Военный инженер товарища Сталина 1

Глава 6

Осень 1943 года.

Расположение войск Первого Украинского фронта.

16 октября сорок третьего года путем переименования Воронежского фронта в 1-й Украинский фронт, его полевое управление претерпело кардинальные изменения. Сменился начальник штаба. Илья Федорович остался членом Совета, а командующий получил новое звание.

С 3 по 13 ноября новый фронт участвовал в наступательной операции с целью освобождения Киева. В этой операции принимал участие и я.

Будучи в звании капитана артиллерийских войск, меня направили к Киеву. Сопровождая Илью Федоровича, я был вхож в любые военно-стратегические структуры наступающего эшелона.

— Вот тебе, Александр, поле деятельности, — давал объем работы мой куратор. — Разработай свои нововведения, а наше конструкторское бюро начнет воплощать их в жизнь. Я буду в качестве наблюдателя, а ты — консультанта. Ресурсы готовы, инженеры в твоем распоряжении. С чего начнем?

— Прежде всего, с бронежилетов, касок и прочей амуниции. Солдат должен быть легок на подъем, защищен от взрывов, и видеть в темноте. Значит, плюс еще приборы ночного видения. Новые облегченные автоматы. Никаких скаток шинелей — только тулупы. Варежки с указательным пальцем для нажима курка. Добавить в рацион солдата комплекс витаминов — я подскажу медикам, каких именно.

И работа закипела. За октябрь–ноябрь части Первого Украинского фронта были экипированы по последнему слову техники. Обновилась амуниция. Исчезли сидоры — появились рюкзаки на молниях с карманами. Изменился дизайн гимнастерок. Бойцам групп разведки были выданы новейшие телескопические приборы. На некоторых усовершенствованных винтовках установили лазерные прицелы.

— В твоем распоряжении сейчас три конструкторских бюро, — хвалил меня куратор проекта.

— Все благодаря вам, Илья Федорович.

— Ну, если бы ты меня не убедил тогда, при первой нашей встречи у комбата, гнить бы тебе сейчас в степях Курской дуги, Александр.

Шутка была так себе, но пришлось проглотить. Без столь могущественного члена Совета фронта я бы действительно сейчас был в качестве удобрения в почвах Курской области. Вспомнил Семена. Отчаянно не хватало этого тихого парня, заменившего мне Борьку. Пока же я остался без помощника.

— Внедряй, конструируй, планируй! — напутствовал начальник. — Под тобой работают более сотни специалистов: инженеры, конструкторы, сборщики. Командующий фронтом одобряет твои нововведения. Наступает зима, скоро сорок четвертый год, и солдаты наших частей уже почувствовали улучшение. Новые автоматы, форма, питание, причудливые приспособления — все влияет на качество наступлений. Скоро мы опередим другие фронта, а за ними и весь наступающий эшелон.

— Вас послушать, так не за горами, когда о наших разработках узнает сам Верховный!

— И узнает! Доложат соседи. Они уже сейчас завистливо поглядывают на наших свежих бойцов. Все как один в новой амуниции. А у соседних фронтов все по-старому. Так что, дорожи своей дружбой с Командующим фронтом — он нас в обиду не даст.

А события между тем развивались стремительно.

В конце сентября войска захватили плацдармы на правом берегу Днепра к северу и югу от Киева и дважды пытались освободить город. Основной удар наносился с Букринского плацдарма.

24 октября по приказу Ставки ВГК основные усилия фронта были перенесены на Лютежский плацдарм, куда были тайно переброшены и другие соединения частей. Благодаря скрытности проведенных маневров противник не обнаружил перегруппировки наших войск.

В полосе наступления советских войск 4-я танковая армия имела около 11 сильно потрепанных пехотных дивизий. Но теперь они были обновлены, укомплектованы новым оружием. Непосредственно город Киев оборонялся частями 7-го армейского корпуса Вермахта. Для прикрытия с севера противник построил три укрепленные полосы обороны с развитой системой инженерных укреплений. С другой стороны советское командование ввело в бой в первом эшелоне 17 стрелковых дивизий, 4 танковых корпуса и 1 кавалерийский корпус.

Во всей этой наступательной операции участвовал я. Благодаря моим нововведениям время изменило свой ход. Появилась возможность грандиозного скачка вперед. Как физическая величина, вектор скачка устремился в альтернативную реальность. Виток пространства изменил ход событий. Из истории я знал, что следом должны последовать операции под Ровно в феврале 44-го; под Львовом в июле 44-го; потом Нижнеселезская операция в марте 45-го; и, наконец, Берлинская — в мае. Уже победная.

Однако скачок времени опередил события.

Сначала медленно, шаг за шагом, потом все быстрее и неуклонно, события пошли по совершенно иному витку.

Но, все по порядку.

Итак…

Мы все еще в сорок третьем. На дворе конец осени.

Первыми новшествами были бронежилеты с приборами ночного видения. Параллельно им армия оснащалась другими моими разработками.

— Скоро получишь повышение! — как-то подбодрил меня начальник. Илья Федорович был в прекрасном расположении духа. Фронт наступал. Солдаты, сытые и обутые, брали плацдарм за плацдармом. Немец терпел поражения.

— Как там у тебя по истории? Берлин брали в сорок пятом?

— Девятого мая принято считать Днем Победы.

— Похоже, придется переписывать историю для твоих поколений. С твоими разработками мы возьмем Берлин раньше. Что там у тебя в ланах?

— БПЛА.

— Это чё за хрень такая?

— Если быть короче, то беспилотники. Мы обсуждали этот вопрос.

— Ах, да. С чьей-то легкой руки назвали их «Советскими роями».

— Так точно. Дроны.

— Сумеешь?

— Если дадите пару конструкторов и штат радиоинженеров, то без покрытия спутниковой связи — да. Смогу. Мне не хватает помощника, каким был Семен.

— Будут тебе инженеры-конструкторы. Будет помощник. Если эти твои… как их там…

— Квадрокоптеры.

— Едрит тебя в душу! Язык сломаешь! Так вот — если продвинем их в массовое производство, до Берлина будет рукой подать. Что еще в планах?

— Усовершенствовать ваши так называемые «Катюши».

— А не слишком ли замахнулся, пришелец из будущего? Это уже секретная техника. Понадобится разрешение самого Верховного! — он указал пальцем в потолок.

— Ну, если без китайских церемоний, товарищ член Совета, то можно и Верховного.

Илья Федорович хмыкнул.

— Он потребует разработчика к себе. Не боишься?

Я потупился. Признаться, было страшно. Начальник прищурился лукаво:

— Если Иосиф Виссарионович узнает, что ты владеешь тайной даты его смерти — даже не смогу предсказать, какова будет его реакция. Готов к такому?

— Вы будете рядом?

— Не думаю. Вряд ли моя особа заинтересует вождя. Не того калибра твой начальник.

— А Командующий фронтом? Он вхож в кабинет Верховного?

— По вызову да. По личному — нет.

Я немного подумал.

— Теоретически, я могу разработать и без согласия высших структур. Но потребуются заводы для расширения новшеств.

— Вот то-то и оно. А строительства новых заводов всегда проходят через решения Верховного.

Он уставился в пустоту.

— Я почему это говорю? — спросил тишину и самого себя. И сам же себе ответил: — Потому, что если наш вождь узнает, что ты из БУДУЩЕГО, нас всех прижмут к стенке.

— Это еще за что?

— За то, что вовремя не доложили. Укрыли от всевидящего ока.

— Но, вы же сами сказали, что рано или поздно он прослышит о каком-то инженере из будущего века. Соседи доложат. Или заметит, что наш фронт оснащен уже на порядок выше остальных соединений.

Тот печально задумался.

— Ты прав. Необходимо как можно скорее представить тебя в Кремле. Наш Вождь не любит, когда от него скрывают правду.

И покидая кабинет конструкторского бюро, решил на ходу:

— Будь готов к визиту. Отныне твоя жизнь зависит от того, как ты доложишь Хозяину.

У меня рухнуло сердце. Я встречусь со Сталиным!

Кто? Я спрашиваю, КТО еще в моей реальной жизни мог такое предвидеть? Сам Вождь всех народов узреет меня — клопа на подушке — своим величественным взором! Я предстану пред Владыкой половины мира! Пред светлы очи самого Повелителя сотен миллионов таких же клопов!

Вот уж поистине колесо фортуны, сделавшее свой оборот в моей судьбе.

Таким образом, и решилась участь моего бренного существования на планете Земля.

А началось все, собственно, вот так…

Нас доставили в столицу. Самолет приземлился на запасном аэродроме. В салоне трое. Я, Главнокомандующий фронтом, и сам Илья Федорович.

— Вас проводят, — козырнул встречающий офицер.

Подкатил бронированный лимузин. Правительственная машина, — смекнул я. Колени дрожали. Украдкой взглянул в зеркало. Оно ответило бледным испуганным взглядом.

— Как нас встретят? — пролепетал непослушный язык.

— Как всегда, — пожал плечами Командующий фронтом. — Сначала Власик. Это начальник охраны Вождя. Потом Поскребышев.

— Его секретарь?

— Да. Я забыл, что ты знаешь историю.

— Значит так, — напутствовал Илья Федорович, когда неслись по столице в салоне машины. — От тебя требуется только отвечать. Ни в коей мере не заводи разговор сам. Четко и отрывисто отвечай только на его вопросы. Без подробностей. Если он пожелает, подробности я возьму на себя. После твоего доклада последуют дебаты всяких кремлевских профессоров, а сам Вождь, в зависимости от того, что ты ему поведаешь, может вызвать меня. Там-то я и расскажу всю подоплеку твоего перемещения сюда. Все понял?

— Отвечать четко и ясно, — кивнул я. — Отвечать только на конкретно поставленные вопросы.

— Да. Он привык по-военному. Считай, ты на докладе хода какой-то операции.

— А кто там еще будет? Я имею в виду, кроме него самого и штата профессоров?

— Возможно, Берия, Каганович… — вставил Командующий. — Ворошилов как всегда. Микоян, Молотов…

— Целое Политбюро! — мне невольно захотелось в сортир.

Картины мелькающей столицы меня не занимали. Кортеж сопровождающей охраны промчал нас мимо станции метро «Маяковская». Из истории я знал, что в ней готовился бункер для Сталина. По улицам сновали люди. Город постепенно обновлялся. Противотанковые надолбы уже не бросались в глаза, как при наступлении фашистов. Очереди в хлебные отделы. Закрытые парки отдыха. Отсутствие праздно гуляющей толпы — все это навевало типичную скуку. Я глянул на собеседника.

— Абакумов может быть, — продолжал перечислять тот. — Мехлис. Могут наркомы промышленностей. Вопрос-то решается на высшем уровне!

Тормознув у башен Кремля, кортеж застыл. Проверка документов. Двойное оцепление. Въезд был по пропускам.

Миновали внутренний двор. Подъезд к Главному входу. Вышли. Размяли ноги. Кружилась голова. Илья Федорович украдкой приложился к маленькой плоской фляге. Мне не предложил — опасно. Кто его знает, в каком настроении сегодня Хозяин. По сути, я понял: встречу подготовил сам член Совета фронта. Наш Командующий был в качестве «охранной грамоты».

Вошли. Тихо, молча. Встретили проницательный взгляд подтянутого, но слегка располневшего генерала.

— Здорова, Николай Сидорович! — по-братски пожал руку Командующий. — Как настроение Верховного?

— Ждет, — коротко ответил Власик, начальник охраны Вождя. — Поспешите. Это тот, которому назначено? — кивнул в мою сторону. — Что за птица высокого полета? — подмигнул мне по-дружески. — Как доклад сделаешь, прошу ко мне на рюмку коньяка! — и, хохотнув, хлопнув по плечу, проводил в лабиринт коридоров.

Сказать, что я был до крайности в панике, ничего не сказать. Вот дверь. Высоченная, двойная, в три человеческих роста. Ковры мягкие, шаги не слышны. Вокруг никого. Тишина, что в могиле. Тикают часы. Где-то далеко ухнули куранты.

«Приемная».

Вошли. Из-за стола встал лысый и подтянутый Поскребышев. По углам в креслах сидели приглашенные лица. Все устремили взгляды на меня.

Вот тут-то все и началось…

После минут ожиданий, Поскребышев взял тихо звякнувшую трубку.

— Есть! — отчеканил по-военному.

Обвел взглядом присутствующих.

— Пятнадцать минут, — бросил коротко. — Вы, вы и вы, — указал на нас троих. — Потом позовут остальных.

Переступая порог кабинета, я ощутил, как трясутся поджилки. Сразу поплыло в глазах. Качнулся пол. Невидящим взглядом окинул комнату.

Длинный стол был занят членами Политбюро. Впервые, да еще и вживую, я узрел наших ведущих партийцев.

— Вперед, — шепнув в ухо, подтолкнул Илья Федорович. Сам был белее снега, но держался уверенно. Командующий фронтом принял стойку смирно.

— По вашему приказанию прибыли!

— Проходите, товарищи, — раздался сипловатый, а может, как мне показалось, простуженный голос.

Я невольно вздрогнул. Голос шел из-за спины. Впереди, за столом, сидели шесть человек. По портретам машинально узнал Молотова в пенсне, Ворошилова при орденах, Берию с проницательным взглядом через очки. Дальше не успел. Мягкие шаги обогнули меня, возник силуэт. Вкрадчивый голос спросил:

— Хорошо ли добрались?

Язык онемел. Передо мной, немного сутулясь, прикуривая спичкой трубку, остановился сам Верховный вождь всех народов.

— Спа… спасибо, т-товарищ Сталин! — заикаясь, выдавила гортань. Во рту пересохло. Желтоватые зрачки приблизились к самому лицу. Повеяло дорогим табаком. Вблизи были видны следы оспин. Сталин отошел на шаг, окинул с ног до головы. Прищурился с хитрецой.

— Так вот вы какой, товарищ из БУДУЩЕГО…

И умолк. У меня отнялись ноги. Слово «будущего» он произнес с каким-то зловещим ударением. Куратор стоял сзади, помочь было некому. Вопрос — не вопрос? Как отвечать? Отвечу — нарушу инструкцию.

— Присаживайтесь, товарищ… — мягко предложил голос Вождя. И назвал мою фамилию.

Ну вот, — оборвалось в груди. — Теперь точно ГУЛАГ.

Указав трубкой на стул, Иосиф Виссарионович предложил моим начальникам:

— Вы тоже, товарищи военные, присаживайтесь. С вами будем вести разговор позднее.

Я сел на край стула. Отчаянно хотелось пить. Голос Вождя обволакивал, как сигарный дым. Уши горели.

Из истории я помнил, что Сталин говорил с акцентом. Вместо слова «Вы», у него получалось тягучее «Ви-и». Остальной выговор я пропустил. Позывы в сортир предательски отзывались в животе.

— Нам уже известно, каким образом вы прибыли сюда.

Чисто на автомате я уловил, что «вы» было произнесено как «ви-и».

— В технические детали нас с товарищами Политбюро познакомит ваш куратор. Я прав? — повернул он голову к Илье Федоровичу.

— Так точно! — выпрямился тот по стойке смирно.

— Садитесь. А вы, товарищ Командующий фронтом? Вы, как военный, закончивший офицерскую академию, вы… верите в историю перемещений во времени?

Дальше все шло без моего участия. Признаться, силы покинули мой скудный разум. Задавался вопрос. Я отвечал механически, на уровне запрограммированного автомата. Что спрашивал, что узнавал, какие уточнения? — все без меня. Вероятно, я был в прострации. Что-то о барокамере, что-то о коллапсе временного портала. Нес околесицу. Помнил только, как на вопрос о конце войны четко ответил: май сорок пятого.

Что происходило в кабинете — вспомню на смертном одре. В тот миг я был раздавлен. Клоп на подушке. Сталин дымил трубкой, обходил мягкими шагами мой торс, заглядывал в глаза. Вопрос сыпался за вопросом. В мозгу отложилось:

«Чем закончится Курская битва? Каковы ваши намерения оснастить наши армии новым оружием? Как живет Советский Союз в вашем веке? Как умрет Гитлер? Кто из союзников первым войдет в Берлин? Каков ход эволюции нашей страны? Будут ли потомки чтить заветы Ильича? Когда СССР выйдет на первое место в мире?»… И так далее.

Вопросы чередовались без всякой логики. Не было очередности, не было общей темы. Они перескакивали друг с друга, словно задававший имел цель навести в моем чердаке беспорядок. Начинал спрашивать о строении коммунизма после войны, и тут же, не меняя интонации, перескакивал на членов правительства: кто будет править страной в моем времени. Будто имя ему что-то скажет. Фигурально выражаясь, правитель в тот момент еще и не родился.

Мне приходилось машинально отвечать. На автомате. Как робот. Говорил не я — говорил язык. Мыслил не я — мыслило подсознание. Казалось, вместо меня отвечал кто-то другой. Несомненно, это был я… однако не я.

Потом интересовались другие. Молотов спрашивал состав будущего правительства. Каганович замолвил словечко про железные дороги: какие поезда, какова посещаемость пассажиров? Много ли покрывают территории?

Пришлось в двух словах рассказать о БАМе.

— Еще в семидесятых годах прокладывали рельсы до Амура, — слышал я со стороны свой голос.

Доклад перешел в настоящий детектив. Вопросы — ответы, вопросы — ответы. Сталин иногда вставлял уточнения. Ворошилова заинтересовала Холодная война. Микояна — продукты. Сколько товаров потребляет население, и как оно возросло. Берия хитро спросил о силовых структурах. Меня буквально разрывали на части. Прошло не пятнадцать минут, а часа полтора. Живот давно забыл о туалете. Два раза ассистент приносил графин с водой. Я лакал стакан за стаканом.

— Каковы результаты строительства коммунизма в СССР?

— Кто полетел первый в космос?

— Какие ассигнации ходят в двадцать первом веке?

— На чем базируется экономика?

— Стоит ли по-прежнему мавзолей Ленина на Красной площади?

Вопросы сыпались и сыпались. Отвечал механически. Честно, но осторожно, боясь разозлить Вождя.

Из дальнего угла всплыла лысая голова Хрущева. Ответил ему, что колхозы уйдут вместе с распадом СССР.

Повисла тягучая пауза. Надо отдать должное Сталину. Он мало придавал значения международной обстановке: куда больше его тяготили вопросы родной страны.

— Ви-и говорите, что владеете технологией ваших времен, — тянул он с акцентом. — Ми-и думаем, вам нужно дать… срок.

При слове «срок» у меня оборвалось в груди. Ну, вот и дождался… теперь ГУЛАГ, братец.

Сталин, лукаво щурясь, добавил:

— Срок… для воплощения ваших идей. Правильно я говорю, товарищи? Дадим нашему гостю из будущего все необходимые полномочия?

Раздались возгласы одобрения. Берия хитро блеснул очками, записав меня мысленно во враги народа. Остальные поддержали Вождя.

Пожав шершавой рукой мою вспотевшую ладонь, Сталин напоследок дружелюбно подмигнул:

— Это был официальный доклад. А остальное про вашу жизнь будущего я хочу узнать поподробнее. Ви-и не против, товарищ из будущего?

— Н-никак н-нет… — булькнул я пузырями, расплываясь по полу, как знаменитые часы на картине Сальвадора Дали.

— Ну и хорошо. Вас отвезут на мою дачу.

— В Кунцево? — едва не выпалил я, подразумевая святая святых Вождя народов, куда вход простым смертным был строго заказан.

— Товарищ Власик лично доставит вас ко мне. В кругу близких друзей отужинаете с нами. Там и побеседуем. А утром вас дождутся на аэродроме. Можете пока отдохнуть в комнате посетителей.

— Мне быть с ним, товарищ Верховный Главнокомандующий? — рискнул вклиниться в разговор Илья Федорович. Надо признаться, я начисто забыл о его существовании. А он, как потом выяснилось, все время ерзал на стуле, готовый в любой момент подхватить меня в обмороке. Вид мой был тогда плачевный. В любую секунду я мог свалиться без чувств.

— Нет, — ответил ему Сталин. — С вами ми-и будем сейчас беседовать.

И всё…

Дальше меня, что называется, ветром сдуло. Напоследок подошел Абакумов. Смерил подозрительным взглядом. Взял под руку. Не произнеся ни слова, проводил сквозь коридоры в комнату отдыха. Стол, диван, кресла, абажуры. Полки книг, газеты, курительный прибор. Мягкий свет. На столе чай с закуской. Уборная. Умывальник. Окно в Гостиный двор. Башни Кремля. Бой курантов. Все плыло в голове. Как упал на диван — не помню. Оставив отдыхать, Абакумов исчез так же безмолвно, как и провожал.

И вот итог встречи: отныне я обладал широкими полномочиями. Дальше предстояли встречи со штатом ученых, с работниками промышленностей, со специалистами в сфере вооружения. С этого момента, после встречи с Вождем, можно было считать, что старт проекта «Советские шершни» состоялся. Задуманный нами еще в штабе дивизии, он начал свое воплощение в жизнь.

Но…

Мне еще предстояло посетить дачу Сталина. Наверняка там прозвучат еще более сокровенные вопросы, личного характера. Как бы там не сболтнуть лишнего и не накликать на свою голову гнев Вождя…