Vita Damnata

Глава 20

Я чувствовала обнаженными бедрами холод металлического пола фургона. Я закрутила головой, пытаясь снять плотно завязанный на шее холщовый мешок. Кто-то стянул мои руки и лодыжки веревками. Я дернулась чтобы их разорвать, развязать, напряглась всем телом. Мой разгневанный “зверь” прибавлял мне сил. Для простого человека присутствие “зверя” внутри можно сравнить с выбросом адреналина. Я чувствовала каждую мышцу под кожей, каждую вену, по которой разгонялась моя бессмертная кровь. Сердце бешено стучало, отдаваясь быстрым ритмом в ушах, что заглушал рев мотора фургона. Машину трясло на ухабах, меня подбрасывало в кузове и бултыхало от стенки к стенке. Кто-то сжал мою руку, и притянул к себе. Я учуяла несвежее дыхание и тепло шерстяной ткани.

— Тише, ведьма, — прошептал мужской скрипучий голос. — Твоя кровь откроет нам врата вечности. Это честь. Будь спокойна.

Меня погладили по голове, холща потянула, дернула волосы.

— Говорил же, не надо было ее бить, — буркнул второй голос, высокий, звонкий, молодой. — Испугается — адреналин испортит вкус.

Фургон кренился, и меня вжало плечом в петлю задних дверей.

— Какая разница? — засмеялся третий, позвякивая в пальцах то ли четками, то ли цепью. — Ща мы ее успокоим. Где шприц? — захрипел третий голос, надорванный, сиплый, прокуренный или простуженный.

Я услышала как кто-то двигается возле меня, создавая движения воздуха, что пах бензином и моторным маслом. Что-то зашуршало над моим ухом.

— Готово. — сиплый голос повис надо мной.

Меня потянули за ладони, разогнули руки в локтях, постучали по вене сухими пальцами и воткнули иглу. Через мгновение, я почувствовала леность, усталость, мои связанные в лодыжках ноги сами распрямились, а голова упала на грудь. Лишь “зверь” внутри поддерживал меня в сознании.

— Заснула. — владелец скрипучего, старческого голоса вновь провел ладонью по моей голове.

Меня трясло и раскачивало, неровная проселочная дорога вихляла, я упала на бок и услышала гул колес и легкий стук камушков, что отскакивали от днища фургона.

— Если она спит, может снимем с нее мешок и вытащим кляп? А то задохнется. — обладатель высокого голоса тронул меня за плечо.

— Да чё с ней будет? — просипел третий.

— А вдруг аллергия на кетамин? — всполошился скрипучий старик.

— Брат прав, я выну кляп. — хозяин высокого голоса поднял меня за плечи с пола, стянул с головы холщу и убрал кляп изо рта.

Я открыла глаза и осмотрелась. На меня вылупились трое мужчин: один старикашка с большой проплешиной на затылке, долговязый щуплый парень, державший в руках черный тканевый мешок и мосластый рыжий, с большим шрамом на нижней губе.

Они замерли от удивления, а их тела слегка покачивались от движения фургона.

— Она не заснула! — засипел рыжий и замахнулся на меня кулаком.

Вдруг фургон резко качнуло, рыжий повалился мне колени. Я схватила его за грудки связанными руками и подтянула его к себе, разомкнула зубы и впилась прямо в красный, отвратительный рубец на губе. Рыжий заверещал, но его крик был похож на гуляющий в трубе воздух. Я откусила ему нижнюю губу, сплюнула плоть и за несколько мгновений испила всю кровь из раны. Рыжий сделал последний вздох и обмяк. Я оттолкнула его тело и взглянула на оставшихся двоих похитителей, что жались друг другу у стенки напротив.

Водитель повернулся на нас и его слова застряли в горле:

— Что там у Вас проис…?

Резкий удар в задние двери фургона. Я отлетела вперед, наткнулась грудью на переднее сиденье, ахнула от боли, клацнула зубами прямо у уха водителя. Чужие руки потащили меня назад в кузов. Я забрыкалась всем телом, словно дикий жеребец, на которого впервые накинули лассо. Высокий попытался снова надеть мне на голову мешок, но тут еще один удар в фургон и мы вместе полетели в сторону. Старик цеплялся руками за внутренний выступ для колеса, трясся всем телом и шептал:

— Чистая кровь… Путь к вечности, путь к бессмертию.

Водила крутанул руль и резко затормозил. Разрывающий барабанные перепонки визг шин по асфальту. Я упала на пол, меня придавил сверху долговязый похититель. Последнее, что он увидел в своей жизни, был мой широко раскрытый рот, белые клыки, что вонзились в его веки. В этот момент где-то слева раздался одинокий крик водителя.

Дверь фургона кто-то сорвал с петель. Влажный воздух утра, жар восходящего солнца. Первые лучи над черными соснами.

— Анна! — услышала я голос Петера.

Я извивалась под мертвым телом долговязого, пытаясь выбраться. Петер схватил старика, и словно тростинку переломил ему хребет. Германец быстро развязал меня. С его лица капал пот, а руки ходили ходуном, он чувствовал то же, что и я — неумолимую поступь рассвета. Казалось, что каждая клеточка моего бессмертного тела сейчас взорвется, разгоняемая жаром солнца. Петер потянул меня за руку, мы быстро сели в его автомобиль и съехали с дороги. В тени высоких сосен мы почувствовали облегчение.

Петер вцепился в руль. На его руках проступили огромные, налитые светло-желтой жижей волдыри. На моих ногах и плечах кожа сморщилась, словно кожура на печеном яблоке. Мы тяжело дышали, оба, боясь еще раз попасть под смертоносные горячие лучи.

— На запад, пока возможно. — скомандовала я. Петер развернул машину и втопил газ. Машина подпрыгивала, черпала бампером землю и снова подпрыгивала.

Мы мчали по глухом лесу до тех пор пока оба не почувствовали безумный упадок сил. Анабиоз. Неотвратимый сон. Через несколько минут мы оба потеряем сознание, даже наши бессмертные инстинкты не смогут нас пробудить, уберечь от неизбежной погибели.

— Багажник или земля? — медленно произнес германец. Его веки смыкались, а темечко вдавливало подголовник. Он вырубался, впадал в анабиоз.

— Петер! — я стукнула германца наотмашь. — Не отключайся.

Блондин закрыл глаза и не шевелился. Петер заснул и если я ничего не предприму он уже никогда не проснется. Сгорит в ярких солнечных лучах. От него останется лишь горстка пепла на подушке из искусственной кожи. Я протянула руку и кнопкой смогла открыть багажное отделение. Пошатываясь, борясь из последних сил с оцепенением, я выбралась из машины и вытащила германца с водительского сидения. Проволокла блондина по земле, усадила его рядом с багажником. Я уперлась каблуками в бампер и подтянула блондина наверх, перекинула его тело в багажник и согнула его ноги так, чтобы германец мог полностью уместиться в отделение.

Лес пробуждался ото сна. Робкое пение птиц, шорохи среди густой травы. Длинные тени деревьев чередовались с яркими желтыми полосами солнечного света. Моя кожа покрылась волдырями и язвами, что лопались от каждого движения. Я закрыла крышку багажника. Легла на землю и проползла под днище. Я отчаянно стала рыть сухую землю. “Зверь” придавал сил, помогал глубже зарыться. Тень от автомобиля не давала безжалостному солнцу спалить меня. Еще немного. Еще совсем чуть — чуть. Мои глаза сами закрылись и я больше не могла их открыть. Темнота сковала меня. Анабиоз, сон без сна. И дикая боль по всему телу.

— Анна! — зов Петера пробудил меня.

— Я тут… — захрипела я ртом полным земляной пыли.

Петер встал на колени и заглянул под машину. Он увидел меня, слегка припорошенную землей.

— Майн гот, — прошептал Петер испуганно осматривая меня. — Ты вся в ожогах. — Петер аккуратно обхватил мои ноги и потянул из под машины.

Он держал меня за талию, кончики моих сапог не касались земли. Блондин убрал с лица короткие кудри.

— Твои волосы. Их почти не осталось. — глаза германца округлились когда он рассматривал то, что со мной стало.

— Пройдет. — прошептала я и поняла, что я с трудом могу произносить слова.

Петер открыл заднюю дверь машины, усадил на сидение. Я взглянула в зеркало и ужаснулась. На меня смотрел монстр, сошедший со страниц самых жутких готических рассказов — мое лицо, полностью черное от ожогов, без губ и кончика носа, словно улыбалось мне зловещей белоснежной улыбкой. Волосы клоками сгорели до самого скальпа, на котором лопалась кровавыми ранами кожа. Лишь голубые огромные глаза позволили мне самой узнать себя.

Петер стянул с себя кофту с капюшоном и накинул ее на мои обуглившееся плечи.

Мне нужна была кровь, чтобы быстро вернуть себе свой нормальный облик, но для охоты, даже у “зверя” не было сил.

— К Роману. — прохрипела я и натянула на лоб капюшон тонкими обугленными пальцами.

Петер вел машину аккуратно, но быстро, будто у него на заднем сидении умирал человек. Он посматривал на меня в зеркало, проверяя, как я себя чувствую. А чувствовала я себя паршиво. Каждая кочка, каждый ухаб отдавался во всем теле обжигающей болью. Когда — то я задумывалась о том, чтобы покончить с бессмертной жизнью в лучах солнца, сейчас же я знала, что это чертовски мучительный конец.

Петер набрал Романа по мобильнику и велел ему подготовить всю кровь, что у него была — аккуратно расфасованная по пакетикам и подписанная.

Кровь. Это единственное о чем просил “зверь”. Его просьбы, мольбы, требования, заглушали мой собственный поток мыслей.

Кто были эти люди? Куда меня везли? Ответы на эти вопросы были на поверхности. Все-таки послушники искали меня. Но почему? Ведь с какой легкостью, после неудачи отравителей в клубе, они обескровили четвертую блондинку Иванова для своего ритуала. Зачем им была нужна я?

Петер припарковался там же, где я несколько ночей назад оставила машину отравителей — у юного деревца.

Роман встретил нас с пакетиком крови в руках. Я жадно впилась зубами в пластик и за секунду опустошила пакет. Холодная кровь растеклась по желудку. Мое тело стало медленно восстанавливаться. Я смогла сама выйти из машины и доковылять до дверей клиники.

Операционный стол был покрыт пленкой. Роман жестом приказал мне лечь на стол. Я послушалась. Он подкатил капельницу с подвешенными на крюки пакетами с плазмой и донорской кровью. Взял мою почерневшую руку и аккуратно пробил иглой сморщенную твердую кожу. Поднес ко рту резиновую трубку и потянул за подбородок, призывая разомкнуть зубы. Резиновая трубка оцарапала горло, вызвав отечественный позыв к рвоте, дотронулась до стенки желудка. Через мгновение по ней потекла густая кровь. Роман встал рядом и наблюдал за тем, как происходит моя регенерация. Петер сидел рядом на пластиковом табурете на колесиках и слегла раскачивался.

— С ней все будет в порядке? — спросил у Романа германец.

Как будто могло быть иначе. Я пережила этот день, а значит всё будет как и прежде.

Роман покачал головой и толкнул табурет Петера.

— Вы что оба с ума посходили?! Творите неизвестно что! Чуть заживо не сгорели! Все что вам надо было сделать, это сесть с самолет и улететь еще три ночи назад! Глупцы! — голос Романа отдавал сталью. Он не кричал нет, он словно грозовое облако громыхал в белых стенах операционной.

Петер потупил взгляд.

— Ты! Всё продолжаешь и продолжаешь потакать ей! — хирург ткнул меня в грудь указательным пальцем.

— Но… — промямлил Петер.

— Когда ты научишься думать? Научишься осторожности? Аккуратности? Перед рассветом надо быть всегда рядом с укромным местом. Лучше, в своем схроне, а не шастать Бог знает где!

— Роман… — Петер выставил перед собой руки. Жест человека, что не хочет конфликта.

— Хотите покончить с этим? Со своей никчемной бессмертной жизнью? Вдвоем? Отлично! Раз Вы меня хотите оставить одного, то я предоставлю Вам эту возможность. Мой самолет вылетает в три. Через час здесь будет такси. Дом ваш. — Роман склонился над германцем, их кончики носа почти касались друг друга.

— Послу… — отвернулся от хирурга блондин.

— Как хотите, так и живите. Можете хоть завтра, попытать удачу с солнцем вновь! — Роман стукнул носком ботинка по колесику табурета.

Петер поднялся, бросил взгляд на меня, навис над Романом и схватил его своими ручищами за плечи.

— Да послушай ты! Мы не пытались спалить себя. На Анну напали, я был рядом, увидел это, и погнался за теми кто это сделал. Так уж получилось, что расправились мы с ними с первыми лучами. Но все же обошлось. Мы здесь. — Петер почти перешел на шепот.

Роман поджал губы, ярость внутри него еще горела, мышцы на челюсти сводило судорогой, но услышав о том, что на меня вновь напали, Роман захлопал глазами и нагнулся надо мной.

— Что ты опять натворила? — прошипел хирург.

Трубка в горле мешала мне тут же ответить Роману. Я замычала, Роман махнул рукой и отвернулся.

— Лежи спокойно. Еще немного.

Я осмотрела свои руки, кожа разгладилась на предплечьях, приобрела розоватый оттенок. Вновь набухшие губы покалывало, а вдыхаемый воздух стал менее холодный — кончик носа полностью восстановился.

— Расскажи мне, что произошло. — обратился к Петеру Роман.

Германец не особо вдаваясь в детали, рассказал о трупах в подвале, о том, что его чуть не поймали, о его решении улететь с Романом и о том, что послушники, с моих слов, убивают девушек, искренне веря в то, что их кровь даст сектантам бессмертие. Когда Петер заикнулся о дневнике Романа, хирург подпрыгнул на месте, бешенными глазами взглянул на меня и разразился проклятиями.

Я обхватила трубку руками и аккуратно потянула ее из горла.

— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу лететь. — мой голос хрипел.

— Анна, но как? Почему? Мой дневник? Боже, я даже об этом думать забыл. Сколько лет прошло. — еще минуту назад пылающий гневом Роман, выглядел беспомощно.

— Достаточно, чтобы кто-то не очень умный стал воспринимать двухсотлетие тексты на веру. — я повернула голову голову на твердом железном столе.

— “Послушники времени” говоришь? — обратился к Петеру хирург.

— Угу.

— Господи, помоги нам. — Роман взглянул на часы, потом на меня. — Мы должны поехать в их общину и забрать мой дневник.

— Осталось только выяснить где их “община”. — Я села на стол и поправила катетер на руке. Кровь добровольных доноров медленно перетекала в мое тело, окрасив красным полую пластиковую трубку.

— Ты же сказал, что у них есть сайт, адрес значит указан там. — Роман обратился к германцу.

— Сайт для непосвященных. Кто убивает девушек, руководствуясь твои дневником, там не обитают. Где цветочные фермы, а где кровавые ритуалы? — я мотнула головой.

— Но… Как нам тогда их найти? Как нам найти мой дневник? — Роман сложил руки на груди.

Я почесала затылок, и почувствовала, что мои волосы вновь отросли до плеч.

— Для этого мне и нужен майор. Он копает под них уже десять лет…

— И что он нарыл? — спросил германец.

— Откровения одной сектантки. Она сбежала с их ритуала.

— То есть она знает, где собираются, те кто убивает девушек?

— Тоже нет. Но у меня есть идея. Даже несколько. — я улыбнулась и почувствовала натяжение кожи вокруг новых губ.

— Слушаю. — хирург повернулся ко мне всем телом.

— Во — первых у меня есть карточка отравителей, что позволяет проникнуть на их сходки, знак для своих. Второе, есть описание, как девушка бежала через поля "кровавых цветов", "кровавых колосков”, и есть какая-то старуха, что вызвала скорую этой девушке, в свой дом.

— Как это нам поможет? — Роман подал плечами.

— Пораскинь своими двухсотлетними мозгами! Ты же хирург, ты в системе. Ты можешь узнать, откуда примерно десять лет назад забрали девушку по скорой.

Роман рассмеялся.

— Как ты себе это представляешь? Ну допустим у меня впереди вечность и мне все равно, сколько уйдет у меня времени, чтобы найти все вызовы в пригород десять лет назад. Но, ты хотя бы имя ее знаешь?

— Мария.

— Мария… а фамилия, отчество, дата рождения?

Я замолчала.

— Я не спросила. Но… Но, я узнаю у майора.

— Никаких майоров. — хирург замахал рукой, словно пытаясь отогнать от себя надоедливую мошкару.

— Просто она еще раз хочет увидеть своего Ивана. — улыбнулся Петер.

— Он не мой Иван. Мой охотник умер. — как только я это произнесла, к горлу будто подступил ком, я отвернулась и смахнула предательскую слезу.

— Эта идея нам не подходит. Еще предложения. — хирург не отставал.

— Можно вступить в секту. — протянул германец.

— Нет, не получиться, послушники на начальном уровне трудятся в полях. При свете солнца. — ответила я.

— А можно сразу перемахнуть через уровни? — германец щелкнул пальцами на могучих руках.

— Нет.

— Еще идеи? — устало спросил Роман.

— Машина, на которой я разбилась! Машина Сергея и Лехи, была с навигатором, в который был забит адрес, куда меня должны были привезти. Может если спросить у Иванова..

— Опять полицейский… — закатил глаза Роман и упер ладони в бедра.

— Но они скорее всего куда-то отогнали тачку… Может навигатор не сгорел? — продолжила я.

— А что с машиной тех, кто напал на тебя прошлой ночью? — Роман обернулся на Петера.

Мы переглянулись с блондином.

— Твою мать… — прошептал германец.

— Всё с меня хватит. Мы улетаем этой ночью. Где твой паспорт Анна, дома? Петер, езжай к ней домой, собери ее вещи и документы. А мы пока… — Роман осекся.

Звонок в дверь, настойчивый, длинный протяжный оборвал Романа на полуслове. Хирург метнулся к окну, выглянул и обомлел:

— Боже..

— Что? Кто там? — встрепенулся Петер и попятился к черному входу. Я быстро вырвала катетер из руки и спрыгнула со стола.

Звонок перешел в громкий стук по старинной деревянной входной двери. Глухой требовательный голос:

— Это майор Иванов! Роман, открывайте! Я знаю Вы здесь!