Военный инженер товарища Сталина 1

Глава 8

1943 год.

У сына Василия в гостях.

Столица жила! Столица сияла!

Из истории я знал, что город обновлялся после неудачного наступления врага. Заработали предприятия. Появились новые люди.

За то время, пока мы добирались сквозь поток машин к квартире Василия Джугашвили, я успел рассмотреть многое. Останавливаясь на светофорах, я жадно припадал к стеклу салона, пытаясь рассмотреть на лицах хоть какие-то признаки страха и отчаяния, описанных в книгах Солженицына, Гинзбург, Шаламова и прочих писателей. Однако ничего похожего так и не увидел. Возможно, Власик заранее принял меры, возможно, мы ехали не теми маршрутами, но так или иначе, а лица у всех прохожих были бодрые, временами весёлые и радостные. Люди жили! Война продолжалась, а в витринах магазинов висели предновогодние гирлянды и шары, горками высились пирожные, шоколад, торты, колбасные изделия, консервы. Впрочем, может это была и бутафория, я не решался спросить генерала. И да! Везде, куда бы я ни бросал взгляд, висели портреты Вождя народов. Сталин здесь, Сталин там, Сталин в витринах, на площадях, в концертных афишах, на стенах кинозалов…

А ведь кругом до сих пор шли аресты. До бериевской амнистии было ещё три долгих года.

Машина несла нас по проспектам столицы. Везде флаги, плакаты. Много военных. В небе проносились советские самолеты. Гудели трамваи. Вездесущие голуби клевали зерно. На минуту остановились у парка.

— Вон мамы с детворой играют, — показал в окно дверцы генерал. — А еще год назад здесь было пусто. Удивительно, как наш Хозяин сумел уберечь настроение народа, не поддавшимся панике. Сам не покинул город и своим сослуживцам не дал.

— Я из истории знаю, что ему готовили убежище в Куйбышеве?

— И это у вас знают? — удивился Николай Сидорович.

— После хрущевской оттепели все секретные документы подлежали огласке. Из них мои новые поколения узнали много нового, ранее недоступного. Потом у нас была Гласность и Перестройка. Узнали еще больше.

— Хм-м… Это, как я помню ты говорил, после распада Союза?

— Еще до распада. Стали известны факты личной жизни Вождя. Откуда я, по-вашему, знаю о вас? По сути, личный охранник генералиссимуса должен находиться в тени. А мы, наши следующие поколения, узнали почти все и о вас, и о нем, и о Берии с Кагановичем. Следом раскрылись материалы Маленкова, Молотова, Микояна, Ворошилова… — я перечислил с десяток других партийцев. — Узнали о жизни Василия, о смерти и якобы самоубийстве Надежды Аллилуевой. О заговорах, о пытках, лагерях, расстрелах. Да что далеко ходить, у нас, в нашем времени, уже подвергали критике и самого Ленина.

Я на миг умолк, мысленно оборвав себя на полуслове. Генерал смотрел на меня как на сумасшедшего.

— И Ленина? — глаза почти вылезли из орбит. Ему трудно было в это поверить! Сам Ленин! Сам великий Вождь мирового пролетариата! И… его критикуют?

— Да. Увы. Новые поколения не принимают уже его достояний как революционера. Жалеют расстрел царской семьи. Мало того, в одно время убирали все памятники Ильичу. Знаете такую пословицу: «Какое время на дворе, таков Мессия»?

Он надолго задумался.

— И что еще раскрыли ваши архивы?

— Бездну чего. Судебные процессы Бухарина, Троцкого, Зиновьева…

— Ну, этим и нас не удивишь. Давно всем известно, какими они были шкурами.

— Шкурами — да. Но не все так просто, Николай Сидорович. Многих сгноили в ГУЛАГе, без вины виноватых.

— Это к Берии. Он у нас по всем ведомствам лагерей.

Мне пришлось привести доводы. Пока ехали по проспекту, глядя во все глаза в окно на проплывающую мимо столицу, я цитировал Солженицына, Гинзбург, Медведева. Привел примеры завуалированного самоубийства Орджоникидзе, покушения на Кирова. Перешел по истории к власть имущим — Кагановичу, Маленкову, Молотову.

— Они все… — он запнулся. — Они, м-мм… переживут Вождя?

И вот снова тот вопрос, которого я боялся. Но сейчас со мной Власик, а не изверг Берия. Потому ответил утвердительно кивком головы. На словах ничего не добавил. К тому же мы прибыли.

Квартира Василия Иосифовича была расположена на самом верхнем этаже старомодного здания. Вход охранялся, и когда мы поднялись по ступеням, нас встретил начальник караула, отдав честь генералу.

— Нам звонили. Ждем вас.

Лифт поднял на шестой этаж.

— А кто в нижних этажах живет? — поинтересовался я, оглядывая просторный коридор. Висели картины, стояли кадки цветов с фарфоровыми вазами вдоль стен.

— В основном друзья Василия, — ответил Николай Сидорович, махнув кому-то в коридоре. Здесь стояли и курили полковники, генералы, простые лётчики с синими погонами авиации. Было много женщин в вечерних платьях. Повсюду звенели бокалы, раздавался смех или возгласы за здоровье хозяина вечеринки. Сразу было видно, что Николай Сидорович здесь частый гость. Решительно прошёл коридор, здороваясь со всеми, увлек меня за собой, втолкнул по-хозяйски в квартиру. Она поражала своими размерами и великолепием.

Посреди огромного зала стоял чистой белизны рояль, у которого собралось общество, слушая знакомые напевы: «Ах эти чёрные глаза меня пленили…» — вытягивал безупречно красивый голос. Я вспомнил. Точно! Пётр Лещенко! Именно эти пластинки я слушали с Валей Истоминой на Ближней даче. Выходит, что же! Сам Лещенко здесь собственной персоной?

— Ну, чудеса! — выдохнул я, толкая локтем генерала. — Сам Лещенко здесь!

— А что удивительного? Они дружат с Василием. Если посудить, то сын Вождя довольно общительный парень. Вокруг него всегда крутится вся элита страны. Актеры, музыканты, певцы, художники, поэты. Богема России. Сливки общества. Не проходит ни одной крупной выставки или концертной премьеры, чтобы Василий Иосифович не побывал на них. Авиашоу в Тушино, забег на ипподромах, яхтклубы, галереи, концертные залы, премьеры кинофильмов — вот сфера его интересов. И это, не забывай, все параллельно его службе. Он ведь самый молодой генерал авиации в стране. Еще познакомишься. Увидишь известных героев фильмов, певцов, композиторов. Здесь и танцовщицы с МХАТа, и писатели, и передовики производства.

— Стахановцы?

— О! И его у вас знают?

Гремела музыка. Приходилось кричать друг другу на ухо.

— Если посудить, Василий у нас — центр культуры. Каждый желает попасть к нему на такую вот вечеринку. Так что пользуйся случаем. — И подмигнул. — Усек, пришелец из будущего?

Меня тут же окружили женщины и принялись разглядывать. Сунули бокалы, повели куда-то в просторную залу. Власик кивал направо-налево, его поздравляли с новым орденом, выспрашивая за какие заслуги его получил. Всё закружилось перед глазами, засверкало огнями. Шум и веселье стояло такое, что невозможно было разобраться, кто здесь кто. Танцы сменялись застольями, песни — тостами, игры — разговорами о предстоящем матче футбола, пока, наконец, Власик не протиснулся ко мне, плюхнувшись рядом на широченный диван.

— Ну? — спросил он меня. Перекрикивать шум и веселье не было никакого смысла, поэтому он едва не надорвался, склоняясь к уху. — Как тебе этот вертеп? А я-то думал, все обратят внимание только на мой орден. Василия пока не вижу, но мне сказали, что он где-то здесь. Может, в бильярд играет в комнате отдыха. Сейчас допьем коктейли и отправимся к нему.

— Здесь всегда так? — перекрикивая музыку, спросил я.

— Да, в общем-то, не всегда. Просто завтра матч между «ВВС» и «Динамо», вот и гуляют генералы с жёнами и дочерьми. Прошлый раз команда Василия утёрла нос бериевским любимчикам, вот и отмечают, надеясь на завтрашнюю победу. Видишь, того, что в центре возле рояля подпевает? Это Всеволод Бобров. Наша звезда. И футболист, и хоккеист — два в одном.

Я вспомнил Боброва по маркам. Отец мой, будучи заядлым филателистом, собирал кляссеры, отводя в каждом место для целых коллекций. Среди серий о живописи, животных и космоса, была серия спорта. Там-то и занимал свое место Всеволод Бобров. Марка с его изображением всплыла в моей памяти. Отличный спортсмен!

Мы ещё немного покрутились среди гостей, затем спустились на три ступени вниз, и оказались в обширной зале, где в середине стоял шикарный бильярдный стол. Здесь народу было поменьше, звуки музыки утихли за спиной. Женщин не наблюдалось: это был чисто мужской уголок с баром, коньяком и сигарным дымом. За столом играли двое. Остальные пять или шесть военных в авиационном обмундировании сидели у стойки бара, потягивая янтарный коньяк.

К нам подошёл молодцеватый, ещё не располневший весёлый статный мужчина и крепко пожал руки, подмигнув Власику, косясь на его орден. Василию Сталину в тот момент было двадцать девять лет, и он был самым молодым генералом в стране. Это уже мне поведал Власик.

Подмигнул, тронул награду.

— Ну, ты Николай Сидорович и дал Берии по ушам! — Хохотнул. — А я еще добавлю на матче. Утрем им нос.

Потом ко мне:

— Надолго к нам?

— На два дня, товарищ генерал.

— Знаю-знаю. Слышал о твоем проекте. Кстати, о нём знаем только мы, Берия с Абакумовым, члены Политбюро, два академика и мой отец. Остальные, что сейчас корпят над документами и прототипами технологий, понятия не имеют, откуда всё это богатство. Называй меня просто Василием. Договорились?

И повёл к бару.

Спустя несколько минут я уже чувствовали себя в его компании как старый приятель, забежавший на огонёк по случаю завтрашнего матча. Мило беседовали. Пару раз ударил кием по шару, загнав его в лузу. Пили коньяк. В голове все шумело. Сначала посиделки на даче с обильным возлиянием. Теперь тут. Да меня жена не узнает с дочуркой, с тоской промелькнуло в мозгах. Если, конечно, вернусь…

Позже, к наступлению ночи, я танцевал в зале с какой-то милой девицей, представившейся дочкой одного из генералов. А под утро, отправляясь спать в отведенную комнату, мой разум совершенно ничего не помнил.

Все расходились с рассветом и договаривались встретиться на стадионе, оставив мою особу в полном одиночестве. Дом опустел, и лишь прислуга нарушала утренний сон уборкой огромных покоев. Власик уехал еще загодя, так что, можно было спать до обеда, чем, собственно говоря, я и воспользовался.

А уже к обеду разбудил Власик.

— Подъём, товарищ путешественник! — гаркнул он, раздвигая громоздкие шторы в спальне. — Нас ждут великие дела!

В голове летало звено бомбардировщиков. Генерал стоял передо мной свежий, выбритый до блеска. Лукаво улыбаясь, держал в руках бутылку грузинского вина.

— Сейчас легче станет, поверь мне. После таких вечеров у Василия, я только и лечусь подобным. Клин клином вышибает. Спускайся к столу, мы в квартире одни, все разъехались под утро.

— А хозяин где? — прохрипел я, отчаянно пытаясь дотянуться до стакана с водой.

— Отбыл на стадион. Он хоть и пьет за троих, но пьяным редко бывает. Организм молодой, куда за ним угнаться.

Я хотел поведать Власику, чем позднее аукнутся сыну Сталина такие вечеринки, но вовремя промолчал: не время еще.

— Умывайся и к столу! — будто читая мысли, перевёл тему Власик. — Прислугу я отпустил, но обед уже накрыт.

Решили сегодня посетить Оружейную палату, Третьяковскую галерею и, если хватит времени — сходить в МХАТ. На завтра было запланировано посещение ВДНХ, и матч на стадионе.

Вот там-то я увидел настоящую столицу. Трибуны ревели, свистели. Курили, орали, смеялись. На поле сражались две непримиримые команды: бериевское «Динамо» и «ВВС» Василия Сталина. Счет был открыт в пользу последних. Мы сидели в окружении генералов авиации, полковников, майоров и их жен. По трибунам ходили разносчики сигарет, пива, мороженого. Хоть было и морозно, никто не отказывался. В боковых ложах присутствовали люди Берии. Кабулов, еще кто-то — тех я не знал.

— ГО-ООЛ! — орали трибуны. Сын Вождя поздравлял своих подопечных диким восторженным криком. Публика безумствовала. Берия, блеснув своим знаменитым пенсне, отвесил Василию шутливый поклон. Встал, отшвырнул газету. Скрылся внутри. За ним потянулись угодники. Матч был проигран. На радостях Василий одарил каждого игрока новой квартирой. А мне шепнул напоследок:

— Лаврентия Павловича не бойся. Мы с Власиком тебя защитим. Не так уж длинны руки НКВД. Мои орлы-летчики сразу придут на помощь.

И, сунув мне маленький сверток, ушел, попрощавшись. Оставил подарок.

…Два дня, проведённые у Василия Сталина, пролетели незаметно, словно щелчок пальца. РАЗ! — и всё! ДВА — и пора возвращаться назад.

За эти дни у меня было всё: и радость побед, и восхищение от выставок, и новые знакомства, и рев трибун в ушах. Василий был на короткой ноге; как и Власик, он принял меня за панибратски: вместе пили, вместе играли в бильярд, вместе посещали театры. Там я впервые увидели живую Веру Давыдову, о которой читал в своем времени, что она была любовницей Вождя. Девушка пела на сцене арию из оперы «Кармен» и была в конце представления закидана цветами. Василий отправил ей коробку конфет. Пригласил запиской к себе, заодно напомнив, что у него 24-го марта день рождения.

Мы посетили музеи. Машинный кортеж вез нас, куда указывал Власик. Василий отбыл на аэродром. Подарил на прощанье сувенир. Заручился моим обещанием посетить его снова.

После стольких часов счастья, мне предстояло вернуться. Валечка как всегда была приветлива, расторопна и сноровисто выполняла свои обязанности.

— Ой, а вы уже покидаете нас? А я лебедей в пруд запустила. Мерзнут, наверное. Но ладно — чего гостю не сделаешь. Может, посмотрите? Нет? Не успеете? Тогда я вам костюмчик поглажу. Мария Степановна выстирала все, и обувь вашу просушила. А чайку не хотите? — щебетала она. Перерывов не было, все шло сплошным словесным фонтаном. — А вы к нам еще будете в гости? А то я и постельку свежую постелю. И кушанье приготовлю. Мария Степановна, она глухая, ничего не слышит. А я вам и спеть могу. Хотите потанцевать под Клавочку Шульженко?

И так без умолку. Трогательно было расставаться с милой хозяйкой Кунцевской дачи. Но приходилось. Ждала работа. Ждал фронт.

Сталина больше не видел. Иосиф Виссарионович отбыл в Кремль. На мне была новая форма, новая обувь. Свою старую я прихватил с собой. На аэродром провожал Власик. В салоне машины откровения нахлынули как лавина с гор:

— Спасибо вам за всё, Николай Сидорович. Я полюбил вас как друга… вас и Василия. И в связи с этим хочу вам сделать особый подарок…

На миг задумался, подыскивая правильные слова. Расставание с этим человеком, возможно и жестким для своих подчиненных, возможно и крутым по нраву с окружающими, но неизменно любезным и добродушным со мной, оказалось печальным — настолько я к нему привык, проникшись душой. Ведь, по сути, не попади я под его защиту перед Берией, сидеть бы мне сейчас где-нибудь на Лубянке.

Копаясь в памяти, выуживая сведения из Гугла и Википедии, я выдал как на духу:

— Вы проживете долгую жизнь, Николай Сидорович. Переживете и своего Хозяина, и многих ныне власть имущих. У вас будет благородная старость, почёт внуков и уважение окружающих. На покой вы уйдете с подобающими почестями. Человек не злопамятен по своей сути, его к этому принуждают обстоятельства, поэтому в памяти людей и архивах истории вы останетесь как начальник охраны великого Вождя всех народов. Не более того.

Генерал от неожиданности прослезился. Выпил коньяк. Протянул флягу мне.

— Ну, уважил, Александр. Дату смерти не спрашиваю — мне она ни к чему. А за старость — спасибо! Возьми в качестве сувенира.

Обнявшись по-дружески, мы распрощались. На взлетной полосе ожидал самолет. Илья Федорович отбыл с Командующим фронта еще накануне. Генерал махнул на прощанье рукой.

— Будем связываться по новым рациям, что ты разработал. Спасибо. В штабах уже разбираются с их конструкциями. Члену Совета фронта передай мои поздравления. Илья Федорович сделал великое дело, отыскав тебя среди наступающих армий. Теперь утрем нос всему миру.

— И Гитлеру?

— И Гитлеру тоже. В первую очередь!

Так все и прошло. Теперь мне предстояли грандиозные заботы. Полномочия, выданные мне самим Вождем, позволяли начинать воплощение проекта «Советские рои». Так их переименовали позднее.