Вперед в прошлое 11

Глава 14 Вот тебе и Юрьев день!

В директорском кабинете нас с Канальей ждал Завирюхин, улыбчивая секретарша и три чашки кофе. Директор завода то ли забыл, каким составом мы приходили к нему в прошлый раз, то ли сделал вид, что забыл, и поздоровался с Канальей как со старым знакомым. Может, подумал, что Василий усы сбрил и преобразился.

— Двести литров солярки, — отчитался Каналья, пожимая руку Завирюхина.

Директор протянул ему написанный вручную список стройматериалов с ценой и количеством, Каналья изучил его с умным видом и отдал мне.

— У нас есть много керамзитных блоков, помните? — проговорил Завирюхин, с надеждой взирая на Каналью. — Они идеальны для межкомнатных перегородок, да и для стен хороши, гораздо качественнее монолитных блоков.

— Для межкомнатных — да, но промокают от дождя, — блеснул я знаниями взрослого. — Сразу же штукатурить надо, и все равно сырость тянут.

Будто не слыша меня, Завирюхин соловьем залился:

— Все дорожает, а я предлагаю вам их по прежней цене! Но предложение действительно только сейчас, потом буду пытаться продать по рыночной цене, сами понимаете. Так что…

Каналья снова скосил на меня глаза, но я помотал головой:

— К сожалению, нет. Нам негде их хранить. Если оставим на участке, их просто растащат.

— Так оставьте здесь! — воодушевился Завирюхин. — Я составлю документ, что в течение года мы продержим ваш товар. Под навесом, если будет угодно.

Он смотрел на меня, не видел заинтересованности, и в его голосе все чаще проскальзывало отчаянье. Я не планировал сейчас покупать керамзитные блоки. Собирался потратить максимум пятьсот тысяч, но уж очень директор нервничал.

— Совсем плохи дела? — спросил я.

Мрачное молчание было мне ответом.

Я молча достал ежедневник, куда переписал количество необходимого товара.

— Сколько стоит штука? — спросил я.

— Двести рублей! — оживился Завирюхин. — Хоть немного купи! Хоть на межкомнатные стены!

Я прикинул, сколько это. Понадобится минимум 1200 штук на один этаж, а их два. Значит, надо отвалить еще 240 000. С одной стороны, стремно, потому что это замороженные активы. Но, с другой стороны, это — все-таки вложение, как ни крути. С Завирюхиным мы еще поработаем, он вряд ли кинет нас на несчастные кирпичи. Как научила жизнь меня-взрослого, нельзя держать яйца в одной корзине. Мало ли, что случится: нас ограбят бандиты, заберут всю выручку и товар. Воры могут залезть к бабушке и обчистить тайник. А так вот они, денежки, в каменном эквиваленте.

Это если думать о личном обогащении. А если рассматривать покупку блоков как доброе дело, то 240000 — это зарплата десяти сотрудников завода. Маленькая, да, но хоть какая-то. Это без учета того, что я на кольца потратил 320 000. Вот, все сотрудники завода с деньгами.

— Хорошо, — сказал я. — А как будем оформлять договор аренды?

— На Василия, конечно, — проговорил Завирюхин чуть не плача.

— Меня зовут Алексей, — представился Каналья. — Так, может, покупку на меня и оформим, а не на фирму?

— Вы сколько брать будете? — осторожно поинтересовался директор. — Вы хоть тысячу…

— Две тысячи четыреста штук, — сказал я. И его глаза округлились, он закивал, заулыбался. — Вы кофе угощайтесь. У меня шоколад есть, хотите?

Он метнулся к шкафу и достал тарелочку с шоколадной плиткой — такой, без упаковки, с выпуклым мишкой. Суда по беловатому то ли налету, то ли выпоту, эта плитка припасена для дорогих гостей, и хранится уже очень давно.

— Нет, спасибо, — поблагодарил я. — Давайте оформлять сделку, нам желательно засветло на участок попасть.

Директор выглянул в коридор, прокричал прочти как в фильме:

— Лю-юд!

И завертелось все, задвигалось — и люди, и воздушные потоки, и сама ткань реальности пошла пузырями. Забегали люди, Каналья только и успевал бумаги подписывать. Хлопнув себя по лбу, рванул в «КАМАЗ» за липовой печатью и давай ставить штампы — клац-клац, клац-клац!

Видимо, Василий собрал эту печать на коленке, благо что такие нетрудно было достать. Наша фирма называлась АОЗТ «Валекс». В(асилий) + АЛЕКС(ей). Что ж, логично.

Через полчаса мы уже наблюдали за погрузкой товара, понимая, что засветло не получится. Естественно, на машине Алексеевича никто стройматериалы везти не будет, грузовик и манипулятор Завирюхин выделил в качестве бонуса. Мы планировали привезти все на участок, сгрузить там — благо дождя не было, и доехать по грунтовке можно без проблем — а потом надо вернуть «КАМАЗ» Василию, после чего Каналья поедет к себе в Николаевку.

При мысли о том, что у нас тут движение, а там у них мир поставлен на паузу смертью Андрюши, сделалось зябко. Как бабушка переживет? А тетя Ира? А еще холоднее сделалось от осознания, что причина его смерти — я. От этой мысли хотелось бежать, бежать, бежать. Когда я суетился, отпускало, но стоило только остановиться и задуматься — опять накрывало.

Говорят, преступник всегда возвращается на место преступления. Я чувствовал себя тем самым преступником, только на место преступления не тянуло, наоборот, категорически не хотелось появляться в Васильевке, я был уверен, что там не до меня, тем более, все уже закончилось.

Скорее всего, бабушка сейчас с тетей Ирой, а значит, товар завтра в Москву передавать мне, а я разорваться никак не могу. Пожалуй, просто позвоню деду и скажу, чтобы сделал себе пару выходных.

Когда закончили погрузку, я ехал в манипуляторе за двумя грузовиками, в кузове последнего виднелись блоки перекрытий и бетонные кольца для септиков, а колонну возглавлял Каналья.

Участок был с небольшим уклоном, и меня грызла мысль, что мы не подготовили его для приема груза. Глядя на мелькающие столбы с включенными фонарями, я задумался о том, как бы подключить электричество. Василий сказал, что проблем не будет, если дать на лапу, а он знал, кому платить. А еще пора бурить скважину, потому что водопровод там раньше, чем через пять лет, не появится. Да и когда появится, водоснабжение будет по графику, так что скважина предпочтительнее.

Завод ЖБИ находился в другом конце города, пришлось проехать его насквозь и лишь в седьмом часу вечера процессия из четырех грузовиков свернула в Николаевку. Каналья оставил «КАМАЗ» возле хлебного ларька, которым владеет Корм — отец Райко, и пересел в манипулятор ко мне.

— Ничего, если я подстрахую? — спросил он.

— Буду благодарен, — улыбнулся я.

Дальше был марш-бросок по бездорожью, но его мы преодолели относительно благополучно, подъехали к моему крайнему участку, расположенному чуть на возвышенности. Прежде, чем начали разгрузку, я спрыгнул на землю.

Мой участок порос молодой порослью терновника, но не беда, а минимальный уклон помешать не должен.

— Вот сюда сгружайте! — крикнул я, расчищая площадку от пожухлой прошлогодней травы — просто чтобы обозначить границы участка.

Дальше рабочие справятся без меня. Каналья вон, как заинтересован, общается со всеми. Я отошел на середину участка, сел на корточки, растворившись в темноте. Рычали двигатели, стоял лязг и грохот вперемешку с матом. Очаг жизни на необжитом пространстве. Стоит мне одному поселиться и протоптать сюда дорожку, как и другие жильцы подтянутся, и пустырь оживет.

Я посмотрел на часы: половина восьмого. Сегодня Илья должен был представить нового тренера директору. В зависимости от того, одобрит он его или нет, определится место, где пройдет сегодня тренировка: в спортзале или на базе. Хотелось бы лично в этом поучаствовать, но разорваться я не могу. Вот закончу с делами, тогда и заскочу на базу или к Илье.

До чего же неудобно сидеть на корторях! Как гопники делают это часами? Поднявшись, я обошел участок, прикинул, что и где будет находиться согласно проекту. Дом вот здесь, на самой высокой точке, чтобы со второго этажа было видно море…

А вообще здорово было бы залить крышу бетоном, оборудовав там смотровую площадку. Шезлонги поставить, тенты от солнца, пальмы в кадках…

Ага, подует ветер, и будет оно всё лететь вместе с теми, кто на тех лежаках. И норд-оста не надо, обычного мощного порыва хватит, который и летом может случиться. Нет, из подобных изысков максимум — балкон, и то вряд ли. Только в мечтах ты выходишь расслабленный, садишься в кресло-качалку, согреваясь пледом и кофе с мордой котика из сливок, обозреваешь рассвет… Как показывает практика, балкон — чаще всего не более, чем элемент декора, он редко используется для качания в качалке или созерцания красот, а денег на его оборудование требуется немало.

Вот мангальная зона — другое дело! Огромная беседка, тандырная или что-то наподобие, деревянный стол, кухня под навесом, чтобы в дом не бегать, и водопровод. Фантазии полетели дальше. Нет, лучше поставить беседку, затянутую противомоскитной сеткой, с дастарханом, подушками, которыми обложился и лежишь, а столик чтобы трансформировался, как в поезде, и получалась огромная кровать, где можно спать летом…

Нет, это во мне говорит ребенок, который хочет построить домик из палок на дереве. Надо быть реалистом. Или нафиг рамки и ограничения? Хочется и никому не вредит? Надо делать! Взрослый я всю жизнь во многом себе отказывал, все откладывал, а вместо лучших времен наступил ядерный апокалипсис.

Спустившись на середину участка, я прикинул, где будет дорожка, ведущая к дому. Хорошо бы вымостить ее плиткой… Привет, Завирюхин! Вот тебе перспективное модное направление! Затраты на такой бизнес минимальны. Главное года три продержаться. Хотя и сейчас можно найти богатых клиентов, таких, как Корм, которые, чтобы сделать себе красиво, готовы раскошелиться, а со временем их будет становиться все больше. Главное — первым начать пастись на поляне и собрать все самое вкусное.

Еще меня подмывало поехать к нашему дрэку прямо сейчас и поговорить насчет детского лагеря в школе. Он хваткий, думаю, идея ему понравится, а отец Лекса-крепыша тем более будет доволен.

Вспомнились беспризорники в оледенелом доме, Жека-Бес, которого я запрограммировал, но у Лидии он так и не появился, потому что там впятером уже тесно, да и условия не очень. Или его просто не взяло внушение? Жаль, что так и нет информации о Хмыре. Наверное, правда после того покушения испугался и свинтил из города, думая, что я подключу отца.

Пока мечтал о доме, первый грузовик уже разгрузили, и я чуть не пропустил момент, когда водитель завел мотор. Постучал в кабину, залез на ступеньки, поблагодарил седоусого утомленного мужчину и протянул тысячу. Ничто по нынешним временам, три килограмма муки, но как же он обрадовался тому, что его переработка оплачена!

Всем водителям я заплатил по тысяче, и они уехали.

Мы с Канальей пересели в «КАМАЗ», и он сказал:

— Опять соришь деньгами?.. Что ж, наверное, это оправдано.

Говорить ему о том, что этот «КАМАЗ» в любое время может накрыться медным тазом, я не стал. А так будут лояльные мне водители, которых директор отпускает калымить на казенных тачках, и эти люди с удовольствием меня покатают по деревням. А что научу их зарабатывать… Так еще год, и таких продавцов, как мы, будут легионы, а значит, бизнес перестанет приносить сверхдоход.

К моему дому мы подъехали в начале восьмого. Судя по «Волге», стоящей на ее привычном месте, отчим и мама уже были дома. Каналья припарковал «КАМАЗ» на обочине, тоже там, где обычно, и спросил:

— Пригласишь Василия, чтобы он убедился, что с машиной все в порядке? Только побыстрее давай, мне в Васильевку полтора часа ехать, а вставать в семь.

— Конечно, — кивнул я, только собрался бежать домой, как увидел идущего к нам Василия.

Каналья зашагал навстречу.

— Как торговля? — спросил отчим, пожимая его руку.

— Да грех жаловаться! — ответил Каналья и подмигнул мне. — Спасибо за аренду транспорта. Может, еще удастся покататься. Только вот резину я поменял бы. — Он ударил ногой по колесу. — Вон, корд виден.

— Я подумал тут и решил, шо пока не буду. А вот масло пора менять. Фильтра все — тоже. Ну и тормоза передние. Сделаешь? Запчасти с меня.

— Как договаривались, — сказал Каналья. — Пойду я на остановку.

Проводив его взглядом, я спросил, не спеша идти домой:

— Как похороны? Как бабушка? Она не в обиде, что нас с Борей не было?

— Наташка была, так шо нормально все. Сказали, что вы с Борей слегли с гриппом. Эльзе Марковне очень плохо, ей не до такого. Прямо на кладбище чуть не упала. Оленька откачивала ее, укол ставила внутривенный, давление сбивала, а так бы удар ее мог хватить.

Поведя плечами, он кашлянул в ладонь и продолжил:

— Ирина так кричала, так кричала… страшно было. Думали, бригаду надо вызывать, шобы успокаивали ее. На поминках вроде отошли обе. Оля хотела с ними остаться, но я ее увез — она ночь не спала, черная вся. — Он снова кашлянул. — Идем до дому.

Шли мы не торопясь, я рассказал о том, что на мукомольный завод приезжал подозрительный тип, нами интересовался. Отчим насторожился и аж задрожал.

— Осторожнее надо. Надо брать там муку, грузить в другую машину, отъезжать от завода и там перекладывать товар. Или у дальнобойщиков скупать муку.

— Дороже будет. А вариант с разгрузкой в другом месте мне нравится.

Уже в подъезде отчим спросил, куда мы сегодня ездили, и я рассказал, как все прошло, а также рассказал о магии таблички «Пустой».

В общем, мы решили завтра взять разнообразный товар: масло, муку, рис. А на мукомольный ехать, как разведчики: сперва я на мопеде, потом, при отсутствии опасности, — отчим на «КАМАЗе», а я караулю серую «девятку» в засаде.

В квартире первым делом я вошел в зал, где лежал больной Боря, спросил:

— Ты как, брат?

— Болею, — прошептал он. — Хреново! Температура.

— Высокая? — я повесил куртку в прихожей.

— 38,5 была. Сбили, вот. Спать хочется!

В этом наши желания совпадали, но я должен был выполнить обязательства, позвонил деду, сказал, чтобы сделал себе два выходных, потом — Илье, поинтересовался, как там новый тренер. Все было в полном порядке, тренировка прошла в школе. Отлично! Еще одна тренировка была в Клубе, где Нага направлял гопников на путь истинный путем приучения к физическому труду.

Приняв душ и поужинав, я лег спать и вырубился уже в полдесятого.

А проснулся в полшестого по будильнику и долго не мог выгнать себя из кровати, хотел еще немного почувствовать себя в безопасности, потому что на мукомольном заводе нас может поджидать тот неизвестный! Он явно не добра нам желает.

Взрослый я ухмыльнулся бы, сплюнул и пошел делать дело. Сейчас такое время, что со всеми можно договориться, а если проявить смекалку, то нетрудно обойтись небольшой суммой. Я нынешний был близок к панике и желанию все бросить и заняться чем-то более безопасным, а то чувствуешь себя дичью в сезон охоты. Легализация тоже никак не защитит, скорее наоборот, я превращусь в дичь в загоне, с мишенью на лбу.

Отчим прав, надо перестраховаться, а для этого — взять с собой мопед.

Чтобы не разбудить похрапывающего брата, свет я включать не стал, тихонько перенес свои вещи на кухню, где уже звенел ложкой в чашке Василий. Он вообще спит когда-нибудь⁈

— Я, вот, тебе бутербродов сделал, — сказал он, подвигая ко мне тарелку. — И чай. А то вы все не дураки поспать. Забываете простую истину: кто рано встает, тому Бог дает.

Боря бы подумал, что это упрек, и надулся бы, я пропустил реплику мимо ушей. Василий родился в селе, его родители выращивали кур, коров, свиней и вкалывали в колхозе. Чтобы обслужить скотину, встают перед рассветом, вот у него и выработалась такая привычка, соответственно, спать он ложится обычно до десяти вечера. А мы — обычные городские баловни, хоть и живем вроде как в селе.

— Может, вообще не поедем на мукомольный, где нас караулят? — поддался паническому настроению отчим. — Затаримся маслом, рисом, картошку найдем… Их, правда, хуже берут…

Терять выручку я не собирался.

— Нет, поедем за мукой! Сделаем, как мы вчера договорились: я приеду на завод на мопеде, разведаю обстановку, а потом буду ждать вас за пределами территории, смотреть, чтобы не было серой «девятки». Не переживайте, замдир прикроет. Ну, или поговорим с ним, чтобы разгрузиться в другом месте. А товара возьмем… — Я задумался. — Тысяч на четыреста вы и я. Мы вчера за три с половиной часа десять тонн продали.

— Десять тонн? — округлил глаза Алексеевич. — Хорошо вы развернулись! Но все равно я бы не ехал на тот завод, другой поискал бы.

В чем-то он был прав, стоило залечь на дно, но интуиция подсказывала, что сегодня ничего плохого на мукомольном не случится. Однако стоило включить мозг, и просыпалась паника: случится, еще как случится! Обязательно, и именно сегодня!

Я был уверен, что, если бы хлопнули Каналью, он выкрутился бы. Василия с его дурной упертостью, скорее всего, придется спасать.

Перекусив, мы поехали на мукомольный. Я поглядывал на отчима всю дорогу: глаза красные, ежится, зевает все время и молчит. Никаких его «а один мужик как-то»… Боится? Похоже на то.

Гаишники на посту нас не остановили — видимо, сработала волшебная табличка и заклинание «чур меня», которое я, вспоминая Каналью, теперь все время невольно говорю, когда их вижу.

— Меня Алексей одной хитрости научил, — решил подшутить над отчимом я. — Проезжая мимо поста ГАИ, надо беспрестанно повторять: «Чур меня, чур меня, чур меня» — тогда не тронут.

— Во как! — воскликнул он на полном серьезе. — Ты сейчас говорил?

— Ага. Подействовало!

— Надо попробовать.

Похоже, суеверный отчим принял мою шутку за чистую монету. Наверное, с Даромирой своей посоветуется, и она возьмет на вооружение новый заговор — от мздоимца жадного. Но эксперимент ему пришлось отложить, потому что больше гаишников нам не попадалось.

Добравшись до поворота на мукомольный завод, отчим оставил машину на обочине, вдали от длиннющей очереди зерновозов, которые тут, похоже, всю ночь дежурили. Помог мне спустить Карпа, взял мои четыреста тысяч, и я потарахтел по выбоинам вдоль вереницы грузовиков. Понятное дело, что той «девятки» среди них не будет, но на всякий случай я все равно ее искал.

Въехав на территорию завода, я сразу поспешил к замдиру, постучал в дверь и распахнул ее, не дожидаясь ответа. От неожиданности Антон Петрович аж вскочил.

— Здравствуйте! — поздоровался я.

— Здравствуй-здравствуй, — прохрипел он. — Что-то вы сегодня раненько.

— Не приходил тот человек? — поинтересовался я, закрывая дверь. — Который о нас расспрашивал?

— Не приходил, — мотнул головой Антон Петрович и закашлялся, а когда кашель прекратился, сказал: — Заболел, вот, я окончательно. Ты не беспокойся, бог не выдаст, свинья не съест, я тебя предупрежу, придумаем, как выкрутиться. — Он подмигнул.

— Спасибо. Сейчас тогда погрузимся.

Я быстренько удалился, сгонял к нашему «КАМАЗу», поманил Алексеевича жестом и занял пост возле старенького «Зилка», откуда хорошо и далеко просматривалась дорога.

Память взрослого говорила, что, если нас пасут менты или обэповцы, привлечь Василия к ответственности не так уж и просто. Нужно взять его в момент, когда он ставит печать на документы, или подписывает их, или деньги берет. Можно хорошенько поговорить с замдиром и убедить его, что печати — вообще ни к чему, и тогда что с нас возьмешь?

Купил муку для собственного пользования. Зачем так много? Все соседи скинулись, и родственников у меня много. Нельзя, что ли? Где написано, что это запрещено? Вот и идите лесом, не мешайте честным людям!

Пока Василий решал вопросы, связанные с погрузкой, я был как на иголках, все глаза проглядел. А выдохнул, только когда вырулил наш грузовик с арлекинистым тентом. Погрузив мопед. Мы поехали дальше, корректируя планы.

— Сейчас за рисом, — говорил отчим. — Это полчаса езды. Масло дальше… хрен с ним — вот что я подумал, оно хуже всего идет.

Точку, где покупает масло, отчим решил приберечь, чтобы затариваться там, когда он на «Волге», оно занимает мало места, а выхлоп с него хороший.

— Рис по чем? — спросил я.

— Триста восемьдесят был. Сейчас, наверное, все четыреста. То есть двадцать тысяч за маленький мешок. Сорок тысяч — сто килограммов. Тонна — четыреста тысяч.

— Ясно.

Я поглядывал в зеркало, стараясь вычислить слежку. Мы ехали по проселочной дороге, и это было проще простого: незамеченным здесь остаться практически невозможно.

По пути заглянули в приглянувшийся колхоз, купили копеечную картошку, тонну за 100000. В окрестных деревнях она вряд ли будет пользоваться спросом, а вот если переместиться туда, где мы были с Канальей, к морю, и сделать двойную наценку — оторвут с руками! Да в той же Николаевке все разберут только потому, что там почва неплодородная, каменистая, а то немногое, что выросло в огородах и хранилось в погребах, уже подходит к концу.

Рисовые поля находились севернее, в заболоченной местности. Оттуда до нашего города ехать сто пятьдесят километров, а отсюда — не больше семидесяти. На дорогу мы потратили чуть больше часа, и в полдесятого уже были на месте.

На КПП «КАМАЗ» пропускать отказывались, пока Василий не высунулся из машины и не прокричал дедку-дежурному, что он на погрузку. Дед сразу заулыбался и вручную поднял шлагбаум.

Машина поехала к складу, остановилась, и навстречу вышла полная женщина в ватнике, похожа на Петросяниху.

— Сколько килограммов купим? — спросил я.

Отчим посмотрел на меня, как на идиота, и сказал:

— Я возьму тонну, а ты в машине посиди.

Я так обалдел от неожиданности, что впал в ступор и не успел ничего сказать. Отчим взял из бардачка печати, вылез из салона и побежал к приземистому зданию, похожему на коровник. Там, видимо, располагалась администрация.

И что это значит? Вроде договорились работать пятьдесят на пятьдесят!

Или я что-то неправильно понял?