Трибунал

Глава III. Нелокальность (часть 4)

Цзинь Цзиюнь, утомившись попусту пялиться в пустоту гемисферы, откинулся в ложементе и откровенно скучал, искоса поглядывая на Илиа Фейи. Дурная птица вот уже вторые сутки кряду продолжала сверлить взглядом расположившееся по их курсу ничто. Кажется, посланник даже не мигал. На него буквально смотреть было больно, казалось, можно было услышать, как скрипят его роговицы, или что там у летящих вместо роговиц, стеклянеющие на глазах корнеи.

— Может, сходить водички принести? А то вот так столбом стоять — скоро можно и окочуриться.

Посланник недовольно поёрзал, и тотчас из технического колодца в потолке опустился крошечный сервировочный столик с запотевшим графином. На его горловину была надета уже знакомая санжэню полупрозрачная силиконовая соска. Рострум летящих без неё был плохо совместим с поддержанием на борту санитарных норм, постоянно норовя расплескать жидкость.

Илиа Фейи, впрочем, к графину даже не притронулся.

— Пейт-се, т-щеловек Цзинь Цзиюнь, я воз-сдержус-сь.

Цзинь Цзиюнь, стараясь не закатывать глаза, пожал плечами и тут же с глубоким чмоком потащил соску на себя. Смешной каждый раз получался звук. Аква в графине была привычно-ледяной и чуть солоноватой, да ко всему ещё немного пощипывала за язык. По опыту было известно, что состав солей там был вполне совместим с человеческим организмом, так что графин без обиняков был тут же в три больших глотка высосан, после чего депловито исчез под потолком.

Ладно, нужно что-нибудь предпринять с целью развеивания тягостной атмосферы затянувшегося ожидания, а не то так и со скуки подохнешь.

— Этот ваш соорн-инфарх, он вообще по жизни кто? Большой начальник?

Птица снова нервно дёрнула башкой, в ответ поперёк статичной черноты звёздного поля потёк скучный энциклопедический текст отчего-то на путунхуа. Цзинь Цзиюню даже обидно стало. Обычно они с посланником общались, переходя с лапидарного галакса на куда более витиеватый язык матерей. Неужели санжэнь производил на чванливую птицу впечатление настолько уж полного неуча, что его каждый раз надобно тыкать носом в его янсинское происхождение? Мол, вот, твоими собственными иероглифами всё разжёвано.

— Это понятно, полурелигиозный неформальный лидер собственного мира, как его там, Сиерика, царь-жрец, в общем. Но это не ответ на мой вопрос. Вот ты у нас нуль-капитул-тетрарх Оммы, кто вас там разберёт, что за Омма такая, но почему он тобой вообще командует, да еще и столь безапеляционно?

На этом месте Илиа Фейи всё-таки оторвался от своего затяжного пыренья в ничто и соизволил обратить внимание на вопрошающего.

— Он ничуть мной не командует, человек Цзинь Цзиюнь, — голос его разом потерял всякий натужный свист и пришепётывания, из чего стало понятно, что за посланника слова начал произносить вокорр — дело нечастое, летящие пользовались этими устройствами в исключительных случаях, когда важно было полное понимание сказанного собеседником. — Если угодно, я имею честь считать Симаха Нуари своим учителем.

— Учителем? Несмотря ни на что? Он же кинул тебя. Вот просто взял и кинул. Оставил одного разгребать собственные косяки, а сам сбежал да спрятался.

Птица снова нервно дёрнула башкой.

— Вы, люди, не понимаете. Связь между аколитом и учителем гораздо глубже и важнее, чем конкретные поступки любого из нас. То, что мы творим, отражается не только на нас самих, но и друг на друге.

Но санжэнь на такое давно отучился реагировать.

— Я сейчас буквально расплачусь. Так всё-таки, соорн-инфарх, он для вас, вашей расы в целом, кто? Звучит так, будто он некое локальное божество собственного мира, ему поклоняются, к нему прислушиваются, но формально он не правит, указов и эдиктов не издаёт, налоги и подати не назначает. Ну, будто наши Воины. Так?

— Куда сложнее. Соорн-инфарх — это в некотором смысле и есть целый мир. Его концентрированное, овеществлённое олицетворение.

— Нет, всё равно непонятно. Он уже поди тысячу наших лет или две тысячи ваших сезонов как покинул Большое Гнездо. Как же Сиерик без него поживает? Пятьдесят килопарсек расстояния — это вообще нормально для «овеществлённого олицетворения»?

Было занятно наблюдать за тем, как рострум летящего вновь начинает наливаться кровью.

— Ты сейчас кощунствуешь, человек Цзинь Цзиюнь.

— Ничуть не бывало! Я задаю простой вопрос. Вы двое застряли у нас так крепко, что словно оба напрочь забыли о родном гнезде.

Было заметно глазу, насколько мучительными усилиями заполошная птица берёт себя в руки. Или куда там у них, в дактили.

— Это не правда. Мы не забыли. Всё это время мы только о доме и думаем.

— И какое дело вашему дому до нашей несчастной галактики? Пероснежие, как вы там её называете, оно довольно далеко от вашего Большого Гнезда расположено, не так ли?

Сдувшийся, наконец, до обычного состояния птах только и помотал в ответ лысой башкой.

— Дело не в расстоянии, пусть наша галактика гравитационно связана вашей, мы бы сумели отгородиться от вас, если бы захотели.

— Да уж, отгораживаться вы умеете, — фыркнул санжэнь. — Вы буквально мастера фортификации. А ещё мастера прятаться от проблем и зарывать голову в песок.

Указательный палец Цзинь Цзиюня информативно повертел в сторону пустоты, наполняющей гемисферу.

— Вы, человеки, горазды сыпать оскорблениями.

— В чём оскорбление-то? Это разве не представитель — целый соорн-инфарх! — твоего рода прямым текстом говорит, что готов уничтожить всё человечество просто потому, что ему дома не сидится! Или я что-то упустил?

Илиа Фейи молчал. Кажется, он в который уже раз пожалел о том, что доверил беспокойному артману эту тайну.

— И всё-таки. Почему вы двое до сих пор тут?

— Се труд моей жизни, трудиться посланником Большого Гнезда в Пероснежии.

Пафос — его второе имя. Илиа Пафос Фейи.

— Я вижу. С тех пор, как ты меня спас, похоже, твоя карьера что-то пошла под откос.

— Неблагодарный.

— Я такой. Все мы, артманы, такие. Нам почему-то кажется, что непрошеные спасители не должны рассчитывать на особую благодарность. Так может, в этом и дело? Вы просто никак не можете угомониться, всё спасаете нас и спасаете. Вот скажи, Симах Нуари отправился во главе Крыла по собственной воле?

— Нет. Он был изначально против отправки экспедиционного корпуса.

— Это что же, его, соорн-инфарха, древнейшего среди живущих, заставили бросить всё, вверенный ему мир, летящий свет, ради чего? Ради каких целей?

Птица желчно посмотрела на собеседника.

— Я не уверен, что ты в состоянии это уяснить, человек Цзинь Цзиюнь.

— А ты уж постарайся донести, чай не глупее других будем.

Последовал свистящий, почти человеческий вздох.

— У вашего народа есть Хранители. Точнее, были. Судьба их по истечении Века Вне осталась неизвестной. Они относятся к особому роду разумных существ, что видят сквозь время.

— В каком смысле «сквозь»?

— Неточный перевод. Поперёк. Поперёк времени. Проще сказать — они доподлинно зрят то, что отличает эту временную линию от предыдущей или от последующей.

— Многомировое сознание. Ясно, — Цзинь Цзиюнь старался не слишком язвить.

— Мне не известно, что тебе ясно. Но у нашего народа тоже есть свои Хранители. И когда, не знаю, как сказать иначе, нечто вроде галактического совета таких, как соорн-инфарх, собралось воедино для обсуждения первого сигнала, полученного из вашего сектора Пероснежия, то Симах Нуари произнёс там свою пламенную речь, призывающую оставить артманов наедине с их судьбой…

— Вот и сделали бы как он сказал! Делов-то!..

— …однако под своды великого зала Предвечных, где проходил совет, явились трое Хранителей и провозгласили великое пророчество, в котором Железная армада рано или поздно преодолеет великое ничто между нашими галактиками и явился в Большое Гнездо, разоряя наши миры и сжигая их дотла.

Цзинь Цзиюнь помолчал, дожидаясь продолжения, но летящий уже договорил.

— И это всё?

— Да, это всё. Решение тотчас было принято. Симах Нуари согласился возглавить Крыло. Так мы вызвались стать вашими спасителями.

— Но в чём логика? Ну перебили бы нас, как описано в Предупреждении Ромула, вам-то с того какая печаль?

— Этого я не знаю, — снова мотанул башкой Илиа Фейи. — Тайна пророчества от меня ускользает, хоть я и силился уразуметь всю глубину того ужаса, что в нём живописали Хранители. Но из того, что мне поведал соорн-инфарх в нашу последнюю встречу, я начал догадываться, как приоткрыть завесу этой мрачной тайны.

Опять двадцать пять. Ну и горазды же птахи темнить!

— Говори уже, посланник, не томи.

— Возможная горькая судьба нашей расы отныне напрямую связана с тем, что станется с вами, артманами. Соорн-инфарх воочию узрел это ещё тогда, не ведая даже, кто вы и где вы, услышав лишь единый зов юной расы, которая, по глупости своей позабыв о тех опасностях, что таит дальний космос, принялась на всю вселенную неразумно вопить о своём существовании. Глупцы! Глупцы и гордецы, что стоило вам помалкивать!

— Помалкивать, как ирны? Просидеть десятки тысяч лет взаперти, надеясь лишь, что их никто не заметит? Но это не работает. Вы же их в итоге нашли?

— Это не то же самое! И куда больше мы отыскали обугленных руин на месте некогда живых миров.

Казалось, посланник сейчас расплачется. Даже у Цзинь Цзиюня в носу защипало. Вот же зараза. Так, заканчиваем сантименты!

— Логично. Потому давайте убьём всех артманов, а для того сначала бросим их в самый разгар Бойни Тысячелетия, сделаем вид, что улетаем, а сами останемся тут же караулить, а не посмеют ли злокозненные артманы сунуть свой поганый нос за пределы выделенного им клочка пространства в поисках иной судьбы. И только они посмеют ослушаться сразу — на тебе по сусалам!

— Не так, всё не так. Ничего ты не понял, человек Цзинь Цзиюнь.

— Чего же тут непонятного, — санжэнь поймал себя на том, что в возбуждении размахивает руками, как птица крыльями, а и плевать, — твой этот соорн-инфарх сидит тут в засаде и загибает дактили, мол, ага, вот это они поступили опрометчиво, вот тут не посоветовались, ещё два маленьких шажочка — и всех к ногтю. Так ведь?

— Да нет же! Ты не понял простого. Судьба наших рас — и ирнов тоже! — теперь навеки связана. По сути, это вы держите нас в заложниках.

— В заложниках? В каких заложниках, безумная ты птица! Мы уже и так сидим в тюрьме, и вы же, нас туда посадившее без срока давности, продолжаете своё судилище! И вы же при всём этом — заложники?

Рострум птицы снова принялся отчётливо багроветь. Зловеще так. С фиолетовым отливом.

— Да пойми же ты, человек Цзинь Цзиюнь, вы даже не понимаете, чем рискуете! Любое ваше неосторожное действие ставит теперь под удар не только вас самих, но всю ближайшую группу галактик, сотни, быть может тысячи разумных рас, о существовании которых вам даже не ведомо!

— И потому нас надо уничтожить? В чём логика!

— Если будет такая необходимость, то и уничтожить. Не из мести, не в качестве наказания, а из банального чувства самосохранения. Видит космос, я ничуть этого не желаю и даже пытаюсь вместе с тобой, артман, вместе всё это безумие благополучно разрешить, но сунувшись к фокусу, вы сами поставили себя под удар!..

И тут же осёкся, но было поздно.

— Фокус.

Цзинь Цзиюнь поднялся на ноги и принялся в холодной ярости ходить туда-сюда по рубке «Лебедя».

— Так вот в чём дело. Вот в чём с самого начала было дело. Вы не нас спасаете, а только себя. Зная больше. Умея больше. Вы плевать хотели на судьбы галактик. Вы и спасать-то нас готовы лишь до определённой поры, пока встречная опасность не начнёт касаться вас самих.

— Это неправда. Неправда же! — вскричал в отчаянии Илиа Фейи. — Летящий свет, треть нашего Крыла погибла, спасая вас. Вся моя жизнь потеряна — только ради вас. Даже соорн-инфарх, ты спросил, что же он до сих пор не дома. Он мой учитель, и мне известно, насколько невыносима ему каждая секунда вне Большого Гнезда, вдали от его Сиерика! Но если мы оставим, как ты говоришь, вас в покое, если покинем это несчастное звёздное скопление, то вы без нас падёте в бездну, из которой нет возврата, и утащите с собой нас!

Цзинь Цзиюнь снова в ярости фыркнул.

— Но хуже того, вы отдадите врагу технологии, которых ему иначе не заполучить. Межзвёздные перелёты проклятые железки освоили многие тысячи сезонов назад, но не более, это их предел. Однако Железная армада, заполучившая прыжок Виттена или технологию постройки Барьера, о, это будет совсем другой противник. Противник несокрушимый, готовый стереть в ржавую пыль всё Местное скопление!

— И причём тут фокус?

— Ни при чём, — тут же снова заткнулся птах.

— Нет. Так не пойдёт. Начал говорить — так продолжай! Что у вас всех не так с этим фокусом, почему у всех на нём свет клином сошёлся?

Илиа Фейи демонстративно отвернулся, делая вид, что ничего не слышит.

— Вот она, вся ваша гордость, вся ваша честность, как на ладони! Она с вами, пока вам удобно быть гордыми и честными, как только становится хоть чуточку несподручно, вы сразу придумываете миллион оправданий, почему можно забыть про всяческие принципы.

Посланник продолжал упорно молчать.

— А давай поиграем в угадайку! Я буду называть разные версии, а ты хочешь молчи в ответ, хочешь спорь, это уж как получится. Мне почему-то кажется, что фокус этот — вовсе не природный статистический феномен, и не артефакт иных цивилизаций, я думаю, это сама цивилизация и есть. Сидит в тени, наблюдает. Что тут у нас творится. И сразу понятно, почему вы так боитесь, чтобы люди вошли с нею в контакт. А вдруг она подсунет нам намёк на то, как бы нам ловчее покинуть пределы Барьера. Ведь Барьер — это тоже статистический феномен космологических масштабов, так?

По тяжким вздохам летящего Цзинь Цзиюнь понял, что угадал.

— Ну и чего было тянуть резину, тайны разыгрывать, в молчанку играть, это же так просто!

— Ни черта космачьего это не просто!

О как заговорил, птица.

— Ну так поясни, я никуда не тороплюсь, — состроив довольную физиономию, Цзинь Цзиюнь уселся обратно. Интересно, летящий сам-то догадывается, каким высоким штилем его вокорр принялся тут внезапно изъясняться?

— Главная проблема с вами, артманами, в том, что любой ваш поступок всегда идёт во вред! Вы себе-то хорошо сделать не в состоянии, что уж говорить о том, чтобы не портить жизнь другим расам!

Санжэнь лишь продолжал ухмыляться себе в тонкие усы.

— Останетесь ли вы на Старой Терре или улетите, погибнете в горниле Предсказания или вырветесь в Галактику, одолеете Железную армаду или она одолеет вас — всё едино!

— Разгадаем ли мы загадку фокуса или нет, — язвительно подсказал Цзинь Цзиюнь.

— И это тоже.

— Но каковы альтернативы? Что вам такое напели ваши Хранители, что вас до сих пор трясёт?

— Ничего необычного. Примитивная двухходовка. Если вы сумеете вырваться за пределы Барьера, то непременно проиграете в очередной Бойне Тысячелетия, в результате чего на потребу врагу достанется прямой способ добраться до Большого Гнезда, если же вы останетесь сидеть на месте, то Железная армада однажды станет так сильна, что банально сомнёт, задавит вас числом, и снова ей достанется наша технология, на этот раз технология Цепи. Что тоже рано или поздно приведёт её к нам.

— Какая-то бредятина, если честно. Вы реально во всё это верите?

Бипедальная опора летящего с металлическим скрежетом яростно процарапала покрытие палубы.

— Это никакая не вера. Если бы ты видел то, что видел я…

— Да я уже много чего видел! Насмотрелся! А ещё я видел, что ты вовсе не настолько твердолоб, и ты вполне себе видишь, что за догматами вашего соорн-инфарха, который вдолбил себе в башку невесть что, стоит банальная слепота и нежелание видеть другие альтернативы! И между прочим он как раз делает всё, чтобы это трёпаное пророчество не сбылось, хотя и предпочитает отчаянно делать вид, что всё в силе и ничего не изменилось!

Нуль-капитул-тетрарх уставился на артмана непонимающе.

— Что ты на меня смотришь? Это ваш любезный соорн-инфарх вопреки священному пророчеству перехватил врага на подлёте к Старой Терре, а мог бы прислушаться к Хранителям и просто постоять в сторонке.

Летящий снова стал наливаться гневом.

— Как ты смеешь такое говорить! Мы не могли поступить иначе!

Санжэнь в ответ лишь рукой махнул.

— Да могли, могли, еще как могли, и даже очень хотели. Сохранились записи той аудиенции Симаха Нуари и Ромула, ты тоже там был. Процитировать? «Согласно директивам Хранителей Вечности, нам было запрещено напрямую контактировать с артманами вне зоны рандеву вплоть до ключевого момента». Я теперь большой знаток поздней истории Старой Терры, чтоб ты знал.

— Но Симах Нуари ради вас же эти директивы и нарушил!

— Не ради нас. Совсем не ради нас. И не ради ваших ослепших Хранителей, и уж точно не ради их мифических пророчеств. Он боится того, что бросил свой Сиерик, что наступил на горло своей песне, что застрял тут на долгие две тысячи ваших сезонов — и всё зря. Потому что если он вернётся в Большое Гнездо, то так или иначе в итоге проиграет.

На этом оба надолго смолкли, каждый задумавшись о своём.

Цзинь Цзиюнь, искоса глядя на злосчастную птицу, всё гадал, как вообще можно так жить. Будучи древним и, безусловно, мудрым существом, Илиа Фейи продолжал день за днём, несмотря на все свидетельства, верить своему учителю. Нет, не так, верить в своего учителя. Симах Нуари до сих пор оставался для него тем самым соорн-инфархом, царём-жрецом, живым божеством, духом целой планеты, по сути — ровней Матери. Он не мог ошибаться, не мог быть корыстолюбивым, подличать и поступать против чести.

Но чем больше старый санжэнь наблюдал за выкрутасами Симаха Нуари, тем больше убеждался, что пусть не корысть, но общее бессилие чванливого летящего перед внешними обстоятельствами раз за разом играли с тем злую шутку, в каждый новый заход макая рострумом в содеянное и всё дальше и дальше уводя от пути праведности к банальной гордыне.

И всё бы ничего, вон ирны тоже бывают и спесивыми, и чванливыми, и заносчивыми. Но им хватает ума дать задний ход, если это необходимо, а не переть напролом, несмотря на весь побочный ущерб. Цзинь Цзиюнь усмехнулся. А неплохую репризу они вдвоём провернули. Всего-то и нужно было, что смотаться туда-сюда-обратно по Сектору Сайриз. «Лебедь» для подобных тайных посольств подходил как нельзя лучше.

Что же до летуна нашего, мы ещё посмотрим, что он там себе удумает. Зерно сомнений санжэнь в его дурную башку точно заронил. Ещё немного, и будет у нас, артманов первый настоящий не спаситель, но защитник. Существо из другого мира, ставящее интересны землян превыше стереотипов и предубеждений собственной расы.

Небольшая, но победа. Вот бы ещё с Симахом Нуари этим порешать…

Ага.

Звуковое оповещение прозвенело колокольчиком в тишине рубки. Прозвенело и пропало.

Ну давай же, выходи, хватит прятаться, старый дурак. Хранители, соорн-инфархи, Воины, эффекторы, Соратники, Ромул. Как же устал Цзинь Цзиюнь вот от всего этого, до звона в ушах. Пришла пора начать понемногу разрубать эти гордиевы узлы. Слишком уж много их накопилось.

Ещё звонок.

— А можно эти штуки как-то подсветить, я не знаю? А то становится скучновато. «Лебедь» наверняка что-то такое умеет.

— Можно попробовать, — с сомнением протянул вокорр, по-своему передавая чирикающий голос летящего.

Пустая гемисфера нехотя ожила, понемногу пронизываемая какими-то загадочными артефактами наподобие тончайших переливающихся нитей, что принялись сплетаться друг с другом в сложную сеть из петель и извивов, смутно напоминающих какие-то картинки из далёкого школьного детства. Что-то про многообразия. В какой-то момент воображение дорисовало в этих колышущихся бликах вроде как вращающуюся фигуру, похожую на изгибы «римской поверхности», но тут же не приспособленные к подобным упражнениям человеческие зрительные центры перегрузило, пришлось мучительно протирать глаза, возвращая им способность нормально фокусироваться.

Когда же Цзинь Цзиюнь вновь взглянул в недра чужой гемисферы, там всё уже исчезло, осталась лишь та же пустота.

— Ну не получилось, бывает.

— Тс-мотри вним-с-мательней, т-щеловек Цзинь Цзиюнь, — внезапно отключил вокорр летящий.

И правда, пускай гемисфера оставалась такой же беспросветно-чёрной, но сама она совершенно изменилась с тех пор, как её заполонили извивы макроскопических струн, или что там такое мельтешило. Теперь между фоном далёкой звёздной засветки и внешними сенсорами «Лебедя» словно проявилось нечто плотное, непрозрачное. Неподвижные тени по очереди затеняли свет далёких звёзд, постепенно обрастая деталями.

Это деловитый бортовой квол, или что тут у них, летящих, вместо кволов, принялся методично собирать статистику потерянных квантов, с каждой секундой всё более детализируя окружающую их плотную черноту.

Постепенно то, что казалось бесформенным облаком, обретало всё больше заострённых черт и стремительных обводов.

Со всех сторон их окружало Крыло.

— Улетели, значит, ага, щас.

Илиа Фейи смотрелся для летящего почти виновато.

— Меня самого вводили в заблуждение, ты же знаешь, человек Цзинь Цзиюнь.

— Ты мне голову-то не морочь! Это вовсе не похоже на флот, что покидал Сектор Сайриз в разгар Бойни Тысячелетия. Тот составлял остатки уцелевшего спасательного корпуса, за тысячу лет поди подызносилось Крыло. Но это — не надо делать вид, что ты ожидал тут увидеть столько крафтов! Да здесь одних только «Лебедей» три дюжины собралось!

Санжэнь не поленился посчитать на пальцах знакомые силуэты. Да, всё верно.

— И это не считая конвенциональных крафтов — эсминцы, корветы, семь гвардейских кэрриеров, общего тоннажа примерно втрое больше того, что прибыло в своё время нас спасать. Большое Гнездо снова раскошелилось, как я вижу.

Посланник предпочитал помалкивать.

— Есть идеи, чего они все тут скучковались? Быть может, разыскивать следы Железной армады? Быть может, сразиться с ней на рейде, пока эта волна не захлестнула новые ни в чём не повинные миры? А, нет, погоди, все эти крафты явились сюда только лишь затем, чтобы гарантированно уничтожить то, что останется от флотов Адмиралтейства, когда обрушится Цепь! Я угадал?

— Я надеюсь, до этого не дойдёт, — едва слышно прошелестел вокорр. Естественные вокальные мешки летящих попросту неспособны были членораздельно издавать столь тихие звуки.

— И на том спасибо, — сразу же сбавил градус Цзинь Цзиюнь. В конце концов, эта странная птица до сих пор оставалась единственным голосом разума в стане летящих. — Делать-то чего теперь будем со всем этим?

— Планы не меняем. Действуем по-прежнему. А Крыло — это, быть может, и к лучшему.

— С чего бы?

— Кто-то это подкрепление сюда привёл через бездну войда.

— Ещё один соорн-инфарх?

— Вряд ли. Я бы куда больше рассчитывал на то, что из Большого Гнезда сюда добрались наши Хранители.

— Они же, согласно озвученной легенде, напрочь ослепли, как и наши, после нарушения Большого Цикла. Или я что-то упустил.

— Всё верно. Но что-то же они видят. И вполне способны вести корабли сквозь пространство. И у меня бы гора с крылий свалилась, если бы это оказалось они.

— Ваши Хранители благоразумнее и более привержены к сенситивизму, чем Симах Нуари?

— Я бы на это не рассчитывал, человек Цзинь Цзиюнь, — резко добавил металла в голосе вокорр посланника. — Наши Хранители Вечности — создания весьма жёсткие и прагматичные. Если они увидят малейший шанс вернуть себе зрение, и на этом пути нужно будет перешагнуть через жизни всех артманов в Пероснежии — они сделают это, ничуть не задумываясь.

— И чего же тогда хорошего в их прибытии к нам, болезным?

— Хранители, в отличие от соорн-инфарха, наблюдают свои виде́ния в динамике. Они гибче, они способны находить возможности там, где мы с учителем лицезреем лишь очередной тупик.

— Возможности к очередному геноциду?

— Не только, не только. Впрочем, всё равно это только догадки.

— Хорошо, тогда вернёмся к этому твоему учителю соорн-инфарху…

Однако договорить ему не дали, в рубке раздался мелодичный щебет вызова.

Цзинь Цзиюнь и Илиа Фейи переглянулись. Ну, началось.

Массивная фигура соорн-инфарха послушно материализовалась в дальнем углу рубки, заполнив собой почти весь объём, обыкновенно занимаемый тактической гемисферой. Цзинь Цзиюнь успел позабыть, какой Симах Нуари огромный. В отличие от своего облезлого, потрёпанного жизнью аколита, бескрылого, бледного, елозящего на бипедальной опоре и почти лишённого пинн, этот представитель расы летящих ни в чём себе не отказывал, пребывая в полном здравии и традиционном для его никогда не покидавших Большое Гнездо сородичей виде.

Это была царственная, надменная птица отчего-то сегодня в иссиня-черном оперении, что сверлила тебя взглядом бездонных глаз, казалось, прожигая тебя им буквально насквозь.

Цзинь Цзиюнь к собственному неудовольствию почувствовал, как по его спине побежали омерзительные мурашки, за шиворот тоже предательски потекло. Рострум у этого парня был острым, как бритва.

Держись, санжэнь, некогда рассусоливать. Физиологические реакции оставим на потом. Сегодня будет решаться судьба твоей расы.

Впрочем, решаться она не торопилась. Точнее, не торопился соорн-инфарх, разглядывая обоих собравшихся с холодной отчуждённостью бесстрастного исследователя, которому попалась любопытная находка. Впрочем, любопытная не настолько, чтобы ею по-настоящему заинтересоваться.

— Я давал вам совет не возвращаться, посланник. Но мы с вами как будто ходим по кругу в наших переговорах.

Голос соорн-инфарха звучал так, будто воспроизводился не через вокорр, но лично самим летящим, только без тех паразитных свистов и пришепётываний, которые обыкновенно сопровождали неловкие попытки летящих воспроизводить звуки человеческой речи. С другой стороны, с чего бы ему вообще стараться говорить на линия́, языке матерей? Умудрённая тысячелетиями птица наверняка владеет десятком человеческих наречий, но обращался он всё-таки к своему аколиту. Или же нет.

Только тут до Цзинь Цзиюня дошло. Соорн-инфарх молчал. К ним обращался непосредственно сырой мыслепоток Симаха Нуари. Значит, этот разговор всё-таки настолько для него важен, что он решил свести любое возможное недопонимание к минимуму. Хороший знак.

— С тех пор многое изменилось, учитель.

Илиа Фейи с этими словами опустил платформу бипедальной опоры на палубу и распростёрся там ниц в самой возможной из раболепных поз, так что Цзинь Цзиюню даже сделалось неловко за посланника. Сам он остался стоять прямо, надеясь лишь, что пятна пота на его одежде не будут заметны соорн-инфарху.

— Если ты о постыдной афере, что вы вдвоём провернули, то я ничуть не удивлён. С кем поведёшься. Взгляни мне в глаза, сын своего отца, и подтверди, что тебе не совестно за содеянное, я должен знать, как тебе живётся с подобной ношей.

Илиа Фейи остался в прежней, согнутой пополам позе. По багровому роструму было понятно, что он пребывает в заметном возбуждении, но даже не вполне опытному в общении с летящими санжэню вовсе не показалось, что посланнику стыдно за то положение, в котором он оказался Скорее его внешность можно было в тот момент описать как «весь на нервах, но уверен в себе и готов к бою».

— Вы совершенно правы, учитель, мне ничуть не совестно, более того, я доволен, что мы сумели это сделать.

— Сделать что, о называющий меня учителем, а следовательно — по-прежнему, несмотря ни на что, считающий себя моим аколитом. Говоришь ли ты сейчас о том коварном подлоге, который ты совершил, успешно заманив наших союзников ирнов в пределы Цепи?

И вот тут сделал шаг вперёд Цзинь Цзиюнь, хотя на него и предпочитали не обращать внимания.

— Союзников? В чём же состоит ваш союз, соорн-инфарх? В том ли, что вы оставили эту несчастную расу тысячелетиями деградировать взаперти своего Сектора, ожидая собственной преждевременной гибели? Чем, по сути, то спасение, что вы принесли людям, отличается от этого бессмысленного союза?

Симах Нуари перевёл глаза на санжэня, будто впервые его заметив.

— А кто вам сказал, что люди — не наши союзники?

Ну спасибо. От всей души. Кушайте, не обляпайтесь. Что ж, этим стоит воспользоваться.

— Так в чём проблема? Экспедиционный корпус одной союзной расы прибыл в пространство другой союзной расы, в качестве жеста доброй воли временно, так сказать, передислоцировался на более выгодные позиции.

— Вы, люди, большие мастера словесных конструкций. Однако сути дела словами не изменить. Вы обманом организовали вторжение флота Ирутана в пределы Фронтира, фактически гарантировав там межрасовый конфликт.

— Что конкретно вы считаете в данном случае обманом, соорн-инфарх?

Бездонные зрачки летящего, казалось, на секунду зажглись нехорошим огнём.

— Как вы сумели подделать эту запись? Если бы не она, ирны бы никогда вам не поверили.

Симах Нуари сразу глядел в корень проблемы. Что ж, сейчас санжэнь его удивит.

— С чего вы взяли, что запись поддельная?

— Очевидно, раз она якобы записана на борту «Эпиметея», а советник там находиться не могла, значит, это фальшивка. Осталось понять, как вам это удалось, ведь любую, даже самую искусную подделку ирны бы немедленно распознали.

— Повторюсь, соорн-инфарх, откуда подобная уверенность?

— Советник — Избранная ирнов. Аберрации на записи неминуемо бы выдали… погодите. Так она и правда настоящая.

Цзинь Цзиюнь деловито, как умеют только нативные ханьцы, поклонился. В этом поклоне читался целый букет интенций от «рад услужить» до «словесная похвала это хорошо, но я предпочту материальное поощрение». И он был совершенно уверен, что соорн-инфарх все эти нюансы успешно считает.

— В таком случае, примите мои поздравления. Вам всё-таки удалось спутать мне все планы. И где же вы раздобыли эту запись?

Санжэнь радостно, во все свои оставшиеся двадцать три зуба улыбнулся в ответ.

— Не только у летящих есть свои шпионы. Запись нам передала ирн, сопровождавшая советника, что застряла в итоге на «Тсурифе-6». При случае поинтересуйтесь у неё, при каких обстоятельствах эта запись была сделана. Нам же в итоге оставалось лишь перехватить «Эпиметей» на периферии Плеяд и убедить экипаж помочь нам в этом небольшом вопросе.

— И что же, они с радостью согласились? Даже капитан Остерманн?

Илиа Фейи и Цзинь Цзиюнь коротко переглянулись. Симах Нуари был изрядно посвящён в детали, которые ему было знать не положено.

— Пришлось применить изрядное упорство.

— То есть использовать их вслепую. Поистине достойный ход для столь достойного собрания!

Да уж, капитан Остерманн в тот раз играл желваками на лице, будто вознамерился раскрошить самому себе челюсть. Вот только вся эта пантомима была разыграна задолго до прибытия «Эпиметея» к Воротам Танно.

— Не совсем так, мудрейший соорн-инфарх, не совсем так. Мы в деталях объяснили и обоим астрогаторам, и капитану, какая именно роль отведена их астростанции. Они, разумеется, сразу согласились.

— И вновь вынужден усомниться в сказанном.

И только теперь распростёртый ниц посланник соизволил подняться.

Медленно, будто нехотя распрямляясь в самую выразительную — при его-то внешности — из горделивых поз летящих. Казалось, его бледный рострум сейчас упрётся в потолок рубки.

Всё-таки летящие все как один — прирождённые артисты, невольно залюбовался напарником санжэнь. Им бы всем в театре выступать. Или на цирковой арене.

— В чём конкретно учитель вынужден усомниться? Всякие слова человека Цзинь Цзиюня всесильный соорн-инфарх может считать произнесёнными мною лично. И любые сомнения по его поводу могут быть в полной мере отнесены и в мой адрес.

Да уж. На самом деле уговаривать и правда никого не пришлось. Как и обманывать. Достаточно было намекнуть, что у границ Барьера дрейфует сокрытый от людских глаз походный ордер флота спасителей. Хорошая всё-таки штука — репутация.

Никакой Железной армадой людей не напугать. Но Симах Нуари, о, его имя поистине творит чудеса по эту сторону от Истиорна.

Санжэнь не без интереса наблюдал этот своеобразный брачный танец — два альфа-самца чужой расы, надув рострумы и выпятив вперёд костный нарост киля, сверлили друг друга взглядами. Но за этим анималистическим перформансом стояло что-то куда более значимое. Это была именно что схватка двух воль, двух миров. Учителя и ученика, в конце концов, которые знали, что однажды им придётся держать настоящий ответ за свои поступки в далёкой галактике. У Цзинь Цзиюня как будто даже в ушах зазвенело от разом уплотнившейся, вибрирующей тишины.

И Симах Нуари отступил.

— Прошу прощения за непозволительные сомнения в ваших действиях, посланник. Моя вина. В конце концов, это я дал вам волю действовать на свой страх и риск, тем самым приняв на себя часть ответственности за то, что может случиться впоследствии.

Санжэнь еле сдерживался, чтобы не начать аплодировать. Это была победа. Казалось, соорн-инфарх даже как-то разом стал ниже ростом.

— Но где были мои манеры? Я приглашаю вас для дальнейших переговоров на борт моего «Лебедя». Теперь мне стоит выслушать ваше предложение по дальнейшим действиям.

На этом связь прервалась.

— Ты ему веришь?

Цзинь Цзиюнь кивнул в сторону вновь опустевшей гемисферы.

— Отныне — тс-не более, ч-щем тебе, — скрипучим голосом проворчала старая птица.

Сомнительный комплимент, если задуматься. С другой стороны — тоже заметный прогресс.

— Но как ты его поймал, а?

— К счастью для нас обоих, мы оба действительно говорили правду. Но это везение не может длиться вечно. Однажды он всё-таки зажмёт нас в угол, и тогда нам не поздоровится.

— Что ж, я бы предпочёл всё-таки рискнуть.

— Я тоже.

На этих словах Цзинь Цзиюнь словно вновь почувствовал в рубке ту самую вибрацию, что чудилась ему во время молчаливого поединка двух летящих. Что-то здесь не так.

Не так просто.

Погодите, как там было сказано, соорн-инфарх — полурелигиозный неформальный лидер одного из миров летящих, царь-жрец. И вот его Илиа Фейи в глаза называет учителем. А тот его, хоть и нехотя, учеником.

— Так ты, выходит, тоже один из них.

Летящий вопросительно обернулся.

— Из них?

— Ты избранный. Как ирн с эффектором. Как ваш соорн-инфарх. Царь-жрец.

И снова он почувствовал всё ту же вибрацию. Как будто вокруг дрожало в ужасе само пространство.

— Да, разумеется. И это ещё одна моя беда, раз уж я застрял здесь, вдали от моего мира, вдали от белоснежной Оммы.

Последние слова были произнесены вокорром почти по-человечески, столько в них было тоски о забытом прошлом.

Но санжэню было плевать на его сожаления.

— Так что же ты молчал, нуль-капитул-тетрарх трёпаный!