Улицы Броктон-Бей

Глава 15. Вот и расслабилась

Ну что ж, после душевного телефонного разговора с моими «любимыми» родственниками — ах, как же я скучала по их тёплому участию в моей жизни! — настроение резко улучшилось. Видимо, адреналин от взаимных угроз — лучшее лекарство от хандры. Решила отметить это событие — как-никак, а выживание в семейных войнах достойно хотя бы бокала чего-то крепкого.

Полезла в интернет искать, где в этом городе-инкубаторе депрессии можно утопить печаль в алкоголе. Варианты: первый — ехать на край света в забегаловку, где за стойкой, вероятно, сидит бывший зэк, второй — пойти в место поближе, где мне, правда, светит только стакан воды с намёком на лимон. Но тут — о чудо! — натыкаюсь на симпатичное заведение с ценами «для своих». Ну, своих — это тех, у кого ещё остались деньги после оплаты терапии.

Решено! Бодро шагаю навстречу своему временному забытью. Ведь все знают: бармены при виде клиента первым делом проверяют паспорт — а вдруг перед ним призрак несовершеннолетнего, умершего от скуки? Но, как выяснилось, их волнует только одно: платите — пейте, а дальше хоть в стенку бейтесь. Главное — не умирать в заведении: это плохо для репутации.

Хотя… если знать меру — можно и не умереть. Но какой в этом кайф?

Просрать все деньги или проснуться в чужой кровати без штанов — такой себе сценарий выходного дня. К счастью, мой внутренний симбионт (спасибо, трезвый Я из прошлого!) предусмотрительно запрограммировал аварийное протрезвление через три часа гулянки. Моё гениальное изобретение — как встроенный алкофильтр, только без счастливых побочных эффектов.

Бар встретил меня приличной, хотя и не блещущей интеллектом публикой у входа. Главное — отсутствие очереди. Ведь что может убить веселье быстрее, чем необходимость стоять в линии, как за гуманитарной помощью?

Сбросив в гардероб куртку (последний акт благоразумия на сегодня), я обнаружила, что свободных столиков — как совести у моих бывших родствеников. Тогда я, сохраняя вид крайне деловой женщины, направилась к столу на четверых. Там уже обосновались две особы: по их хихиканью и блуждающему взгляду, оценивающему мужское население заведения, можно было сделать два вывода: 1) они явно не на первой рюмке, 2) местный генетический материал их категорически не впечатлил.

Я, сияя улыбкой, как прожектор на дискотеке 90-х — унылых тут не жалуют! Звонко пищу:

— Девочки, а можно к вам влиться в этот разудалый ансамбль? Хочу торжественно похоронить своё тоскливое прошлое!

Одна из девчонок, ослепительно сверкая блёстками на веках, хлопает по столу, — О, да ты ж родственная душа! Я — Джесс, а это Фея — наше локальное воплощение хаоса в джинсах с пайетками.

Я подмигиваю, доставая купленную по дороге бутылку с напитком, от которого меркнут все проблемы, — Я Эми. Давай знакомиться на крови… то есть, на вишнёвом ликёре!

Фея взрывается смехом и орёт на весь бар, размахивая пустым бокалом:

— Джинни, солнце, тащи нам ещё выпить! Нас тут плющит в экзистенциальный праздник!*

Через час

Мы гогочем, стуча бокалами так, будто это последние капли радости перед концом света. Истории вылетают одна диче другой:

— «А этот козёл с работы мне заявил, что женщины не умеют водить! Я ему на капоте такую пируэтку отбила, что он теперь в автошколу ходит!» — заливается Джесс, попивая коктейль под названием «Да кому нужны тормоза?»

Фея, уже на третьем «Танцую-на-столе-и-мне-не-стыдно», вдруг срывается в пляс:

— «Ладно, болтовня — это свято, но ноги сами требуют адреналина!»

На танцполе…

Мы извиваемся, как демоны на дискотеке в аду — то ли танцуем, то ли экзорцизм проводим. Локти, пятки, волосы летят во все стороны — отбиваемся от цепких лап «милых» кавалеров, которые путают танцпол с рынком рабов.

— Руки убери, а то я их в сувениры превращу! — ору я, выкручиваясь из объятий какого-то типа в блестящей рубашке (почему они ВСЕГДА в блестящих рубашках?!).

Ещё через два часа

К нашему столу прибиваются азиаты — милые, как плюшевые хаски, но с глазами, горящими, как у кота, увидевшего лазерную указку.

— Ой, да вы ж просто конфетки! — Джесс уже гладит одного по голове, будто он котёнок.

Я путаюсь в именах (Гин Хи? Ху? Сю?), но какая разница — губы у всех одинаково тёплые. Целуюсь то с Джесс (со вкусом клубники и бунта), то с одним из «анимешников» (вкус саке и безответственности).

Потом всё уплывает в мутный кайф: зеркала кривятся, музыка гудит где-то в костях, а мир превращается в акварель, залитую водкой…

— ЩЕЛК.

Сознание включено. Стартую.

Окружающая картинка не радует — но и не шокирует. Знакомый сценарий, просто на этот раз мы не в уютной лаунж-зоне, а в подвальчике с "восточным колоритом": дешёвые циновки, тусклая лампа, запах ладана, перемешанный с вонью перегара.

Я: на топчане, в мятых джинсах и растянутой майке (спасибо, хоть не раздета догола).

Джесс и Фей: рядом, в позах "утонул и не всплыл".

— Ну и зрелище…

Рожи — в слезах, тушью размазанной до подбородков, сопли пузырями. "Не умеешь пить — не лезь в тёмные переулки с азиатами", — мысленно цитирую народную мудрость.

Проверка двери: заперта (сюрприз!). За ней — бубнёж на вьетнамском/китайском/чёрт-знает-каком. Ну что? Не хотите девочки в качестве товара поучаствовать в распродаже? Решать надо быстро, неизвестно сколько уже длятся торги. Отказать!!!

Вокруг меня начинает формироваться облако бактерий, активно вырабатывающих усыпляющий органический газ. Кто бы удивился скажу — Силы. Та еще хрень. Я могу направлять облако микроорганизмов. Концентрация бактерий и газа быстро достигает критической. За дверью становится тихо. Слышен только шум от падения тел. Конечно такая концентрация газа токсична, но нас в гости привели, не спросив разрешения, так что пусть земля плохим парням будет пухом. Или я не знаю, какие у них там обряды упокоения? Фабрика полезных микроорганизмов имения Амелии Лавер быстро перепрофилируется на выпуск микроорганизмов, разлагающих деревянные поверхности. Двери осыпаются трухой, со звяканьем падают металлические замки и петли. Спешу обратно к моим подругам, они продолжают безмятежно пьяно комотозить. Прикладываю левую руку ко лбу Джесс, правую ко лбу Феи. Девчонки вздрогнули, глазенки широко распахнулись, они аж подпрыгнули на своих спальных местах.

Эми? Где мы? Мы что…? — заистерила Джесс.

Тише, не орите. Могу Вам сообщить, что мы тупые курицы, которых чуть, что не оправили в Дома терпимости поправлять благосостояние Великого Дракона Кюсю. Кстати на премиальные в порно бизнесе АПП можно было не рассчитывать.

А как мы выберемся? Черт, черт, черт. Нам пиздец. Ну нафига мы так нажрались, — психанули обе знатно.

Подождите, уже все кончилось, ну почти все. Уроды спят. Двери я открыла. Девчонки давайте быстрее, не тупите, — семафорю им глазами в сторону выхода.

Ошалев, подруги подрываются за мной. Азиатский квартал встречает нас настороженными звуками. Криминал не спит. Тенями мы пробираемся в более цивилизованную часть города. Такси подбирает нас на углу Алабама-авеню и Коин-стрит. Называю свой адрес, визу жертв порно индустрии к себе домой, надеюсь они не троянские кобылы. Хотя они в таком состоянии, что вряд ли запомнят адрес и дорогу.

Вваливаемся в квартиру, скидываю обувь и куртку. Моему примеру следуют соучастницы. Жестом показываю им в сторону кухни. Дружно садимся на стулья возле стола и замираем. Подобное — лечить подобным, достаю три бокала и набулькиваю по три пальца виски. Молча выпиваем.

— Курите? — вопрошаю у девок. Они кивают. Закуриваем.

— Джес, мнется, но тихо спрашивает, — Эми, ты кейп?

Я представлюсь, — Амелия Клэр Лавер для подруг. Ну у меня есть второе имя и да я кейп. Знаете, наверное.

— Ты Панацея, я тебя узнала, — выдыхает Фея.

Наливаю еще, выпиваем, вновь закуриваем. Десяток минут молчим, потом начинаем идиотски хихикать.

Джесс уже пьяненько говорит, — Я думала ты добрый доктор.

— Все есть яд и все есть лекарство, — глубокомысленно отвечаю я.

— Так этим козлам и надо, — злобно шипит Фея, — спасибо Эми!!! Мы, пожалуй, обязаны тебе жизнью.

— Пожалуй, это так, — важничаю я и добавляю, — Три часа ночи, можете остаться, диван в гостиной свободен.

— Ооо, Эми, ты добрая самаритянка, — Джесс с улыбкой кивает мне. А Фей порывисто обнимает меня и слюнявит щеку.

Легонько отпихнув ее, сообщаю девчонкам, — Я в душ, через десять минут он ваш, полотенца я там брошу, простыни и плед на диване, — с этими словами упархиваю в душ.

Хоть в антидепрессантах я и не нуждаюсь — симбионт усердно следит за моим самочувствием, но горячая вода в душе всё-таки помогает окончательно избавится от фантомных тревог и смыть с себя приключения длинного дня.

После душа шмыгнула в спальню. Моя новенькая кроватка ты где? Удивительно, но сна не было ни в одном глазу.

В комнате, где лежали подруги, слышалось приглушённое хихиканье, шёпот, какая-то возня. Потом — тишина. А затем в ночи раздались вздохи, потом пошлые шлепки…

А я… У меня же…

Внизу живота разлилось липкое тепло — навязчивое, как пьяный комплимент от случайного прохожего. Тело на секунду обмякло, будто после дешёвого адреналина, прежде чем сознание вцепилось в панику.

Вот и всё. Снова.

Я застыла, прислушиваясь к себе с тупой надеждой, что хоть что-то во мне ещё не разложилось. Дрогнули ли клетки? Полезла ли эта дрянь наверх, как пьяная дура на танцполе? Мысли носились, как крысы по помойке: а если прорвётся? Если я снова облажаюсь? Если…

За страхом, как грязный скриншот из похабного ролика, мелькнуло лицо:

золотые волосы, чужая улыбка — моей такой никогда не быть. Кому, блять, такая, как я, вообще нужна?

Мурашки по спине. Тепло в животе свернулось в комок — холодный, как стол в процедурной. Разве я не выжгла это дотла?

Резко перевернулась на бок, вжав лицо в подушку — хоть бы задохнуться и покончить с этим. Губы искривились в похабную гримасу, шепча мантры, как расценки в борделе:

«Ты — лекарство. Ты лечишь. Только лечишь. Потому что больше ты ни на что не годишься».

Комната сжалась, как петля.

"…Черт. Одиночество — как всегда, вовремя."

Тоска накрыла резко и без спроса — противная, липкая, как утреннее похмелье после случайной связи. Заползла в грудную клетку, застряла в горле комом, выдавила из глаз какую-то влажную дрянь. То ли слезы, то ли сопли. Я зажмурилась и издала странный звук — что-то среднее между всхлипом и смешком.

В дверном проеме застыли тени — будто им вдруг стало интересно наблюдать за этим жалким зрелищем. Резко перевернулась, ощущая, как слезы прилипли к щекам, а в груди все так же торчал тот мерзкий холодный ком.

И тут увидела их.

Джесс — как лампочка даже в кромешной тьме. И Фей — с выражением лица «я знаю, что ты чувствуешь, но сделаю вид, что сочувствую».

— Эми, ну хватит… — Джесс силилась на жалостливый шепот, но получилось — слащаво и фальшиво.

Она сделала шаг вперёд, и в комнату влился свет из коридора — жёлтый, живой. Он обрисовал контуры её растрёпанных кудрей.

— Мы к тебе, — добавила Фей, и её слова были тише, но тверже.

Я сдалась.

Мышцы лица предательски дёрнулись — последняя защита треснула. Потянулась к ним молча, потому что всё, что можно было сказать, уже сгнило в этом комке грязи под рёбрами.

Они, конечно, тут же ринулись «спасать». Кровать ехидно хрустнула — как будто смеялась надо мной.

12:03. Все тот же город, тот же бред.

Открываю глаза. Голова свисает с кровати, словно решила сбежать от меня первой. Постель выглядит как поле боя: простыня скручена в жгуты, подушка задушена в уголке. Минут пять собираю себя по частям, как пазл пьяного таксидермиста.

Где…? Лицо вспыхивает — память услужливо подкидывает обрывки вчерашнего. Ладно. Было. Люди в этой жизни — как временные тату: яркие, красивые, но неизбежно смываются, оставляя лишь раздражение и бледный след. Броктон-Бей не прощает привязанностей — здесь либо ты хоронишь, либо тебя.

Поворачиваюсь — в комнате пусто. Лишь две футболки, аккуратно сложенные, и этот дурацкий листочек с сердечком. Сердце… ирония. Самый ненужный орган в этом городе.

"Ну что, красавица? — спрашиваю себя в зеркало. — Снова надела корону из шипов и пошла покорять этот чертов мир?"

Новый день. Новая боль. Ну хоть кофе будет.