Трибунал

Глава III. Нелокальность (часть 8)

— Спасбот покинул доки.

Рейес с растерянным видом поднял голову, мучительно соображая, о чём речь.

— Вы просили предупредить.

— А, да, спасибо. Очень любезно с вашей стороны.

Воин продолжал нависать над ним каменной глыбой. Эта постоянно повторяющаяся мизансцена со временем становилась донельзя утомительной.

— Я уверен, что у вас остались насущные дела в рубке.

— Никак нет. ЗВ опустела, мне необходимы дальнейшие инструкции. Вы уверены, что мы покидаем станцию?

Рейес вздохнул, стараясь не злиться. Величайшей на свете глупостью было оставить человечество на попечение Конклава. Даже обыкновенное, бытовое поведение Воина было невыносимо. Что же за дичь они творили там, в открытом космосе, где их некому было контролировать?

Детина со стальными глазами и чужеродной искрой внутри был холоден и пуст, не испытывая ни угрызений совести по поводу содеянного, ни сожалений об упущенных возможностях. Какое счастье, что минувшие с Века Вне полтысячелетия прошли мимо Рейеса в прекрасном забвении, позволив ему ничего этого не видеть. Какое несчастье, что люди были брошены им, отданы на поруки вот этого.

— Я абсолютно уверен, я увидел здесь всё то, что требовалось для общего понимания ситуации. Мы возвращаемся на Семь Миров.

— Можно уведомить Конклав о вашем прибытии?

— Мне это кажется несколько преждевременным. К тому же, Конклаву сейчас не до торжественных приёмов. Воины должны оставаться на своих постах до дальнейших указаний.

— Апро.

И вышел. Рейесу разом стало как-то легче.

Всё-таки это слишком, вот так наблюдать, как впустую расходуется самый невосполнимый ресурс на свете — секунды, минуты, часы. Для избранных время было и вовсе критически важным мерилом всего сущего. Сродни квантово-механическим кволам, Воины жили в «медленном времени», воспринимая окружающее пространство подобно иному ценителю террианских древностей, рассматривающему стрекозу, запечатанную в янтаре. То, что для человеческого сознания казалось лишь мгновением, для носителей плазмоидной искры могло тянуться фактически бесконечно. Тысячи субъективных лет, доступные для изучения фактологии, подготовки теоретической базы и принятия итогового решения. Тысячи лет, проведённые в размышлениях, без отвлечения на бытовую суету и физиологические потребности смертного носителя. Приложены невероятные интеллектуальные усилия, и всё зря.

Рейес не до конца понимал истинную суть собственных сожалений, как наверное, не понял бы их и сам Воин. Эмоция приходила к Рейесу как будто извне, как данность, спущенная ему сверху, из того плана бытия, который до сих пор оставался ему недоступен, несмотря на все вспышки воспоминаний и три года, прошедшие наедине со своим новым-старым «я». Ему по-прежнему не удавалось смириться с преждевременным завершением его, Рейеса, прежней жизни, вместо которой покуда так и не представилось случая лицезреть ту, новую, странную и страшную, если не считать обрывочных видений и вот, снедавшего его тяжкого сожаления.

А сожалеть было о чём.

Конклав, оставленный Соратниками приглядывать за человечеством, решал свои задачи с эффективностью парового молота. Инструмент, успешно реализующий стратегию выживания после Века Вне, был бесполезен в деле исправления чужих ошибок. Воины не годились ни в тюремщики, коими поневоле оказались спустя пять сотен лет на посту, ни в лидеры, годные повести цивилизацию вперёд и вверх, туда, куда она из последних сил стремилась.

Финнеанский мятеж не был способом выбраться из цивилизационного тупика, он стал лишь очередным страшным знамением неизбежного. Как они могли так поступить с собственным народом, бросить его на растерзание космосу, оставить его наедине с ужасами вечной ночи, покинуть его, удалившись в пустынь благостного одиночества, замаливать грехи вдали от содеянного.

Хотя нет. Рейес с трудом ворочал в голове глыбы тяжких и смутных воспоминаний. Его нашли и вернули к жизни на Старой Терре, куда уж ближе. Трудиться панбиологом, в буквальном смысле по крупицам, по обрывкам дээнка восстанавливая некогда утраченное. Если его вообще возможно было восстановить. Убитая ими Мать мертва, вместо неё почивает с тех пор ледяная Матушка. Забытые имена, оставшиеся без некогда вложенного в них смысла, поскольку давно умерли те, кто этот смысл вообще мог упомнить.

Тогда зачем? Всё это — зачем? Только лишь в пустой попытке самооправдаться, загладить вину, суть которой уже и сам не очень улавливаешь?

Или шанс на исправление всё-таки оставался?

Рейес с натужным кряхтением потянулся к сенсорной панели — в прошлом ему приходилось неоднократно удивляться отсутствию у себя следовой начинки, но даже теперь, зная правильный ответ, он продолжал каждый раз сам себе под нос недовольно ворчать про бытовые неудобства, ежеминутно преследующие невольного луддита.

— Генерал, как там ваши пассажиры?

Крошечный Даффи в углу эрвэпанели послушно навострил уши, прислушиваясь. Удивительно всё-таки, насколько маршал межпланетной журидикатуры внешне не соответствовал занимаемой им служебной позиции. С другой стороны, сливаться с фоном он вместе со своей бригадой умел превосходно. Где хочешь сойдёт за своего.

— Да вроде общаются.

— Хорошо. Из-за Преграды что-то слышно?

— Связь всё ещё неустойчива, хотя майор Томлин не оставляет попыток сфокусировать нейтринный поток, но на текущий момент декогеренция составляет пару десятков лет, проще уже дождаться, когда Преграда совершенно ослабнет.

— Ясно. По коммандеру Тайрену и его гостьям зонды что-нибудь сумели дополнительное обнаружить?

— Негатив. Их шлюпка спроецировалась внутри Преграды, и мы по-прежнему понятия не имеем, как им это удалось, и тем более нам не удалось рассчитать, откуда они прыгнули. Во всяком случае это был активный прыжок, никаких следов заморозки, все саркофаги должны быть целы. А можно вопрос?

Ох уж этот Даффи с его вопросами.

— Валяйте.

— Откуда вам стало известно, что они там вообще появятся? Я же не дурак, ваш интерес к Преграде связан не с фокусом, а с эффектором Превиос и посланником ирнов. Иначе вы бы так просто не отпустили доктора Ламарка после возвращения из-за ворот Танно. Да и ирны снялись с якорей не просто так.

— Формально их принудили убраться переговорщики Семи Миров.

Даффи как всегда неблагозвучно заржал.

— Ну да, я не верю в совпадения. И всё-таки, в чём тут ваш интерес?

— Если я вам скажу, что я заинтересован в их судьбе потому, что только эти пятеро воочию лицезрели фокус, вы мне, конечно же, не поверите?

— Если и поверю, вида всё равно не подам, вы же понимаете.

Да уж. Рейес понимал.

— Увы, вам придётся смириться с подобным объяснением до дальнейших указаний.

Даффи с видимым усилием посерьёзнел.

— Так или иначе, пока Преграда не рассеется, дополнительных сведений от полковника Томлина ждать не следует. В любом случае, фокус теперь в пределах Сектора Сайриз, мы неизбежно получим данные о том, что он такое, сколько бы он впредь ни бегал.

— Не был бы на этот счёт так уж уверен. К тому же — пора вам уже привыкнуть к тому, что никакая помощь извне не бывает во благо. Космос — довольно странное место, где возможности для взаимопонимания временами сужаются до площади квантового моста.

И замолчал.

— А вы, оказывается, философ. При случае не забудьте поподробнее об этом рассказать.

Даффи прервал связь, не прощаясь.

У генерала, при всей его невоздержанности, было развито невероятное чувство такта, стоило ему на секунду случайным неловким движением загнать собеседника в угол, он тут же благосклонно сторонился, предоставляя тому удобный способ уйти без потерь.

Но Рейес и правда проговорился. Про фокус. Это были не его слова. Это были слова того таинственного незнакомца, который с каждым днём всё больше времени проводил у него в голове, грузно ворочаясь на самом дне сознания. Это были слова Ромула.

Существо, погубившее Мать и чуть не погубившее всё человечество. Оно отнюдь не желало возвращаться к жизни, но на этот раз его мнения на сей счёт никто не спрашивал.

Рейес вздохнул, качая головой. Сам бы он тоже предпочёл бы вновь оказаться сейчас на обледенелых склонах Альп. Следить за отступлением Ледника, возвращением в горы тундровой биоты, секвенировать соскобы архейных колоний, переписываться с коллегами с Исла-Гранде, занимающимися реконструированием келодонта антиквитатиса — легендарного шерстистого носорога, небольшое стадо первых наработанных прототипов которого мерно паслось на эрвэграфии, до сих пор висевшей в каюте Рейеса в качестве напоминания о былых временах.

Вернётся ли он вообще когда-нибудь на Старую Терру, увидит ли плоды своих трудов? С каждым проведённым вдали от дома днём надежды на то, что это затянувшееся приключение когда-нибудь окончится, всё таяли и таяли.

Но куда больше Рейеса пугало не это. И даже не грузная тень в его голове, что росла дурной опухолью, мешая ясно мыслить и надёжно помнить. В конце концов, Рейес понимал, что это его собственная память там понемногу оттаивает, как понемногу оттаивал некогда упёршийся в стену Альп Ледник, и вовсе не чужая тень там ворочается, а всего лишь это он сам возвращает себе былой опыт, былые устремления и былое могущество.

Да, прежнего Рейеса убудет. Но его как личности будет становиться лишь больше и больше с каждым днём. Глупо печалиться о том, что будет потеряно, тем более что ничто не пропадёт, пусть и затеряется понемногу в недрах гигантских лабиринтов несокрушимой памяти Ромула. Жалел Рейес не о себе, тихом омуте, удобном месте для трусливого бегства из большого мира, большого космоса. Жалел он лишь о том, что он мог бы ещё сделать, оставшись самим собой.

Немного, на фоне грядущих бед, но хоть что-то. Хотя бы на шаг приблизиться к возвращению Старой Терры, её былого величия. Улисс смеялся над ним, называя происходящее «обратным карго-культом», мол, давайте наводним Матушку снова живностью всех мастей, глядишь, она и сжалится над нами, неразумными, восстанет во всемогуществе, восстанет утерянной Матерью. Не восстанет, будьте уверены. Но Рейес, как и Ромул до него, вовсе не желал сдаваться. Пусть тому нет никаких причин, кроме банальной тоски по утраченному, так пускай Старая Терра по крайней мере станет в итоге грандиозным памятником самой себе, а не пустой холодной могилой, какой она выглядела сейчас.

Панбиология была, разумеется, никакой не наукой, поскольку она ничего не изучала, но лишь собирала, коллекционировала и бережно возрождала то немногое, что ей попадало в руки.

Или же нет?

Прав был Даффи, заметив необычный интерес Рейеса к происходящему за Преградой.

Рейес как будто знал, куда на самом деле подевалась Превиос. И каким чудом в итоге вернулась обратно. Знал и не знал одновременно. Это было похоже на те обрывочные образы, что обыкновенно витают в сознании после долгого и мучительного сна. Не реальные воспоминания, а скорее вспышки прозрений. Он как будто заранее понимал, что те знамения, которые несёт с собой экипаж коммандера Тайрена, одновременно раз и навсегда закроют ему путь домой, с новой и новой силой увлекая его в глубины большого космоса, но они же и придадут его давней мечте новое дыхание, новые силы, новые горизонты.

Горизонты столь широкие, о которых раньше нельзя было и мечтать.

Старая Терра обязательно станет вновь зелёным, живым миром.

Что же до Матери, быть может, Она тоже однажды вернётся. Пусть и совсем не так, как грезилось ему все эти века вдали от человечества.

Плавное покачивание «Лебедя» прервало размышления Рейеса.

«Спасбот прибыл, давление в шлюзе выравнивается. Прикажете впустить?»

Рейес устало кивнул. Временами это становилось совершенно невыносимо.

Впрочем, даже общение с истуканом значилось отнюдь не самым напряжённым пунктом в сегодняшней повестке дня. Куда более серьёзной проблемой были эти трое.

Каюта «Лебедя» не предназначена для торжественных приёмов. Она вообще ни для чего не предназначена, кроме как отключиться втихую под пение гемисферы. «Лебедь» был спроектирован летящими в качестве одноместной яхты, Воин за пять сотен лет использования не то чтобы обжить — насорить здесь не успел, теперь же с убранными в стены и пол немногими предметами бытовой обстановки этот скромный кубический объём с голыми стенами вдруг оказался заполнен людьми, половина из которых не желала бы видеть вокруг никого вовсе.

Нервно, тесно, шумно и душно.

Самым шумным из явившихся стал, разумеется, самозваный тамада Даффи. Маршал межпланетной журидикатуры по какой-то лишь ему ведомой причине решил взять на себя роль короля бала, всячески кривляясь, подшучивая, посмеиваясь и по очереди представляя друг другу всех собравшихся. Как будто кто-то из них нуждался в подобном. Выходили эти ужимки у него с трудом, лишь немного разряжая напряжённую атмосферу. По сути, хоть как-то реагировал на него разве что Судья Энис: то и дело морщась, он неловко улыбался и, с трудом подбирая слова, отвечал на прибаутки Даффи, что, мол, да, так и есть, мантию дома забыл, а ещё судья.

Прочие его и вовсе игнорировали, в особенности твердокаменный Воин; в какой-то момент Даффи неловко сунулся тому под ноги с приставаниями, так в итоге чуть кеглей прочь не отлетел, едва разойдясь встречными курсами. Даффи явно был не дурак поразмяться с местной пьянью по припортовым пабам Большой Дюжины, но тут и весовая категория была не та, и противник попался совершенно без чувства юмора. Такой молча размажет тебя о переборку и дальше двинет, даже не заметив конфуза.

Потирая ушибленную собственной беспомощностью журидикатурскую спесь, Даффи на какое-то время затих в дальнем углу каюты, и лишь тогда все прочие смогли спокойно заняться собственными делами. Рейес буквально вздыбившемся затылком почувствовал, как на глазах электризуется между ними воздух.

Похоже, никто из собравшихся на «Лебеде» не планировал никому уступать. Что ж, Рейесу не впервые было сталкиваться с подобными ситуациями. Или это был очередной флешбэк Ромула?

— Прошу прощения за то, что попросил вас так срочно собраться здесь, но по объективным причинам я не мог бы сейчас лично явиться на борт «Тсурифы-6».

Таинственная фигура Немезиды, которую Ромул в своих воспоминаниях упорно именовал Лилией, хотя та неоднократно отзывалась и на совершенно иные имена, куда чаще обходясь вовсе без таковых, подражая в этом ирнам, отчего-то чуть ли не зашипела в ответ:

— Давайте сразу переходить к делу, мы все тут в стеснённых обстоятельствах, лишние расшаркивания ни к чему.

— Что ж, — кивнул Рейес, — как вы знаете, расследование официально завершается, а вместе с ним Судья Энис, я полагаю, хотел бы вернуться домой на Имайн, что касается всех остальных…

— Не торопитесь, я думаю, Судья вполне способен высказаться от собственного лица.

Рейес в холодном полупоклоне протянул руку, мол, прошу, Судья, говорите.

— Вы знаете, я бы, пожалуй, ещё остался. Тут сейчас такая кутерьма намечается, и мне как официально приглашённому в, хм, свидетели было бы любопытно досмотреть этот спектакль до конца.

— Вы считаете происходящее спектаклем?

В углу хихикнул Даффи. Хихикнул и тут же пугливо заткнулся под тяжким взглядом Воина.

— Вы, я думаю, согласитесь, большинство из нас не сомневается в том, что ход вещей тут был кем-то срежиссирован. Ко всему — мне так и не стали понятны некоторые мотивы даже тех, кто собрался в этой каюте, что уж говорить об остальных на станции. В любом случае, «Тсурифа-6» наверняка продолжит даже после разрешения текущего кризиса оставаться одной из спорных территорий, и мне бы не хотелось упустить возможность пронаблюдать то, чему здесь ещё предстоит случиться.

— Но журидикатура официально отзывает миссию, не так ли, генерал Даффи? У вас больше не будет преимуществ, которые вам были предоставлены на время расследования.

Даффи снова придушенно хихикнул, кивая, между тем, ничуть не утвердительно, скорее в смысле «а вот это мы ещё посмотрим». Судья же был непреклонен.

— Я состою в постоянной переписке с Кабесиньей-третьим, и думаю, он подтвердит мой статус даже после отбытия следственной комиссии.

Сговорились. Рейес поморщился, смутно припоминая, за что Ромул так ценил корпоративную бюрократию. За хотя бы формальное следование установленным правилам.

— Допустим. А вы, генерал, что вы там ухмыляетесь? Рады, небось, что трибунал сорван?

— Негатив, сорр!

Цирк. Клоунада. Выход вприсядку.

— Что «негатив»? Прекратите балаган, говорите по делу.

— Никак нет, монсеньор, ничему подобному я не рад, даже напротив. Я тоже остаюсь, о чём сир проконсул д’Аттента уже уведомлен мною, и Тетис предварительно подтвердил мне продолжение миссии. Именно потому что всё только начинается.

Ясно. Теперь точно — это заговор.

— Ну а вы, вам ещё не надоело тут играть чумного доктора да прятаться по пакгаузам?

Впервые с момента её появления на борту их глаза встретились и тут же не разбежались. Хорошо, что на месте Рейеса не оказался Улисс или кто-то из его эффекторов. Эти двое при случайной встрече представляли собой прямую угрозу гражданскому персоналу, не укрывшемуся предварительно в саркофагах высшей биологической защиты. Но Рейес, как и Ромул, был способен выносить её гнев без ущерба для здоровья окружающих. Впрочем, Лилия тоже сегодня была настроена благосклоннее обычного, во всяком случае громы и молнии метала в рамках приличий. Вот и сейчас в ответ на прямой вопрос складки её сжатых в ниточку губ даже слегка изогнулись в надменной полуулыбке.

— Вы так и не решились посетить станцию, монсеньор Рейес. Три года кружить вокруг, чтобы в итоге прислать вместо себя чужого эффектора. Довольно унизительная позиция для того, кто призван был стать судьёй на этом процессе.

Судья Энис с этими словами едва заметно изменился в лице, словно о чём-то внезапно догадавшись.

— Это ваше предположение, не моё. Тот факт, что я решил не путать своим личным вмешательством карты всем вам, не делает вас правыми, а меня виноватым.

— Звучит довольно уверенно для человека, пять столетий проведшего вдали от бед Галактики.

— Человек. Так вы всё-таки признаёте меня человеком? Вы все?

Повисла неприятная пауза, сопровождавшаяся ритмичным постукиванием металла о металл. Рейес опустил взгляд. Так и есть, это Даффи с увлечённым видом цокал контрольными кольцами. Он же в итоге первым и заговорил, воспользовавшись моментом:

— Вы только не обижайтесь, пусть я в этом собрании и младший по званию, но скажу, — и продолжил, набрав воздуха в грудь: — Вы, конечно, человек, во всяком случае, пока. Да только мы про вас ничего, если так подумать, не знаем. Однако мы сюда добирались в такую даль не из пиетета к вам или вашему, хм, прошлому.

Зачем Даффи прибавлял к каждому слову вздохи и присказки, Рейесу было не понять.

— Хорошо. В таком случае, перейдём к делу. Все без исключения собравшиеся, включая меня, получили в своё время от Соратника Улисса настойчивое предложение принять участие в этом расследовании. Однако он не предупредил нас об одном.

Рейес обвёл остальных холодным немигающим взглядом.

— Что мы столкнёмся в попытке осознать случившееся с таким невероятными количеством противоречий. Вы все прекрасно знаете, что показания свидетелей могут не соответствовать друг другу, а факты — не биться с элементарной логикой. И сначала это ещё можно было списать на банальный обман с целью выгородить кого-то или представить события трёхлетней давности в выгодном для себя свете. Генерал Даффи подтвердит, во время расследований бывает и не такое. Люди склонны к обману, не всегда осознанному, но самообман ничем не лучше прямого вранья и умалчивания, поскольку его ещё сложнее изобличить. Однако и Судья Энис, и маршалы журидикатуры, и, в конце концов, собравшиеся на борту «Тсурифы-6» обладатели искры несомненно способны распутать в итоге любые подтасовки, да хоть бы и искренние заблуждения.

На этом месте даже Даффи перестал, наконец, цокать и сосредоточился на сказанном.

— И если я, как было верно замечено, просто ввиду собственной удалённости от расследования ещё мог бы списывать все эти нестыковки на недопонимание или ошибки при донесении информации, в конце концов, мои когнитивные способности ещё далеки от идеала, то в случае каждого из вас подобные скидки применимы с трудом.

— Не напоминайте, Рейес, лучше не напоминайте.

Немезида хрустнула костяшками пальцев, сжимая ладонь в кулак.

— А вы, Судья, вы тоже заметили?

— Я бы не сводил происходящее к банальном вранью, но да, мягко говоря, тут многое не сходилось с самого начала, и со временем дело становилось всё запутаннее. Но знаете, когда речь идёт о межзвёздных перелётах с присущей им декогеренцией сигналов связи, некоторая непоследовательность событий вполне объяснима.

— Генерал, а вы что скажете? Вы опытнее нас всех в том, что касается межпланетных расследований.

Даффи задумчиво пожевал губу.

— Честно говоря, мне сразу пришло в голову, что многое в этом деле вообще никак не бьётся. Не говоря уже об истории с «тремя шестёрками» и их бешеными капитанами. Взять хотя бы это трёпаное послание с борта «Эпиметея»!

— Тут мы подходим к самому важному. Скольким из вас приходилось испытывать ощущение, что нас буквально кто-то водит за нос? Кто-то очень настойчивый, почти одушевлённый, но не имеющий вещественной формы.

— Да вы точно философ, — неприятным голосом повторился Даффи.

— Заканчивайте тянуть, это омерзительно, — снова хрустнула кулаком Немезида.

Остальные молчали. И тогда Рейес решился.

— По моей просьбе Воин только что совершил ещё один рейс к Старой Терре, в его задачу входило доставить единственное сообщение.

— Только не говорите мне, что вы попытались связаться с Хранителями. Воин, вы же были не в курсе, да? Узнаю старую школу! — Лилия вскочила, как будто куда-то собираясь. — Немедленно доставьте меня на станцию!

— Хранители? — Даффи же, не обращая на неё внимания, одним прыжком подскочил к Рейесу и схватил его за рукав. — Те самые Хранители? Что вам о них известно? Они на Старой Терре? И что они ответили? Не молчите, ну!

Воин тоже на секунду, казалось, утерял свою скалоподобность, глаза его так и бегали. И лишь Судья наблюдал за всеобщим оживлением из своего угла сосредоточенным взглядом спортивного рефери, считающего в уме очки в пользу победителя.

— Угомонитесь. Они в любом случае не ответили. Как, впрочем, и ожидалось. Но я абсолютно уверен, когда говорю, что мы имеем дело с самым безжалостным противником в этой вселенной.

— Вы говорите о фокусе? — снова хихикнул явно разочарованный таким поворотом Даффи.

— Я говорю о времени. Или, если хотите, причинности.

Немезида в ответ разве что зубами не проскрежетала:

— Все эти рассуждения о «жёлобе» были хороши до Века Вне, хотя с тех пор и порядком поизносились, но чтобы кто-нибудь всерьёз признавал за слепотой Хранителей нечто субъектное, обладающее собственной волей, такого я от вас не ожидала. Даже Ромул до такого не доходил в своих построениях.

«Даже Ромул». Звучала эта реплика, походя брошенная в лицо Рейесу, донельзя оскорбительно. Но ему сейчас было не до лишних сантиментов.

— Да, Лилия, я помню, как вы обвиняли Соратников в том, что они оправдывают собственную беспомощность, своё бессилие перед силой обстоятельств надуманным детерминизмом. Но я сейчас не об этом. Ситуация изменилась, за три года расследования она стала ухудшаться непосредственно у нас на глазах.

Рейес поднял глаза вверх, будто высматривая там что-то только одному ему видимое сквозь все палубы и переборки.

— Если существует в этой реальности причина, по которой я бы никогда не пускал людей к фокусу, это она. Чужая брана. Никто из тех, кто способствовал той триангуляции, на самом деле понятия не имел, к чему всё придёт в итоге. Но собравшиеся здесь оказались теми единственными, кто первым должен был уяснить, насколько всё плохо.

И снова опустил взгляд, цепляясь за эти лица, как за спасительную соломинку.

— Всем здесь собравшимся должно быть очевидно, в какой момент у нас на глазах начала рушиться сама основа мироздания.

Все в ответ крепко задумались, но первым на этот раз подал голос Судья:

— Вы говорили на борту «Ларри Эхо Хоук» по пути сюда, что финнеанский мятеж был неизбежен. Но не в текущей реальности. Мне это врезалось в память, но я так и не переспросил с тех пор, что вы имели в виду.

— Мятеж контр-адмирала Молла Финнеана зафиксирован на скрижалях Большого Цикла, который привёл Ромула на его путь задолго до гибели Матери. Но эта реальность была сломана, поскольку здесь Железная Армада не уничтожала Старую Терру, и с тех пор мы словно какие-то куклы, по инерции копируем то, что для нас не должно было состояться вовсе, потому что для того больше нет причин. Бомбардировка, Век Вне, возведение Цепи, Бойня Тысячелетия, финнеанский мятеж и грядущая за ним великая битва у Барьера случились и ещё случатся совсем не так, как было предсказано Ромулу. Об этом знаю я, об этом знают Хранители и об этом знает Симах Нуари. Вероятно, ирны тоже в курсе.

Тут Рейес мучительно откашлялся, прочищая саднящее горло, и только затем продолжил:

— И вот теперь, когда мятеж закончился ничем, я вижу, что это никакая не случайность, и не глупый культ карго. Но и не предопределённость, как считает Улисс со своими эффекторами. Нет, всё гораздо паршивее. И страшнее.

— Говорите по делу, Рейес, иначе нам придётся вызвать сюда Ромула.

Глаза Рейеса вспыхнули в ответ нехорошим огнём, откликаясь на спазм в груди.

— Вам, Лилия, последить бы за своим языком. Кто если не вы в курсе, что будет, если Ромул на самом деле вернётся. Именно потому я и не стал бы пока соваться на станцию. Не будите лихо.

И шумно выдохнул, мучительно успокаиваясь.

— Если вкратце, тот факт, что в результате триангуляции Превиос и посланник ирнов не вполне осознанно, но по крайней мере неслучайно провалились в погоне за фокусом на чужую брану, никем не подвергается сомнению. Однако недавно генерал Даффи получил по своим каналам подтверждённые сведения о том, что они оттуда только что благополучно вернулись.

Даффи при этом сделал в ответ большие глаза и открыл было рот, чтобы как-то всё сказанное прокомментировать, но вовремя спохватился и вновь отчаянно зацокал кольцами. Молча.

— А причём тут причинность? — Судья оглядывался по сторонам с интересом, но ему не хватало банальных знаний в предметной области. В отличие от остальных, которым полученные сведения были явно не в новинку.

Первым сжалилась над ним Немезида:

— Согласно одной из теорий, чужие браны могут обладать вариациями физики как с нулевым, так и обратным нам течением времени. Таким образом Превиос если как-то и вернулась к нам, то прежде побывав в прошлом. Возможно, драматически отдалённом.

— И что это объясняет?

— Это объясняет всё! — Немезида рухнула обратно в кресло, вновь машинально захрустев костяшками пальцев. — Противоречия в показаниях, размножающиеся митозом «три шестёрки», да даже самую странную хрень во всей этой истории — поддельное послание ирнам с борта «Эпиметея» это объясняет легко и просто!

— Так объясните же мне!

Даффи на секунду оторвался от своего раздражающего цоканья и проворчал, почти не разжимая губ:

— Мне Кабесинья-третий первым начал жаловаться на противоречия в собственных воспоминаниях. Но потом и я за собой начал замечать. Пусть бы их, вояк адмирала Таугвальдера, с их служебным рвением и честью мундира, но я не стану сам себе-то врать. А тут, что ни день, то всё больше ерунды творится.

Так, пора это заканчивать.

— Судья, если я прав, мы тут имеем дело с отчаянной попыткой самой окружающей нас Вселенной восстановить, сшить белыми нитками причинности естественный ход вещей. Точно также, как эхо-импульсы угрозы своим барражом устраняют саму причину искажения законов неубывания энтропии на определённом участке космического пространства, так и любые возможные нарушения причинно-следственных связей приводят к необратимым последствиям в односвязном пространстве Вселенной.

Рейес поднялся на ноги, закругляясь.

— И Превиос с командой коммандера Тайрена вольно или невольно запустили этот механизм.

— Но погодите, Рейес, но это же ничего не объясняет! Голая схоластика, — Судья мотал головой, споря будто бы не столько с собеседником, а скорее с самим собой: — Суперсимметричные каналы эхо-импульсов формируются по известному механизму, подобно тому как виртуальные электрон-позитронные пары в море Дирака могут быть разорваны гамма-квантами или гравитационным полем на границе файервола, чтобы тотчас проявится в материальном мире. Но это не делает подобные воздействия на среду ни последовательными, ни обладающими какой-то конкретной целью!

— Вы не правы, Судья Энис, — Даффи произносил эти слова с успокаивающей интонацией, как ребёнку малому. — Физические процессы, конечно, понятия не имеют, к чему там они статистически должны в итоге привести. Однако это не мешает им в точности к этим самым результатам приводить. Испускание и поглощение конкретного гравитона случайно, однако падение яблока на голову Ньютону — не случайно ни в малейшей степени. Макроскопический мир имеет дело с гигантскими ансамблями вероятностей, в которых случайности неминуемо подменяются закономерностями. На межзвёздных масштабах эти закономерности приобретают статус непреложных законов, сопротивление которым чревато. Мы взорвали звёзды, которые не должны были взорваться. Мы проникли на чужую брану, вероятность попасть на которую для макроскопического объекта равна нулю и даже чуть меньше. И теперь неминуемо столкнёмся с последствиями, с каждым часом всё более тяжкими. Да по сравнению с этим Железная армада нам покажется лёгкой прогулкой, если мы не сумеем как можно скорее скомпенсировать уже совершённое!

— Так всё-таки, вы же не имели в виду нечто конкретное, какую-то, я не знаю, неведомую силу, которая противостоит человечеству, — в голосу Судьи чувствовалось раздражение, он как будто искренне жаловался на то, что его обманули.

— Я бы не стала на этот счёт зарекаться, — уже стоя в проёме мембраны люка, обернулась Немезида. — Фокус этот тоже не от нас сбежал. И уж точно не от бездушных законов физики. А уж он-то тянул до последнего. Генерал Даффи, доставьте, наконец, меня обратно на станцию, у меня появились там неотложные дела! У нас всех, насколько я вижу.

Тут собравшиеся окончательно забегали, принялись размахивать руками, орать друг на друга, о чём-то отчаянно спорить, и лишь один только Воин продолжал нависать поодаль всего этого бедлама подобно древнему неуклюжему террианскому авианосцу на самом краю тропического шторма.

Впрочем, не прошло и пары минут, как всех посторонних с палуб «Лебедя» словно ветром сдуло, и только звуковые алерты тактической гемисферы продолжали информировать об удаляющемся спасботе.

Наступившая тишина, впрочем, Рейеса ничуть не успокаивала.

— Какие будут приказания?

Скосив глаза на Воина, он в очередной раз удивился, насколько всё-таки для человеческого восприятия до сих пор важны физические размеры собеседника. Воин был выше на голову и почти вдвое массивнее, и уже это поневоле, на уровне инстинктов, заставляло относиться к нему почтительнее. Впрочем, если так подумать, это же Воин, полубог из машины, Избранный, носитель искры, существо, способное повелевать целыми мирами. Если бы не его Песня Глубин, чёрные иды накрывали бы ежегодно целые миры, обрекая миллионы индивидов на безумие и мучительную смерть. Без Воина во главе ордера прыжок Виттена на расстояния сверх пары декапарсек был обречён на катастрофу, с неизбежной пространственной декогеренцией волновой функции при обратном проецировании не мог справиться ни один квол, ни один живой оператор. Так откуда у Рейеса сохранялось подспудное презрение по отношению к этому громиле? Неужели только от Ромула? И самое главное, почему Воин продолжает с того самого момента, как Рейес впервые попал на борт «Лебедя», упорно смотреть на него словно бы снизу вверх?

Воин напоминал Рейесу пса породы шарпланинец по кличке Цукат, которого он как-то завёл для компании, чтобы на Ледник в одиночестве не ходить. Собакен был здоровущий и чувствовал себя в любой своре вожаком. Но не в присутствии Рейеса. С ним он мгновенно замолкал и словно бы принимался напрежённо вслушиваться, ожидая команды. А что там тех команд, «сидеть» да «рядом» да «тяни». Пару раз из таких сложных расщелин во льдах Рейеса вытаскивал за обёрнутую вокруг пояса стропу, лучше не вспоминать. Погиб по глупости — унесло случайной лавиной, даже датчика не нашли. С тех пор Рейес предпочитал полагаться во время экспедиций только на самого себя.

Ему вообще всегда было лучше одному. Наверное, это тоже составляло отголосок подспудных желаний Ромула. Зачем-то же он ушёл от людей, вернувшись на Старую Терру. Как говорится, уходить так уходить. Во льды и скалы альпийских вершин, где-то между Маттерхорном, Мармоладой и Монбланом, где его в итоге и отыскал Улисс.

И вот он теперь смотрит на глыбу Воина. А всё равно как будто разговаривает с Цукатом, командуя ему «сидеть» да «рядом», да «тащи».

Понять бы ещё, как это работает.

— Вы-то что по поводу всего сказанного думаете?

Отвечал Воин, разумеется, без малейшей паузы:

— Я думаю, что триангуляция фокуса с самого начала должна была проходить под строжайшим надзором Конклава. Моей главной ошибкой была неверная интерпретация всей ситуации в целом, недооценка количества вовлечённых в процессы сил и вариативности возможных последствий. В итоге штурм файервола флотом адмирала Таугвальдера при обратном прожиге оказался затянут, это и привело к тому, что четвёрка ПЛК контр-адмирала Финнеана сумела успешно покинуть зону барража, и всё окончательно вышло из-под контроля.

Ох, если бы дело было только в этом дурацком мятеже…

— Это мы с вами ещё обсудим. Я вовсе не уверен, что даже в этом случае вы бы имели достаточно средств и полномочий, чтобы предотвратить саму триангуляцию. Но меня сейчас беспокоит возвращение эффектора Превиос. Вы согласны с описанной мною степенью угрозы?

— Возможно, вы правы. Я не могу судить об этом с достаточной достоверностью, у меня слишком мало сведений о ретротемпоральных переходах, следует запросить их у Квантума.

Воины… Рейес с каждой секундой всё сильнее чувствовал закипающий внутри себя гнев. Впрочем, внутри себя ли?

— Квантум уже сказал своё слово в лице доктора Ламарка и доктора Накагавы. Один способствовал триангуляции, даже если не имел прямого отношения к тем «глубинникам», второй же, кажется, готов на любой, даже самый неприемлемый риск, поскольку в ином случае, по его расчётам, Барьер заведомо обречён. Теперь же, когда они объединились, я бы не стал верить ни единому их слову.

— Тогда кто, сама эффектор Превиос?

— Она не согласится говорить с Воином, даже если вы поклянётесь, что Конклав останется по итогам вашего разговора в абсолютном неведении.

— Конклав настолько запятнал свою репутацию в ваших глазах?

Опять этот взгляд, в точности как у Цуката. Взгляд мёртвой собаки. Новый всплеск гнева рванулся в груди у Рейеса, едва окончательно не выходя из-под контроля.

— В наших? Я не видел никого из Соратников полтысячелетия. Нет и не может быть никаких «мы». Есть только горстка заблудших, разбросанных по Галактике, вечно одиноких носителей искры.

— Но вы так уверенно говорите за Превиос, будто расстались только вчера.

— В каком-то смысле важнее, что это вы с ней расстались только вчера. Урбан, Улисс и остальные Соратники никуда не уходили, как не уходила и Лилия. Им не хватило сил оставить вас одних, как приказал Ромул. И они продолжали всё это время за вами наблюдать. У них было достаточно времени, чтобы в вас полностью разочароваться. В Конклаве как в силе, способной вести за собой Галактику.

Воин не был бы Воином, если бы с благодарным поклоном не принял эту отповедь. Цукат тоже никогда не обижался на хозяина, на его упрёки и на его долгое отсутствие, в его глазах всегда светилась только жажда одобрения. И ожидание новой команды.

— Прикажете немедленно оповестить Воинов?

— Негатив, — почти прорычал Рейес, буквально холодеющими кончиками пальцев чувствуя, что сейчас сорвётся. Нет, оказаться с ними наедине он не готов, это было как… это было как сунуть одну руку в криокластический поток, а другую — в поток тлеющей магмы.

— Но разве не логично теперь, учитывая результаты, распустить Конклав?

Цукат тоже иногда вот так прижимал уши, пряча хвост между лап и заглядывая Рейесу в глаза. Ожидая одновременно наказания и благосклонного всепрощения.

— Конклав ещё послужит Галактике. Теперь и в будущем.

Если оно настанет, это будущее. Но Рейес сумел удержать язык за зубами.

— Пускай и на несколько иных ролях. В конце концов, оборона Фронтира только началась, и прямо сейчас каждый из вас должен следовать своему предназначению. Контролировать угрозу. Вести людей в бой. Адмиралтейство не справится без вас.

— Несмотря на последствия мятежа?

— Даже теперь вы незаменимы. Уясните лишь одно, и передайте это остальным — отныне никаких попыток остановить то, что остановить невозможно. Слишком велика цена.

— Апро, Первый.

Надо же, вспомнил. Так Рейеса ещё никто не называл. Даже Улисс. Но Конклав Воинов до сих пор оставался верен знамениям прошлого.

— Негатив. Не Первый. Во всяком случае, пока нет. Время Вечных ещё не настало. Хотя… вы знаете, мы можем кое-кому ещё напомнить о том немногом, что вполне может ещё случиться.

— «Лебедь» готов к вылету, только укажите цель!

Если бы всё было так просто.

— Как вы полагаете, посланник Илиа Фейи, столь неуместно вмешавшийся в наши внутренние дела во время барража за Воротами Танно, ему можно верить?

Воин задумался, пожалуй, впервые за всё время их почти трёхгодичного знакомства. Уже само по себе это говорило о многом.

— Летящие и ирны разрываются между необходимостью блюсти интересы своих рас и формально декларируемой политикой невмешательства. В итоге им зачастую приходится вступать в игру, когда назад дороги уже нет, по этой же причине нам их действия зачастую кажутся более враждебными, чем по факту они таковыми являются. Что касается Илиа Фейи, он явно во многом находится в оппозиции к решениям своего учителя. Если нам необходимо как-то нейтрализовать планы Симаха Нуари, посланник — лучший кандидат на эту роль.

Рейес так и думал.

— В таком случае, готовьте корабль. Мы отправляемся в Большое Гнездо. Можете гордиться, Воин, нам предстоит стать первыми людьми, которым довелось не только оставить пределы Сектора Сайриз, но и побывать в Большом Магеллановом Облаке.

Рейес и Воин недвижимо замерли друг напротив друга, обдумывая сказанное. Не так человечество представляло себе этот миг. Покидать Галактику будет не исследовательская миссия и не походный ордер могучих крафтов, но пара изгоев на чужом корабле.