Военный инженер товарища Сталина 1

Глава 13

2035 год.

Научно-исследовательский институт.

Лаборатория цеха технических разработок.

Пилот Советской авиации Игорь, просыпаясь каждый день в лучшем номере гостиницы, сразу распахивал окна. Вдыхал воздух. Осматривал город. В фильме «Иван Васильевич меняет профессию» есть подобный эпизод, когда актер Яковлев говорит: «Лепота!». Так и старший лейтенант, обозревая красоту новостроек, радостно улыбался наступающему дню. За балконом жила и дышала столица. С высоты гостиничного номера можно было видеть проспекты, парки, аллеи, пруды. Вдалеке, на холмах, прячась за новостройками, возвышались купола храма. Соседние номера пустовали: вокруг пришельца из прошлого создали вакуум, оградили от любопытных глаз. Он продолжал выходить в город инкогнито, но в связь ни с кем не вступал. Пилот уже не так шарахался от современных машин. За несколько дней слегка освоился, хотя продолжал восторгаться двадцать первым веком. Немного понял принцип компьютера. Смотрел телевизор. Любил сам пылесосить в номере, держа в руках неведомый прежде аппарат. Ходил с охранником в кинозал. Посещали стадион, ипподром, речной вокзал. Катался на парковых аттракционах, словно мальчишка, вернувшийся в детство. Питался исключительно вкусными продуктами. Попал в рай! — как любил говаривать он, играя с начальником в шахматы. Пили вино.

— Волею судьбы тебя перекинуло сюда, — разъяснял ему куратор проекта, приходя по вечерам в гости. — Сюда, в наш век. Здесь нет бомбежек, нет Курской дуги, нет боевых действий противника. Тебе не надо летать и вступать в бой с немецкими асами.

— Моя семья… — печально отвечал Игорь. — Увижу я когда-нибудь дочурку?

— На войне, в твоем сорок третьем году, ты бы тоже не увидел. Да еще мог быть убитым. А здесь ты жив, здоров. Что касается семьи, то, заменивший тебя в твоем измерении Сашка, тоже имеет здесь семью — не забывай об этом.

— Я помню.

— Вот и хорошо. Поэтому мы всеми силами пытаемся вернуть вас в свои эпохи: тебя — в сорок третий, Александра — к нам назад.

— Я каждый день у вас в качестве подопытного кролика, — заметил старший лейтенант. — Провода, зонды, тесты, магнитные присоски, приборы, датчики. А все без толку. Когда состоится обмен пространствами?

— Быстро только кролики плодятся, — глубокомысленно заявлял начальник. Но в шутку, без умысла. — Барокамера побывала в твоем измерении. Там произошел какой-то сбой. Сейчас инженеры всех отделов только и знают, что разбирают ее по винтику. Вот и жди, пока заново запустят.

Игорь и ждал. Что стало с его звеном, с его эскадрильей? Как там ребята-пилоты на Курской дуге? Прошло уже восемь дней с момента его переброски сюда. Барокамеру с саркофагом портала разобрали по винтикам, как шутил Степан Сергеевич. Запускали в дублирующей капсуле кролика. Запускали и в сорок третий, и в семнадцатый — год революции — и еще дальше по времени. Домашний питомец был цел, невредим. Щипал траву. Опаленного меха больше не было. Зверек возвращался, как ни в чем не бывало.

— Из этого следует вывод, — заключал начальник проекта, делая ход королевой, — что в твоем времени, в том месте, где вы пересеклись с Александром, бои уже не ведутся. Если кролик возвращается без следов гари, значит, фронт сместился вперед. Из истории, по сути, так и известно. К октябрю сорок третьего военные действия ушли на запад. Советская армия гонит фашистов к границам Европы.

— Все это так, — с горечью вздыхал лейтенант. — Я смотрел в вашем интернете. — Его тянуло назад всеми фибрами своей отважной души. Несмотря на красочный рай, где сейчас находился, он рвался назад к друзьям-сослуживцам.

— Там же мое звено осталось, Степан Сергеевич. Понимаете? Я сорвал план полетов. Нам необходимо было получить новые самолеты. Вместе с рокоссовцами и ватутинцами гнать немца с воздуха. А что вышло? Какой-то портал времени выхватил меня из пространства, заменив на вашего Саню. Так я уяснил физическую сторону проекта?

— В общем-то, так. Не считая деталей. Ты прав, — делая шах королю, пояснял начальник. — Но все сбои программ происходят без нашего ведома. Вот и копаемся сейчас в барокамере. Вместо кролика следующим заходом пошлем тебя. Я же вижу, как ты рвешься назад.

— Там моя жизнь. Моя семья. Моя родина.

— Я понимаю, — горестно сокрушался куратор проекта. — Делаем все возможное. Помощник Саши третий день не покидает лабораторию. Пока я тебе тут ставлю мат, он бросает по измерениям кроликов, собак и мышей. Как только барокамера заработает, сразу проведем тест на тебе. Обещаю.

Этот разговор происходил накануне.

Сегодня Игоря разбудил звонок. Ему уже показали, как пользоваться смартфоном на уровне шестиклассника. Постепенно он мог запустить и файлы компьютера, откуда узнавал факты истории. Мог теперь запросто включить микроволновку или дистанционным пультом выбрать канал на плазме-телевизоре. Дальше этого дело не пошло. Не хватало мозгов со степенью обучения.

— Кто говорит? — провел он пальцем по экрану смартфона.

— Старший лаборант. Вас вызывают в отдел.

— Через сколько?

— Прямо сейчас. Заработал пусковой узел барокамеры.

— Наконец-то! — почти вскричал Игорь. — Сейчас бегу!

Наскоро умывшись, глотнув автоматически заваренный кофе, скатился вниз на лифте. Машина ждала у подъезда гостиницы. Водитель был лично прикреплен к пилоту сорок третьего года прошлого века, поэтому лихо доставил к стенам института. Ехали быстро. Цех технической разработки находился в правом крыле комплекса. Встретил тот самый лаборант, что звонил по смартфону.

— Барокамера заработала три часа назад. Инженеры докопались до причин ее остановки. Вам предписано, тут же готовиться к пробной переброске.

Куратор стоял уже рядом.

— Вот твоя форма. Выстиранная, выглаженная. Документы, планшетка с картами, фотография семьи — все на месте. Можешь хоть сразу на фронт! — хлопнул он по плечу. Игорь как-то приуныл. Опечалился. В глазах блеснули слезы огорчения.

— Спасибо вам за все. Я столько повидал в вашем мире, столько всего узнал…

— Погоди прощаться, — перебил начальник. — Это всего лишь пробный тест. Барокамеру собрали по винтикам заново. Запустили вектор перемещения. Но, неизвестно, как она себя поведет при тестировании.

— Тогда, может собаку в качестве пробного элемента? Как у вас Белку со Стрелкой, когда первый раз отправляли в космос.

— А что мы, по-твоему, делали эти три часа, пока ты спал утром? Как раз запускали собаку.

Он указал рукой на стол. Среди десятков мониторов, микроскопов, электронных панелей и прочих приборов, Игорь увидел клетку. В ней таксу. Порода такая, отметил он про себя с долей шутки. Клетка почернела от копоти. На нее были направлены лазерные лучи сканирования.

— Чувствуешь запах?

— Чувствую.

— Это запах гари. Запах взрывов.

Игорь поднял брови, облачаясь в форму.

— Но вы же сказали, что фронт в том месте ушел к западу. Там сейчас не бомбят.

— Не сейчас, — пошутил. — А в твоем сорок третьем.

— Так я что? — засуетился лейтенант. — Могу вернуться в тот же день, из которого меня забрал саркофаг?

— Не совсем так. Точнее, совершенно не так. Вот, смотри…

Начальник пояснил:

— Как только заработала барокамера, мы направили вектор перемещения на твой сорок третий. Сунули в капсулу таксу с клеткой. Задали программу. Датчики заработали в полном режиме. Барокамера перенесла органический материал в твою эпоху. Как видишь, они с клеткой побывали в сорок третьем году. Даже успели пропахнуть бомбежками. И вернулись назад. Опять же, как видишь, целыми и невредимыми. Но, хм-м… не там, где хотелось. Очевидно, в другом секторе.

Лётчик вытаращил глаза.

— Они… она, то есть, такса — уже побывала… ТАМ? В моем времени?

— Так точно. И побывала, и вернулась. Пока ты спал.

— О-ох… — только и смог выдавить из себя пилот.

— Так что, первый тест барокамера выдержала с доблестью. Осталось переправить тебя.

— И что будет, когда я вернусь в свой год?

Куратор немного подумал. Сверился с показаниями приборов. Вокруг суетились сотрудники. Гудели вентиляторы. Работа кипела. Мерцающие панели передавали показания векторов. Подошел помощник.

— Все готово. Можно отправлять.

Игорь ждал ответа.

— Как тебе сказать, — с сомнением пожал плечами главный сотрудник. — Одно дело мышь, кролик, собака. Ими пожертвовать можно. Она посидела в клетке, понюхала гарь, покрутила хвостом. И вернулась автоматически. С тобой и Сашей иначе. Тебе предстоит пересечься с ним вашими маркерами.

— Чем?

— Маркерами. При каждом перемещении в кожу попаданца — так мы называем путешественников во времени — вживляется нанобот.

— По… попаданца?

— Да. Наши писатели-фантасты придумали.

— А… этот, как его… нано-ро-бот?

— Микрочип. Своеобразный маяк. Меньше ушка иголки. Вводится уколом в артерию. Угрозы здоровью не представляет. Как только попаданец прибывает на место, маркер начинает посылать автоматический сигнал. Так мы устанавливаем место, где он находится в той или иной эпохе. Александр был первым нашим попаданцем, не считая подопытных мышей с кроликами. Теперь вот собаки.

— И он отправился в мое время с таким маркером?

— В том-то и дело, что нет. Точнее, маркер у него был вживлен, но вовремя не активирован. Случился технический сбой. Он вошел в барокамеру. Маркер был включен. Потом какая-то неполадка. Закрутилось — понеслось. Сашу выплюнуло в твоем мире. А маркер так и не сгенерировал.

— И что теперь?

— Нашими сотрудниками был разработан автоматический модулятор. Долго объяснять — все равно ты не смыслишь в новейшей технологии. Но в двух словах это выглядит так…

Он поднес пистолет-дозатор к плечу Игоря. Ввел инъекцию. Ни боли, ни укола. Игорь проводил шприц взглядом. Начальник хлопнул по плечу.

— Все. Маркер введен. Как только ты окажешься в поле зрения Александра, скажем, в радиусе километра, оба ваших маркера активируются одновременно. Сгенерируют парно. Как близнецы. Это как два полюса магнита. Тут уже из области физики, и тебе непонятно. Фигурально выражаясь, два маркера, твой и его, как бы почувствуют друг друга. Усек, боец сорок третьего? — ласково потрепал по плечу Степан Сергеевич.

— И что произойдет?

— На наших датчиках сразу высветятся ваши координаты, месторасположение маркеров. По сути, оба маркера — твой и Сашин — должны притянуться друг к другу электромагнитными волнами. А когда притянутся, у нас на экранах отобразятся их месторасположения. Теперь усек, авиация?

— Фразы у вас какие-то чудные, — в свою очередь пошутил пилот. — Как жалко покидать ваш мир. Но там моя родина. Семья. Друзья. Фронт. Сейчас я узнал, когда будет победа. И воевать теперь мне будет легче.

В сопровождении сотрудников Игорь вошел внутрь барокамеры. Сквозь экран видел улыбающиеся лица. Все махали, прощались.

— Не должно тебя занести к черту на кулички, — как бы успокоил куратор по микрофону. — Мои инженеры проверили каждый блок, каждую деталь переброски. Ну и, собственно, такса-то вернулась обратно. Верно?

И подмигнул на экране.

— Как мы пересечемся с Александром? — размещаясь внутри, спросил Игорь.

— Маркеры «найдут» друг друга. Автоматика барокамеры переправит тебя в зону действия маркера Александра. Где он сейчас находится — на Курской дуге или нет — мы не знаем. Но твой вживленный маркер сам настроит вектор на то место, где в твоем времени сейчас обитает наш друг.

Последние прощания.

Игорь кивнул. Вжался в ложемент саркофага. Блестели лампы неона. Рядами сверкающих нитей пробегал свет луча, направленного на год переброски.

— Прощайте, друзья! Никогда не забуду! Мне так прекрасно было в двадцать первом веке!

— Прощай и ты, отважный лейтенант авиации! — смахнул слезу Степан Сергеевич. — Как встретитесь с Сашей, скажи, что ждем его здесь. И с победой тебя, лейтенант! Дай прикурить там немецким пилотам!

Вектор перемещения был задан. Микрочип активирован. Настал миг прыжка в червоточину.

Вспышка. Ослепляющий луч. Вибрация капсулы. Момент переброски…

ВЖЖИ-ИИИХХ!!!

Свист. Потеря реальности. Круговерть. Время помчалось назад.

И…

Пустота.

Потом бездна. Вакуум. Теряя сознание, проваливаясь в небытие, и снова приходя в себя, он видел. За бортом барокамеры бушевали магнитные бури. Корпус капсулы содрогался от наружных ударов. «Самописец» отсчитывал срок модуляции.

Он видел.

— Три. Два. Один…

Он слышал.

— Генерация!

Он чувствовал.

— До контакта с червоточиной времени, — продолжал механически голос прибора, — минус два. Минус один. Ноль.

Он сознавал.

— Контакт!

Рвануло вспышкой. Барокамера расползлась в жидкую каплю. Дохнуло озоном. По бокам саркофага пронеслись зигзаги разрядов.

ВЖУ-УУХХ!

Корпус тряхнуло. Тело подбросило.

Он чувствовал. Он созерцал. В голове пронеслось: «О, Боже! Красиво-то как!»

Подобно капле ртути, барокамера растаяла в его разуме. Открылись взгляду сюрреалистические картины. Мимо стали мелькать кадры замедленной съемки.

В пустоте вакуумного пространства длинным и бесконечным калейдоскопом начали проноситься гигантские картины прошлых эпох Земли. Панорама за бортом исчезающей барокамеры, ожив чередой меняющихся изображений, передавала как в зале кинотеатра сотни и сотни кадров, сменяющих друг друга. Первые съемки черно-белой короткометражки прибытия поезда, снятые братьями Люмьер. Кадры из фильмов Бастера Китона и Чарли Чаплина. Взятие Рейхстага. Победа в Берлине. Салют в Москве. Похороны Сталина. Моменты правления Хрущева. Эпизоды с Мэрилин Монро и Тони Кертисом. Выступление президента Рузвельта и хроника Второй Мировой войны, заснятая разными военными корреспондентами. Высадка американцев на Луну и выход космонавта Алексея Леонова в открытый космос. Убийство Кеннеди. Все шло в хронологическом порядке истории. Первые цветные кадры фильмов, в числе которых проскользнули «Клеопатра» и «Спартак». Съёмки глобальных катастроф, начиная от цунами и заканчивая землетрясениями с извержениями вулканов. Отрывки каких-то художественных фильмов. Трансляции конференций и симпозиумов врачей. Научно-популярные программы и обращение генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева к советскому народу. Всё пространство вокруг Игоря было испещрено мелькающими картинами эволюции Земли. Их были тысячи! Сотни тысяч! Это была самая настоящая голограмма громадных масштабов, какую летчик не видел никогда в своей жизни.

— Генератор отключен, — возглашал «самописец».

Растаявший борт барокамеры позволял видеть ВСЁ!

Перед разумом и сознанием пилота промелькнула эпоха мезозоя. Панорама картины передавала сотни существ с длинными шеями, зубатыми пастями, с костяными гребнями на спинах и плавниках.

Он видел.

В небе парили птеродактили. Потом картина сменилась глобальным взрывом: в планету из недр космоса врезался астероид. Динозавры сменились кадрами Ледникового периода.

Он ощущал.

Низкорослые люди в обмотанных шкурах охотились на мамонтов. Загоняли в ловушки. Сражались с саблезубыми тиграми. Палили костры. Рисовали в пещерах.

Он созерцал.

Мелькали картины Вавилона. Шумеров. Египта. Походы Александра Великого. Праздные дни Древнего Рима. Пронеслась на секунду казнь на кресте. Сын Божий мелькнул и исчез.

Он реагировал. Тело дрожало.

Кадры сменялись колоссальной по красоте голограммой. Справа раскручивалась спираль далекой галактики. Слева мчались конницы и колесницы. Из пустоты вырастали замки, поля и мосты акведуков. Орды Чингисхана топтали конями степи. Мелькнул и пропал образ Ивана Грозного. За ним пронеслись кадры времен Петра Первого. Корабли, шпиль Адмиралтейства, сеанс русско-шведской войны.

Он предвкушал. Он лежал недвижимым. Мимо мчались картины.

Век Елизаветы Петровны. Дни революции Франции. Фавориты Екатерины Великой. Поход Наполеона в Россию. Царствование Александра Первого. Восхождение на престол Николая Второго. Дни Октября. Расстрел царской семьи. Снова съемки братьев Люмьер «Прибытие поезда». Первая мировая война. И снова по кругу. Циклично. И так без конца.

Он падал в пропасть. Сознание порциями выдавало фрагменты голограмм.

Он ощущал. Рушился в бездну, снова нырял в бытие.

И снова, и снова.

Потом…

Потом все исчезло. Время перестало существовать для пилота воздушных сил. Его швырнуло вперед. Тело понеслось сквозь пространство, сквозь бесконечность. Уже без капсулы и саркофага.

Вот теперь… занавес.