Учитель. Назад в СССР-5

Глава 20

За работу мы принялись с азартом, несмотря на то, что Степан Григорьевич и Митрич, призванные на помощь, сомневались, что задача нам по зубам. Работали у завхоза в мастерских, поскольку все необходимые инструменты находились именно там. У меня дома запас пока небольшой. Кое-что Володя Свирюгин притащил из своей домашней лаборатории.

Моя задача — объяснить Володе принцип работы пульта дистанционного управления, который будет слегка отличаться от того, что умный юноша уже создал для лампочки «Пламя Революции».

— Смотри, сам передатчик — это корпус, в котором размещена схема. Размеры корпуса желательно уменьшить. Собственно, классический пульт, точнее, размер пульта, чуть шире, чем батарейки типа «Кроны». Ну и электролитического конденсатора примерно до четырех тысяч микрофарад. Представил?

— Ну, примерно, — неуверенно кивнул Володя в ответ на мои объяснения.

Парень внимательно слушал, и я видел, что в голове юного гения уже начали завязываться интересные мысли.

— Так вот, — продолжил я рассуждать. — Переключатель для перехода между каналами, думаю, можно попробовать использовать типа МП-3 или МП-1. Жаль, лазерную указку не достанем, — необдуманно выдал я. — Ну да ладно, справимся тем, что отыщем.

— Лазерная указка? Это что такое? — тут же ухватился за слова Свирюгин, глаза которого вмиг загорелись.

— Не отвлекайся, — решительно пресек я расспросы. — После олимпиады расскажу. После победы, — подчеркнул я.

Володя по-прежнему сомневался в собственной победе, считая, что ученики городских школ, которые к тому же посещают всякие разные технические кружки и имеют возможность наведываться в Академический городок, в любом случае ему не конкуренты. Вернее, он с ними конкурировать не сможет.

Свирюгин был абсолютно точно уверен, что догнать и перегнать соперников, у которых более мощная техническая база, он не сумеет. Азарт в сердце школьника разгорался потихоньку, полегоньку. Приходилось раздувать его, как угли. К тому же товарищ Лиходед исподтишка пытался помешать. Каждый вечер, каждую свободную минуту Семен Семенович норовил вытащить Свирюгина младшего из школьных мастерских и заманить в ремонтные мастерские. Под предлогом того, что Свирюгин старший снова в неадекватном состоянии, а техника требует тщательной подготовки к весеннему севу.

Володя разрывался между двух огней: и работа звала, к тому же председатель умело давил на совесть. Но и надежда на то, что мечту можно ухватить за хвост и стать кем-то большим, чем простой мастер ремонтного цеха, не отпускала парнишку. Я умело подогревал амбиции, стремление и жажду нового. Любопытство — вторая натура любого изобретателя, а порой и первая.

Решили, что создавать пульт дистанционного управления Свирюгин будет самостоятельно. Моя задача — объяснить принцип действия и затем помочь систематизировать все результаты в доклад со схемами, расчетами и даже иллюстрациями. Для последней цели я выпросил у Юрия Ильича фотоаппарат, и мы с Володей тщательно фиксировали каждый этап работы: от нарисованной схемы до нужных деталей и в конце полной сборки потенциально выгодной вещи для домашнего обихода.

Как известно, в Советском Союзе долгое время роль пульта исполнял самый младший в семье. Идея слегка улучшить быт советского гражданина пришлась Свирюгину младшему по душе. Я вообще отметил про себя интересную деталь: Володя любил изобретать вещи, способные помочь в быту. Так, для матери он соорудил примитивную электрическую тестомешалку. Да, громоздкую, но, тем не менее, аппарат значительно облегчал женщине домашний труд. Младшие дети очень любили выпечку, на которую Серафима Юрьевна порой убивала целый выходной, чтобы впрок наготовить на всю неделю. И это не считая обедов, завтраков и ужинов на несколько дней вперед.

И в остальном парнишка стремился улучшить быт даже в ремонтной мастерской, включая кабины машин или комбайнов. Минувшим летом парнишка обустроил некоторые комбайны автоматическими вентиляторами, чтобы комбайнерам и шоферам работалось в комфортных условиях. Радиатор, старый небольшой вентилятор, хомуты, блок питания, фанера, несколько дней геморрой и вуаля.

В доме отца, который семья покинула, на огороде у Свирюгиной отлично работал капельный полив, в уличном душе кроме света Володя сделал небольшой приборчик, благодаря которому вода бежала теплая, даже если бочка за день не успела прогреться.

— Вот смотри, приемник пульта состоит из двух важных вещей. Это фотоприемник-усилитель и схема фиксации команд. Первый можно поискать среди первых выпусков из серии ФП-два или пи-пять. Если не найдем, покажу, как собрать по схеме.

— Давайте сразу, — потребовал Свирюгин.

Говорю же — парень знает толк в получении знаний. Если есть возможность изучить с нуля и сделать собственными руками, Володя обязательно выберет именно этот путь.

— Степан Григорьевич, а есть возможность достать небольшой кусок органического стекла? — прервался я, сообразив, что для фотоприемника потребуется экранизация, поскольку он обязательно будет реагировать на лампы накаливания.

— Ну… — задумчиво протянул Борода, появляясь на пороге своего кабинета. — Если надо, достанем.

— Отлично, — кивнул я и хотел продолжить, но Свирюгин потребовал объяснений.

— Зачем оргстекло? — уточнил парень.

Я объяснил свою мысль.

— Но оно же светлое, прозрачное, — нахмурился юноша.

— А мы его покрасим в черный цвет, — заверил я.

— Хм…

Работы предстояло много, в том числе и бумажной. Поначалу Володя отбрыкивался от текста, но я настоятельно рекомендовал делать все самостоятельно.

— Понимаешь, когда ты будешь выступать, академики из Академгородка прекрасно поймут: сам ты составлял реферат, или работал учитель.

— Академики? — испугался Свирюгин. — Там что, в жюри академики будут? Я думал, простые учителя, ну там физики… химии…

— Ну, я не исключаю такую возможность. Но знаю точно: как минимум один профессор будет, товарищ Лапшин. И поверь моему опыту, уж он-то не упустит возможности погонять тебя по реферату. Почемучка его не просто изучит. Геннадий Анатольевич препарирует каждое слово и выпишет кучу вопросов, которые задаст на презентации, чтобы четко понимать: сам ли соискатель делал работу, или ему кто-то очень сильно помогал. Безусловно, я тебе помогу. Но только свести все в кучу, правильно сформировать, сформулировать цели и задачи. Думаю, Нина Валентиновна тоже в помощи не откажет.

— А она чем поможет? — хмуро поинтересовался Свирюгин, которого перспектива бумажной работы очень не вдохновляла.

— Попросим ее напечатать текст, чтобы членам жюри было удобно читать.

— Ясно, — буркнул Володя. — А… почему Почемучка? — поинтересовался Свирюгин.

— Потому что очень любит задавать вопросы, как и ты, — улыбнулся я. — Не дрейфь, Владимир, вместе мы — сила. У тебя голова и золотые руки. У меня — организаторские способности. У Степана Григорьевича и Василия Дмитриевича — возможности, благодаря которым все у нас получится! Я в тебя верю, верю в нашу команду. А ты? — пытливо поинтересовался у парня.

Володя долго молчал, поглядывая на мои корявые рисунки, на наброски пульта, хмурился, шевелил губами, но, в конце концов, поднял на меня взгляд и нехотя из себя выдавил:

— Вы человек слова, Егор Александрович. Во всяком случае, я постараюсь вас не подвести… Это… хороший шанс на… для… — Свирюгин окончательно запутался в собственных мыслях, но мне показалось, я его понял.

— Это отличный шанс, Володя, — серьезно глядя в глаза парнишке, уверенно произнес я. — Этот шанс изменит твою жизнь. И, я уверен, в будущем повлияет на многие сферы жизни нашей необъятной Родины. Самородок — это хорошо. Но ограненный алмаз многократно поднимается в цене. Так и с тобой. Ты талантлив. Но чтобы твой талант преобразился и грани его засверкали, чтобыи ты стал гением инженерной мысли, необходимо много и упорно учиться. Тогда сможешь воплотить в жизнь любые свои самые невероятные идеи.

Я не стал говорить Свирюгину, что не просто рассчитываю на его победу. Уверен, если, вернее, когда Володя станет победителем олимпиады, Лапшин отобьет его у коллег, заберет с руками и ногами в свои проекты, уже во время учебы на первом курсе.

Почемучка славился тем, что присматривал таланты еще во время экзаменов. К сожалению, не всегда эти юные дарования поступали по причинам вполне меркантильного характера, но Геннадий Анатольевич и тогда ухитрялся брать таких ребят под свое крыло, чтобы впоследствии иметь возможность помочь им с поступлением. Я знал тех, кто упорно пробивался и год, и два, но все-таки сдавал экзамены и попадал в институт в группу Лапшина. Нет, Лапшин не способствовал поступлению за деньги или по протекции, но ставил выше других упорных и упрямых. Почемучка предпочитал давать новобранцу удочку вместо уже готового улова. Таким образом, у него и проходил отбор среди юных талантов.

Поэтому я был уверен: олимпиаду будут судить честно, потому что председателем назначили именно Лапшина, принципиально честного профессора, для которого всегда во главе угла стояли талант, оригинальность и знания. «Недостаток знаний я могу компенсировать книгами, теорией, — объяснял мне Почемучка. — А вот недостаток стремлений, упорства и фантазии, увы, ничем не пополнить и не заменить».

И я его понимал как никто. Сколько их, интересных ребятишек и не очень, прошло через мои руки за десяток школьных лет. Кому-то достаточно было толчка, чтобы ребенок загорелся идеей. Кого-то приходилось убеждать, подталкивать, чтобы внутри разгорелся маленький огонек уверенности. Кто-то и вовсе считал, что вся школьная жизнь — ерунда на постном масле и жизнь начнется только за пределами школы, после выпуска.

И вот тут крылась главная ошибка: в школе, особенно в маленьких сельских учреждениях, всех детей знают наперечет, особенно классные руководители. Знают их таланты, возможности, способности. Даже знают таланты и возможности родителей. Я сейчас не про материальную помощь, которой у нас якобы нет, но она всегда процветала, а в будущем и вовсе заколыхалась махровым цветом повсеместно. И не потому, что администрация и учителя такие нехорошие. А потому, что финансирование оставляет желать лучшего, школы вынуждены вертеться и выкручиваться. Не у всех есть спонсоры, зато проверяющие приходят регулярно. И выписывают штрафы.

Меня всегда бесила эта система: прекрасно зная положение дел, эти проверяющие организации, не стыдясь, выписывают большие штрафы, давая на поправку ситуации от недели до месяца. Вот серьезно? Школа, у которой до этого и так денег не было, за неделю не просто отыщет тысяч сто, чтобы поменять, например, старые советские деревянные панели на необходимое покрытие. Откуда? И ведь никто не придет и не скажет: «Вот здесь у вас непорядок. Возьмите-ка денежку, а мы придем через неделю и проверим, как вы все исправили». Смешно? А вот школам не очень.

Отчего-то школы, медицина и правопорядок у нас практически всегда оказывались на задних рядах. А ведь это основополагающие столпы государства. Дети — наше будущее. Здоровье граждан — наше настоящее и тоже будущее. Достойные зарплаты — гарантия того, что граждане не понесут лишний раз взятку, конвертик, магарыч. И да, пока еще не поздно, ситуацию надобно менять.

Вот по этой же причине я и крутил-вертел в голове систему сдачи экзаменов по принципу единого государственного экзамена, но более совершенной его модели. ЕГЭ из хорошей идеи превратили в черт-те что, а потом кинулись исправлять. Ведь изначально мысль в чем заключалась? Правильно, в том, чтобы уровнять возможности всех выпускников. Вот сейчас, к примеру, документы можно подать только в один вуз. А если не поступил, то жди следующего года. То в моем будущем мало того, что вчерашние школьники имеют право рассылать свои бумаги в несколько вузов страны. Ребятам не надо лично присутствовать, не надо сдавать экзамены, разве что позже и дополнительные в некоторых институтах. Если не прошел по баллам в один вуз, пройдешь в другой.

Да, с моей точки зрения, наскочили господа создатели системы единого экзамена, превратили всё в гонку за баллами, в систему натаскивания на решение тестов. В результате дети практически разучились думать нестандартно, не могут в вопросе найти часть ответа, не желают думать, сдаются, едва заметив нечто незнакомое, что не проходили с учителем в школе.

После моего ухода из школы ситуация со скрипом, но начала меняться. Вернули сочинение, устный экзамен по русскому и литературе. Пусть пока на минималках, но лед тронулся, господа от образования. А вот если бы еще в министерство образования приходили люди из школ, а не от балды и по блату, жизнь и вовсе наладилась бы.

Кто, как не вчерашние педагоги, лучше всего знают особенности работы в школе? С детьми? Кто знает косяки школьных учебников и общей системы образования? То-то же. А у нас что? А у нас сидит на месте методиста или мелкого начальника наверху какая-то малолетняя или не очень фифа, которая школу нюхала только в детском возрасте, закончила институт не по профилю, но зато потом нашла нужного «папика», ну или родилась в «правильной» семье. И вот теперь это нечто решает, как наши дети должны учиться. Хамит взрослым педагогам, пренебрежительно общается, потому что она «методист и лучше знает». Ага, лучше учителя с сорокалетним стажем.

Но допустим, педагог не знает, тогда методист должен объяснить. Только методисточка сама не ведает, чего от нее требует начальство повыше, поэтому начинает умничать, хамить учителя, и выделываться, лишь бы удержать лицо специалиста. Вместо наглядной методической помощи. Получается некрасивая ситуация. В которой всегда кто виноват? Правильно, потерпевшая сторона, у которой ни от кого нет защиты, ни от управления образования, ни от учеников, ни от родителей, ни от проверяющих, кем бы они не были. И никто никогда не извинится пере педагогом за собственную ошибку, норовя перекинуть свой косяк на плечи всё того же преподавателя.

Сколько я ругался из-за документов, утерянных в многочисленных организаторских и методических отделах. Никто и никогда из вышестоящего начальства управлении не наказал нерадивого методиста. Зато не дай бог, если школа вовремя не отправила ответ на письмо, которое… не получила! Такой вой поднимется, даже не вой. Вонь. А все почему? Все потому что какая-нибудь методисточка забыла отправить бумагу по адресу, и чтобы прикрыть свою задницу, стрелки переводятся куда? На школу. Директора вызывают на ковер, треплют нервы на общем совещании, школа автоматом выносится в красную зону, урезаются премии. Тогда как усердная офисная мышь довольно потирает лапки в ожидании премии за хорошую работу.

— Я… понял, Егор Александрович, — после долгого размышления выдал Свирюгин. — Но ведь я один не изменю ничего…

— Всё начинается с первого шага, Володя, с первого человека. Таких, как ты, молодых, талантливых, жадных до знаний, очень много по стране. Наша задача, задача педагогов, показать вам иной путь развития. Путь, который ведет не к наживе и набиванию своего кармана. Но к улучшению жизни каждого человека в нашей стране. Благополучие граждан — благополучие России в целом.

— России? — удивился Владимир.

— Советского Союза, если хочешь. Название — всего лишь название, оно не отменяет того, что под четырьмя великими буквами СССР скрывается страна, которую мир не так давно знал под именем Россия. Страна великих людей, могучего духа, изобретательного разума и возможностей. И точка опоры, способная изменить наши жизни в лучшую сторону, у нас с тобой в руках, Володя.

— Так-таки и у нас, — скептически произнес Свирюгин. — Что может сделать один пульт, сделанный руками школьника? Да его даже в производство не возьмут, — хмыкнул парень.

— А вот этого мы не можем знать. Не стоит опережать события и придумывать то, чего нет. Порой наши мысли — наши худшие враги. Вот один так подумал: «А зачем что-то менять, все равно я один и ничего не смогу». Точно так же второй, третий, десятый. И все, прогресс намертво встанет, потому что каждый укроется в своем каменном домике и носа не высунет наружу. А если открыть занавески и посмотреть на мир, можно очень удивиться тому, насколько мир благодарен каждому, кто живет, падает и поднимается, ошибается, но снова пробует и добивается своего.

— Любой ценой? — напряженно поинтересовался Свирюгин.

— Ценой знаний и человечности, упорства и веры в собственные силы.

В тот день, работая над проектом, мы многое обсуждали, о многом понимающе молчали, много спорили, чертили, прикидывали.

Я набросал для Володи черновую примерную схему передатчика пульта дистанционного управления. Через три дня парнишка принес мне тщательно вычерченные схемы самого приемника и заодно коммуникатора пульта. И это все после всего лишь моих объяснений. Что способен создать Владимир, проучившись один курс в институте Академического городка? Сотовый телефон? Микроволновку? Космический корабль? Насколько Советский Союз сумеет обогнать время, если собрать талантливых молодых граждан и дать им возможности творить без оглядки на партийных боссов, скудоумных начальников, которые оказались на своих местах просто потому, что у них имеется свой «нужник»: кум, сват, брат, знакомый знакомого? Нужные люди, которые способны пропихнуть, устроить, подсуетиться, приберечь, пристроить?

Забегая вперед, скажу так: олимпиаду Володя выиграл с приличным отрывом. Как я и предполагал, товарищ Лапшин, мой дотошный и въедливый бывший преподаватель, измочалил Свирюгина своими «почему», «зачем», «для чего». Но оно того стоило. Володя с честью выдержал испытание.

Презентацию сделали публичной, открытой для всех желающих. Я удивился, когда узнал, сколь много технических директоров, инженеров и прочих сотрудников многочисленных организаций собрались, чтобы посмотреть на многообещающих молодых людей.

Мы, кстати, опередили соперников еще и оформлением своей работы. Тут уж да, моя заслуга. Я настоятельно рекомендовал в условиях олимпиады прописать пункт насчет того, как правильно, с точки зрения института, оформлять презентацию. Но многие учителя не вникли или не пожелали вникать в этот момент. Потому на фоне большинства Володя выглядел более чем достойно.

Жюри впечатлили схемы всех деталей, тщательно прорисованные на больших листах миллиметровой бумаги. Отпечатанный текст доклада мы роздали каждому из десяти членов жюри. Плюс три печатных запасных версии на всякий случай. Из фотографий каждого этапа работы мы умудрились сделать слайды. И это тянуло как минимум еще на один научный проект.

Этот этап очень удивил строгое жюри. Лапшин много позже, после того как объявили итоги, похлопал меня по плечу и хитро улыбнувшись, выдал:

— Не ту профессию ты выбрал, Зверь Горыныч. Ну, какой из тебя географ! Говорил же — переводись на техническое.

— Направить и подсказать — это я могу, — сдержанно улыбнулся в ответ. — А вот остальное — дело рук того, кто более талантлив и изобретателен.

— Эх, Егор, Егор… — покачал головой Лапшин. — Не передумал? Может, ко мне? Огромные возможности, Егор Александрович. Просто невероятные! — глаза Почемучки вспыхнули азартом. — Ты просто не представляешь, что тут происходит! Какие дела закручиваются!

— Спасибо, но нет, — прервал я Геннадия Анатольевича. — Кто-то же должен искать таланты, которые вы будете огранять, — пошутил я.

— Это да… Не без того! А все-таки твоя идея насчет олимпиады оказалась гениальной! Я рад, что сумел убедить наших академиков провести ее именно в таком формате. Это же наглядно демонстрирует способности молодых людей! Твоего Свирюгина я уже заприметил! Надеюсь, ему хватит ума не пойти в учителя, — хмыкнул Лапшин.

— Кто-то же должен учить, — улыбнулся я.

— Да-да, конечно, — рассеянно вымолвил Почемучка. — Ты позволишь переговорить с твоим парнем?

— Конечно.

И Геннадий Анатольевич рванул к Свирюгину, принялся что-то возбужденно тому объяснять. Я не стал мешать этим двоим, увлеченным наукой и техникой, отошел к окну и принялся терпеливо ждать, когда Почемучка и Володя наговорятся.

Первый камешек с горы брошен. Хотя нет, скорее, заложен для фундамента новой жизни. Жизни, которая изменит будущее нашей великой и прекрасной страны. Надеюсь, в лучшую сторону.