Учитель. Назад в СССР-5

Глава 12

— Простите, а вы кто? — нахмурившись, поинтересовался я у девушки, которая с гневным воплем кинулась ко мне навстречу.

— Что?

Посетительница резко остановилась, будто наткнулась на невидимую стену, при этом едва не выронила костыль из рук. Немая сцена продлилась примерно с полминуты, затем девчонка нахмурила брови, окатила меня подозрительным взглядом и требовательно поинтересовалась:

— Егор, ты издеваешься? — Лиза отмерла, поудобней перехватила костыль, оставшись стоять посреди больничного коридора. — Егор? Что за чушь ты несешь? — еще настойчивей спросила Баринова, кинув короткий взгляд на Гриневу, затем вопросительный на медсестру.

Зинаида от изумления аж приподнялась над стулом, да так и зависла, разглядывая меня во все глаза, приоткрыв напомаженный ротик.

— Это что такое? — рявкнула Баринова, в упор глядя на медсестру. — Что с ним?

— Э-э-э… — заблеяла работница уколов и капельниц.

Я вежливо улыбнулся и в свою очередь поинтересовался у растерянной медсестрички.

— Зиночка, вы не подскажете, кто это? — кивком указал на потрясенную Лизавету.

Баринова раскрыла рот, но ту же закрыла, прикрыла ресницы, через секунду распахнула и уставилась на меня во все глаза. Потрясение на Лизином лице доставило мне истинное удовольствие. Не только она имеет актерские способности.

— Что? Ик… Ой… — от неожиданности медсестричка икнула, смутилась, прикрыла рот ладошкой и плюхнулась обратно на стул. — Но… как же так… Егор Александрович, что с вами? — с тревогой в голосе поинтересовалась Зина, переводя взгляд с меня на Баринову, обратно на меня, потом на Оксану. — Гражданочка, вы что с ним сделали? — сдавленным голосом просипела медсестра. — Он же… нормальный был! А теперь вот!

Зинаида трагически махнула рукой в мою сторону.

— Ничего, — пожала плечами Гринева, с трудом сохраняя невозмутимое выражение на лице. Сначала, когда я разыграл потерю памяти, Оксана изумилась, но тут же сориентировалась и подыграла.

— Как это ничего? — начала заводиться медсестра. — Он же… Егор Александрович с утра все помнил! Ушел с вами! А вернулся и все! — воскликнула Зиночка.

— Что все? — громким шёпотом уточнила Лизавета, таращась на меня испуганным взглядом.

— Вообще все! — обречённо отрезала Зиночка. Глаза впечатлительной медсестры наполнились слезами. Кажется, я передавил трагическую ноту.

— Егор… — с ужасом глядя на меня, судорожно выдохнула Лизавета. — Что с тобой? Пожалуйста, скажи, что ты меня помнишь! — взмолилась бывшая невеста. — Ты!

Палец Бариновой обвиняюще ткнулся в сторону Оксаны.

— Что ты с ним сделала, стерва? А еще врач называется! Милицию! Вызывайте милицию! Она его упоила! — истерично взвизгнула Лиза.

М-да, скорость перепадов настроения у Лизаветы как у хорошего автомобиля, за секунду от радости к гневу и обратно.

Оксана с тревогой на меня покосилась, я едва заметно качнул головой.

— Зиночка, похоже, гражданке плохо, ей бы успокоительного, а еще лучше укольчик. Организуете? — уверенно заговорил я, обернувшись к медсестре.

— Но, Егор Александрович… Вы… Почему вы меня помните, а свою невесту забыли? Что с вами? — хныкнула Зина.

В голове Зины никак не укладывалось, что происходит. То ли незнакомая девица на костылях, которая пришла ко мне, ее обманула, назвавшись моей невестой. То ли со мной на самом деле что-то произошло, и теперь я не помню, кто передо мной стоит. А это чревато последствиями, пациент потерял память находясь на стационарном лечении.

— Все в порядке, Зиночка. Не волнуйтесь, — успокоил я медсестру. — Помогите гражданочке, а то она вам всех пациентов перебудит своими воплями. Кажется, приемные часы уже закончились?

— Ты… ты… Егор!

Кажется, Баринова начала догадываться, что я ее разыгрываю.

— Зинаида, у вас посторонний в отделение. Причем буйный посторонний, — строго повторил я.

— Ну… да… — растерянно пролепетала Зиночка. — Гражданка, прекратите орать… Хотите воды? — собирая в кучку мысли, характер и напористость, промямлила медсестра, переводя ошалелый взгляд на еще более ошарашенную Лизавету.

— Оксан, давай к Ивану. Извини, проводить не смогу, — шепнул я, поворачиваясь к Гриневой.

— Егор, ну зачем? — едва слышно произнесла Оксана, качая головой. — Она же любит тебя, зачем ты издеваешься?

В интонациях фельдшерицы мне послышались нотки осуждения.

— Не любит, Ксюша. Это не любовь. Это одержимость от невозможности заполучить желаемое, — уверенно произнес я, прямо глядя в глаза Гриневой. — Все, ступай.

Я легонько подтолкнул девушку в сторону выхода из отделения.

— Завтра не жди, у меня санитарный день. Будем в фельдшерском пункте прибираться, — сделав пару шагов, торопливо проговорила Оксана. — Вечером заскочу, если получится с кем-нибудь договориться, чтобы повезли… — противореча сказанному, заверила меня Гринева.

Оксана, коснулась ладошкой моей щеки, задержалась на секунду, развернулась и пошла прочь из отделения. Проводив девушку взглядом, я обернулся к истерящей Бариновой, которая одновременно требовала милицию, врача, всех наказать, и грубо поинтересовался:

— Какого черта ты приперлась, Лиза?

Станиславский точно оценил очередную немую сцену. Застывшая со стаканом воды в руках Зиночка, замершая в немом крике растрепанная Лизавета с костылем, с перекошенным лицом, и все это в моменте. Ну да, сволочь я, что поделать. Иногда приходится таким быть. Особенно когда люди решают, что доброта — это слабость, а не просто хорошее отношение.

— Тебе что было сказано? Постельный режим. Вот и лежала бы себе в постели, ногу лечила. Или уже выздоровела? Прекрасно. Тогда завтра же куплю тебе билет на самолет, и домой, в Москву, Лизавета, в Москву. Нечего тебе делать в наших краях. Суровые они, не принимают изнеженных московских барышень, — сурово припечатал я, разглядывая растерянное лицо Бариновой.

— Егор Александрович, так вы что… Помните? — пискнула Зиночка.

— Стакан, — проигнорировав вопрос, ответил я.

— Что? — хлопнула ресницами Зина.

— Стакан сейчас уронишь. Вода льется, — заметил, указав на посудину, из которой закапало.

— Ой! — воскликнула медсестра, переведя взгляд с меня на тару, что держала в руках. — Ой…

Финальная пауза, затем раздался громогласный рык хрупкой на первый взгляд Зиночки.

— Так! Граждане больные! Немедленно всем по палатам! Вам тут что, цирк? Всем по постелям! Сейчас процедуры начнутся! — рявкнула Зинаида, придя в себя и обнаружив, что вверенное ей отделение почти в полном составе повысовывалось из палат, чтобы насладиться зрелищем, которое мы устроили.

— Егор! У меня просто слов нет! — прошипела Баринова, делая шаг навстречу, замахиваясь свободной рукой.

— Лиза, ты давно руки не ломала? — равнодушно бросил я., не двигаясь с места.

— Что? — Баринова дернулась, как от удара, широко раскрыла глаза, изумленно приоткрыла рот, словно впервые меня увидела.

— Руки, говорю, давно не ломала? Понял, давно. Не стоит начинать. Переломы они, знаешь ли, долго срастаются. Иногда неправильно, приходится кости заново ломать. Неприятная процедура, знаешь ли, — продолжал я запугивать Лизавету.

— Ты! Да ты! — бывшая невеста Егора задохнулась от гнева, топнула здоровой ногой, тут же охнула, потому как из-за этого перенесла вес на поврежденную, которую явно прострелило болью. — Ты свинья, Егор!

— Согласен, — невозмутимо ответил я.

— Что? Ты подонок!

— Пусть так, — снова кивнул я, равнодушно глядя, как беснуется Баринова.

— Ты… ты…

— Урод? Скотина? — подсказал я.

— Да! — яростно выплюнула Лизавета. — Егор!

— Что-то мне кажется, мы сейчас закончим обсуждать мои качества, не соответствующие твоим высоким стандартам. Отсюда делаем вывод… — я специально сделал паузы и Лиза на нее повелась.

— Какой? — выплюнула Баринова.

— По всем параметрам я тебе не подхожу. Сама посуди: хам, свинья, урод, к тому же подонок. За такого не то, что замуж, с таким даже в поле рядом сидеть опасно, — убеждённо заговорил я. — Все, закончили прилюдные обсуждения, переходим к приватным танцам.

— Что? — моргнула Лиза.

— Зиночка, я скоро буду, не теряйте, — заверил опешившую от моей наглости медсестру, подхватил Лизавету под локоть и потащил на выход. И так устроили шоу для пациентов, незачем дальше продолжать. От неожиданности Баринова даже не сопротивлялась. Опомнилась только когда вышли из отделения.

— Куда ты меня тащишь? Я никуда с тобой не пойду! — прошипела Баринова, вырывая руку и останавливаясь.

Я заметил, что нога у девушки действительно болит, потому как опиралась Лиза на костыль. А в стрессовом состоянии вполне можно и позабыть, какая нога болит, на какую надо хромать.

— Пошли, — я снова подхватил девушку под локоть, желая помочь.

— Пусти меня! — процедила Баринова, выдергивая руку. — Никуда я с тобой не пойду.

— Как хочешь, -равнодушно пожал плечами. — Оставайся, я пошел в палату. Не хочется огорчать Зиночку больше, чем уже расстроил. — Сама дойдешь? Тогда спокойной ночи! — пожелал я и развернулся, чтобы уйти.

— Егор! — воскликнула Лиза. — Подожди!

— Сама дойдешь? — развернулся к Бариновой. — Вниз, во двор. Только спокойно, безо всяких истерик и выкрутасов, — уточнил я.

— Дойду, — гордо вздернув подбородок, выдавила из себя Лиза и заковыляла по ступенькам вниз.

— Вот и хорошо, — усмехнулся я, глядя на прямую, как палка, спину Бариновой.

«Любопытно, на чем она добралась? Надеюсь, хватило ума не отправлять извозчика обратно? Или она решила, что в больничке ей организуют палату, желательно совместную? В гостиницу без брони тоже вряд ли. Хотя, один звонок папе, и он все устроит».

Я прикидывал, шагая за Лизой, кто ее мог привезти. Митрич? Это вряд ли. Степан Григорьевич тоже отпадает. Такси? Кто к нам поедет в такую глушь, да и как бы Лиза вызвала машину? Телефона-то нет. Доковыляла до сельсовета и попросила позвонить? Слишком мудрено. Председатель товарищ Звениконь? Очень сомневаюсь. Даже если бы Иван Лукич согласился подвезти, то в ночь не поехал бы. Опасности для моей жизни нет, Диза мне не жена, предложил бы с утречка пораньше съездить.

— Твою ж дивизию, — выругался себе под нос, едва вышел на больничный порог.

Возле хорошо знакомой машины, широко улыбаясь, стоял председатель товарищ Лиходед.

— Добрейшего вечерочка, Егор Александрович, — радостно поприветствовал Семен Семенович, неторопливо подошел к ступенькам и предложил Лизавете помощь.

Баринова с удовольствием приняла широкую мозолистую ладонь, кинув на меня недовольный взгляд, в котором явственно читалось: мог бы и сам помочь. Оперлась на руку Лиходеда и принялась медленно спускаться, с каждым шагом все сильнее и сильнее хромая.

«А вот теперь переигрываешь, дорогая моя», — хмыкнул я.

Вслух же равнодушно бросил:

— Лизавета Юрьевна, актриса ты хорошая, только не переигрывай.

Женская спина моментально выпрямилась, я прямо-таки физически ощутил презрение, которым окатила меня эта часть тела. Вот казалось бы, обычная спина, но это у нас, мужиков. Женские части тела непросто так. Они все вместе и каждая по отдельности способны без единого слова и послать в известное путешествие, и мотивировать одним единственным жестом.

— Егор Александрович, ну что же вы, — осуждающе заметил Семен Семенович. — Елизавета Юрьевна так испугалась за вас, примчалась на ночь глядя, а вы вот все шутите, — покачал головой председатель.

— Как примчалась, так обратно пусть и возвращается. Судя по всему, примчалась на вас?

— Подвез, как не подвезти невесту нашего молодого специалиста, — радостно подтвердил Лиходед.

Вот ведь жук, и ведь не придерешься к словам.

— Невесты у меня нет, разве что бывшая, — ухмыльнулся я.

— Ну, дело такое молодое, милые бранятся, только тешатся, — елейным голосом заговорил председатель. — Мы с женой, покуда женихались, сколько раз, бывало, по пустякам ссорились. И ревновала меня, да и уходила. А все одно по-ейному вышло.

Лиходед хитро улыбнулся, подмигнул мне и продолжил:

— Молодой вы еще, Егор Александрович, в жизни опять-таки мало видели. А мне вот дед сказывал: «Сёма, ежели тебя какая деваха выбрала, то ты хоть на край света сбеги, а все одно на ней женишься».

Не дождавшись ответной реакции, Семен Семенович чуть нахмурился, хмыкнул и закончил:

— Потому, сказывал мне дед, что не мы жен-то выбираем. А жены нас высматривают, да в мужья приглядывают. Вот так-то, Егор Александрович, — Лиходед добродушно улыбнулся. — Помиритесь, молодое дело оно такое… разнообразное! — заверил Семен Семенович. — Прошу вас, Лизавета Юрьевна, вот сюда, на скамеечку присаживайтесь. Нога-то, поди, устала? — сочувственно поинтересовался Лиходед, усаживая Баринову на ближайшую лавку.

— Спасибо, Семен Семенович, — вполне себе искренне выдохнула Лиза и посмотрела на меня глазами, полными слез, обиды, непонимания и любви. Точнее, четко отмеренной дозы той эмоции, которую Лизавета принимала за любовь.

— Егор, присядь, пожалуйста, нам надо поговорить, — тоненьким голосочком произнесла Баринова, похлопав ладошкой по месту возле себя.

— Спасибо, постою, — ухмыльнулся я.

Баринова рассердилась, но промолчала. Глубоко вздохнула, да так, что грудь едва не вырвала пуговицу на блузке, помолчала и заговорила тихим задушевным голосом.

— Егор, понимаешь…

«Да что ж ты непонятливая такая!» — я оборвал речь, не желая слушать одно и тоже.

— Лиза, поздно уже. Семен Семенович, отвезите гражданочку туда, где взяли. У меня режим. Медсестра ругаться будет, — хмыкнул я, не глядя на Лизу.

— С нашим удовольствием, — невозмутимо заверил председатель. — Как Лизавета Юрьевна изволит, так и поедем.

— Ну, тогда счастливо оставаться, — широко улыбнулся я. — Меня уколы ждут. Хорошего вечера, — я развернулся и пошел к зданию.

— Егор! Как ты смеешь вот так меня бросать! Одну! — отчаянно крикнула мне вслед Лизавета.

Впрочем, ошибаюсь, отчаяньем там и не пахло. Гневом, злостью, даже зарождающейся ненавистью, но не отчаяньем.

— Баринова, заканчивай цирк и езжай домой. Завтра куплю тебе билеты, посажу на самолет, попрощаемся. Очень надеюсь, что ты больше не появишься на моем пути. Второй раз мягко не будет, — отчеканил я.

— Егор! Ну, пожалуйста, Егор! — заволновалась Лиза, вскочила со скамейки, уронила костыль. Лиходед поднял, подал Бариновой. Все случилось за доли секунды, в момент, когда я разворачивался, чтобы уйти.

— Егор! Я жду ребенка!

— Что, млин? — выругался я, едва не чертанувшись со ступеньки. Перед глазами, что называется, вся жизнь пронеслась.

Быстро пошерстил память Егора, сообразил, что это вранье. С Бариновой Зверев спал всего пару раз, да и то черти когда. Если бы Лиза была беременна от него, живот уже подпирал бы нос.

— Мои поздравления папаше, — не оборачиваясь, рявкнул я, поднялся по ступенькам и от души хлопнул дверью. Правда, тут же пожалел о собственной несдержанности. Все-таки не у себя дома, в больнице, пациенты отдыхают, а я тут как кисейная барышня дверьми хлопаю.

— Вот же ж су-у-ккулент недоделанный! — выматерился от души.

Недолго думая, я аккуратно выглянул в окно, решив понаблюдать за парочкой великих комбинаторов.

Лиза бурно возмущалась, порываясь бежать за мной, чтобы продолжить то ли разговор, то ли скандал. Семен Семенович с неизменной улыбкой на губах, сочувствующей и всепонимающей, убеждал Лизавету не делать подобной дурости. Минут пять Баринова махала руками, возмущенно верещала, дергалась и ругалась с председателем, который не пускал ее в больницу. Затем Лиходед что-то такое сказал, отчего на лице Бариновой появилось задумчивое выражение. Лиза прислушалась, кинула взгляд в сторону больнички, затем посмотрела на председателя куда более заинтересованно и продолжила внимательно слушать.

Под конец разговора, который я не слышал, но он мне очень не понравился, Баринова даже начала кивать. А уж от улыбки, с которой бывшая Егоровская невеста посмотрела на здание районной больницы, в душе у меня истошно заорала интуиция, предупреждая о красном уровне опасности.

— Какого черта? Что происходит? — пробормотал я вслух. — Что эти двое задумали? И какого рожна председатель помогает Бариновой?

Вопросы остались без ответа, я еще постоял какое-то время, глядя в окно. Убедившись, что парочка хитрованов покинула территорию больницы, развернулся и отправился в палату.

— Егор Александрович! — возмущенным шипением встретила меня Зиночка. — Это ни в какие ворота! Это нарушение режима, что вы тут устроили! — принялась отчитывать меня медсестра.

— Зина, давай потом, ладно? — устало отмахнулся я от медсестры и двинулся в палату.

— Что? — ошарашено пискнула Зинаида. — Егор Александрович! Да что такое!

Я никак не отреагировал на возмущенный возглас, зашел в палату, скинул халат и, не умываясь, рухнул в кровать.

— Вы пропустили укол, Егор Александрович, — просочившись в палату неслышной тенью, нежно пропела Зинаида.

Вот и еще одна… актриса.

Похоже, вектор сменился в очередной раз. Теперь я понимаю, почему в той своей жизни избегал скопления женщин в радиусе десяти метров вокруг себя. Утомительно, черт побери, стать объектом преследования.

— Пожалуйста, — одним резким движением я приспустил больничные штаны, так и не повернувшись к Зиночке.

— А это ваша невеста была? — возбужденным шепотом поинтересовалась медсестричка, протирая мою задницу ваткой, смоченной в спирте.

— Бывшая, — буркнул я.

— А чего она хочет? — удовлетворенным тоном продолжила допрашивать Зиночка.

— Замуж, чего еще хотят женщины.

— А вы что? — с замиранием в голосе уточнила медсестра.

— А я всё.

— Что всё? — не поняла Зиночка.

— Всё — это всё. Нет меня. Умер я.

— Что вы такое говорите, Егор Александрович! — возмутилась Зина, всаживая в меня укол. — Нельзя так!

— Спокойной ночи, Зиночка. Спасибо за укольчик, — пробормотал я, реально проваливаясь в сон.

День выдался не просто бурным. День случился сумасшедшим. «Надеюсь, утром никто больше не заявится», — мелькнула мысль.