Улицы Броктон-Бей

Глава 20. Встреча с Умницей

Интерлюдия Сплетница

Лиза, переступив порог лофта, тут же скривилась от вида свинарника, устроенного Алеком. Регент, уткнувшийся в экран с игровой приставкой, даже не шелохнулся.

— Как он? — спросила она, хотя Сила уже дала ответ. Просто хотелось вывести этого пофигиста из равновесия.

С кухни раздался глухой голос, — Без изменений. Или даже хуже.

Тейлор сидела, сгорбившись, её глаза были пусты.

В комнате Мрака стоял тяжёлый запах некроза. Парень лежал неподвижно, лишь тихие стоны сквозь стиснутые зубы выдавали, что он ещё жив. Его перебинтованная нога приобрела зловещий чёрный оттенок. Гангрена — приговор без немедленного вмешательства.

— Панацея… Я попробую выйти на неё, — предложила Лиза, поймав взгляд Тейлор.

Та лишь горько усмехнулась, — Да она тебя пошлёт.

В своей комнате Лиза сидела за ноутбуком, пальцы нервно постукивали по клавиатуре, пока на экране мелькали зашифрованные строки кода. В комнате царил полумрак, лишь голубоватый свет мотора подсвечивал её напряжённое лицо.

"Чёрт возьми…" — мысленно выругалась она, вспоминая последний разговор с Вывертом. Его маслянистый голос всё ещё звучал в ушах: "Ты найдешь её, Сплетница. И убедишь работать на нас. Это не просьба."

Она пролистала последние данные о Панацее. Форумные слухи, обрывки перехваченных сообщений, спутниковые снимки — всё складывалось в мозаику, от которой по спине пробежал холодок.

ИСТИНА: Она не просто целитель. Она — оружие массового поражения в человеческом обличье.

Лиза закрыла глаза, позволяя силе дорисовать картину. Биоманипуляция на клеточном уровне. Создание вирусов. Возможность превратить весь мир в пустыню за несколько часов.

"И с этой девушкой я должна договориться…" — горько усмехнулась она. Что они могли предложить? Но Панацея больше не герой, но она и не злодей. Она вне закона, скрывается. Значит, официальные каналы бесполезны. Но она всё ещё в городе — значит, ей нужны ресурсы и она просто хочет спокойной жизни. Деньги. Укрытия. Информация. Я могу предложить всё это… если найду её."

Чуть позднее в сети…

От: Panacea

Кому: All_Seeing_Eye

Я не знаю, что тебе от меня нужно, и твоя репутация говорит о том, что встречаться с тобой — худшая идея, которая могла прийти мне в голову.

Завтра. 16:00. «Пандемониум». Угловой столик у окна.

Не опаздывай. И если это ловушка, ты пожалеешь об этом. У меня есть методы и пострашнее, чем твое разглашение чужих секретов.

Лиза вышла из комнаты и едва глянув на Регента крикнула, — Готовь фургон Мрака надо перевезти к нему домой.

Конец интерлюдии

Это какой-то день сурка. Каждое утро начинается с того, что эта жирная чёрная тварь получает подсрачник и улетает в угол, обиженно вереща. Я читала Эдгара По (писатель с Земли-Алеф), и мне нравится атмосфера ужаса и безысходности его произведений. Но чёрный кот на груди каждое утро — это перебор. Только сейчас я замечаю знакомое давление внизу живота. Симбионт уже подавил спазмы — он хорош в этом, как хорош во всём, что касается регуляции моего тела. Но тяжесть остаётся. Ощущение, будто мои внутренности — это просто набор сменных деталей, временных узлов в хрупкой системе.

Я лежу, глядя в потолок, и думаю о том, как легко можно было бы это исправить.

Сделать так, чтобы этого не было. Никогда.

Но я не стану. Потому что это — последняя грань, за которой я перестану быть человеком.

Химера, забыв обиду, идёт за мной по пятам, пока я бреду к холодильнику. Там — пробирки с образцами, колбы, кусочки тканей в питательном растворе. И бутылка кефира.

Я пью кефир и думаю о Золотом Утре.

Оно приближается.

Когда оно наступит, симбионт умрёт? Все осколки умрут? И если я сейчас изменю себя, если перейду черту — обратной дороги не будет?

Я не боюсь боли. Я боюсь ошибиться.

Кот трётся о ногу.

Оставшееся время до встречи я убила в бездумной медитации, устроившись на ковре рядом с рукотворным садиком в углу спальни. Сознание скользило по поверхности, не цепляясь ни за что, пока тело медленно заряжалось силой. Сквозь эту дремоту сознания изредка прорывались обрывки мыслей — навязчивая идея о побеге. Срочно нужно было перебираться за город, подальше от этих проклятых стен, подальше от залива, чьи воды уже отливали зловещим перламутром в преддверии Левиафана. Время его прихода было почти осязаемо, тяжелым свинцом наливаясь в подложечке.

Для великого исхода не хватало сущей безделицы — транспорта. Мысль вырастить несколько перевозчиков, мясных и выносливых тварей, способных переместить и мои скромные пожитки, и драгоценный садик, казалась самоубийственной. Это было равносильно тому, чтобы вывесить на Ратуше сияющий неон: «Вот он, ваш биотехнарь! Заходите, хватайте, не стесняйтесь!»

С тяжелым вздохом я отогнала от себя бесплодные фантазии. Пора было двигаться. Легкая грусть от нерешенных проблем окрашивала каждое движение, пока я собиралась на встречу со Сплетницей. В слабом свете бра химера в облике черного дымчатого кота лениво ходила за мной хвостом, двойной набор зрачков мерцал в полумраке, словно пара бледных огоньков. Она терлась о мои ноги, ощутимо мурлыкая, пока я натягивала потертую кожаную куртку.

Бледный свет фонарей мелькал в окнах автобуса, выхватывая из темноты лица пассажиров. Я сидела у окна, в своей потёртой кожаной куртке, пальцы в перчатках сжимали поручень.

Двое вошли на остановке у офисного центра. Костюмы, но без галстуков, в руках бумажные стаканы.

— Эй, красотка, — один опустился на соседнее сиденье, перекрывая мне выход. Его дыхание пахло мятным жвачкой и чем-то крепче кофе.

Отвечать не стала.

— Ты глухая что ли?

Тогда с противоположного сиденья раздалось урчание.

Глухое, вибрирующее, слишком громкое для обычного кота.

Парень обернулся. На сиденье лежал кот. Слишком большой кот.

Его шерсть была неестественно чёрной, будто поглощающей свет. Глаза — два жёлтых серпа, слишком умные для животного. А когда он зевнул, в глубине пасти мелькнуло что-то лишнее.

— Чёрт возьми…

Кот потянулся, и в этом движении было что-то неправильное — суставы сгибались не так, как должны, тени под ним шевелились сами по себе.

Парень вскочил так резко, что автобус качнулся.

— Мы… мы выходим!

Они бросились к выходу, едва автобус остановился.

У меня вырвался вздох. Следующая остановка моя. В кармане зажужжал телефон.

"Жду. Столик у окна. Gossip."

Кафе «Пандемониум» встречало ее ароматом свежемолотого кофе и мягким светом ламп. Никто бы не подумал, что это место встречи падших ангелов.

Вздохнула и вошла.

Химера покорно последовала за мной, уже снова приняв облик милого котика. Почти нормальных размеров.

В глубине зала ждала Сплетница

Сплетница сидела без маски и костюма. Отлично сшитое платье подчёркивало её стройную фигуру. Девушка смотрела на меня с лёгкой настороженностью. Я подошла к столику, села и заказала кофе. Несколько минут прошли в молчании — мы молча разглядывали друг друга. Наконец, я прищурилась и начала:

— Давай без прелюдий. Говори, что тебе нужно?

— О, ты решительная! — тихо рассмеялась Сплетница. — Что ж, без прелюдий, так без прелюдий… — затем её лицо стало серьёзным, — Ты не афишируешь свою деятельность, но я знаю, что иногда берешь частные заказы. У меня есть два предложения: 3 тысяч наличными и данные о некоторых лицах кто тобой интересуется. Взамен — один сеанс лечения для моего товарища.

Мой ответ удивил ее.

Тень от неоновой вывески кафе «Пандемониум» падала на наш столик, разрезая лицо Сплетницы на полосы синего и красного. Она приподняла бровь, когда я назвала сумму.

— Тридцать тысяч за сеанс? — её голос звучал как-то глухо.

Я провела пальцем по краю чашки. Кофе уже начал остывать.

— Первое — да. Второе — это лицо — Выверт? — я наклонилась ближе, чтобы мои слова не ушли дальше этого стола. — И это давно уже не «информация».

Химера, свернувшийся у моих ног, потянулась. Ее тень на полу была неправильной — слишком длинной, с лишними изгибами.

Сплетница замерла.

— Свободный Целитель — нонсенс, — прошептала она.

— Именно. — Я откинулась на спинку кресла. — Так что решай сейчас. Потом будет поздно.

Она посмотрела на Химеру.

— …Чёрт.

Достала телефон.

— Делаю перевод. Но сеанс сегодня.

— Хорошо. Пошли.

Квартира Мрака оказалась удивительно обычной для злодея его уровня — вполне приличная студия в промзоне с зашторенными окнами, пахнущая антисептиком и старым потом.

Мрак лежал на диване, бледный, с каплями пота на лице. Его бедро было плотно перевязано бинтами, пропитанными сукровицей и чем-то зеленоватым.

— Ну?" — хрипло спросила Сплетница.

Молча подхожу к дивану и кладу руку на голое предплечье умирающего.

Через несколько секунд он вздохнул и порозовел, чернота стремительно уходила с его ноги.

Кот, сидевший у нее на плече, фыркнул и демонстративно отвернулся.

— Болт был с насечками, — я утвердительно кивнула, — Кто-то не церемонился (Софа она така резкая). Уже начиналась гангрена.

Сплетница, наблюдающая со стороны, скривила губы, — Я же говорила — надо было сразу…

Кровь, черная от инфекции, капала с уже ненужных бинтов на пол.

Мрак уже очнулся и теперь он удивленно смотрел на меня и на Сплетницу.

За окном завыл ветер. Кот зевнул.

Была еще одна причина, по которой согласилась на эту работу — Неформалы пока должны быть командой (Хепри должна выжить).

Сплетница уставилась на Панацею с немым вопросом.

— В дальнейшем я могу… если что, к тебе обращаться?

— Посмотрим, — холодно отрезала я. — Твой долг передо мной только растёт. Или ты оцениваешь жизнь этого чернокожего в жалкие тридцать тысяч?

Я выдержала паузу, давая словам осесть. Её глаза чуть расширились.

— Между прочим, я не забыла тот удар по голове от Мушинной королевы. С этим как, а? Нигер ты вроде в этой банде главный? — мои пальцы непроизвольно дёрнулись, будто снова ощущая отдачу того удара.

Сплетница замерла в притворном шоке, а её спутник выдавил из себя с искренним возмущением:

— Ты что, расистка?

Я наблюдала за этой пародией: фальшивая обида одной и подлинная злость другого. И не сдержала веселья.

— О-о-о, неееет, — я задыхалась от хохота — Я ненавижу расизм. И негров.

Я согнулась от смеха, глядя на их ошарашенные физиономии.

— Ладно, хватит шуток, — резко сменила я тон. — За попрание моей веры в человечество с вас мне причитается компенсация. Сумму определите сами — от этого зависит, продолжим ли мы сотрудничество. Адьё!

Небрежно помахав рукой, я вышла, хлопнув дверью.

Позади остались остолбеневшие Неформалы, наблюдавшие, как вслед за Панацеей из квартиры ловко выскользнул неестественно огромный кот — черная тень, растворившаяся в подъездной темноте.

Вечер мягко опускается на город, окутывая улицы приглушённым светом фонарей. Моя остановка возле дома — выхожу, поправляя шарф, вдохнув прохладный воздух. Всё вокруг движется в своём ритме: люди спешат по своим делам, машины проплывают мимо, из кафе доносится смех.

Дальше в небольшой супермаркет у дома. Полки аккуратно заставлены товарами, приглушённо играет джаз. Недолго думая, выбираю бутылку красного вина — что-то терпкое, с нотками вишни и шоколада, и кусочек выдержанного сыра, чуть острого, чуть солоноватого. На кассе киваю знакомой продавщице, та улыбается в ответ — молчаливый ритуал.

Дома тихо. Только тикают часы на кухне да шуршит пакет, когда она достаёт покупки. Бокал наполняется рубиновым оттенком, вино льётся густо, оставляя по стенкам тягучие следы.

Закуриваю, вдыхая дым, выпуская его медленно, наблюдая, как он растворяется в воздухе. Винный вкус смешивается с горьковатым послевкусием сигареты.

Мысли текут плавно: о прошедшем дне, о людях, с которыми говорила, о выборе. О том, что жизнь — это череда таких вот вечеров: тихих, немножко одиноких, но уютных.

Бутылка медленно пустеет, пепельница постепенно наполняется. За окном глухо проезжает машина, и улыбаюсь чему-то, потягивая вино…

Всё тихо. Всё спокойно. На сегодня — достаточно. Пора спать.

В полумраке комнаты, где свет уличного фонаря скользит по подоконнику, появляется черная тень — Пигги. Он мягко ступает по одеялу, топчется на месте, кружится, будто вправляя в ночь свою личную нору из тепла, и наконец укладывается в изгибе под моим боком.

Его мурлыканье — ровное, глубокое, словно мотор старого трактора, — заполняет тишину. Лапы месят воздух, когти цепляются в ткань на миг, потом отпускают. Устраивается.

Глаза медленно слипаются — его, мои. Дыхание выравнивается, мысли растворяются.

Мы тонем в этом тёплом, пушистом покое, где нет ни вчера, ни завтра.

Только ночь.

Только сны, уже подкрадывающиеся на мягких лапах…