Vita Damnata

Глава 30

— О Боже мой! — слабый голос Богдана раздался поодаль.

— Не переживай, дай ей время. — прохрипел Петер где-то над ухом. — Иди сюда, зайди. Смелее. Лучше поправь ее ногу, да, вот… вот так. — германец говорил отрывисто и так, словно ему что-то внутри рта мешало правильно произносить звуки.

— А ты? — спросил Иванов германца.

— Я справлюсь. — тяжело дыша ответил Петер. — Что там с ее головой, посмотри.

— На что смотреть? У нее же половины башки нет! — закричал на германца майор.

— Не ори, orpo.(1) — в голосе блондина послышался металл. Петер зашёлся кашлем, а потом сплюнул громко на пол. — Donnerwetter (2), как больно. Прямо в кишки мне дробью засадил, урод.

Я лежала на мокром полу, не в силах пошевелиться. В ушах, если они у меня остались, стоял звон вперемешку с высокочастотным визгом, но я уже чувствовала, как затягивается рана на животе. Мелкая дробь поглощалась, зарастала новой кожей и мышцами, углубляясь, уходила во внутрь тела. Нога, пульсирующая выше колена, напряглась, кожа будто натянулась от самого паха.

— Не стой как истукан, ты … Ты лучше помоги, подложи… подложи поближе к телу ее кости черепа.

Майор достал перчатки из кармана куртки и быстро натянул их.

— А ты… — Закашлялся вновь Петер. — Ты педант.

Майор ничего не ответил, пытаясь подавить глухие позывы к очищению желудка.

— Да… — германец тяжело дышала, — Да, вот так аккуратно, словно собираешь пазл. — пыхтел рядом со мной германец.

Майор не выдержал и убежал на улицу.

— Эй, orpo! Где часть затылка?

— Там… рядом с тобой… на полу… — между позывами ответил майор.

Петер пошевелился, рыская дрожащими пальцами по мрамору, громко застонал, потянул меня за шею вверх и подложил острый осколок кости под затылочную часть моей головы.

— Давай Анна, быстрее. — прошептал германец и рухнул мне на грудь. Я осязала кожей его сбивчивое, горячее дыхание.

Мое тело восстанавливалось, я провела ладонью по изрешеченному картечью платью и новой, чувствительность коже на животе, пошевелила ногой, согнула ее в колене. Ниже икры я все еще ничего не чувствовала, кроме сильного покалывания, словно мне не отстрелили половину конечности, а я просто отсидела мышцы.

— Что-то ты долго… — застонал Петер. — Анна… слушай сюда, тебе нужна кровь … — Германец перешел на шепот, — Я позову обратно Богдана… Подтяну к себе… А ты… — снова изошелся кашлем блондин. — А ты… вцепись в него и пей.

Я запротестовала всем телом.

— Да не дергайся ты… — Петер пошевелил головой и его белая макушка уперлась мне в плечо. — Сейчас все будет. — Петер набрал воздух в клокочущие легкие. — Эй, Ивано..

Я вцепилась в руку германца и сжала, с такой силой, что суставы в моих пальцах хрустнули.

— Анна… — процедил германец. — Не дури.

К моим губам медленно возвращалась чувствительность.

— Н-н-ет, — прохрипела я.

“НАМ НАДО” — “зверь” рыком запротестовал.

— Ты звал? Что-то с Анной? — Богдан вернулся в особняк и стоял в дверях.

— Нормально всё. — огрызнулся блондин.

— Я взял аптечку из машины. Давай, я забинтую ей голову, — полицейский встал рядом с германцем, — чтобы кости быстрее срастались.

— Не бинты ей… ей нужны. — закряхтел от боли Петер.

— А что? — опешил Иванов.

— К-к-кровь. — через стон ответил германец.

Богдан тяжело выдохнул, и я услышала, как он стягивает с себя куртку.

— Пусть берет.

— Нет. — снова прошептала я.

— Закатай рукав обратно. — печально ответил Петер.

— Но я готов! — выкрикнул майор.

“ВОЗЬМИ ЕГО!”

— Что она сказала?

— “Возьми его”, вроде… Но это была не она, а ее “зверь”, — германец сполз с моей груди и лег рядом.

— Слушай, если ей нужна кровь, то я готов поделиться. Сделаем переливание, смотри, здесь в аптечке есть катетер и жгут.

— Ладно. — прохрипел Петер. — Давай покормим Анну.

Молния на сумочке аптечки скрежетнула, Богдан развернул одноразовый катетер и перевязал жгутом руку. Майор проколол кожу на внутренней стороне моего локтя и сел рядом со мной по другую сторону от германца.

— Так тебя устроит? — ехидно спросил германец.

— Да. — зашевелились мои губы.

Кровь майора потекла по трубке прямо в мою вену. Все мое тело будто наполнилось светом, ярким, жгучим. Я тихо застонала.

— Все в порядке? — взволнованно спросил Богдан.

— Нормально. — прокряхтел германец, — Давай, работай кулаком, orpo. — Анна, ты как ты?

Я не ответила, все мои мышцы приятно тянуло, я утопала в наслаждении.

— Смотри, ее нога срослась целиком. — чуть уставшим голосом указал полицейский на мою еще недавно раздробленную голень.

— Ага. — тяжело выдохнул германец. — Hackfleisch (3), да ты уже белый как мел!

“Не останавливайся”

— Ничего, еще немного потерплю. — Я услышала как Богдан обмяк и его расслабленные ноги вытянулись в коленях.

Петер быстро, насколько он мог, перекрыл поступление крови майора в моё тело.

“НЕТ! ЕЩЕ! ЕЩЕ! НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ!”

— Знаю, знаю… — Петер на секунду задумался. — Твоя голова еще похожа на blutwurst (4). Слушай сюда… Я сейчас сменю Богдана.

Петер потянул катетер, достал иглу из моей вены и громко позвал Богдана. Иванов ответил что-то нечленораздельное.

— Ок. Все хорошо. Надеюсь сработает.

Я почувствовала у губ теплоту руки германца. Он длинным ногтем на мизинце распорол себе вену на запястье и быстро приложил его к моим губам. Секунду я протестовала, но тут же ухватилась зубами за кожу, втянула первую каплю крови бессмертного. Кровь Петера словно бензин для мотора, прыснула в мое тело. Я горела огнем, каждая моя клеточка протестовала и одновременно испытывала необыкновенное блаженство. Я чувствовала, как по коже моей головы пробежали мурашки, словно искра, высеченная из камня, разожгла огонь неизвестных мне до селе чувств.

Из неги меня вырвали грубым криком.

Петер корчился от боли рядом со мной, метался на месте, цеплялся пальцами за мраморный окровавленный пол.

Зрение ко мне вернулось и я открыла глаза. Петера трясло, его глаза закатились, были видны только белки, изо рта пошла пена. Его живот был похож на фарш. Регенерация его тела замедлилась, он отдавал все свои силы мне. Я испугалась, сжалась вся внутри и отпрянула от его запястья.

Петер схватился за растерзанную руку и тихо завыл.

Я села, выпрямилась и потрогала свою голову. Половины недавно отросших волос не было, лишь голая кожа на скальпе. Я провела ладонями по векам, скулам — Турский действительно отстрелил мне часть головы своим обрезом.

Теперь это было личное.

— Где Турский? — спросила я Богдана, что с трудом держался в сознании.

— Убежал. — прошептал Иванов.

— Петер, ты как? — я посмотрела на германца, что уже и не пытался скрыть свое состояние за ругательствами и бравадами.

— Плохо. Verdammt (5), как же больно! — Петер утер слезы с щек. — Я в аду. Ты даже не представляешь насколько это больно, когда твою кровь пьют!

Я захлопала глазами:

— Не может быть. Я же давала свое запястье Роману и ничего не чувствовала.

— Быть может потому что он был смертным? — прокричал Петер. — Мне казалось, я умру от боли.

Я потупила взгляд и попыталась встать.

— Куда… ты собралась? — прохрипел германец.

— Этот сектант пытался меня убить. И он безусловно догадался о нашей природе. Я именно та, кого он искал все эти годы, ради кого он убивал девушек. И с ним надо покончить. Куда он убежал?

— Я прибежал на звук второго выстрела, видел как тебе снесло полчерепа, и… — Петер махнул рукой в сторону лестницы, — Турский был наверху, и побежал туда.

Я с трудом встала, медленно прошлась по ступеням вверх. Меня еще пошатывало бессилие. Словно опьяненная, я поднялась на антресоль над входом. Огляделась — верхний полуэтаж уходил в длинный коридор. Я прошлась по нему, осторожно ступая на только что восстановившуюся ногу.

— Здесь еще одна лестница! — крикнула я сверху. — Она ведет вниз снова на первый этаж и похоже вниз, в подвал.

— Какое странное место. — зашептал над ухом Богдан. Я не услышала его шагов, вздрогнула и обернулась.

— Нельзя оставлять Петера одного. — сказала я Иванову.

— Он сам сказал, что останется, пока его тело не восстановится.

Я быстро обошла шатающегося Богдана и выглянула с балкончика. Петер посмотрел на меня и поднял большой палец вверх.

— Немного тут полежу, Анна.

— Но..

— Что со мной будет? Волки съедят? — хмыкнул германец.

Я закусила губу в раздумьях и тут же пожалела об этом. Свежая кожа тут же лопнула.

— Иди же, найди Турского. — тело Петера вновь содрогнулось в громком кашле.

Богдан щелкнул фонариком и подсветил нам путь. Второй этаж был пуст, только капли дождя били по стеклам, а сквозняк завывал в пустых комнатах. Ветер шевелил мокрые ветки, они касались грязных окон, будто кто-то осторожно проводил пальцами по стеклу. Звук наших шагов заглушал старый истлевший ковер, зеркала в золоченых рамах отражали луч фонарика, подсвечивая пыль, что стояла прозрачной стеной в комнатах.

Стены, обтянутые выцветшими обоями с едва уловимым, выгоревшим узором, местами обнажали бетонное покрытие, с крупными темно-серыми подтеками у потолка.

Двери в комнаты были полуоткрыты, словно кто-то кроме нас и ветра еще бродил по дому. В одной из комнат стояло огромное треснувшее зеркало. Я взглянула на себя мельком и ужаснулась, признав в отражении лишь цвет своих волос. Где-то за спиной мягко стукнуло закрывшееся от сквозняка окно. Пол поскрипывал под ногами. В дальнем конце коридора показался черный провал второй лестницы, что вела вниз.

Мы медленно спустились в подвал. Богдана еще шатало из стороны в сторону, я же чувствовала неимоверный прилив сил, будто выпила несколько кружек кофе, меня слегка потряхивало от безумной энергии, что распирала мое тело. Я перехватила из ослабленных рук полицейского фонарь и пошла первой.

Я шагала медленно, скользила по сырому бетону, каждое движение отдавалось глухим эхом в низких сводах подвала. Воздух был густой, пропитанным запахом плесени и чего-то старого, забытого. Фонарь выхватывал из темноты неровные, желтые пятна на стенах, паутину, свисающую, как старая змеиная кожа, что оседала на лицо и волосы липкими нитями, ржавые трубы, что сочились водой, груды старых ящиков с полустертыми надписями преграждали путь. Я аккуратно поддержала Богдана, чтобы он, ослабленный после кровопотери, мог тихо перешагнуть преграду.

Наши тени шевелись, ползали по стенам. Вдруг мне показалось, что кто-то юркнул за угол. Я резко повернулась, ослепив Иванова ярким белым светом от фонаря.

— Ты чего? — прошептал майор.

Я вгляделась в тьму — лишь стены очередного коридора. Поежилась, холодок пробежал по затылку, и отогнала мерзкое чувство будто кто-то тянется пальцами из тьмы.

Мы бродили по темным запутанным коридорам, казалось, кружили на месте, а подвал дышал и смеялся, меняя планировку. То слева словно образовался тупик, которого не было секунду назад, то проход, уходящий вниз под небольшим углом свистел от принесенного под землю ветра. Поворот. Еще один. Знакомая трещина на стене… или нет? Лабиринт подвала менялся, уводя нас все дальше и дальше от лестницы наверх. Стены стали давить, смыкаться, потолок будто опускался все ниже и ниже. Мое ровное дыхание стало учащаться, в висках запульсировала кровь. Не думала, что когда-либо испытаю приступ клаустрофобии, но это место, казалось, само просило меня убежать прочь, наверх, на воздух. Я слышала как капала вода, ровно. Так секундная стрелка отсчитывает время. За моей спиной неуверенно ступал Богдан, иногда опираясь на стены рукой.

— Его плащ, — вдруг закричал Богдан. — Смотри, вон, на полу, в углу!

Я подсветила фонариком черную ткань. Богдан подхватил одежду главы секты и радостно посмотрел на меня.

— Он ранен! Я смог подстрелить его у церкви. — Богдан тряс плащом с аккуратной дыркой и влажным пятном вокруг нее. — Кажется, я попал ему в бок.

— Значит он мог оставить за собой кровавый след.

— Ага, — майор поднялся и его тело чуть занесло, он уперся плечом в бетонную стену и скомандовал: — Переключи фонарик на ультрафиолет.

Я щелкнула кнопкой на корпусе ручного фонаря и стены подвала погрузились в ярко-фиолетовый свет.

— Вот, на полу. Маленькая капелька. — Иванов указал мне светлое пятнышко впереди. — Идем.

Капли крови на полу, словно крошки вели нас по бетонному лабиринту, пока мы не вышли к еще одной лестнице ведущей вниз.

— Дай, я пойду впереди. — я заградила собой Богдана и ступила на бетонную ступень. — Кто знает, может мы нашли его логово. — шепотом добавила я.

Лестница вела все глубже вниз и упиралась в железную дверь. Я поднесла палец к губам, призывая ступать как можно тише. Приложила здоровое ухо к металлу и прислушалась. Внутри, за железными дверьми кто-то жалобно скулил. Я медленно отворила дверь, та легонько скрипнула. Звук заряжаемого дробовика. Теперь я его ни с чем не спутаю. Я быстро пригнулась, схватила майора за ворот рубашки и утянула Богдана за собой. Оглушающий выстрел. Дробь прошила металл над головой насквозь. Майор выхватил пистолет из кобуры и ринулся в проем. Еще один громкий хлопок. Крик Турского. Дробовик упал на пол.

— Анна. — позвал меня Богдан. — Скорее.

Я быстро вбежала в комнату за Богданом. Турский сидел в кресле, откинув голову. Над ним горела яркая лампочка вкрученная прямо в потолочный патрон. Я огляделась. В углу маленькой тесной комнаты, на полу, стояла огромная клетка. Внутри нее заливался лаем черный огромный, лохматый пес. Мой пёс.

— Я попал ему прямо в лоб. — Богдан тронул Турского за плечо.

— Осторожнее! Турский тоже бессмертный! — крикнула я Богдану, но было поздно.

Сектант схватил майора за руку и потянул к себе, разорвал зубами кожу на шее Богдана. Я бросилась на Турского, впечатала его вместе с креслом в стену и проломила кулаком его грудину. Иванов рухнул и прижал руками разодранную кожу. Турский ухмыльнулся.

— Ты такая же как я. — прохрипел главарь секты. — Белокурая Ведьма.

Я замахнулась и вдарила Турскому прямо в нос. Мой кулак прошил его голову. Турский обмяк, но продолжал улыбаться покалеченным ртом. У меня было время помочь Богдану.

Я подбежала к майору, разорвала зубами кожу на запястье и приложила его к губам.

— Пей. Быстрее, пока не умер!

Богдан воротил глазами и стал отползать от меня. Он был в шоке. Дезориентирован.

— Ну же скорее. — Я с силой приложила запястье к лицу Иванова и услышала, как носовой хрящ майора хрустнул.

Кровь заливала его губы и подбородок. Я лишь молилась, чтобы он сделал хотя бы глоток моей крови. Кадык Богдана дернулся. Я облегченно выдохнула. Он испил меня. Богдан будет жить.

Пес метался по клетке, царапал железный пол. Хотел освободиться и кинуться в объятия своей настоящей хозяйки. Турский восстанавливался быстро. Слишком быстро для той раны, что я нанесла ему. Его тело уже подергивалось, чтобы встать на ноги. Я аккуратно уложила Богдана на пол и шепнула.

— Потерпи. Сейчас будет самое страшное, а потом… потом ты очнешься живым.

Глаза Богдана закатились.

Я разорвала на себе платье, оторвала подол и быстро связала Турского по рукам и ногам. Сектант все смеялся и смеялся. Больной ублюдок, с проломленным лицом.

Пес скулил и вгрызался в прутья клетки. Лязг металлических прутов оглушал. Я трясущимися руками вскрыла замок. Пес ринулся на меня, повалил на пол, быстро виляя хвостом, облизал своим влажным горячим языком кожу на моей голове. Я впилась пальцами в густой мех и вдохнула удушающий запах собачьей шерсти. Мокрый нос моего песика уперся мне в шею.

Богдан громко выдохнул и замер. Я села рядом с стала ждать. Молясь, чтобы все получилось. Пес глядя на меня упокоился и лег рядом со мной, положив могучую голову на свои лапы. Я не знала сколько по времени займет обращение Богдана. Мне оставалось только ждать и мучиться вопросом, получилось ли у меня в этот раз.

(1) Коп (полицейский) (нем. Ordnungspolizei, сокр. OrPo)

(2) Черт возьми (нем)

(3) Говнюк (нем)

(4) Кровяная колбаса (нем.)

(5) Черт (нем.)