок. Кричали зазывалы, прямо из багажников колымаг продавали вещи. Хрупкая девушка, стоя картонке, что-то меряла, обернутая полотенцем, которое держала пожилая упитанная армянка.

Увидев меня, Бузя просиял и помахал рукой. Подавился, пытаясь проглотить пирожок. Напарник похлопал его по спине.

— Здорово, парни! — Я пожал руки мальчишкам, оперся о плиты.

Димоны стояли поодаль и молчали, они были больше для количества, особой активности я от них и не ждал.

— По делу? — перешел к сути вопроса Бузя.

— Мне нужен Хмырь, — сказал я. — Где его найти?

— Его не зовут, он сам приходит, — просипел напарник Бузи. — Обычно в три дня. Но его уже давно не было. Надеемся, что подох. — Парень сплюнул под ноги.

— Как давно его нет? — насторожился я.

— Ну, они не каждый день нас щемят. Бывает, день, два их нет. Вот уже три дня точно, — ответил Бузя. — Да, Бес?

— Угу. — Веснушчатый белобрысый паренек по прозвищу Бес шумно почесался.

— А живут они где? — спросил я.

— Да везде. Где найдут лёжку, там и живут.

Бузя сказал:

— Летом — с нами на трубах. Потом дом нашли брошенный, но он, кароч, вроде сгорел. Теперь хрен знает, где они. То на вокзале тусуются, то возле порта. Ищут, у кого чего подрезать.

— Ага и с нами иногда тусили. Потом — ураган, дом совсем развалился, и все. Хороший был дом, возле моря прям. Если б непонятный чувак одеял и шмотья не принес, подохли бы все от холода.

Я посмотрел на Беса пристально и спросил:

— Двухэтажный такой, аварийный, прям возле набережной? Там еще имена написаны на стенах?

Бес закивал:

— Ага. Откуда ты знаешь?

При других обстоятельствах я не стал бы это выпячивать, но сейчас расположение беспризорников, которые могли знать, где мои враги, было как нельзя кстати.

— Я и был тот чувак, который принес шмотки.

Бес округлил глаза и аж с плит вскочил.

— Гонишь!

— Он такой, да. Он может, — подтвердил мои слова Бузя.

Вспомнилось написанное на стене прозвище Зая в траурной рамке, потом — статуи на набережной, превращенные в сосульки, вмерзший в лед баклан, и я передернул плечами.

— Я могу перечислить, какие вещи там были, сам их собирал по друзьям. Когда я принес этот мешок, мне предложили засунуть вещи в задницу, а потом на разборки вышли Косой и кто-то еще.

Бес виновато потупился, и я понял, что вторым был он.

— Да, это ты, — согласился Бес. — Спасибо. Вот реально спасибо!

— Спасал вас, дураков, а вы…

— Косяк, ага, — признал свою ошибку Бес.

Я решил применить тактику, которую использовал, когда искал пропавшую Алису. Бес не сможет мне отказать, и никто из бродяжек не сможет.

— Мне нужен Хмырь. Причем он не должен знать, что поговорить с ним хочу именно я. Если устроить встречу не получится, нужно место, где он живет. Я сам его найду.

— А тебе он нафига? — с надеждой спросил Бес.

— Он знает то, что мне интересно. Очень интересно, — ответил я, подумал немного и вытащил из кармана пять тысяч, пятьсот рублей отдал Бесу. — Это тому, кто найдет Хмыря. Колян знает, я слово держу. Ты найдешь — твои деньги.

— А давай ты его хлопнешь! — радостно воскликнул Бес. — Ну правда, жизни нет. Во он где у нас! — Он чиркнул себя по горлу.

— Сначала его надо найти, — сказал я. — А дальше можно объяснить, что конкретно этих двух парней надо оставить в покое.

Глаза Беса блеснули, он приложил ладонь к груди:

— Все сделаю, чтобы его, падлу, найти! Да, Бузя?

— Ага, — кивнул тот и жалобно посмотрел на меня. — А можно Жека с нами поживет? Ну, с Лидией.

Я смерил взглядом парнишку. Лидии и так забот выше крыши, еще один неадаптированный подросток на ее голову. Но, с другой стороны, если не дать ему шанс, он может закончить, как та несчастная Зая.

— Бухло? Курево? Клей? — просил я, глядя на него в упор.

— Ну-у… — Паренек отвернулся, и я все понял.

— Завяжешь — тогда поговорим. И воровать нельзя. Бузя, вон, не ворует, в школу скоро пойдет. Короче, завязывай с криминалом, Евгений. — Дал установку я и повернулся к Димонам, которые устали нас слушать.

— Все, пацаны, погнали к нашим. Дохлый номер, во всяком случае, пока.

Наверное, Хмырь и его приятель зализывают раны, не рискуют показываться с расквашенными мордами. Точнее, один не рискует, а Хмырь…

Или все проще: они знают, что я — сын мента, полагают, что я побегу жаловаться отцу, а значит, их завтра возьмут на горячем, потому или залегли на дно, или подались в бега. Значит, ниточка, ведущая к заказчику, истончилась и оборвалась. Остался один способ узнать, кто меня заказал — выяснить, кто у заводских главный, и поговорить с ним. И в этом мне поможет Алтанбаев.

— Побудьте здесь, — попросил я мальчишек. — Приведу связного. И еще вот.

Я вырвал лист из блокнотика, написал свой телефон.

— Как только появятся новости, звонить сюда. — Я обратился к Димонам: — Позовите Рама и его команду.

Приятели синхронно кивнули и убежали. Я остался один на один с беспризорниками. По законам жанра сейчас, когда я один, должны нагрянуть враги. Вон те лысые головы, мелькнувшие в толпе, уж не они ли? Я напрягся, похлопал по карману, где лежал газовый пистолет, подвинул к себе «саженцы», лежащие на камнях, впился взглядом в толпу, но никого знакомого не заметил.

— Ты типа у этих ваших главный? — сверкнул глазами Бузя. — Вот это круть!

Отвечать я не стал.

Через пять минут друзья были в сборе, я представил их юным бизнесменам и просил держать друг с другом связь, а потом мы разошлись. Я — к Гайде, которая жила в центре, разочарованные парни отправились на остановку. Они-то рассчитывали нервы пощекотать, поприключаться. Но на войну никто не пришел.

Гайде жила на втором этаже дома сталинской постройки и, когда я позвонил, открывать не стала. Пришлось представляться, и лишь тогда она меня впустила. Это была молодая высокая узколицая брюнетка с газельими глазами.

— Здравствуйте, — еще раз сказал я. — Мама много о вас рассказывала хорошего как о грамотном специалисте и о надежном человеке. Я к вам по делу.

— И что ж за дело такое? — спросила она и обернулась на детский голос — в прихожую выбежал мальчик лет трех-четырех.

Увидев меня, ребенок засмущался, прижался к стене.

— Ну, не стой у порога, проходи, — пригласила меня она. — Кофе будешь?

— Я ненадолго, — успокоил ее я, снимая ботинки.

Видимо, она думала, что я заведу разговор о бабушкином здоровье, но как же она удивилась, когда я заговорил о платном врачебном кабинете. Усевшись напротив, Гайде так внимательно слушала, что забыла о кофе. Потом взяла лист бумаги, стала делать пометки, поглаживая по голове сына, что-то рассказывающего про игрушечную машинку.

— В общем, специалисты есть, но нормальным людям не дают работать, — подвел итог разговора я. — Пациентам не к кому обратиться, и бесплатная медицина таковой является лишь номинально.

— Это точно, — кивнула Гайде.

— Я готов рискнуть, вложить деньги и платить вам небольшую зарплату, пятнадцать-двадцать тысяч. Половина заработанного — ваша. Но и половину людей вы принимаете бесплатно. Правда, не знаю, как это организовать.

— Что нужно от меня? Ты же не просто с предложением пришел.

— Мне интересна юридическая сторона вопроса, это раз. То есть, что нужно, чтобы оформить такой кабинет официально. Два, если условия окажутся реальными, какое нужно оборудование. Сразу скажу, что вы будете соучредителем организации.

Гайде, как оказалось, Синоверовна, была человеком с редким талантом выражать эмоции с помощью черных изогнутых бровей, она могла двигать одной отдельно от другой, брови у нее исполняли акробатические трюки.

— Мне идея нравится, — поддержала меня Гайде. — Сама подумывала о таком. Одно непонятно, какой твой интерес в этом всем? Сколько тебе лет вообще? И кто будет все оплачивать, это ведь дорого. Возможно, очень дорого.

— Так скажем, я — представитель заказчика, который пожелал остаться неизвестным. Деньги — с меня, работа — с вас. Предприятие будет оформлено пятьдесят на пятьдесят, все сейчас так делают. Справедливо?

— Я бы сказал, что такое предложение — фантастика, да, сынок?

Малыш с такими же газельими глазами запрокинул голову и пропищал:

— Да, мама, атастика!

— Мне идея очень нравится, — повторила Гайде. — Но кто спонсор? Насколько это надежно? Вдруг тебя обманывают, а ты, не желая того, вводишь в заблуждение меня?

— Риск есть всегда, — сказал я. — Деньги у меня на руках. И если спонсор жив, значит, и дело будет живо. Человек смертен — это единственный риск. Ну и то, что дело может не пойти. Тут вам решать, рисковать или нет. Я понимаю, что у вас есть работа, и придется от нее отказаться. Потому не прошу дать ответ прямо сейчас. Наш телефонный номер у вас есть. Сколько вам нужно времени, чтобы подумать?

Гайде пристально посмотрела на меня — так, словно собиралась вскрыть черепную коробку и извлечь задумку, препарировать ее и понять, кто стоит за этим безумием. Кто собирается выбросить деньги на ветер вместо того, чтобы преумножать их.

— Ты точно Олин сын? Все это очень подозрительно.

— Как только потребуются первые вложения, вы поймете, что человек готов платить. Просто даже сейчас не все настроены грабить и воровать, кто-то хочет и большего.

— Ох, Паша, какой же ты идеалист!

Если бы она знала, что о людях мне известно гораздо больше, чем ей, и я как никто знаю, что «человек» — насколько порой звучит не гордо, а подло! Да и выбора у меня нет, надо открутить время на таймере назад. Врачебный кабинет — вовремя оказанная помощь — спасенные жизни. Может, получится. Главное, чтобы Гайде не сочла идею блажью, на которую не стоит тратить время, потому что все равно ничего не получится.

Как бы я поступил, если бы у меня была работа и какой-никакой доход, и вдруг пришел ребенок с сомнительным предложением, пообещал чуть ли не золотые горы…

Я позвонил бы маме этого ребенка и спросил, что за ерунда. Что обо мне наплетет мама, представить трудно: когда ей это выгодно, она меня превозносит, но чаще считает просто подростком. И все равно я надеялся, что Гайде примет правильное решение.

Дома я был уже затемно. Отчим меня не то что ждал — караулил. Налетел коршуном и, пока я ужинал, он пил чай, заедая покупными эклерами, и рассказывал, как он набрал подсолнечного масла четыре ящика на сто пятьдесят тысяч, а продал на триста. То есть чистыми поднял сто пятьдесят.

На столе стояла пицца, явно ресторанная, в блюдце чернели оливки, а также наблюдались бутерброды с икрой, на этот раз не красной.

— Масло — тема! — говорил он с набитым ртом, разбрызгивая смоченные крошки. — Груз небольшой, можно на «Волге» возить. А рис в розницу дорогой. Четыре мешка — розница у них. Ну не гады? Рис — только на КАМАЗе, но я выяснил — не прогорим, спрос есть!

Слушая его, я думал, как быстро он поймет, что незачем со мной делиться, и можно торговать в одиночку?