Военный инженер товарища Сталина 1

Глава 16

Мы опережаем ход исторических событий на четыре месяца. А в условиях всеобщей картины хода войны, это не так уж и мало.

— Твои разработки, Саня, позволили Советской Армии захватить ту территорию, до которой мы должны дойти только в апреле следующего года. Я прав? — с утверждением спрашивал Павел Данилович.

— Так точно! — довольно отвечал я.

В комнату вбежал посыльный:

— Пакет из генерального штаба! Разрешите вручить, товарищ член Военного Совета фронта?

— Никак не могут привыкнуть к твоим новым передатчикам, — скривился в усмешке Илья Федорович, подмигнув мне. — Все по-старинке, да по-старинке. Сколько техники не учили, штабные полковники никак не могут разобраться. Давай! — протянул руку посыльному.

Тот, козырнув, отдал. Исчез, будто никто не видел. Куратор проекта прочел послание. В гневе откинул депешу.

— Ну, как я и говорил.

— Что там? — поинтересовался Павел Данилович.

— Без Сани не могут справиться. Уже и радистов к ним подключали, и техников посылали. Настроили и рации новые и передатчики, и покрытие радиоволн установили. А они не могут разобраться, чтоб их черти съели. Протирают штаны в штабе. Придется вам с Борькой и майором съездить к линии фронта, — обратился ко мне.

— Настолько серьезно? — удивился я. — Им же все доступно разъяснили, настроили, показали, как пользоваться.

— Как видишь, не все уяснили. Вместо того, чтобы передать информацию по закодированной радиоволне, они продолжают слать пакеты с посыльным. Твердолобые полковники, мать их в душу!

— Я готов! — вскочил Борька, давно соскучившийся пострелять из автомата. К тому же автомат был частично мной усовершенствованный.

— Давай так… — уточнил Илья Федорович. — Набросаем быстренько все наши нововведения, я свяжусь с Власиком, отчитаюсь. А вы туда и назад. Утром завтра на машине к линии фронта. День в штабе, ночью поспите. А утром послезавтра назад ко мне. Я уже буду знать, что прикажет нам Власик.

Борька с майором раскрыли блокноты, развернули карты и схемы.

— А ты, Александр, в скором темпе наладишь им в штабе новые рации. Скажешь от меня, что последний раз приезжаешь. У них своих техников хватает. Даже я уже смог разобраться в твоей технологии будущего. Да, признаюсь: много нового и непонятного. Вместо проводов какие-то волны. Вместо громоздких ящиков радиостанций плоские легкие панели с экранами. Чудеса инженерной техники вашего века, тут и спору нет! Вместо рычагов и переключателей, тумблеров и верньеров настройки — сенсорный… правильно я говорю? — сенсорный экран. Сложно для нашего ума, но даже я уже вник. А те твердолобые никак не могут.

— Это как с беспилотниками, — вставил Борька, мысленно гордясь, что запомнил столь вычурное слово. Я часто употреблял термины «квадрокоптер», «беспилотник», «дрон», и прочие. Вот он и заучил.

— Помните, как с этими беспи… беспилотниками? Тоже поначалу никто не въезжал, когда Саня внедрил их в производство.

— Массовое производство! — уточнил майор.

— Так точно, в массовое! Помните, как никто не мог поднять первый раз в воздух этот самый дрон? Все дивились, как могут летать такие штуковины, управляемые двумя пальцами на джо… на джой…

— На джойстике, — давясь от смеха, подсказал я. Борька никак не мог выговорить новое слово.

— Вот-вот… на джойстике. А когда раз десять потренировались, то уже через пару недель сотни дронов были в войсках. Так и с этими передатчиками. Через месяц все штабы армий будут оснащены радиовол… радиоволновой связью. Не телефонной, а радиоволно… радиовол… тьфу ты, холера!

Он запнулся, а мы подавились от хохота.

— Нет у нас месяца. Время поджимает! Тем самым, подведем итог нашим разработкам, — заключил Илья Федорович, погрозив кулаком молодому бойцу.

— Безобразие! — не унимался тот. — Я, далекий тракторист, и то уже овладел техноло… технологией будущего.

— Хватит заикаться. Все уже поняли, что ты у нас умный парень, — смеясь, подытожил начальник.

— Я не ядерный физик. А то бы уже давно сконструировал атомную бомбу, — скромно вставил я. По сути, так оно и выходило. Обладай я гораздо более глубокими знаниями, имея такие широкие полномочия, я мог бы уже к ноябрю сорок четвертого создать первый прототип ядерного оружия. Опередил бы фон Брауна с его «Фау». И Оппенгеймера и Эйнштейна.

— А ведь мог бы, — повторил я. — Мог бы создать мелкие снаряды с атомными боеголовками.

— Ну, ты веселый интересный! Это чё ещё за хрень такая? — наивно спросил Борька.

Я задумался.

— Если без китайских церемоний, то это такая штуковина…

Я принялся объяснять Борьке принцип ядерных зарядов. Хотя, кому я рассказывал? В сорок четвертом о ядерном оружии знали только единицы. Тот же фон Браун, Эйнштейн и команда Оппенгеймера. Узкий круг физиков. Но все они были по ту сторону фронта. Вот если бы кого-то из них перебросить к нам в тыл…

От такой мысли я похолодел. Внезапная догадка озарила мозг.

А что? Смог же Скорцени выкрасть Муссолини прямо из-под носа союзников? Смог переправить его Гитлеру? Почему же нашей разведке такое не под силу? Тем более, обладая новейшими разработками моего века?

Эта шальная, казалось бы, нелепая мысль засела в голове теперь надолго. Я пометил в блокноте, вернуться к ней позже, как только составим доклад Власику. Тогда и обсудим с Ильей Федоровичем. Основная идея была, каким-то образом выкрасть ядерных физиков, причастных к атомному оружию. В нашем распоряжении и новая связь, и приборы ночного видения, и дроны с видеокамерами. Остальное — дело техники. Есть специальные отряды диверсии. Но это детали. Их мы обсудим после того, как вернемся из штаба фронта.

— Ну что? — прервал мысли начальник. — Приступим?

Весь оставшийся вечер набрасывали отчет Власику. Генерал пойдет с ним к Сталину. Поэтому, готовили особо тщательно.

— «Катюши» усовершенствованы, — ставил галочку по пунктам Павел Данилович. — Костиков постарался. Благодаря Сане на самолетах введены новые приборы, укреплена обшивка, облегчен вес. Тут Яковлеву, Поликарпову, Ильюшину и прочим необходима благодарность командования.

— Сделаем, — откликнулся Илья Федорович. — Дальше.

— Бронежилеты, каски, автоматы, гранаты… — начал перечислять мои нововведения майор. — У Сани много проектов в голове. Мы уже в Германии. А по его реальной истории, мы должны только подходить к ее границе. Опережаем ход эволюции на четыре месяца. Немец в панике: откуда у русских такое новейшее оружие и оборудование!

— Это мы знаем. Дальше.

— Лазе… — запнулся как Борька майор, — лазерные прицелы на снайперских винтовках. Танки с утолщенной броней, и одновременно облегченным весом. Приборы ночного видения, сканеры, рации. Новая улучшенная обувь. Пистолеты и пулеметы. Кухня и переход на летнюю форму…

Майор перечислял и перечислял. А я диву давался, сколько смог я ввести новшеств в войска за столь короткий период. К слову сказать, не сведи меня судьба с Ильей Федоровичем, не видать бы Советской Армии и половины того, что сейчас внедрялось в её военные структуры. Шли эшелоны за эшелонами. Разгружались платформы с новыми образцами пушек, танков, бронетранспортеров. С аэродромов взлетали новые усовершенствованные самолеты. Повсюду вводились разработки технологий двадцать первого века. И вдохновителем был я, Александр, простой сотрудник лаборатории Института. Ну, не чудеса ли? Сначала были Борька с Алексеем. Потом какой-то лётчик, по-моему, Игорем звали. Из Мурманской авиации. Еще фотографию семьи у костра показывал. Потом исчез куда-то. Как, впрочем, и Лёшка. Все это было при налете немцев. Потом был комбат. Дальше комдив. За ним командующий фронтом. И завертелось, понеслось! Власик, сын Вождя Василий. Дача в Кунцево. Сталин. Войска. Плен у Бромера. Майор, съевший документы. Партизаны. Снова Борька…

И вот я здесь. Уже в Германии.

— Ты чего там, уснул? А, веселый интересный? — окликнул мой спаситель.

Майор продолжал перечислять нововведения, а я никак не мог отделаться от воспоминаний, нахлынувших на меня.

— И, наконец, дроны! — закончил он. Отметил галочкой. Сверился с графиками, схемами.

— Сколько поступило на вооружение? — сверялся с данными по телефону Илья Федорович.

— В нашей армии и у соседей уже по две тысячи. Итого шесть. Производство продолжает нарастать. Все укомплектованы зарядами. Бомбят немца. Беспило… беспилотники оказались самой значимой частью наших наступлений. Немец ошеломлен. Немец бежит. Их генералитет не знает, как эти дроны появляются и куда летят. Кем управляются, и какова их технология. Они в смятении. Орут в окопах: «У русских „иванов“ такое невиданное чудо-оружие!..»

— Спасибо Сане.

— Ну, недаром же мы назвали их «Сталинскими роями», — довольно заключил глава проекта.

— Рои, осы, трутни, оводы, — хохотнул Борька. — Одни мухи, едрит их в пень.

Майор показал кулак.

— Кстати, — подвел итог куратор. — Надо бы распространить название «Сталинские рои» во всех войсках. Чтобы приелось бойцам, как… как, ну, скажем — наши «Катюши». Чтобы при упоминании их, у немца вставали дыбом волосы. От ужаса.

Завершая оперативку, начальник объявил:

— Всё. На сегодня отдыхайте. Завтра на машине — в штаб фронта. Александр разъяснит офицерам суть передатчиков — чтобы эти черти не слали мне пакеты. А вы в качестве телохранителей.

— А вы? — Борька уже чистил автомат.

— А я с докладом к Власику. Пока вы вернетесь, я буду с новыми заданиями от Вождя.

На том и решили. Поужинали. Подготовились к поездке. Завалились спать.

Наступило утро.

Вот тут-то все и произошло…

Свист снаряда вспорол воздух.

БА-ААММ!!!

Мощный взрыв вздыбил штабную машину, опрокинул, завертел. Вылетели стекла. Водителя швырнуло под искореженный корпус. Тихо всхлипнув, прошитый очередью пулемета, он уткнулся мертвым телом в землю.

— А-а-ааа… — проорал Борька. Его нога застряла под станиной.

Исковерканный взрывом металл продолжал пылать жаром. Ниоткуда взявшийся «юнкерс», одиноко промчавшийся в небе словно призрак, атаковал машину. Потом так же внезапно исчез. Только свист: ВЖУ-УУ-УУХ! — и призрака как не бывало.

Рокада по линии фронта была усеяна повозками, телегами, обозами провианта. Такие смертники-одиночки на «юнкерсах» прорывались здесь часто, рискуя собственной жизнью. Геринг уже не заботился о собственной авиации. Посылал и посылал на заведомую смерть своих воздушных асов.

— Ты как? — подсел я к Борьке. Тот притворно застонал. Рана была легкой царапиной, но отважный боец любил подсластить пилюлю.

— Нога-аа… — проскулил он. — Она… она оторвана?

— Не мели чепухи! — я бросил взгляд в небо. Противник исчез. Далеко в обозе тоже досталось: два «мессера» атаковали колонну. Потом наши зенитки настигли их. Грохнули сдвоенными пушками моего образца — что было особенно приятно.

— Как водитель? — обернулся я к майору. Ни он, ни я не пострадали — отделались легкой контузией. Павел Данилович с горечью покачал головой:

— Прямое попадание. Не выжил.

Наскоро перевязав Борькину ногу, мы налегке отправились догонять обоз. О нашей миссии в штаб фронта никто не знал. При проверке документов и цели визита мы должны были назвать условный пароль.

— Давай! — поддерживал я Борьку, ковылявшего на одной ноге. — Я же сделал перевязку или где?

— Или где… — сморщился притворно мой младший друг. Когда он так морщился, веснушки рыжего лица обязательно сползали к подбородку.

— Исключительно из вежливости к тебе, буду ковылять дальше.

— А относительно твоей раны, заявляю, — подбодрил Павел Данилович, — она не смертельна. Шоферу досталось хуже. Так что не скули.

— Знаешь поговорку Чарльза Дарвина? — спросил я, когда догнали обоз. Усадили Борьку на телегу. Я пошел рядом, придерживая его ногу.

— Что за овощ такой в огороде?

— Ученый. Так вот, он как-то обмолвился: «Человек вошел в Природу тихо, незаметно. А выйдет из нее с грохотом».

Лошадь тянула телегу, понукаемая солдатом. По бокам двигались вереницы пушек, дымили машины. На переправе через реку грохотали танки. За горизонтом раздавался гул канонады. Майор ушел вперед, справиться, где мы сможем свернуть в сторону штаба фронта.

— Так вот, — продолжал я отвлекать Борьку от его мнимой раны. — Это я тебе отвечаю еще на тот вопрос, что ты задал вчера, когда готовили доклад Власику. Помнишь, ты спросил, что за хрень, эта ваша атомная бомба в двадцать первом веке?

— Помню.

— Вот и отвечаю тебе словами Чарлза Дарвина: «Человек вошел в Природу тихо. А выйдет из нее с грохотом». Примерно так и с атомной бомбой. Ядерный арсенал будущих держав сотрет с лица Земли все человечество. Еще Шекспир сказал: «Ад пустой. Все дьяволы здесь, у нас, на Земле».

— Я смотрю, ты цитатами сыплешь, что моя бабка при молитве. Та тоже голосила: «Боже наш, ежи еси на небеси…»

— Не перебивай! Устройство и принцип заряда я тебе объяснить не смогу, поскольку я сам не ядерный физик. Но вот то, что скоро эта самая атомная бомба долбанет по двум японским городам — это исторический факт. Хиросима и Нагасаки. Запомни эти названия. Все это произойдет уже после нашей победы над Гитлером.

— По японским? А кто за хрен ее скинет туда?

— Американцы.

Пока Борьку катила телега, я в двух словах поведал нашу историю. Разумеется, он ни черта не понял, но я хотя бы отвлек отважного бойца от его раны.

Вернулся майор. Привел санитара. Тот сразу осмотрел ногу Борьки.

— Нас подкинут на полуторке, — доложил майор. Потом улыбнулся. — Не поверишь, Саня. У капитана, с кем я разговаривал, была уже новая рация твоего образца. По ней как раз и связался со штабом.

— Жаль, наши рации повредило взрывом в машине, — польщенный столь радостной новостью, ответил я. — Если новые рации уже в войсках, значит, мы войдем в Берлин еще раньше.

— Пока только первые образцы. Но эшелоны разгружаются. Твои разработки поступают в войска с каждым днем. Скоро и дроны здесь будут.

— Да. Илья Федорович позаботится. А Власик даст команду внедрять в производство.

— «Сталинский рой» скоро понесется на Берлин! — глубокомысленно заключил майор.

Борьке перевязали царапину. Санитар обругал бойца, что напрасно потратил время на такую легкую рану. Понять его было легко: в обозе были пострадавшие гораздо сильнее Борьки.

Нас доставили на полуторке к штабу. Весь день я провозился с местными техниками, разъясняя принцип работы той или иной аппаратуры. Как и предполагал мой начальник, штабные полковники и в ус не дули, как обращаться с планшетами, дисплеями и другими разработками моего двадцать первого века.

Когда закончил, был уже поздний вечер. Остались ночевать в расположении штаба.

Вот тут-то я и выложил свои размышления майору. Пока Борька после ужина чесал свою ногу, я поделился:

— Слушай, Данилыч. У меня возникла идея.

И принялся развивать свой план, как вызволить у Гитлера ведущих ядерных физиков.

— Тебе такие фамилии как фон Браун, Эйнштейн, Оппенгеймер пока ничего не говорят. Но в будущую историю планеты они войдут как гениальные учёные. Нам необходим хотя бы один из них. С помощью моих разработок, бойцы диверсионной группы смогут проникнуть внутрь немецких тайных заводов. Тот же Пенемюнде, к примеру. Но тут необходима санкция самого Вождя. Если бы Власик предложил Сталину похитить, скажем, Оппенгеймера, знаешь, какую бы мы собаку подкинули Гитлеру? Смог же его Скорцени, в конце концов, похитить Муссолини?

— Скор… Скорцени? Кто такой?

— Ах да… Ты же еще не знаешь. Любимчик фюрера. Войдет в историю как самый успешный диверсант всех времен и народов.

Я развивал перед майором план похищения. Он все больше проникался его гениальностью и простотой. В конце засомневался:

— Здесь не обойтись без Берии. Если эта твоя затея касается, как ты говоришь, атомного оружия — хотя, сказать по чести, я ни беса не смыслю, о чем ты говоришь — то эту сферу контролирует Лаврентий Павлович.

— Мне это знакомо из истории, — успокоил я. — Берия курировал атомный проект. В его подчинении были восемь конструкторских бюро. Курчатов, Келдыш, Королёв…

Я осекся, озаренный внезапной догадкой:

— Стоп! Сто-о-оп!

И заржал, сам поражаясь своему хохоту.

— Вот я осел! Ко-ро-лёв! Конечно, Королёв. Вот кто нам нужен!

— А это кто такой?

Я уставился на Павла Даниловича, потом вспомнил, что он еще не знает никого из тех, кого я привел в пример. Они в историю войдут позже. Досадливо отмахнулся:

— Этих ты тоже не знаешь. Но…

— Ты имеешь в виду… м-мм… какого-то Королёва?

— Да! Сергей Павлович Королёв. Основоположник советской ракетно-космической техники. Он ведь сейчас как раз томится в застенках ГУЛАГа!

Взъерошив волосы, я принялся шагами мерить комнату. После ужина Борька похрапывал на топчане, а мы продолжали сидеть за столом, обложенные бумагами. Утром надо было возвращаться к Илье Федоровичу.

— Что такое ГУЛАГ? — наивно спросил майор.

Пришлось и это объяснять в двух словах. Лагеря Сталина не принято было обсуждать в среде военных. Поэтому я ограничился краткими справками.

— И Королёв сейчас где-то там, в лагерях. Нужно срочно вызволить его оттуда. Тогда нам никакие фон Брауны и Оппенгеймеры не нужны. С моими данными разработок Сергей Павлович и его команда быстро введут образцы новой ракетной техники на вооружение войск.

Я немного подумал. Потом размечтался:

— А там и до полета в космос недалеко. Обгоним эволюцию истории лет на пять вперед. Утрем нос американцам. Гагарин полетит в космос не в шестьдесят первом, а, скажем… хм-м… в пятьдесят шестом.

— Кто такой Гагарин?

Пришлось и это объяснять майору.

А сам уже мечтал о грандиозных планах, какие я мог развернуть с помощью Королёва после войны.

Я еще не знал, а может попросту забыл, что в июле 1944 — текущего года, Королёв уже был освобожден из заключения. С него сняли судимость, но без реабилитации.

— Нам нужен он! — завершил я нашу беседу с майором. — Сможешь выйти на связь по новому передатчику, Данилыч?

— Легко! С кем?

— С нашим куратором, с кем же еще. Пусть доложит Власику, что нам срочно нужен Королёв Сергей Павлович. Власик испросит санкцию Сталина, обходя Берию. Вот тут мы и получим в руки самого ведущего конструктора нашей страны. Он об этом еще не знает, но такая высокая честь уготована ему нашей историей, — высокопарно закончил я.

Павел Данилович сел за аппаратуру. Впрочем, усовершенствованная мной, это уже была технология двадцать первого века.

Майор связался с Ильей Федоровичем. Объяснил суть вопроса. Сказал, что утром приедем, доложим более детально.

Вопрос с Королёвым был решен.

Борька спал. Иногда подрыгивал раненой ногой. Ему снился Лёшка.