Учитель. Назад в СССР-5

Глава 5

— Григорий? — удивился я. — Ты как здесь? А, черт, ну, конечно, — сообразил я, окончательно выныривая из своих мыслей. — Привет, Гриш. Степан Григорьевич дома?

— Нет его, — чуть напряженным голосом ответил Гришаня. — А тебе зачем?

— Да вот, ключи занес, — я вытащил из кармана связку ключей. — Передашь ему?

— Передам, как увижу, — принимая добро, буркнул Борода младший. — А… ты с батей где виделся? — поколебавшись, уточнил физрук.

— В школьных мастерских, — рассеянно ответил я, намереваясь уходить.

— Давно? — продолжал допытываться Гришаня.

— Ну… несколько часов назад, пожалуй… В обед мы встретились, а часа в три дня они ушли из мастерской, оставив ключи, — припомнил я.

— Они — это кто? Батя с Василь Дмитричем? — уточнил Григорий.

— Ну да, а что случилось? — теперь уже я напрягся. — Не дошли домой?

— Угу… — мрачно кивнул Гриша. — Ладно, раз с Митричем, я тогда знаю, к кому они могли забуриться.

— Проблем не будет? — уточнил у физрука.

— Нормально, все, через час не придет, сам схожу, — буркнул Гришаня. — А ты чего в мастерских-то? Выходной же?

— Да лампу химичим на демонстрацию. Ну как химичим, — усмехнулся я. — Сегодня в основном химичил я. Коллеги командовали, не без пользы, — заверил я, заметив, что Григорий недовольно нахмурился. — Не переживай, оба взрослые дяди, норму знают. Все будет в порядке.

— Угу, знают они… — буркнул Борода младший. — В прошлый раз эти два взрослых… дядья на спор пересекали поле, — хмыкнул Гришаня.

— И чего? Ну, перешли поле, в чем трагедия? — не понял я.

— Перешли… Переползли по пластунски, на время, — хмыкнул Григорий. — Не обращая внимания на дождь и грязь.

— Иди ты? — присвистнул я. — Ну дают. Похоже, есть еще порох в пороховницах у наших мужичков. И часто они так… чудят?

— Там этого пороха… — обречённо махнул рукой Гришаня. — Время от времени, — уклончиво заметил Борода младший. — Понимаешь теперь, почему? Вот и думай теперь, чего они нынче удумают.

— Может, обойдется? — попытался обнадёжить я физрука.

— Эт вряд ли… Раз домой сразу не пришел, значит, к кому-то зарулил в гости с Митричем, считай, очередной рекорд обеспечен, — с досадой ответил физрук. — Ладно, бывай, ключи передам.

— Если помощь нужна, ты заходи, не стесняйся. Я домой, — предложил я.

— А эту свою куда дел? — удивился Гришаня.

— Кого? — настала моя очередь удивляться.

— Невесту, — пояснил физрук.

— Тьфу ты… И ты туда же, — выругался я, совершенно позабыв о том, что Лизавета находится в фельдшерском пункте под присмотром Оксаны. И судя по времени, Баринова давно пора было забрать из лазарета. — Ты-то откуда знаешь? — поинтересовался у Бороды.

— Ну, ты даешь Егор, — хохотнул Григорий. — Все село уже в курсе, что к тебе невеста приехала. Бабы судачат, что ты в Москве ребёночка оставил, потому невеста и примчалась за тобой, уговаривать, зайчат, дать сыну отчество и фамилию, и вообще… — физрук неопределённо хмыкнул.

— Что «вообще»? — переспросил я, тихо офигевая от новостей.

— Ну…еще говорят, она на тебя жалобу накатала в комсомольскую ячейку, так, мол, и так, поматросил и бросил, оставил с дитем, проведите собрание, наставьте на путь истинный, чтоб, значит ячейка общества создалась, и сын без отца не рос, — поделился Гришаня последними сельскими новостями, удерживая на лице серьезное выражение.

— Что за мыльная опера, — буркнул я себе под нос, переваривая местные сплетни.

— Чего? — изумился Гришаня. — Какая опера? Разве опера бывает мыльной? Я-то правда и не мыльную ни разу не видал… только читал… ну, не читал… — смутился Григорий. — Училка наша по музыке рассказывала… А почему мыльная-то? Они там что… мылятся все время? — задумчиво закончил физрук, хмуря брови.

— Не бери в голову… — отмахнулся я. — Мыльная — это когда много серий, и все об одном и том же…. — попытался объяснить товарищу.

— Это где же такое показывают? — еще больше удивился Борода. Я думал, опера — это когда много поют… Нам училка ставила… скучно… до зубовного скрежета… воют воют… — поделился Гришаня.

Я усмехнулся: да уж, не выйдет из Григорий ценителя великих арий и прочих музыкальных произведений.

— Не бери в голову, — повторил еще раз. — Это в Москве у нас… экспериментальное телевидение… успеха не снискало у народа, прикрыли лавочку.

— А, так оно и понятно… — понятливо закивал Гриша. — Кому ж охота столько серий смотреть про одно и то же. А сколько серий-то? Если к примеру, три или там пять, то еще можно посмотреть.

— Бери выше, от ста и больше, — машинально ответил я. — Слушай, а с чего наши женщины решили, что у Лизы от меня ребенок? — задал интересующий меня вопрос.

— Сто? Ну, это ты прав, кому такое надо… помрешь. Пока досмотришь… — покачал головой физрук. — Так, а чего им брать-то? Из головы, конечно. Одна баба сказала, другая подхватила, своего добавила. К вечеру тебя уже женят не переживай, — хохотнул Борода. — Ну, бывай, пойду я, — внезапно выпалил Гришаня протягивая мне ладонь.

— Ну… бывай, — удивился я, пожимая руку. Разговор закончился как-то неожиданно резко. — Все в порядке? — уточнил на всякий случай.

— Нормально, — подтвердил Борода младший. — До завтрева, — и скрылся в калитке.

— Ну до завтра, так до завтра. Гриш, помощь если нужна, ты заходи, я через полчаса дома буду, — крикну все-таки через невысокий забор.

— Добро, — откликнулся физрук, хлопнула дверь в ом и все стихло.

— Странно, но у каждого свои тараканы, — пробормотал я задумчиво, развернулся и потопал в фельдшерский пункт.

На перекрестке я всё-таки остановился и задумался: Оксана говорила, что сможет придержать Баринову у себя до пяти часов. Сейчас уже шестой час. И вот вопрос: девушки все еще ждут меня в больничке, костеря почем зря? Или все-таки Гринева каким-то образом умудрилась транспортировать Лизавету ко мне домой?

Дом тоже не бился, ключей-то у Гриневой не было. Хотя, зная немного Оксану, она точно не оставит Лизу сидеть во дворе на скамейке, дожидаясь меня.

— И куда мне идти? — хмуро буркнул вслух. — Ладно, была, не была, пойду в больничку. Отвезти Лизавету не на чем, значит, должны дождаться, — решил я и повернул в сторону ФАПа.

Но там меня ждало разочарование: Оксана все-таки умудрилась каким-то образом транспортировать хромоножку. Осталось только понять, куда Гринёва вывезла Лизавету. На чем — это уже второй вопрос.

— Ладно, проверим дом, — я развернулся и зашагал домой.

По дороге здоровался с односельчанами, замечая, как при виде меня и молодухи, и женщины в возрасте улыбаются: кто ехидно, кто сочувствующе. Стоило мне пройти мимо двора, как соседки начинали друг другу что-то говорить. Похоже, мнение села разделилось на два лагеря: одна половина женского населения меня осуждала, вторая яростно защищала, судя по эмоциям некоторых собеседниц.

— А куда это вы идете, Егор Александрович? — пропел кто-то мягким грудным голосом.

— Добрый день, Лидия Сергеевна, — вежливо ответил школьному библиотекарю.

«Спрашивается, каким ветром товарища Бубенцову занесло в наши края, если проживает она на другом конце села? Ну, предположим, в гости к подруге заглянула. Интересно, к Степаниде или к Беспаловой? Хотя, почему именно к ним? Других дам, что ли на квартале мало?» — все эти мысли табуном пронеслись в моей голове.

Вежливо улыбнулся и хотел было пойти дальше, но не тут-то было. Лидия Сергеевна, что называется, заступила дорогу своей… хм… перегородила проход пышным бюстом и ласково улыбнулась.

«Ну, началось», — с досадой подумал я, вслух же произнес:

— Вы что-то хотели?

— А вот скажите мне, Егор Александрович, — сдерживая нетерпение, начала Лидия Сергеевна. — Кто это к вам в гости пожаловал?

— Не хотел бы показаться грубым, уважаемая Лилия Сергеевна, — очень вежливо улыбнулся я, глядя на библиотекаршу. — Но каким боком вас это касается?

Бубенцова недовольно поджала губы, но тут же растянула их в ласковой улыбке.

— Общественность переживает, Егор Александрович, — прояснила позицию библиотекарь.

— И по какому поводу? — равнодушно уточнил я.

— По поводу вашего морально облика, — замогильным голосом выдала Лидия Сергеевна.

— Это с какой радости? — опешил я

— Ну сами посудите, Егор Александрович, — Бубенцова доверительно ухватила меня под руку. — Вы позволите, я немного с вами пройдусь?

— Да куда ж вас денешь-то, — буркнул я, но библиотекарь сделала вид, что не заметила моего недовольства.

— Так вот, Егор Александрович. Допускаю, что у вас в Москве более вольные нравы, но на селе, сами понимаете, — Лилия Сергеевна многозначительно заглянул мне в глаза.

— Не понимаю, — отрезал я, ускоряя шаг.

— Ах, Егор Александрович — воскликнула библиотекарь. — Ну как же! К вам приехала девушка, незамужняя девушка! — уточнил взволнованно Бубенцова. — И она живет у вас! — обвиняющим тоном завила библиотекарша.

— И что? — не поняла я.

— Как что? — всплеснула руками Бубенцова, выпуская меня из захвата. — Как что? А ваша репутация как педагога? Вы об этом подумали? Я уже не говорю о репутации вашей невесты!

— С чего вы взяли, что моя гостья — моя невеста? — уточнил я.

— Ну как же… — растерялась Бубенцова. — Об этом все говорят! — уверенно закончила через секунду.

— Кто — все? Я их знаю? — вежливо уточнил я, пристально глядя в глаза библиотекарши.

За стеклышками очков эти самые глаза нервно моргнули, затем забегали. Через минуту мучительных размышлений взгляд Бубенцовой снова остановился на мне.

— Егор Александрович! Это правда, что вы бросили в Москве… младенца? — вдруг нервно выпалила Лилия Сергеевна, поджала губы и уставилась на меня во все четыре глаза.

— Что? — от неожиданного обвинения я аж поперхнулся, хватанув воздуха не в то горло. — Кто вам сказал такую чушь?

— Ну как же… — снова растерялась библиотекарь. — Все говорят… общественность волнуется… родители… ваша репутация… — залепетала Бубенцова.

— Товарищ Бубенцова, уважаемая Лидия Сергеевна, — аккуратно отцепляя женские пальцы от своего рукава, проникновенно начал я.

Пальцы не желали отцепляться, я плюнул и оставил их в покое. Сама отцепиться, ну или дерну погрубее, когда закончим это бредовый разговор.

— Уважаемая Лидия Сергеевна, — повторил я. — Кто вас уполномочил вести со мной беседы подобного рода? Товарищ Свиридов, или быть может парторг товарищ Дедешко? А может и вовсе пришло распоряжение из отдела образования от самой товарища Григорян? — высказался я и замолчал, ожидая ответа.

Как я и предполагал, от моей прямоты на грани наглости и грубости, Лидия Сергеевна растерялась, захлопала ресницами и выпустила мой рукав из захвата.

— Но… как же… общественность волнуется… товарищи обязаны знать, какой образ жизни ведет человек, учитель! — воскликнула с пафосом библиотекарь. — Родители доверяют вам своих детей! Они вправе понимать, какой человек учит их детей. Учитель — это ведь как второй родитель! — наставительно задрав вверх указательный палец, выдала Лидия Сергеевна.

— Лидия Сергеевна, — мягко начал я. — Передайте своей общественности, что моя личная жизнь ее не касается. Совсем, — я помолчал, давай библиотекарю возможность переварить мою реплику. Когда я решу жениться, или обрету невесту, или у меня родится сын, а может еще что-то изменится в моей жизни, официально, согласно актам гражданского состояния советского человека, торжественно клянусь и обещаю, общественность узнает об этом первой, — заверил я.

С этими словами я вежливо, но решительно отцепил пальцы библиотекарши теперь уже от моей куртки. Затем обогнул растерявшуюся Бубенцову и нырнул в свою калитку.

— Но, Егор Александрович! Общественность… репутация… — залепетала мне в спину Лилия Сергеевна.

— До свидания, Лилия Сергеевна, — не оборачиваясь, громко попрощался я. — Увидимся в понедельник!

Я скрылся за углом собственного дома, зашел на крыльцо и шумно выдохнул.

— Общественность, как же, — хмыкнул я. — Местные сплетницы не выдержали и отправили тяжелую артиллерию на разведку. Хотя, пожалуй, на тяжелую Бубенцова не тянет. Тяжелая в магазине за прилавком стоит, — протянул я, доставая из кармана ключи от дома. — Это что же теперь, и за хлебушком не сходить? Живым из пыточной не выпустят, пока не признаюсь во всех грехах? — проворчал себе под нос, качая головой. — Не понял, — удивился, когда сообразил, что ключ не желает проворачиваться в замочной скважине по той простой причине, что дверь в дом оказалась незапертой.