Военный инженер товарища Сталина 1

Глава 4

Разгар наступлений советских войск Воронежского фронта.

Август 1943 года.

Время 08 часов 39 минут по местному часовому поясу.

Итак. Что мы имеем…

Старший лейтенант советской авиации вместо меня отправился в мой мир. Я же волею судьбы остался в его времени. Пространства взаимозаменились, но моя память этого не зафиксировала. Обмен произошел на уровне квантовой физики, черт бы ее побрал. Плюс факт перемещения летчика — я, разумеется, не знал об этом.

— Где наш новый приятель? — спросил Алексей после налета немецких асов. Осматривая царапину на ягодицах Борьки, он ворчал под нос, что тому повезло: мог бы вообще оказаться без задницы.

— Гляди, куда пальцем тыкаешь, изверг! — стонал Борька, выдавливая слезу. — Любой санитар добрее тебя, коновал проклятый!

Последствия налета были ужасны. Наши зенитки пропустили целое звено «юнкерсов», и те вчистую разметали половину батареи, роту пехоты, колонну машин. Ямы воронок еще дымились, когда я пришел в себя. Ранили только Борьку, мы с Алексеем отделались легкой контузией. Единственное, что отложилось в душе, это крутящаяся спираль вихря, сквозь которую уносило к черту на кулички старшего лейтенанта авиации.

Вот и сейчас, ожидая медиков, перебинтовать седалищный нерв Борьки, Алексей выискивал Игоря.

— Ты как, Саня? Не задело?

— Нет, — ощупал я жизненно важные органы. Все, что ниже пояса представляло для меня известный интерес.

— Игоря не видел?

Тут я мог бы соврать, но отчего-то сказал правду:

— Еще как видел.

— И где он? Жив хотя бы?

— Не уверен, жив ли… Но то, что лейтенанта унесло крутящимся вихрем, это факт.

Оба уставились на меня непонимающим взглядом: Алексей с бинтом в зубах, Борька с дымящимся окурком во рту. Процедура перевязки не мешала ему пускать кольца дыма. Алексей на миг застыл:

— Как это, унесло? Куда?

— В жопу, — хохотнул Борька. — Туда же, куда меня ранило осколком.

— Погоди ты! — оборвал старший приятель. — Пусть Саня расскажет.

— А что рассказывать? — пожал я плечами. — Меня накрыло ударной волной. Услышал, как заорал Борька. А краем глаза, теряя сознание, увидел Игоря. Его тело швыряло в крутящейся спирали. Потом исчезло. Растворилось. И сгусток плоти унесло куда-то вверх, — ткнул я пальцем в небо.

Борька недоверчиво выпучил глаза. Уставился как баран на вход в кинотеатр. То есть, на новые ворота.

— Ну ты, веселый-интересный… Ври, да не завирайся. Какая к чертям спираль?

Мне бы пришлось объяснять обоим бойцам сорок третьего года, что собой представляет портал временной воронки, но, к счастью, подоспели медики. В грузовики уже отправляли раненых, и Борька попал в их число. Об Игоре пока забыли — да и не мудрено: парень пробыл с нами только ночь. А таких, приходящих-уходящих и случайных знакомых, на фронте было навалом. Сегодня встретил, завтра потерял. И все это в суматохе наступлений.

— Пока, братва! — заорал с кузова Борька. — Пару месяцев буду заживать. Догоню вас у стен Берлина!

Алексей пустил слезу. Махнул на прощанье. Машина тронулась. С ней уехал наш неугомонный друг. Рубаха-парень. Сказать по чести, я уже привязался к его банальным шуткам.

Проводив взглядом санитарный обоз, я вдруг поймал себя на мысли.

Стоп!

Украдкой взглянул на Алексея. Тот, смахнув слезу по Борьке, кивнул мне, подзывая. Предстояло откапывать искореженную налетом технику, помогать бойцам.

Стоп! — оборвал я себя. Как же мне раньше не пришло в голову!

И тут меня озарило!

Я же человек двадцать первого века! Инженер с высшим образованием. Старший научный сотрудник цеха технических разработок!

Бляха-муха, да со мной вся технология грядущих десятилетий! Я сейчас единственный в этом мире, кто знает исход Курской дуги. Да что там дуги? Я знаю исход всей войны! В моем распоряжении все исторические даты, локация войск, планы отступлений фашистов…

Ничего себе, едрит меня в душу! — промелькнуло в мозгу.

Да если я смогу применить здесь все свои знания, если правильно использую весь свой умственный потенциал, если наведу командование фронтом на известные мне по институту диспозиции противника…

Да мне цены тут не будет!

От таких мыслей закружилась голова. Я смогу перевернуть ход войны — ни больше, ни меньше! — завертелось у меня в мозгу. — Я стану всемогущ. Смогу воплотить любой проект двадцать первого века!

Господи! — екнуло и похолодело в груди. Казалось, внутри заработал мощный холодильник. Сколько я читал и перечитывал у себя, в моем мире, о всяких этих попаданцах! Каждый автор-фантаст моего времени считал необходимым, хоть раз написать о своих героях-попаданцах. Сколько макулатуры вышло и в бумаге и в электронном виде — не счесть. И вот я теперь в качестве такого же попаданца, едрит меня в пень!

А что это дает, братец мой? — спросил я себя, направляясь за Алексеем. Тот уже примкнул к разбирателям завалов. Кругом дымилось, гудело, двигалось. Наступающие части ушли вперед, нашему арьергарду предстояли спасательные работы.

А дает мне это то, что я теперь могу использовать свои навыки инженера двадцать первого века. Как у тех попаданцев, что описаны фантастами. Я могу внедрять разработки, скажем… нового оружия. Могу спланировать операции наступлений, зная всю подноготную конца Курского сражения. Где оно было? Под Прохоровкой? Куда потом ушли войска Ватутина и Рокоссовского? Чем я смогу помочь командованию фронта?

От всех этих мыслей у меня засосало под ложечкой. Безвестный инженер далекого будущего решает исход всей военной кампании Второй мировой!

— Саня! — отвлек криком Алексей. — Ты чего там задумался? Помогай ребятам выкапывать машину. Видишь, как борта снесло взрывом? А я пока распоряжусь насчет кухни.

Работа кипела. Весь остаток дня, помогая бойцам восстанавливать урон авианалета, я думал только об этом. О том, как я могу помочь фронту.

— Ты и в лице изменился, — заметил Алексей, когда присели перекусить. Ложками хлебали кашу с салом. От нахлынувших мыслей всей грандиозности моих планов, начисто пропал аппетит. Я едва ковырял дно миски.

— По Борьке соскучился? — перевел по-своему Алексей. — Ничего. Он у нас парень бравый. Не пройдет и недели, как сбежит из лазарета. А там и нас догонит.

Я молча хлебал похлебку.

Дроны, беспилотники, усовершенствованные рации, автоматы с лазерной наводкой. Новые типы гранат, огнеметы, приборы ночного видения…

Все это я мог спланировать, ввести в обиход. Потребуются специалисты и помощники. Жаль, нет покрытия WI-FI, роутеров, спутниковой связи и прочих атрибутов компьютерной техники. Но можно и без этого. Главное, с умом подойти к вопросу.

— Слушай, Леха, — уже по-братски обратился я к приятелю. Мы закончили копать, близился вечер. Были минуты передышки. — Ты не знаешь, как добраться к комбату?

— Все думаешь свою группу отыскать? Они уже, братец, если и ушли, то далеко вперед, на полсотни километров. Наша рота осталась в арьергарде, зачищая округу после прорыва, а потом двинемся догонять наших.

— Да я не об этом. Группу я потерял, тут и ежу понятно. — Разумеется, ни о какой мнимой группе я сейчас не думал. — У меня тут мысль возникла. А что если…

Я на секунду задумался. Что будет, если я поведаю этому бойцу, что прибыл из грядущего века? Потом ведь в штабе все равно придется объяснять, откуда я знаю технологию разработок будущего. Так не лучше ли испробовать вначале реакцию этого бойца?

— Понимаешь, — начал я осторожно. — Тут такая петрушка вырисовывается. — И сразу без обиняков, чтоб не тянуть кота за хвост. — Я, друг мой, из… БУДУЩЕГО.

И замер, ожидая хохота.

Но его не последовало.

— Из кого… тьфу ты… из чего?

— Из будущего! — без всяких китайских церемоний повторил я.

Лёха, как теперь я стал называть его, выкатил глаза. Наступило онемение.

— Теоретически это выглядит так… — принялся я объяснять недалекому бойцу, в прошлом трактористу колхоза «Знамя Октября». Последовал ряд формул, научных терминов, от которых у Лёхи засвербило в носу. Стараясь не переборщить с заумными фразами, я в двух словах поведал бойцу сорок третьего года, как оказался здесь, из своего мира, из будущего. По мере моего рассказа тот постепенно незаметно отодвигался, предполагая, что имеет дело с повернутым на голову психом. А когда я закончил, он, поразмыслив, вкрадчиво спросил:

— А чего ж ты до этого молчал?

— Особистов боялся, — откровенно признался я. — Или, что вы с Борькой посчитаете меня душевнобольным придурком. Контуженным в воронке.

Пауза была долгой.

— Ну-ка, повтори еще раз, как там у вас живут в двадцать первом веке?

Я принялся рассказывать о полете Гагарина, об американцах на Луне. О холодной войне, о Кеннеди, Брежневе, Горбачеве, прочих политиках. О новых машинах, ракетах, круизных лайнерах.

Наступило время ужина. Потом отдых у костра. Мы уединились с Борькой подальше от бойцов. С открытым ртом он слушал, а я все перечислял, перечислял. О стройке БАМа, Олимпиаде-80, новых заводах, спутниках, кораблях. О распаде СССР, о мнимом «конце света» в 2000 году…

— Чем закончится война? — внезапно спросил он.

Я ответил. Дойдем до Берлина. После войны начнется расцвет социализма в стране. Потом застой. Перестройка. Лихие девяностые. Миллениум. И так далее.

— После Сталина никого уже такого могучего не будет? — спросил он, все еще не придвигаясь ближе. Потом надолго задумался, пыхтя папиросой. Прошли томительные минуты. Выплыла Луна. Расставили часовых. Укладывались на ночлег, а он все думал и думал.

Наконец, выдал в пространство:

— Хм-м… Особисты, конечно, приставят тебя к стенке. Начнешь рассказывать эту белиберду, посчитают за шпиёна. — Так и сказал: «за шпиёна», подражая Борьке.

Я обреченно вздохнул.

— Потому и прошу у тебя совета. Как, минуя отдел СМЕРШа, попасть напрямую к комбату?

Он бросил взгляд на костер. Покачал головой, что-то прикидывая в уме. После ужина бойцы курили, располагаясь на ночлег; кое-где тянули солдатские песни.

— Есть только один выход, как попасть к комбату, минуя особистов.

— Какой?

— Как когда-то мы с Борькой. Нам с тобой нужно двинуть в разведку. Добыть «языка». Помнишь, я тебе рассказывал, как Борька вытащил из кустов немецкого офицера с портфелем?

Я выкатил глаза.

— Но мы же наступаем! Откуда тут немцы?

— Да полно! — махнул рукой в сторону леса мой собеседник. — Отставшие штабные машины. Взводы караульных, одиночки офицеры и автоматчики. Немец драпает, но отставших — хоть пруд пруди.

— И что?

— А то, что если захватим в плен какого-нибудь отставшего офицера, нам прямая дорога к комбату. И если тебе повезет, то от комбата — сразу в штаб дивизии.

— Вот это уже величина! — согласился я. — Дивизия, потом корпус, а там и до командующего армией можно добраться.

— Погоди мечтать, — оборвал Алексей. — Единственная загвоздка в том, готов ли ты на вылазку? Вдвоем пойдем, заметь. Прикрывать будет некому.

— Ну… — помялся я. — Стрелять я умею, проходил учебные стрельбы.

— Как раз обойдемся без стрельбы. Тут нужна будет сноровка. Ножом владеешь?

— Попробую.

Он перекинул мне штык-нож. Передернул затвор автомата.

— Кинь в сидор полбуханки хлеба с салом, набери воды во флягу. Я к старшине. Доложу, что вызвались в разведку. Это на тот случай, чтобы особисты не посчитали нас дезертирами. Или самоволкой.

— Да какие дезертиры? Мы же наступаем!

— Разные люди бывают, братец мой.

И ушел.

Я с азартом принялся набивать вещмешок.

Светила луна. Бойцы улеглись спать. До ближайшего леса было пять километров. По степи, перебежками, час ходу. Дальше шли овраги, ложбины, пролески. Наступающие части ушли вперед, обтекая лес с флангов, чтобы не случилось задержки. Так что, вполне возможно, в лесу могли укрываться драпающие немцы. В эти дни широкомасштабного наступления разведчики вызывались добровольно: за каждого пойманного фрица полагалась награда — в зависимости от статуса пленника. Поэтому, никого бы из командования не удивило, вызовись два бойца сходить на вылазку.

Что, собственно, мы с Лёхой и сделали.

Получив разрешение старшины и командира роты, Лёшка уже через час был на той стороне степи. Я следовал по пятам. За пазухой нож, за плечами вещмешок. У соседа автомат и две гранаты. Это на случай, если нам придется отстреливаться. Но фриц был напуган, сдавался сразу, в бой не вступал.

— Идем к оврагу, — шепнул он, пересекая первые деревья.

Пробираясь сквозь заросли, расщелины и крутые обрывы, спустя час мы достигли широкого ручья. Светила луна, видеть было легко. Кругом деревья, кусты. Ночной лес жил своей жизнью. Ухала сова. Шмыгали под ногами грызуны. Рокотал ручей. Здесь сделали привал. Осмотрелись, залегли. Лёха вытащил бинокль.

Вот, когда бы понадобился прибор ночного видения! — отметил я про себя. — И ведь могу же сконструировать! Запросто! С меня схемы, с командования фронтом — наладка производства. Первый шаг на пути к победе. Первая ступень новой разработки. Разработки инженера двадцать первого века. А там, глядишь, и до остального вооружения можно добраться. Например, массовое внедрение бронежилетов. Усовершенствованных касок. Видеокамер онлайн. Они не требуют покрытия интернета. Это не беспилотники — с теми будет сложнее. Нужна спутниковая связь. Хотя… впрочем, можно ведь обойтись радиоуправляемыми моделями. Немцы уже разработали свои «Фау-2», и те летают на радиоволнах. Чем я хуже?

От мыслей отвлек Алексей.

— Слышишь? — тихо шепнул он.

Я прислушался. Всплеск рыбы в ручье. Далекое уханье совы. Писк грызунов в траве. Шорох листьев.

— Ну-ка, ползи за мной.

Он двинулся по-пластунски, огибая кочки как опытный следопыт. Я за ним.

— Слышно? — повторил он, перекатываясь в ложбинку. В меня врезались ветки кустов.

— Кто-то есть?

— Да. Черпает воду из ручья. Пока не вижу — наш или фриц.

За камнями журчал водный поток. Сквозь лунный свет мы разглядели склонившийся силуэт. По-прежнему было тихо, не считая лесных звуков. И тут…

— Шнелле! — тихо донеслось из кустов. Потом неразборчивая немецкая речь. Кто-то торопил напарника. Тот набрал в котелок воды. Выпрямился. Бросил взгляд по сторонам. Прислушался к звукам природы.

— Этот мой, — предупредил Леха. — А ты возьми на себя второго.

— Как? — опешил я. Внезапно подкосившиеся ноги предательски онемели. Одно дело прорабатывать план захвата в голове, другое дело — воплотить в жизни. Вдруг стало страшно стыдно. — А если он того… нападет? Как я остановлю?

— Каком кверху! — обозлился Лёха. — Полоснешь ножом по горлу. Только так, чтобы не заорал. Неизвестно, сколько их там, за кустами. Если двое, справимся быстро. Ты ножом, я прикладом. Огрею своего по затылку, потом на плечи — и вперед, к своим. Так нас и видали.

У меня предательски защемило под ложечкой. Делать было нечего. Сам согласился на вылазку. Единственный способ добраться до штаба.

— Давай, — толкнул Лёха. — Нож в зубы, по-пластунски. А то сейчас уйдут.

И скрылся в кустах, как невидимка сквозь стены. Я пополз ко второму силуэту. Тихо, без шороха. Откуда взялись такие навыки скрытного нападения?

Мой противник переминался с ноги на ногу. Подползая к нему сбоку, я придерживал зубами нож. Немец наблюдал за напарником. Других призраков не замечалось. Очевидно, они отстали от частей вдвоем. Кто из них офицер, а кто адъютант — бес разберет. Лунный свет недостаточно ярок. Мне пришлось приблизиться почти вплотную. Встал. На счастье вдалеке заголосила ночная птица. Он обернулся на крик. И тут…

Я напал.

Сзади. Всадил в позвонки со всего размаху нож. Всадил по самую рукоятку. Саня, чтоб твою мать! — спросил я себя, дрожа на ногах, — откуда такой навык, такая прыть?

А тот уже корчился в агонии. Перебив ударом третий позвонок, я лишил его подвижности. В горле булькнуло. Хлынула кровь. Не издав ни звука, тело безвольно осело в руках. Я убийца! — тут же пронеслось в мозгу. — Первый раз убил человека! И убил не в собственном мире, не в своем времени, а где-то на задворках двадцатого века!

Теперь было не до сантиментов. Уложив дергающееся тело на траву, я бросил взгляд в сторону Лёхи. Тот огрел прикладом затылок немца одновременно со мной. Показали друг другу большие пальцы — знак унисона. Обшарив карманы, я прихватил с собой всякую мелочь. Взял автомат — теперь я с оружием. Трофей!

Спустя минуту, был у Лёхи. Без слов, взвалив пленника на плечи, двинулись назад. На все про все ушло восемнадцать минут. Я засек.

А когда миновали овраг, чередуясь друг с другом ношей, упали на привал. Немцу завязали рот — он уже приходил в себя. Сели перекусить, и только тут начали делиться впечатлениями.

— Ну и саданул ты его прикладом! — восхитился я.

— Ты тоже не промах, — усмехнулся приятель. — Не думал, что ты ножом с таким махом всадишь ему в лопатки.

— Сам в шоке.

— Кто, как думаешь? — глянул он на знаки различия.

— А бес его знает. Но аббревиатура «SS» уже хорошо!

— Аббревиа… чего? Не понял?

— Долго объяснять. Мне такой же попался в воронке. Помнишь, когда вы меня с Борькой вытаскивали? Только там была половина эсэсовца, а тут целый.

— Это в той воронке, где ты оказался после… после…

— Переброски, — пришел я на помощь. — Да. Когда меня выплюнуло из барокамеры, я оказался наедине с мертвым эсэсовцем. Точнее, с его верхней половиной. А потом пришли вы.

Оглядев пленника, мы развязали рот.

— Нихт гитлер! — затараторил тот. — Капут война. Нихт убивать! Мой говорить русишь…

— По-русски?

— Я-я… Мой яволь, русски…

— Кто в звании? — приступил к допросу Алексей. Дал напиться воды. Рук не развязывал. Тот утерся узлом веревки.

— Гауптшарфюрер.

— Это кто? — покосился на меня Лёха. Я стал лихорадочно вспоминать из сетей, что мне попадалось по знакам различия. Вроде вспомнил.

— Что-то вроде старшего сержанта в СС.

— Я-я… Мой ротен ушел вперед…

— Не ушел, а драпал! — хохотнул Алексей. Свернул вещмешок. Встал. — Ну что? Невелика добыча, но комбату сойдет. Не простой пехотинец ведь. Эсэсовец!

Подтолкнув пленника, двинул из леса.

— Пойдешь сам. Яволь, шкура немецкая?

— Я-я… сам. Сам пойти.

— Ты глянь, как увивается! Гитлер капут, говоришь?

— Война капут. Гитлер найн!

Спустя два часа, когда начинало светать, мы были уже в расположении лагеря. Часть просыпалась. Окликнули караульные. Нас провели к землянке штаба.