Волчица лунного князя

Глава 4

Меня и дальше несут по лесу, с одной стороны — Златомир с Владом, с другой — Свэл и один из его сыновей. Эти красавцы из-за светлой кожи, белых волос и сияющих глаз больше похожи на призраков, чем на живых существ. А когда они оказываются на фоне разрывов пространства, ощущение нереальности усиливается в разы.

Идут в молчании и беззвучно.

Появление волков слева вызывает у Влада тихое рычание, но один короткий взгляд отца — и он умолкает. От той группы отделяются два волка и превращаются в кудрявых темноволосых юношей с жёлтыми глазами. Приближаются к центру странной процессии — ко мне.

Разглядывают внимательно, беззастенчиво, и я невольно прикрываю искусанное плечо ладонью. Чуть более высокий юноша, пристально глядя мне в лицо, вкрадчиво сообщает:

— Мы можем взять вас под свою защиту и до конца дней выплачивать солидную компенсацию. Вам достаточно лишь укусить меня.

— Пока новая жрица изъявляет желание только бить, — ворчит Влад. — Хотите попробовать?

Златомир недовольно косится на него. Тот умолкает. Но, может, просто сказать нечего.

Деревья редеют, постепенно переходят в поле. С сухостоем, о который некоторые яйца закаляют.

Спины многочисленных оборотней лоснятся в лунном свете.

Со всех сторон к нам приближаются группы волков. Их вожаки поднимаются, превращаясь в обнажённых крепких мужчин. И все эти мужчины скапливаются вокруг меня, предлагают деньги, драгоценности, много мяса. К компании присоединился и темноволосый Тэмир, доверительно обещает:

— Если останешься со мной, обещаю по первому же требованию хорошо удовлетворять тебя как женщину.

Кудрявый хмыкает:

— А потянешь?

Несколько оборотней ухмыляются, и у Тэмира гневно трепещут ноздри.

Кругом голые, но это ни капли не похоже на нудистский пляж, скорее уж на кастинг порноактёров. От них исходят флюиды сексуальности. И запах — звериный запах становится удушающим.

Мужчины вышагивают, косятся друг на друга недовольно, кое-кто даже скалит зубы.

— А у нас в стае женщинам разрешены отношения с несколькими мужчинами, — вдруг пронзительно смотрит на меня желтоглазый шатен. — Любой может стать твоим на ночь или на несколько лет, а я на всю жизнь.

Похоже, лунные жрицы очень ценные. «Домой не отпустят», — вздыхаю я.

Смотрю на тёмный выступ на горизонте — то ли холм, то ли скала наподобие той, где сидел Акелла. А я — женская версия Маугли, только не сожрать хотят, а в жёны взять.

Тихий ропот подобен дуновению ветра. Сбоку какое-то шевеление: это серые волки вливаются в поток оборотней. Самый большой из них идёт к нам, превращаясь в Лутгарда. У него такой взгляд, что даже окружающие меня голые качки не кажутся надёжной защитой.

— Яйца битые, а походка гордая, — замечает кто-то.

И серьёзные брутальные оборотни неожиданно звонко и легко смеются. Лутгард чуть не спотыкается, но продолжает шагать к нам.

— А что случилось-то? — шепчет кто-то, и ему шёпотом отвечают:

— Его эта человеческая девчонка избила. Развесил перед ней муди и получил так, что доктора вызывать пришлось.

И мне даже не стыдно, нет. Лутгард, преградив всем путь, загораживает тёмную скалу:

— Она моя.

— Это решит князь, — ледяным тоном извещает Свэл. — Ему выскажешь притязания. В том числе и на компенсацию за физический ущерб.

На этот раз все эти серьёзные страшные мужчины откровенно ржут, да и некоторые волки по бокам подозрительно пофыркивают.

Краем глаза вижу, как Лутгард стискивает кулаки, а от его взгляда становится настолько не по себе, что вжимаюсь в своего носильщика. Скорее бы уже этот князь показался и что-нибудь решил.

Лунный свет скользит по угольно-чёрной трапеции скалы в тёмной паутине трещинок. Глыбищу венчает мягко светящийся круг трона со спинкой-диском. Висящая над ним луна в этом месте вроде даже сияет ярче.

Пространство у подножья — утоптанная земля. Волки культурно сидят секторами, разделёнными узкими проходами. В некоторых секторах шкуры у всех однотонные, в некоторых — пестрят и чёрным, и белым, и бурым, и серым.

А я стою впереди них, как конвоем окружённая голыми мужчинами, самый низкий из которых на голову выше меня. Их близость давит физически, пусть они и отступили на пару шагов.

Ждём. Наверное, прошло уже полчаса. Может, и больше.

Я уже трепещу. Звериный запах больше не пугает, пугают вопросы: не попробует ли убийца жрицы от меня избавиться? А вдруг сам лунный князь решит, что меня надо не замуж, а убить, чтобы не портила оборотням кровь?

И вроде прохладно, а меня от страха бросает в жар.

Ну где же князь? Понимаю, начальство не опаздывает, оно задерживается, но скорее бы узнать свою судьбу. Неизвестность мучительна. И не только для меня: матёрые волчары тоже дёргаются.

Взгляд Лутгарда обжигает. Смотрю на круглый трон, но кожей чувствую жгучую ненависть избитого оборотня.

Только бы лунный князь не отдал меня ему.

Когда же он появится?

У меня уже ноги затекли.

И Лутгард снова испепеляет взглядом. На меня волной накатывает жар и тревога, сердце учащённо стучит.

Шумный вздох-шелест пробегает по стаям, и весь мир замирает. Только по моей спине ползают мурашки. Тяжело сглатываю, и этот звук кажется оглушительным.

А потом над скалой начинает всходить вторая луна.

Серебристо-белое сияние пронизывает полупрозрачный трон, и он усиливает это сияние.

Луна всходит, отступает в сторону, обходя трон.

Источник яркого света усаживается на сидение.

Вверху — огромная луна.

На скале — луна поменьше.

А внизу мы — жалкие и маленькие. И только теперь замечаю, что мои конвоиры стоят на коленях, а волки позади нас лежат, уткнув морды в вытоптанную землю.

Мне тоже надо поклониться? Кажется, да, но не могу оторвать взгляд от сияющего существа. Как у него так получается?

Вдруг осознаю, что пальцы у меня дрожат и колени тоже. И так тревожно. И хорошо. Шквал невообразимых противоречивых чувств накрывает меня, пронизывает каждый нерв, заставляя стискивать камушек, моё единственное оружие. Хочется смеяться и плакать, упасть ниц и плясать от радости.

— Я слушаю, — громоподобный голос прокатывается по полю, всё внутри меня сотрясая.

Прежде, чем кто-то успевает ответить, я звонко прошу:

— Защитите меня от них, надоели со своими укусами.

— В ней сила моей жрицы, — подскакивает Лутгард. — Значит, она моя.

— На ней моя метка, — одновременно поднимаются Влад и Тэмир, зло переглядываются.

— Новая жрица — новое распределение, — поднимается с колен Свэл. — С учётом проступков Лутгарда, Тэмира и Влада.

Рык наполняет воздух. Сияние лунного князя усиливается лишь чуть, и все стихают.

Громовой голос снова нас припечатывает:

— Женщина Сумеречного мира, расскажи, как ты стала жрицей, видела ли убийцу?

Меня пронизывает дрожь, внутри всё сжимается. Сияние почти слепит, а так хочется увидеть за ним человеческое лицо, нормальные глаза, чтобы легче было говорить.

Мёртвая тишина, рядом словно не дышат.

Вдохнув и выдохнув, начинаю рассказывать. Не о ссоре с Михаилом, нет, а о том, как шла по лесу, о вспышке света, о выбежавших волках, о трупах… о полубреде возвращения, о выпавших из памяти днях, о приходе Лутгарда, его грубости, моём пробуждении скованной. Когда говорю, что едва отбилась от него, тишину нарушают пофыркивания и смешки. Продолжая смотреть на сияние, говорю о побеге с Тэмиром и появлении Златомира с Владом. Я пересказываю всё до текущего момента, хотя это выходит за рамки вопроса лунного князя, ведь его вовсе не интересуют мои злоключения в Лунном мире.

— …и вот я здесь, — окончив затянувшийся рассказ, выдыхаю, и мне… становится легче, почти не страшно, словно вместе со словами я сбросила часть страхов.

— Лутгард, твои объяснения, — громогласно требует лунный князь.

Лутгард выступает вперёд:

— Лунная жрица была похищена из моего дома перед бракосочетанием. Всех воинов стаи я бросил на поиски в нашем мире и Сумеречном, но когда обнаружили её, было уже поздно. Чужих тел рядом не было. Лунный знак на лбу жрицы почернел, что говорило об удачной передаче дара. Наша жрица взяла след и вывела на эту женщину Сумеречного мира. Тело мёртвой мы по всем правилом отправили вам, а эту женщину взяли себе в качестве компенсации.

— Я не вещь, чтобы мной без моего ведома что-либо компенсировать, — тихо цежу я, но Лутгарт даже ухом не ведёт, чеканит дальше:

— Тэмир и Кара незаконно проникли на мою территорию, выкрали мою жрицу, а так же при побеге увеличили разрыв на границе моей земли и нейтральной.

— Тэмир, твои объяснения.

— Лутгард получил свою жрицу. То, что он её не уберёг, его проблема. Эта жрица-человек обязательствами не связана, я был в своём праве, предлагая ей войти в мою семью. Она последовала за мной. Лутгард бросился в погоню, нам пришлось защищаться, что плохо сказалось на разрыве. Златомир со своей стаей вероломно напал на нас в нейтральных землях.

— Златомир, твои объяснения.

— Моя стая исследовала нейтральные земли на предмет новых разрывов. Услышав взрыв, мы поспешили к эпицентру на случай, если кому-то требуется помощь. Обнаружив свободную жрицу, мы, сообразно закону, предложили ей войти в нашу семью.

Их послушать, так все такие пай-мальчики, все по закону, все из лучших побуждений и вообще просто мимо проходили, а там я такая красивая, пройти не смогли.

— Но прежде, чем жрица успела решить, — печально продолжил Златомир, — Свэл, угрожая нападением, попытался её отнять, а когда не получилось, воззвал к вам, сияющий.

Вот уж точно сияющий — аж глаза слепит. Тоже, наверное, голый сидит. Закалёнными яйцами прямо на холодном троне. Нервно усмехаюсь.

— Свэл, твои объяснения, — в голосе князя всё те же громовые раскаты.

— Мы тренировали молодых, — почти равнодушно заявляет Свэл, — когда нам стало известно о новой жрице-человеке. Решили посмотреть на смелую деву, поднявшую руку на самое сокровенное Лутгарда.

Звери за нашими спинами покашливают в подобии смеха. Свэл продолжает:

— Увидев, что она свободна, но помечена многими, я посчитал разумным спросить вас, кому же она достанется.

Сердце пропускает удар, я шагаю вперёд и сипло жалуюсь:

— Я не хочу никому доставаться, я домой хочу. Скажите, как передать дар, я передам и, клянусь, никто из людей никогда о вас не узнает. — Прижимаю стиснутые на камушке руки к обмотанной простынёй груди. — Пожалуйста…

Слёзы скатываются по щекам. Неприятно проявлять слабость при стольких лю… существах, но сейчас моя судьба зависит от милости князя.

— Дитя Сумеречного мира, — (мне кажется, или громовые раскаты звучат мягче?), — дар уходит только со смертью жрицы. Желаешь ли ты умереть ради того, чтобы избавиться от него?

— А реанимировать после смерти будете? — сразу уточняю я.

— Нет, это бессмысленно: с передачей дара мозг выгорит. Повторяю вопрос: желаешь ли ты умереть ради того, чтобы избавиться от дара лунной жрицы или станешь послушной женой одному из правящего рода?

Какие безрадостные перспективы. Опускаю руки. Позади меня тихо переговариваются и перерыкиваются оборотни.

Поднимаю взгляд от сияющего князя к огромной луне и вечно тёмному небу. Я в мире ночи, и мне суждено обрести здесь зверосемью или умереть.

— Я согласна на дар.

Кто-то насмешливо фыркает за моей спиной.

— Твоё желание принято, — громыхает лунный князь.

Мир снова погружается в зловещую тишину. Смотрю на сияющий трон. А там ли князь? Может, это только иллюзия, а он сидит где-нибудь пониже с громкоговорителем или общается с нами через динамики.

Тишина затягивается, но все молчат. Оглядываюсь: они зачарованно, почти не дыша, смотрят на трон. У некоторых волков прижаты или подрагивают уши, хвосты опущены.

Под ложечкой противно сосёт: это какой же страшный должен быть лунный князь, чтобы всех так построить?

— Дитя Сумеречного мира является жрицей, и сила жрицы по древнему закону должна принадлежать одной из стай.

Все оборотни подаются вперёд. Становится жарко. Лунный князь пробивает воздух громовыми словами:

— Но дитя Сумеречного мира остаётся женщиной своего мира и страны, где женщины сами избирают себе мужей.

Сердце трепещет от надежды: неужели он закончит эту свистопляску с похищениями? Невольно касаюсь плеча, в котором будто снова копошится нечто чужое.

— Жрица и человек имеет право на жизнь по законам жрицы и человека. Я ограничиваю право её выбора правящими родами стай, которые пожелают участвовать в состязании за новую свободную жрицу.

Оборотни судорожно вздыхают.

— Я ограничиваю максимальное время её выбора двумя месяцами.

Теперь судорожно вздыхаю я.

— Все женихи должны пройти три испытания: на три дня пригласить жрицу, чтобы она могла познакомиться с жизнью их стай. Сводить жрицу на два свидания: по своим правилам и по её правилам. И третье — показать свою силу на арене. По истечении последнего испытания жрица выберет того, кто покорил её сердце или показался достойным спутником жизни. А до этого времени она под моей личной защитой. Любое покушение на её жизнь или свободу будет считаться вызовом мне.

Стою с приоткрытым ртом: что за сватовство в сжатые сроки? Он серьёзно думает, что я выберу кого-нибудь из этого зверинца? С ужасом оглядываюсь на голых мужчин и их мохнатых сородичей. О господи…

— Представители желающих участвовать в борьбе за жрицу стай, подойдите к скале.

Свэл и Златомир шагают сразу, за ними Тэмир и один из кудрявых юношей.

Остальные думают, что наводит на мысль: с этими испытаниями не всё просто. Оценивающе меня разглядывают.

Наконец у подножия скалы оказываются девять нагих мужчин.

Глядя на них, Лутгард брезгливо кривит губы. Наконец поднимает взор на лунного князя и заявляет:

— Это отвратительно! Стелиться перед человеческой девкой, даже если она десять раз лунная жрица, нельзя! Унижаться я не буду.

Он разворачивается и гордо шагает прочь. За ним срывается серый сектор волков. Никто не оглядывается. А за ними тянутся ещё четыре стаи вместе с обратившимися в зверей вожаками. Пять секторов отступают на несколько шагов, но не уходят.

И я… сердце щемит от благодарности: наверняка князь знал, что его решение вызовет протест, но позволил мне выбрать мужа. Пусть скоропалительно, странно, но…

Или у него какие-то скрытые цели?

— Условие и время состязаний сообщу через три дня на общем сходе, — уже не так страшно громыхает голос князя. — Дитя Сумеречного мира, иди ко мне.

От кромки скалы через головы оборотней к моим ногам протягивается серебристый луч света, складывается в полупрозрачные ступени. Это так похоже на сказку, сон… не хватает только прекрасного платья. И хотя тут явно привыкли ходить нагишом, мне вдруг ужасно стыдно за измазавшуюся в лесу простыню и растрёпанные волосы.

Выдохнув, ступаю босой ногой на волшебную лестницу из лунного света. Она неожиданно тёплая. Идти по ней легко. Я поднимаюсь к сияющему трону, и внутри всё трепещет, дыхание перехватывает. Там, вблизи, я, наверное, смогу разглядеть лунного князя. Куда он меня поведёт? Что будет делать?

Мне страшно, но с каждым шагом нарастает странный восторг, предвкушение…

С последней ступени я встаю на тёплую чёрную скалу. Трон сияет. С него поднимается высокий мужчина и протягивает мне светящуюся руку:

— Идём.

Зачарованно касаюсь тёплых пальцев. Они мягкие до нежности, но плотно обхватывают мою ладонь и тянут сквозь свет.

Скала от трона она уходит вниз, образуя котловину. Из полукруглого дна выпирают белые полупрозрачные стены дворца с колоннами и статуями волков. Красиво, но холодно, точно лунный пейзаж, и только сама висящая над мрачным белым дворцом луна напоминает о том, что мы не на спутнике Земли, а где-то в другом месте.

Лунный князь ведёт меня в свой дом, и с каждым шагом от трона сияние его кожи затухает. С удивлением обнаруживаю, что князь, в отличие от своих подданных, одет, хоть и в простую белую тунику. И волосы у него не серебристые какие-нибудь или белые, а каштановые чуть вьющиеся, немного ниже ушей. Продуманно небрежная бородка и усики. Красивые дважды изламывающиеся брови, тёмные глаза с густыми ресницами. Да и черты лица у него вовсе не жёсткие, как можно ожидать по громоподобному голосу, а… даже не знаю, как назвать: благородно умные. На животное он не похож, скорее уж на дрессировщика.

И тут до меня доходит, что он уже совсем не светится, и мы не идём, а стоим в огромном пустом зале без потолка. Я смотрю на князя снизу вверх, и заглядывающая в квадрат отсутствующей крыши луна будто венчает его сияющей короной. Лунный князь по-прежнему сжимает мою руку, от его тёплых пальцев по коже пробегают мурашки.

Оглядев пустынный зал, лунный князь произносит низким грудным голосом:

— Здесь тебе будет неуютно.

Взмахивает рукой, и нас окутывает туман.

— Идём, — он шагает вперёд, увлекая меня за собой.

Молочная белизна тумана спадает с нас, и мы оказываемся в… просторной гостиной. Самой обыкновенной хорошо обставленной современной гостиной с плазменной панелью метра два на фоне окна во всю стену, а за ним — сад, залитый солнечным светом.

Впрочем, насчёт обыкновенности погорячилась: кажется, здесь поработал дизайнер, очень уж здорово сочетаются кирпичные стены с тёмным деревянным полом и бело-красной кожаной мебелью.

— А… э… — во все глаза смотрю на лунного князя.

— Вне официальной обстановки можешь называть меня Ариан, — слегка кивает он. — Извини, что приходится экстремально тебя сватать, но на это есть веские причины. Впрочем, для начала стоит избавиться от этого. — Он ласково касается моего искусанного плеча. — Я сейчас принесу обезболивающее и приступим…

От его вежливости и мягкости хочется разрыдаться: наконец кто-то нормальный. Но как он со своими наглыми подопечными управляется? Или это он так мягок со мной, потому что я женщина Сумеречного мира? Или от меня что-то нужно?

От лунного князя вдруг доносится тихое жужжание, в котором я не сразу опознаю вибровызов.

— Присаживайся, — лунный князь подводит меня к огромному дивану, на ходу вытаскивая из-под белой туники белоснежный надрывающийся смартфон. — Сейчас подойду.

После того, как оборотни приехали за мной на машинах, не следовало слишком удивляться использованию гаджетов, но… лунный князь казался таким неземным. Зато теперь понятно, откуда современные словечки и понятия в его речи. Интересно только, к чему он под туникой телефон цеплял.

Оставив меня на диване, лунный князь — Ариан — выходит через тёмную дверь. Последнее, что слышу, властное:

— Алло.

А я так и сижу с приоткрытым ртом. Моргаю растерянно.

Так.

Я же в своём мире, может, сбежать?

Но боль в плече быстро отрезвляет: похоже, лунный князь единственный, кто может остановить череду кусаний.

Сцепив дрожащие пальцы, смотрю на тихий сад с фруктовыми деревьями и ухоженными газонами. Чуть поодаль в тени, кажется, белеет беседка. А ещё дальше вроде просматривается высокая стена. Похоже, Ариан и в земном мире отлично устроился.

Прихожу в себя от тёплого, выбивающего мурашки прикосновения к локтю.

— Прости, что беспокою, — голос у Ариана будто слегка вибрирует от переполняющей его силы. — Но с метками следует разобраться как можно скорее.

— Их можно убрать? — запрокинув голову, обмираю от взгляда выразительных глаз. В молочном шоколаде радужек слегка пульсируют зрачки.

— Да, — произносит Ариан.

Простой звук, а меня окатывает теплом и щемящим волнением. Тёмные глаза завораживают, окружающее растворяется. Он словно в душу заглядывает…

Ариан медленно опускается рядом, поворачивает меня боком, так что оказывается за моей спиной. Зрительная связь разорвана, и должно стать легче, но его горячее дыхание обжигает кожу. Пальцы скользят по волосам, свивая их в жгут, перекидывая на здоровое плечо. Хочется мурлыкать.

ПШИК! Предплечье обжигает короткой болью. Опустив взгляд, успеваю заметить медицинский пистолет.

За болью прокатывается волна онемения. Но моё дыхание перехватывает не от него: рука князя скользит под грудью, притискивая к нему. И все мышцы тяжелеют, я не могу даже спросить, что он делает. Его пальцы проходятся по лопатке, очерчивая зону укусов — о господи, как он чувственно касается, просто до дрожи.

Его дыхание скользит по воспалённой коже вокруг укусов. Следом за дыханием раненой полти касается влажный язык. Больно, но странно отдалённо. Жгуче и холодно.

Плотно прижавшись губами, Ариан высасывает из моего плеча кровь. Ощущение больно-щекотно-мерзкое. Сплюнув в неожиданно оказавшуюся рядом на диване фарфоровую мисочку, Ариан снова приникает к моим ранам, охватывает воспалённую кожу губами и всасывает.

Вскрикнув, изгибаюсь. Ариан крепче прижимает к себе, и я чувствую жар его кожи, стальную силу мышц. Он тянет из моей плоти отравленную кровь, что-то страшно чужое, что пыталось меня захватить и поработить. Мне больно, но и сладко чувствовать освобождение. Острые зубы касаются ран, гибкий язык раскрывает их, открывая путь крови. Мне больно, больно, но я закусываю губу, я дышу, пытаясь не вырываться, хотя рука Ариана держит так крепко, что и так не сбегу. Но одно дело — не суметь вырваться, а совсем другое терпеть, не поддаваясь слабости.

И я терплю, чтобы сохранить хоть капельку независимости, каплю контроля над телом и судьбой. Задыхаюсь от боли, но не спорю, пока Ариан с молчаливым упорством чистит раны.

Сплюнув, он бархатно рокочет мне на ухо:

— Молодец.

Меня трясёт. Горячая рука соскальзывает с живота, хотя я не против ещё побыть в этих жёстких объятиях. Дыхание Ариана становится горячее, тяжелее. Что-то происходит за моей спиной. Вздрагиваю от холодного влажного прикосновения — это волчий нос.

Ариан в зверином обличие нависает надо мной, шерсть щекочет между лопаток. Шершавый язык трёт кожу, накрывает раны. Я рефлекторно выгибаюсь, но тут же ловлю себя на том, что боли почти нет. Язык точно наждачкой проходится по припухлостям вокруг ран. Всхлипываю больше от волнения. А он продолжает лизать места укусов.

Белоснежная узкая морда с чёрным носом и алым лепестком языка опускается чуть ниже ключицы. Угольно-чёрный глаз совсем близко. Белка нет, и я не могу понять, косится Ариан на меня или смотрит вперёд. Эта беспросветная темнота страшнее сияющих глаз других оборотней.

Морда сплющивается, молниеносно превращаясь в лицо.

— Дыши, — рокочет Ариан.

И я осознаю, что лёгкие уже жжёт от нехватки кислорода. Судорожно вдыхаю. Даже сквозь несколько слоёв простыни чувствую жар Ариана, и это… будоражит. Кажется, такое называют животным магнетизмом.

— А дальше что? — цепенея от волнения, сипло шепчу я, и его дыхание согревает мою шею.