Трибунал

Глава II. Коллапс (часть 5)

Советник Е уже второй час кряду с обыкновенно угодливым выражением лица выслушивал, как оба посланника Чжана продолжают очередной раунд своего бесконечного спора.

Спор этот каждый раз был донельзя принципиальным и всегда происходил по одной и той же несложной драматургической схеме, идеально отрепетированной, многократно обкатанной и потому заведомо безуспешной.

Сначала Лао-Чжан, решительно входя в кают-кампанию, произносил некую многословно-полновесную, явно подготовленную заранее и потому непереносимо-занудную речь, переполненную замысловатыми метафорами и цитатами из классиков древней поэзии, весь смысл которой зачастую сводился к какому-нибудь простенькому и донельзя высосанному из пальца аргументу, почему именно его, Лао-Чжана, следовало считать единственно первородным посланником Чжан Фэнанем, в то время как его оппонента Да-Чжана обратным образом следовало развенчать, низложить и разжаловать до бесполезного бэкапа, каковому дубликату по итогам прослушивания вышеизложенной речи следовало с повинной головой и глубокими извинениями немедленно отправиться в ангары долговременного хранения, где благополучно почить до лучших времён в соответственном его статусу и весу биосаркофаге.

Как только у Лао-Чжана заканчивался воздух в лёгких, слово тут же брал Да-Чжан. Его речь была не менее цветиста, аляповата, гротескна и полемистична. Он бросал в оппонента ещё более изощрёнными метафорами, ещё более редкими цитатами (отчего порой начинало казаться, что автор их только что выдумал), сыпал ещё более витиеватыми силлогизмами и апориями, ещё сильнее брызгал слюной на собеседника и ещё выразительнее размахивал пухлыми руками у того перед носом.

Дальнейший спор о первородстве быстро переходил в партер, где оба посланника, вырывая друг у друга мятые пачки рукописных листов и поминутно тыча друг друга в них носом, принимались за доказательства «от авторства», приводя в качестве аргументов цитаты из себя (и находя оные цитаты великолепными образчиками риторического искусства), а также нахального конкурента (попутно упрекая оного в эпигонстве и банальном списывании).

Завершалась апория всегда одинаково, в какой-то момент один из оппонентов срывался на визг, после чего уже оба обнаруживали себя катающимися клубком на утилитарно-металлической палубе станции. В воздух летели клочья сальных волос и оторванные полы шёлковых ханьфу. Всегда одинаковых. По вящему недоразумению Да-Чжан и Лао-Чжан, не сговариваясь, одевались с утра строго в один и тот же наряд, при этом ежедневно их меняя в тщетной попытке выделиться. Таким образом, в потасовках с каждым разом страдали всё более дорогие платья.

Так никакого гардероба не напасёшься, вздыхал про себя Е Хуэй, но в драку не лез, этих разнимать — себе дороже. Не так у него весовая. Рано или поздно сами угомонятся. Скорее рано, при таком солидном телосложении много не навоюешь.

Когда драчующиеся, утирая пот с распаренных лбов и тяжко дыша, всё-таки расползались по углам кают-кампании, наступало время советника.

Он выступал вперёд, мановея белым полотенцем в роли своеобразного рефери на ринге, мол, ничья, мон шеры, боевая ничья!

Самим мон шерам при этом, согласно своеобразно сложившемуся кодексу чести в подобного рода перепалках, предоставлялась возможность сохранить лицо, сделав вид, что ничего не случилось, никто не терзал чужую плоть в попытке самоедства и не выкрикивал при этом слов, недостойных не то что уст, но даже и ушей посланника Чжана.

Деловито подбирая разбросанные по полу рукописи, Е Хуэй каждый раз удивлялся, насколько и правда было похоже. Дело даже не в почерке — начертания иероглифов можно подделать, это именно что писал один и тот же человек, со своими уникальными комплексами и сверхидеями, навеки отпечатанными опытом прожитых лет в нейронных связях высших нервных центров. Оба посланника, как и всякий представитель касты Юньсюйцзу, были умны и впечатляюще образованны, и если бы не высокое положение в иерархии Янсин, пожалуй, вполне сошли бы за неплохих собеседников — едких, ухватистых, не лезущих за словом в карман и вполне способных на яркие прозрения, но вот так, столкнувшись нос к носу со своим отражением в зеркале, они словно бы взаимно аннигилировали все и всяческие свои достоинства, демонстрируя всем вокруг исключительно собственные чванство и спесь.

Вот и сейчас, оба посланника, едва взобравшись как ни в чём ни бывало в кресла на противоположных концах помещения, тут же принялись раздавать указания:

— Пришли ли уже результаты проб с Эру?

— Где результаты генетической экспертизы?

Говорили они всегда наперебой, но советник Е уже привык разбирать эту словесную кашу, не переспрашивая.

— Никак нет, ожидаем, связность трасс в квадранте Ворот Танно оставляет сейчас желать лучшего.

— Так поторопите их, советник!

— Сяо-Е, вы меня разочаровываете, куда делась ваша проактивная позиция?

Сяо-Е, «малыш Е», так его называл только Да-Чжан, Е Хуэй за прошедшие месяцы понемногу начинал находить у этих двоих всё больше мелких различий. Право дело, если эти близнецы и разошлись когда-то, это случилось не так уж давно.

— Я немедленно отправлю депешу в консульство Янсина на Эру для скорейшего уточнения!

И тут же принялся пятиться к выходному люку. Пусть дальше сами с собой тут собачатся. Даже одного Чжан Фэнаня ему было многовато, а уж вдвоём они становились и вовсе невыносимы.

Однако стоило ему проделать лишь пару шагов в желанном направлении, как его тут же схватили за грудки с обоих бортов. Отправляй через квола, шельмец, бушевали посланники. Как же, отпустят его просто так.

Впрочем, беда не приходит одна. Е Хуэй прислушался, после чего шея советника заметно побагровела, а голова инстинктивно вжалась в плечи. Из глубин переходной галереи доносилась самая жуткая музыка на свете. Там как всегда хором звучали весёлые голоса двух мичманов Златовичей.

Только этих тут и не хватало.

Е Хуэй лишь чрезвычайным усилием воли сумел подавить в себе острое желание бежать отсюда поскорее. Бежать со всех ног, пошлейшим образом поддев полы шэньи обеими руками и отчаянно подпрыгивая в тщетной надежде дополнительно ускорить шаг. Бесполезно. Он уже пробовал. От них не убежишь.

Тем более, что они уже вот, нарисовались, на его голову. С самого утра нетверёзые, мичмана Златовичи на пару горлопанили своё, не очень-то и нуждаясь в собеседниках, но нет, за просто так они никого оставить в покое ничуть не желали.

— О, какие люди! Вашблгродь, сколько лет, сколько зим!

К сожалению, нисколько, кряхтел сконфуженный советник Е, пытаясь выпутаться из их назойливых объятий.

— А-а, посланник тоже тут! Сидите-сидите, не вставайте!

Беспокойная волна размахивающих рук и шаркающих ног метнулась к посланникам, на секунду разделившись, чтобы снова слиться воедино. Если Да-Чжан и Лао-Чжан вели себя подобно фермионам, не желая находиться в одном и том же квантовом состоянии в точности согласно принципу исключения Паули, то мичмана Златовичи больше походили на бозоны, вдвоём занимая всегда исключительно одно и то же положение в пространстве — то, где им было ловчее всего расположиться. Вот и сейчас оба уже схватили по бокалу из раздатчика и, вальяжно развалясь подле морщащихся посланников, тотчас занялись тем единственным, что умели — настойчиво заполнять собой всё свободное информационное пространство.

Спустя буквально пару минут собравшиеся уже были доподлинно осведомлены, чем мичмана Златовичи сегодня позавтракали, чем похмелились и насколько качественно сходили на гальюн. Тут советник Е даже подхихикнул, мысленно представив, как только эти двое умудряются посещать отхожие места, ведь делать это порознь для них представлялось делом совершенно невозможным. Их знаменитая драка, за которую мичмана поперву и загремели в карцер, собственно в гальюне и произошла. К счастью для обеспокоенных за целостность станции Кабесиньи и Риохи, на этом эпизоде всяческая контроверсия между Златовичами и закончилась. Началось ровно обратное. Мичмана не только поминутно целовались друг с другом в дёсны, но ещё и норовили начать дополнительно брататься со всеми встречными.

К вящему удовольствию советника Е, на фоне могутных статей двух посланников, его скромная особа мичманов интересовала не очень. Вот и сейчас, дружно высосав стаканы и шумно отрыгнув, капитаны «трёх шестёрок» сели на своего любимого конька — принялись тиранить посланников Чжанов насчёт главного вопроса жизни, вселенной и всего прочего, а именно, какого космачьего чёрта их всех, всё-таки, оказалось по двое:

— Посланники, вы такие важные — страсть, но вот скажите, как теперь порешать, кто из вас теперь есть самый главный? — говорили они всегда нестройным хором, чем дополнительно раздражали.

Да-Чжан и Лао-Чжан только фыркнули в ответ.

— Главный тот, что настоящий! — это, разумеется, ответствовал, воздев указательный палец горе, Да-Чжан.

— Запрос на Эру покажет, кто есть кто! — Лао-Чжан всегда оказывался чуть рассудительней.

— А если не покажет?

— Не может такого быть, анализ эпигенома не врёт!

— Никто и никогда не сможет подделать тканевый анализ!

— А вдруг? Нет, ну а вдруг, как вы, важные господа, будете промеж собой разбираться?

Чжаны только отвернулись, не желая отвечать на подобный вздор. Да уж, минутой ранее они уже в явном виде продемонстрировали, как будут выходить из ситуации — таская друг дружку за патлы. Впрочем, советнику Е хватило ума не произносить этого вслух.

— А мы думаем так. Вам, против всего, следует немедленно вызвать друг дружку на дуэль, ежели кто победит — тот и главный. Мы вот ровно так и сделали! С тех же пор промеж нас самая благодать, мир-дружба и есть.

Лао-Чжан лишь презрительно смерил мичманов взглядом и не стал столь лестное предложение комментировать, а вот Да-Чжан неожиданно заинтересовался:

— И как?

— Что «как»? — не поняли Златовичи.

— Как результат дуэли?

— А боевая ничья! — обрадованно ответствовали мичмана, для верности подтвердив это сообщение совместным ударом ладонями, поднятыми над головой. — Стало быть, оба мы суть настоящие!

Лао-Чжан аж зубами заскрипел от злости в ответ на такое, в то время как Да-Чжан, напротив, следил за ними пристально, как будто что-то задумав.

— И в какой же форме вы, простите, дуэлировали?

— В обычной, вот этой!

Златовичи с готовностью продемонстрировали надетые на них галифе и будто потравленные кислотой, покрытые бесформенными бурыми пятнами рабочие куртки.

— Я не о форме одежды. Я про форму дуэли.

— А-а, — протянули доходчивые мичмана, — так это просто. Кто кого на руках сборет!

Тут же бросившись воспроизводить процесс предметно. И правда, как ни старались оба-два, упёртые в стол локти не желали поддаваться их усилиям. Разве что и без того багровые лица краснели всё больше. Наконец, мичмана выдохнули и расцепились. Действительно, боевая ничья.

— И что же этот ваш пример доказывает, простите?

— Да ничего особенного, что драться нет смысла, надо дружить.

Советник Е при прочих обстоятельствах мог бы такие выводы из сложившейся ситуации только поприветствовать, если бы это сказала не буйная орава, терроризирующая всю станцию своим дурным оптимизмом. Выслать бы их на Эру для опытов, да начальство не велит. Посланники оба были строго против того, чтобы кто-либо из двух экипажей покидал пределы «Тсурифы-6», как они выражались, «до выяснения». Проще говоря, оба они синхронно опасались, что выбравшиеся на свободу могли как-то драматически повлиять на терзавший их вопрос первородства, и потому предпочитали не выпускать контроль из рук даже ценой дальнейших поношений со стороны общительных мичманов. Пока остальные члены команд обеих «трёх шестёрок» благополучно дремали по каютам — кто парами, а кто и поврозь — эти двое беспрестанно бродили по мятежной космической цитадели, при лучшем исходе скорым шагом попадая на гауптвахту, а в худшем случае — вот так приставая ко всем с разговорами.

Отвлёкшийся на собственные размышления Е Хуэй снова прислушался, что там у них творилось. А, ну да, всё то же:

— Мы вот думаем так. Ежели нас уже сталось двое, то и пускай, теперь мы, стало быть, вдвое умнее будем!

Вот в последнем советник Е вовсе не был бы так уж уверен. На вид задвоенные капитаны стали вдвое нахальнее и вдвое надоедливее. А вот насчёт ума — скорее наоборот, их и без того не запредельно интеллектуальные мозги будто поделили теперь между двоими Златовичами, настолько несусветную ересь они подчас несли. Вот и сейчас:

— Опять же экономия какая! Мы ж теперь на одну ставку вдвое больше дежурных смен на корабле закроем! Это ж какая экономия ресурсов экипажа!

В реальности всё обстояло ровно наоборот — жрущие и пьющие в два горла мичмана были ровно вдвое бесполезнее, поскольку друг от дружки даже не отходили, не говоря уже о том, чтобы делать вдвоём хоть какую-нибудь полезную работу. Впрочем, от их речей уже была польза — слово за слово, и уже не только Да-Чжан, но и Лао-Чжан принялся с ними яростно спорить. Что ж, этим следует и воспользоваться, раз о нём временно забыли.

Осторожно, семенящими шажками советник Е начал аккуратно мигрировать в сторону, чтобы как можно незаметнее покинуть поле зрения обоих посланников. На это потребовалось минут десять, не меньше, так что когда ретирада оказалась завершена, шэньи на нём уже был мокрым от пота. Как же это всё утомительно, кто бы знал.

— А вот и вы. Что, совсем замучили?

Советник вздрогнул. Он всегда так реагировал на этот голос, каждый раз разрываясь между запоздалым чувством узнавания и острым отрицанием очевидного. Как вообще кто-то мог их спутать, ведь на деле они такие разные!

Да, перед ним стоял, ехидно пряча полуулыбку в промежутке между ниточкой усов и редкой бородёнкой, его собственный двойник — второй Е Хуэй. Ну, или первый, смотря откуда отсчитывать.

— Когда они вчетвером собираются — лучше сразу ретироваться.

— С другой стороны — только так от них и сбежишь.

Оба натянуто рассмеялись. Все подобные их переговоры всегда проходили в атмосфере общей неловкости. Наверное, поэтому они и предпочитали общаться исключительно в частном канале, а не лицом к лицу. Но, видимо, этот разговор всё-таки должен был пройти в формате личной встречи. Кивнув друг другу, советники двинулись в сторону ближайшей из двух кают, благо тут было всего три галерейных перехода. С целью экономии ресурсов операторы «Тсурифы» предпочитали расселять всех гостей в одном компаунде, оставшиеся таким образом пустыми опрессованные объёмы станции стояли тёмные и холодные, пугая случайно забредших не туда любителей страшных сказок и дежурный персонал своими странными звуками и бесшумными тенями фрогов, снующих по углам в своеобычном ритме.

Зато в каюте было тепло, сухо и уютно. Тем более, что ближайшим к кают-кампании был номер, доставшийся именно советнику Е. Он уже начал воспринимать это место своим вторым домом. Тут было куда комфортнее, чем на вечно покачивающихся на волнах мирового океана и продуваемых всеми ветрами жилых водорослевых матов Янсин. Советнику Е здесь нравилось.

Если бы не двойник.

Рядом с ним он всегда чувствовал себя неловко. Вот и сейчас, оба чинно расселись в крошечные гостевые кресла и продолжали молчать, покряхтывая. Наконец, хозяин каюты всё-таки нарушил молчание:

— Я так понял, что ответ с Эру всё-таки пришёл?

Двойник коротко кивнул, подтверждая.

— И не только оттуда. С Порто-Ново тоже. Плечо декогеренции у них короче.

— И каковы итоги?

— Неутешительные, коллега, неутешительные.

Сердце советника Е пропустило такт.

— Для меня или для вас?

— Для нас обоих.

— Поясните.

— А нечего тут пояснять, — двойник, не выдержав паузы, вскочил и, размахивая руками, начал в отчаянии наматывать круги по тесной каюте. — Никаких следов репликации квесторы Эру в наших биоматериалах не обнаружили. Мы оба, как и наши собратья по несчастью — самые что ни на есть ординарные ординары. Естественники до мозга костей.

— Как такое может быть? Звучит, как сюжет паршивой дорамы.

— А никак. Мы даже однояйцевыми близнецами не можем оказаться. Эпигеном и протеом идентичны до последнего нуклеотида. Быстроделящиеся ткани показали, что наши с вами, коллега, мировые линии были расспличены совсем незадолго до прибытия на «Тсурифу-6».

— В каком смысле?

— В прямом. Буквально в момент отлёта с Янсин не было никаких «нас». Был я.

— Или я.

Двойник коротко кивнул, прося прощения за невольную бестактность.

— Или вы.

— А что же корабль? Корабль-то из ниоткуда взяться не мог!

— А вот тут ещё интереснее. Никто не подменял коды транспондеров, они изначально совпадали.

— Были прописаны при первичной загрузке?

— Да. А ещё были набиты все бортовые номера.

— И на прочный корпус?

— На прочный корпус, на двигатели и даже ядро излучателя.

Советник Е послушно выпучил глаза.

— А что на это говорит Квантум?

— Ничего не говорит, как всегда — делает умное лицо и морщит лоб. То есть они понятия не имеют, каким образом вообще можно создать форк излучателя так, чтобы он не оказался квантово-запутанным с оригиналом. Ядра же наших кораблей совершенно независимы.

Тупик. Это был трёпаный тупик.

И тут советник Е встрепенулся.

— А что, если попробовать микропримесевый анализ груза? Вода на Янсин уникальна в зависимости даже от места и времени забора, если же она была погружена на борт, скажем, в ледяных поясах Семи Миров…

Двойник посмотрел в ответ с лёгким презрением. Неужели они и правда полные копии друг друга? Судя по когнитивным проблемам собеседника — ничуть не бывало.

— Я с этого и начал. Воду на борту словно бы из одного резервуара наливали. Причём в один и тот же день, изотопный анализ идентичен по дейтерию и тритию до пятого знака включительно.

Но советник Е, ничуть не смутившись, продолжал:

— Выходит, некто с какими-то невероятными целями проделал следующее: создал копию лихтер-рудовоза «Тэ шесть сотен три», его команды, его нанимателей, его груза, его кволов, транспондеров, ядра и прочего, ошибившись в итоге лишь со временем прибытия?

— По такой логике первыми прибыли мы, потому мы и являемся оригиналом по праву первородства.

— Напротив, нас злонамеренно задержали на разгрузке, чтобы успеть пропихнуть копию вперёд!

Оба замолчали, шумно отдуваясь. Это уже было похоже на начало типичной перепалки обоих Чжанов.

— Простите, коллега, я не хотел вас обидеть.

— Что вы, что вы, это вы меня простите, не сдержался, буду впредь осторожнее в своих высказываниях.

— Но всё-таки, какова может быть цель подобного рода немаленьких усилий? Что такого даёт некоему таинственному организатору всей этой нелепицы присутствие здесь разом двух кораблей и двух команд?

Двойник потеребил бородёнку.

— Я вовсе не уверен, что целью было именно это.

— Вы хотите сказать, в итоге сюда должен был прибыть лишь один из кораблей.

Двойник коротко кивнул.

Советника Е прошиб озноб. Выходит…

— Да, выходит, один из нас должен был погибнуть. Как и один из посланников Чжанов и один из экипажей «трёх шестёрок».

— Но зачем?

Двойник только плечами пожал.

— В теории, это знает один из нас. Но никогда не скажет.

— Или же нас используют вслепую и на самом деле правды не знает никто. Но я не верю, что вы, коллега, способны злонамеренно врать фактически самому себе, да ещё и желать мне смерти.

— Я тоже. Но нам всё-таки необходимо добиться хоть какой-то правды. Хорошо, предположим, что вы не лукавите, коллега, и мы с вами оба одинаково не осведомлены о своей цели здесь. Тогда и подменять нас нет никакого смысла. Мы неразличимы для Вселенной.

— Но при этом вполне различимым фактом является то, что нас стало двое.

— Поясните? — двойник явно заинтересовался.

— Возможно, конечной целью был именно что сам факт одновременного прибытия двух кораблей.

— Но что это меняет?

— А вы не видите? Бедлам с транспондерами начался уже в зоне свободного манёвра. Она же ЗСМ. Но дальше — больше. Переговоры остановлены, участие советника в них, как и других представителей Большой Дюжины, фактически сведено на нет, даже перегрузка воды в баки «Тсурифы» до сих пор не началась, все ищут подвох, которого, возможно, и нет вовсе.

— Подвох, состоящий в отсутствии подвоха? Оригинально мыслите, коллега, — было не очень ясно, ёрничает двойник тем самым или соглашается. — Но что нам теперь с этим знанием делать?

— Для начала — хотя бы попытаться минимизировать ущерб нашей миссии.

— Как вы это себе представляете? Помирить двух посланников путём бросания монетки?

— Почему нет?

— Потому что они на подобное не согласятся, — вздохнул двойник. — К тому же, если предположить, что за всем случившимся всё-таки стоит чья-то злая воля…

— А какие варианты?

— Не перебивайте, коллега, не то я собьюсь. Если предположить, что это правда, то вы только представьте, какими на самом деле безграничными ресурсами должен обладать наш противник? Ну, положим, создать бэкап, не оставляя следов, фактически невозможно, но давайте от простого — у кого хватит мощностей на производство дубликата лихтер-рудовоза в столь сжатые сроки?

— Кроме Порто-Ново? У Конклава Воинов точно есть свои стапеля в достаточных количествах. И они по сути неподконтрольны Семи Мирам.

— Но с тем же успехом это мог быть и кто-то с Большой Дюжины. Янсин что, по-вашему, не способна построить тривиальный рудовоз?

— А двигатели и форк излучателя мы где возьмём?

И действительно. Оба крепко задумались.

По всему выходило, что и правда, для того, чтобы провернуть подобный фокус, следовало обладать какими-то поистине мистическими возможностями.

— Не обязательно следы ведут к Конклаву, кстати.

— Поясните? — советник Е каждый раз поражался, насколько иначе каждый из них мыслил. Особенно на фоне почти неразличимых посланников и мичманов.

— Когда вы в последний раз слышали что-нибудь внятное о Вечных?

— Тогда же, когда и вы, коллега, когда на Янсин последний раз прозвучала Песня Глубин.

— То есть оборотов пятнадцать террианских назад?

— К чему вы клоните?

— Да всё к тому же. Мы не знаем о них ровным счётом ничего, они словно растворились в небытие после Бойни Тысячелетия. И с тех пор о них ни слуху ни духу. Каковы их цели? Чего они хотят добиться? Как относятся к тому, что человечество осталось заперто в пределах Цепи?

Двойник всё больше распалялся, тогда как сам Е Хуэй продолжал хладнокровно за ним наблюдать.

— Так подите спросите.

— У кого, у этой, как её, Некст? Она же ведёт себя на собраниях комиссии как сломанный бипедальный дрон. Даже дышит через раз.

— Я думаю, для её представительских целей этого вполне достаточно. Но вы бы попробовали, вдруг она возьмёт и ответит.

— Если бы всё было так просто, — промямлил явно сконфуженный двойник. — Я бы, пожалуй, больше опасался того, что будет, если она действительно ответит.

— Почему так? Боитесь, что вас сразу выведут на чистую воду?

— Не городите ерунды, — двойник эмоционально всплеснул руками, — если предполагать, что один из нас и правда тайный агент Вечных, то обратиться к эффектору Некст было бы проще всего, она бы, конечно, тут же признала «своего» советника Е настоящим, а оригинал — фальшивкой.

— Святая простота!.. Выходит, вас беспокоит что-то другое.

— Ещё бы! Меня беспокоит сама эта фигура. В принципе, её прислали как местоблюстителя, она представляет Конклав, но что она за всё время произнесла? Пару ничего не значащих реплик. Её как будто бессловесным наблюдателем, живым микрофоном сюда прислали.

— По сути, так и было.

— Не находите, коллега, что это несколько унизительно для человеческого существа.

— А с чего вы решили, что вас — или меня, если хотите — сюда не прислали ровно с той же целью?

Двойник задумался.

— Но это автоматически означает, что та сила, которая кого-то из нас сюда прислала, отчего-то на этой станции до сих пор не присутствовала.

— И кто же это мог быть? Политикум, журидикатура, Эру, Квантум, даже Порто-Ново своего представителя притащили, Большая Дюжина тоже — ха! — на месте. Конклав и Вечные тут. Кто остался непосчитанным?

— Да мало ли кто. Любая из чужих рас, например.

— Интересненько. Какой интерес им разбираться в наших внутренних делах?

— Я бы сказал иначе — какой им интерес в них не разбираться, — двойник тщательно акцентировал эти два слова. — На борту пропавшей астростанции «Эпиметей» была замечена посланница ирнов. Где спасательная экспедиция Ирутана? «Лебедь» посланника летящих также был замечен в переговорах с Крылом контр-адмирала Финнеана на финальных фазах барража, после чего тот собственно и учинил весь этот странный мятеж, но самого Илиа Фейи с тех пор и след простыл!

— Полагаете, летящие ко всему этому бардаку тоже причастны?

— Причастны — неправильное слово. Как бы они его не организовали!

— Но погодите, зачем им так темнить, и делегацию ирнов, и любых представителей летящих незамедлительно бы допустили на борт «Тсурифы-6», стоило тем лишь попросить.

Двойник помолчал.

— Это правда. Но мало ли, какие у них там представления о приличиях. Может, в явном виде лезь в наши внутренние дрязги им представляется невозможным по моральным соображениям.

— Мораль — у спасителей?

— Вы отказываете им в представлениях о морали?

— Я отказываю им в представлениях о морали в нашем понимании! И не делайте вид, коллега, что вы им в этом плане готовы симпатизировать.

— Да к чертям собачьим мою симпатию! — подозрения подобного рода двойника явно беспокоили. Впрочем, сам советник Е, пожалуй, тоже бы начал кипятиться, если бы кто-нибудь упрекнул его в подобном. — Я пытаюсь понять, кому выгодна вся та ерунда, в которую мы с вами тут угодили. Пока у меня нет ответа, почему здесь с нами нет представителей чужих рас. Значит, в теории, один из нас вполне может оказаться их «живым микрофоном».

— Или оба. Или никто.

— Или так, — легко согласился двойник.

— То есть мы снова зашли в тупик.

— Ну почему же. Предлагаю две простые вещи. Первая — нам обоим забраться в медлаб и ещё раз провериться на предмет посторонней аугментации.

— Резонно. Но что-то я не верю в подобную удачу. Особенно учитывая результаты тестирования наших образцов на Эру. А второе?

— А второе ещё проще. Начать действовать по изначальному плану.

— Которому?

— Плану посланника Чжана. Наша задача — добиться торговых преференций для Янсин. Ну, и заодно статуса свободного порта для «Тсурифы-6», иначе всё будет бесполезно.

— Но без посланника Чжана это всё бесполезно тем более. Разве что они и правда кинут монетку. Однако, боюсь, коллега, монетка оба раза встанет на ребро.

Оба недобро засмеялись.

— И тем не менее, нам с вами следует предпринять все возможные усилия, чтобы процесс сдвинулся с места. Иначе неведомый интересант точно получит своё, вы согласны?

На этом и разошлись.

Точнее, двойник покинул каюту, а советник Е остался размышлять. Что бы они там ни говорили, это всё был сплошной вольнотрёп и игра в меткого стрелка из комедийных дорам, который сначала стреляет, а потом рисует мишень поближе к отметинам от пуль. Верили они друг другу или не верили, осознавал ли кто-то из них, что является агентом посторонних сил и вообще «ненастоящим» Е Хуэем или же искренне по поводу своего первородства заблуждался, их цели в любом случае сейчас не выглядели такими уж различными.

Если их задача — помочь родному миру выбраться из тупика почти пятисотлетней изоляции, то почему бы не объединиться хотя бы в этом.

Осталось убедить в этом всех остальных Особенно посланников Чжанов.

Если вспоминать дурную аналогию с элементарными частицами, в отличие от фермионов-посланников, физически не способных сойтись на общей позиции, и бозонов-мичманов, тут же улёгшихся в общую потенциальную яму на двоих и не желающих с тех пор её покидать, советник Е самому себе напоминал аксионы, майорановские составляющие тёмной материи, являющиеся античастицами для самих себя. Они почти не взаимодействовали, но стоило им столкнуться, как обе разом пропадали во вспышке взаимной аннигиляции.

Советник Е точно так же опасался, что однажды при очередной встрече со своим двойником оба разом исчезнут, оставив после себя, к недоумению случайных свидетелей, лишь мокрое место. А был ли такой на свете Е Хуэй? А может, всем только показалось?

Сяо-Е привык действовать в тени своего тяжеловесного патрона, а на фоне шумных мичманов Златовичей вообще терялся, будто его и не было. Осталось самому себе доказать, был ли он реален, или оставался вместе со своим двойником всё таким же фантомом, копией без оригинала, какой его зачастую считали другие.

Черти космачьи, да он даже на фоне собственной полной копии, только что покинувшей эту каюту, невольно терялся, тот с самого начала казался ему и умнее, и рассудительнее, и деятельнее.

Сам он больше брал на себя посланников, активничал почти всегда двойник, то и дело поглядывая на него свысока. Даже тот факт, что Е Хуэй опасался собственного двойника, уже в чём-то был признаком его заведомой ущербности.

Чувствовал ли он себя при этом копией, а не оригиналом? Какая разница, если это позволяло им двоим не конфликтовать.

А может, и правда. Они были двойниками Шрёдингера, одновременно оригиналами и копиями. Пока не произойдёт неизбежное — кто-то не откроет клетку и не заглянет в глаза этому странному четырёхглазому коту. Так зачем ему делать вид, что он знает правильный ответ, и собственными усилиями приближать грядущий коллапс? Двойник его пугал не тем, что мог оказаться шпионом чужих сил или напротив, самым что ни на есть натуральным ординаром. Он пугал тем, что постоянно напоминал о нависшей над советником Е опасности подобного разоблачения.

Впрочем, этот страх отнюдь не мешал советнику действовать, побуждая не к параличу, а к банальной осторожности. Не избегать встреч, но быть к ним готовым. Не отвергать любые предложения, но всегда помнить о множественности следующих из них выводов. В конце концов, не бить себя в грудь, бесконечно доказывая право собственного первородства, но действовать так, будто он и правда был тем самым оригиналом, родившимся и всю жизнь прожившим на голубых водных просторах суперземли Янсин.

С этими словами советник Е засобирался. План был очевиден — договориться о встрече посланника Чжана (и желательно, чтобы это был Лао-Чжан) с делегацией Порто-Ново под предлогом обсуждения казуса «трёх шестёрок», а на самом деле — ради забрасывания удочек по поводу контракта на поставку новой партии астероидных тральщиков. Далее, напроситься на аудиенцию к эффектору Некст — попробовать прощупать её по поводу реакции Конклава Воинов и собственно Вечных на происходящее вокруг «Тсурифы-6». Ну и наконец главное на сегодня — попытаться окольными путями вытащить у операторов станции инфу о последних визитах представителей чужих рас в квадрант Ворот Танно.

И эта задача выглядела по итогам переговоров с двойником самой срочной. Почему-то именно рассуждения о том, что ирны и летящие будто нарочно игнорируют случившееся во время финнеанского мятежа, ему и казалось ключевым к разгадке тайны трёпаных «трёх шестёрок». Но как всегда при игре в шпионов подозрительным тут выглядело бы любое поведение — показательное дистанцирование, отстранённое наблюдение, наивное помогательство, презрительное игнорирование или же настойчивое участие. Каждая из всех этих доктрин вызывала бы максимальное количество подозрений.

Но в данном случае они словно попросту пропали. Ни сном, ни духом. И это выглядело подозрительнее всего.

Выясни Е Хуэй, что на станции прячутся ирны, а «Лебедь» Илиа Фейи завис невидимкой в теневой области дипа, невидимый для новейших нейтринных спектрометров Квантума — вот это было бы вполне на них похоже. «Братья по разуму» были большими любителями попрезирать юную расу артманов, но также они отнюдь не славились своими талантами в области такта, норовя явно или подспудно действовать с позиции сильного, мудрого и вообще более разумного существа, чем мы, жалкие людишки, сущее недоразумение пред ликом Вселенной.

Презирать, но держать на коротком поводке, разумеется.

Но что если они и правда тут ни при чём? Что если они и правда, как привыкли, шмыгают у нас под носом, даже не подозревая, какие страсти по этому поводу кипят в перегревшейся от натуги черепушке советника Е? Что, если в этой истории есть ещё какая-то сила, которой действительно понадобился на борту «Тсурифы-6» свой «живой микрофон».

Как таковую можно отвадить от ненужных действий?

Ведь подобному микрофону даже не обязательно знать, что его используют вслепую. Более того, именно такой, ни о чём не подозревающий наблюдатель при должной активности может принести самые точные сведения, не искажённые чужеродной логикой или недостатком знаний.

Он просто будет делать всё, что делал бы его прототип. И станет беспокоиться ровно о том же, о чём положено беспокоиться человеку его положения.

Одно непонятно. Зачем нужен весь этот бедлам со вторым кораблём и вторым экипажем? Кому вообще придёт в голову такое? Космос — штука опасная. Один корабль пропал, другой появился, никто и не заметит подмены, достаточно перенести транспондеры, это всяко проще, чем подделка анализов на Эру и уж тем более форк излучателя.

У советника Е уже голова шла кругом ото всех этих сомнений. Но время не ждёт, пора снова бросаться в бой в той единственной надежде, что он — это он, а не какой-нибудь там подменыш. Иначе и правда можно сойти с ума.

«Коллега, у нас тут срочные новости».

Советник Е ощутил в тот миг, как под ним проваливается палуба.

«Спасательное судно случайно обнаружило сигнал аварийного маяка вне пределов обитаемых ЗСМ. Только что они визуально осмотрели обломки. Это «Тэ шесть сотен три», точнее, то, что осталось от рудовоза».

______________________

Вольфганг Эрнст Паули — швейцарский физик-теоретик, работавший в области физики элементарных частиц и квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике за 1945 год.

Эрвин Рудольф Йозеф Александр Шрёдингер — австрийский физик-теоретик, один из создателей квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике.