Трибунал

Глава III. Нелокальность (часть 2)

Мичмана снова подрались. Второй раунд за корабельные сутки. На этот раз — прямо на мостике, если навигационную рубку «трёх шестёрок» вообще можно было именовать столь громким именем.

Лихтер-рудовоз, как и положено каргокрафтам подобного класса, был примитивной пузатой лоханкой без собственной ходовой и с минимальной способностью поддерживать жизнеобеспечение в опрессованном объёме кабины, потому всеми управляющими синапсами его бортовых систем мог бы легко оперировать местный квол-задохлик. Вся же команда, помимо горе-капитанов, в итоге сводилась к разномастным слесарям да сантехникам — ребята могли шустро задраить неловко распахнутый в открытый космос иллюминатор или затянуть течь во внешнем контуре охлаждения допотопного фузионного реактора, но этими водопроводными изысками их специалитет и заканчивался. По сути, на всём корабле было всего два настоящих навигатора — капитан да старпом.

И ровно две трети их списочного состава представляли мичмана Златовичи.

Те самые, что всерьёз бились сейчас на виду у всех собравшихся. В мясо. В кровищу. До клацающих у вражеского уха зубов, до придушенного хрипа, до вздутых жил.

Никто не обращал на них ни малейшего внимания. Каждый, кому хватило ума согласиться на участие в этом безумном рейсе, наблюдал подобные сцены уже сотню раз.

Спустя пять минут эти двое воссядут в обнимку на ближайшем ложементе и примутся, морщась от боли в помятых рёбрах, в голос ржать над собственными тупыми шуточками, которые они станут провозглашать исключительно хором.

От этой беды могло быть единственное средство — запереть одного из них на «Тсурифе-6». Все прочие пары так и поступили. Собрались вдвоём. Обговорили. Кто-то плакал, расставаясь, кто-то сыпал проклятиями, кто порассудительней — банально кинул монетку, кому лететь, а кому оставаться.

У Златовичей монетка каждый раз натурально вставала на ребро. Они даже для смеха показывали этот фокус всем желающим, неизменно вызывая восторг собравшихся.

Так что когда Кабесинья-третий в приказном порядке отправил обоих с глаз долой, все оставшиеся на борту станции, наверное, только вздохнули. Но всем прочим отобранным на этот дурной ковчег приходилось теперь мириться с их никак не прекращающимися выходками.

— Отставить! Р-равняйсь! Ыр-рна! — гаркнул фальцетом вошедший Лао-Чжан, с трудом протискиваясь мимо сопящей на полу кучи перепутанных рук и ног. — Всему экипажу боевая готовность, есть отметка.

С этими словами он одышливо рухнул на ближайший операторский ложемент, что жалобно скрипнул под немалым весом.

Удивительно, но его призыв возымел своё действие. Мичмана разом затихли, с пыхтением принимаясь разниматься. Удавалось им это с ясно видимым усилием.

Старпом Горак, повинуясь властному жесту посланника, тут же развернул тактическую проекцию так, чтобы всем стало видно. И правда, впереди что-то отчётливо маячило. Судя по расстоянию до объекта, от точки обнаружения тот успел отдрейфовать своим ходом вдоль галактического меридиана максимум на полутик.

— Разрешите выпустить зонд, господин посланник?

Лао-Чжана, не путайте с Да-Чжаном, все собравшиеся здесь почему-то побаивались и отчаянно перед ним лебезили.

Ещё одно мановение перстней, и картинка на поверхности гемисферы тут же прянула навстречу, приближая едва заметную точку.

— Стопудей это наше корыто. Вылитое.

Мичмана, рассупонившись и временно пребывая в состоянии, не омрачаемом эмоциональными фокусами своего когерентного сознания, в кои-то веки не гыгыкали, не тряслись в падучей и вглядывались в ретрансляцию картинки с зонда даже с некоторой тревогой. Но никто на них не обращал особого внимания, все знали, что это ненадолго. Скоро их опять переклинит и снова всё пойдёт по кругу.

— Облететь объект для осмотра?

— Только аккуратно, не спеша, и не приближаясь.

— Апро, посланник.

Старпом Горак защёлкал контрольными кольцами, в результате чего рэк на их глазах начал не только увеличиваться в размерах, но и совершать неспешные спиралевидные обороты вокруг галактического меридиана, попеременно подставляя камере то один бок, то другой.

Собравшиеся дружно вздохнули, разглядев кусок уцелевшей обшивки с маркировкой. Да, всё верно, перед ними была ещё одна полная копия лихтер-рудовоза «Тэ шесть сотен три». За одним важным отличием. Выглядела она искорёженной консервной банкой, поблёскивая вдоль разрывов внешнего корпуса светлыми полосами заиндевелой поверхности. В этой области пространства не было источников тепла для возгонки, и любые испарения в итоге по большей части оседали на рэк.

— А красиво их вскрыло.

И правда. Обычно в случае импактной разгерметизации тонкостенный лихтер-рудовоз разлетался в клочья, так что только кабина оставалась в относительной целости. Слишком велика была вероятность при ударе нарушить соосность бустеров перед аварийным отключением. Там доли секунды бы хватало, чтобы внешние ускорители принялись, выламываясь из креплений, молотить вокруг выхлопом. Обыкновенно этот процесс ещё и придавал рэку изрядный вращающий момент без особых шансов оставить каргокрафт в относительной целости, даже если прежде не случилось импактной детонации.

Но этого бедолагу авария не только не разорвала в клочья, но даже фактически не придала ему углового момента. Заиндевелый остов делал полный оборот вдоль оси за немалых десять минут, сохраняя маршевую скорость в одну сотую световой относительно местного газопылевого облака. Каргокрафт при этом был аккуратно вспорот и выпотрошен от кормы по нос одним расчётливым ударом почти по касательной к обшивке.

Причём, судя по рваным краям пробоины, это был кинетический снаряд. Для обыкновенного метеороида, случайно пробившего дохленькое силовое поле, слишком необычная траектория — удар явно нанесён со стороны кормы наискось, не задев при этом ни одного энерговода. Иначе картина рэка оказалась бы драматически иной.

Старпом Горак, не дожидаясь указаний, тут же запустил симуляцию. Выходило витиевато. Вероятность ноль целых хрен десятых.

Впрочем, они и так это знали, из оригинального сообщения патруля. Загадка гибели этой копии «трёх шестёрок» с повестки дня так просто не снималась.

— Сколько они тут болтаются? — вопрос Лао-Чжана, несмотря на требовательный тон, остался без ответа. Каргокрафт, если закрыть глаза на видимые повреждения, выглядел будто вчера вышедшим из порта. Космос — прекрасный консервант, тут вообще мало что меняется.

— Ну чего, братушки, кто желает размяться?

Все посмотрели на мичманов Златовичей как на, ну да, мичманов Златовичей.

— Ясный красный, туда надо самим лезть и разбираться. Ноги в руки и потопали! Ни черта космачьего наши зонды в эту пробоину не пролезут.

Только тут до собравшихся дошла перспективка. Брать на абордаж собственный снулый рудовоз, да ещё и с потенцией обнаружить там внутри самих же себя в свежемороженом виде.

Лао-Чжан с сомнением оглядел собравшихся и неуверенно задал вопрос в пустоту:

— Сколько у нас шлюпка вмещает?

— Итого нужно трое добровольцев на вэкадэ, нас двое, кто ещё?

Тут все вскочили на ноги и хором принялись орать, что нет, никаких мичманов Златовичей ни к какой вэкадэ, сиречь внекорабельной деятельности, привлекать не желательно, и лучше бы они уже помолчали, в смысле капитанам по статусу не положено покидать борт каргокрафта до прибытия в безопасный порт. Пришлось мичманам демонстративно ретироваться в дальний угол рубки — на пару изображать горькую обиду.

— Я хотел бы возглавить вылет, если посланник позволит.

Тихий голос Е Хуэя разом прекратил балаган.

— Не возражаю, — хмыкнул Лао-Чжан. Ему всегда казалось, что советник Е бывал труслив. Что это его внезапно потянуло на подвиги. — Отберите ещё двоих добровольцев и можете экипироваться. И поспешите, не нравится мне это место.

Вызвались старпом Горак и безусый юнец из инженерной службы, на борту его все называли Турбо, видимо, за исполнительность.

Шлюпок на борту обнаружилось две, одна другой краше — страшные ржавые корыта, сработанные чуть ли не сразу по окончании Века Вне. Однако многого от посудины и не требовалось — аккуратно подойти к самому заметному разлому в корпусе, после чего синхронизировать вращение и дожидаться обратной миграции. Советник Е, забираясь в экзосьют, только и успевал тяжко вздыхать. И чего ему всегда больше всех надо? С тем же успехом можно было прекрасно проследить за высадкой из собственной каюты.

Но что-то ему мешало от происходящего дистанцироваться. Ещё там, на «Тсурифе», начало зудеть под кожей. Как будто на рэке их ждало-поджидало нечто важное. Для каждого из них. И пусть остающиеся двойники и показательно радовались отлёту намозолившего глаза дубликата, каждый из них понимал — то, чему должно случиться, теперь произойдёт без них и помимо них. Ещё бы узнать, что именно.

Экзосьюты тут тоже были лежалые, воняли изнутри палёной изоляцией и неприятно скрипели шарнирными клиньями, будто туда кто песка насыпал. Квол даже извинился за возможные неудобства, но советник Е не стал удостаивать его ответом. Какая разница, в чём тебя замурует, если что-то на рэке пойдёт не так. Всё одно смерть.

«Советник, как меня слышно?»

Слышно было прекрасно, и это отдельно пугало. Е Хуэй предпочёл бы провести вэкадэ без этого скрипучего фальцета у себя в голове.

«Легли в дрейф, доложите о готовности».

«Готовы, откачивайте давление, гасите диполь».

Тройка добровольцев дождалась, пока палуба, вальяжно покачиваясь, окончательно уйдёт из-под ног, после чего двумя решительными прыжками перебралась на другой конец переходной галереи, где их уже ждала шлюпка. Собственно шлюпкой этот металлолом не являлся вовсе, скорее это был списанный флотский брандер, с которого демонтировали внешние гнёзда для крепления зарядов, вместо них была приделана решётчатая конструкция для транспортировки экзосьютов и оборудования при необходимости внешнего полевого ремонта каргокрафта. Ни опрессованной кабины, ни собственной гравигенной секции и бортового накопителя корыту было не положено. Для перемещения в пространстве ему служили маломощные ионные движки, единственным достоинством которых был хороший приведённый импульс.

И так сойдёт. Здесь вам не штурмовая космическая пехота, расступись, штатские писаря идут в атаку.

«Есть отделение. Можете восстанавливать диполь и отходить».

Вживую рэк смотрелся куда выразительнее. Болтающиеся на уцелевших ниточках коммуникаций куски обшивки и целые вырванные с мясом стрингера со временем застыли растопыренными в пространство многопалыми насекомьими хелицерами, составляя в итоге замысловатый лабиринт, который пусть и состоял в основном из пустоты, но пустоты донельзя перепутанной. Только сунься сюда с наскоку — напрочь завязнешь, а рвать армопласт голыми силовыми манипуляторами экзосьютов — это стало бы тем ещё удовольствием.

Потому старпом Горак пошёл с тыла, ровно вдоль траектории удара. По стечению обстоятельств именно тут, на корме, открывался прямой путь к трюмам.

«Подходим».

Лихтер-рудовоз с этой проекции смотрелся внушительно — пузатая оболочка в венце болтающихся во все стороны бустеров походила на гигантскую металлическую медузу в подпалинах ледяной коросты. Это ж кому ты такой понадобился, тебя потрошить из кинетики. И били-то поди вплотную, чтобы наверняка.

Зафиксировав на синхронной орбите шлюпку, разведчики один за другим принялись скользить вниз да вниз навстречу растопыренной мешанине рэка.

«Советник, левее! Да левее, сказал!»

Горак вовремя сообразил вернуться и дальше уже самолично тащил Е Хуэя за шиворот, обидными пинками подталкивая при необходимости в нужном направлении. Впрочем, прошли маршрут они в итоге почти без приключений и вот уже она, заветная пробоина, торчит во все стороны острыми как бритва разорванными краями.

«Тут всё тихо, радиация минимальная, заходим внутрь и движемся в сторону осевого тоннеля, связь может стать нестабильной».

«Слышу и вижу вас чётко, ретранслятор работает».

Работает так работает, погнали дальше.

Как и ожидалось при первичном внешнем осмотре, «три шестёрки», если это действительно были они, шли порожняком, и внутренности их неопрессованного трюма представляли собой девственно чистый объём, только по бортам немного замусоренный импактным дебрисом и неизбежной в таких делах аквой. Дальше идти можно было и через пролом, тот выходил наружу недалеко от рубки, но там наверняка можно крепко встрять с проникновением через бронепереборку, отделявшую машинное от кабины, так что план оставили прежним — врезаться в тоннель и двигать вдоль него до транспортной кабины и далее во внутренний шлюз.

Резак в манипуляторах механика Турбо послушно взревел коронарной плазмой и принялся пожирать металлполимерную обшивку тоннеля, красиво посылая раскалённые добела дроплеты через весь диаметр трюма. Те застывали на внешней оболочке багровыми огоньками, рисуя там и сям веера постепенно гаснущих узоров. Красиво, поневоле залюбовался советник Е.

«Есть проникновение, заходим в тоннель».

Турбо достал из подсумка заранее припасённый зонд, подцепил его карабином за край прорези и с размаху забросил в черноту, поглядывая на транслируемое машинкой изображение. Зонд видел в дальнем инфракрасном спектре, и потому торцевой участок тоннеля смотрелся вполне различимо. Другое дело, что температура там была ну кельвин десять, не выше.

Разведчики переглянулись. Так быстро остыть даже полностью разгерметизированная кабина не могла. Выходит, предварительные оценки пребывания каргокрафта в текущем плачевном виде были мягко говоря недостоверны. До подобных температур эта туша должна была остывать лет пять, не меньше.

«Или мы наблюдаем последствия неудачного прыжка Сасскинда».

Е Хуэй обернулся на замыкающего строй старпома Горака, но не стал ему возражать. Тот в общем и сам понимал, что идея так себе. В таком случае температура за бортом едва ли превышала бы сотые доли выше абсолютного нуля. Ну или представьте себе совсем невероятную последовательность событий — «три шестёрки» зачем-то пускаются в пассивный прожиг, завершают его посреди ничего, но их кто-то уже поджидает, тут же добивая в заморозке, после чего заветный эка-торий оказывается не в состоянии начать процесс реанимации энергоустановки. Но тогда откуда на бортах рэка следы вторичного обледенения? Заморозка на то и заморозка, чтобы на выходе всё на борту уже пребывало в окончательно твёрдой форме. Нет, гибнущий лихтер был в момент удара вполне живым и тёплым.

Впрочем, скоро они всё достоверно узнают.

Турбо для уверенности подёргал стропу, держится ли, и лишь после этого канул во тьму под звон натянутого монотредного волокна. Следующим отцепился от края вскрытого тоннеля советник Е, коробочка-зажим уверенно потянула его вперёд, оставалось лишь подрабатывать ногами, чтобы оболочку экзосьюта не полоснуло о стропу. Само это упражнение оказалось весьма непростым, потому к моменту прибытия на место вентиляция экзосьюта уже выла на повышенных оборотах, а Е Хуэй совсем взмок.

«Мы у крышки лифта, видим гермодвери шлюза. Будьте готовы к обрыву связи».

Цепочка оставленных по пути группы ретрансляторов успешно функционировала, но на этом сигнал, скорее всего, начнёт прерываться — оставлять открытыми обе шлюзовых створки скорее всего не позволит механическая блокировка, даже если внутри вакуум. Так и было задумано, но советнику Е всё равно с каждым метром становилось всё более не по себе. Слишком уж этот рэк походил на братскую могилу. Причём их собственную.

Забравшийся сюда первым Турбо между тем уже вовсю колупался в распотрошённой панели, где скрывалось питание и контрольные цепи управления сервоприводами лифта. По задумчивому насвистыванию себе под нос выходило, что процесс идёт вполне привычно. Даром что каргокрафт вокруг них был давно и капитально обесточен. Впрочем, судя по всему, «трём шестёркам» к пребыванию в подобном печальном состоянии было не привыкать. И пары минут не прошло, как с едва слышимым шипением, возвестившим о временном возвращении атмосферы, перед ними распахнулся технический люк в полу лифта.

Дальше пришлось протискиваться. Экзосьют в проём проходил едва ли не впритык, шаркая об арматуру под натужное пыхтение внутри. Советнику Е осталось честно признаться себе, что он уже устал, как собака. И это они только добрались до первой полноценной преграды.

А вот старпом и Турбо смотрелись молодцом. Вскипающим чайником не свистели, оглядывались по сторонам с интересом и явно знали, что делать. Советник Е вздохнул и протиснулся следом.

К счастью, механические актуаторы при импакте не пострадали, и никакие направляющие не заклинило, во всяком случае стоило Турбо подать питание, как ближайшие агрегаты тут же пришли в движение, послушно открывая одну гермодверь за другой. Если бы им тут пришлось вскрывать каждую переборку, пожалуй, это всё предстало бы безнадёжной затеей. Но нет, вымороженный насквозь каргокрафт продолжал послушно откликаться.

Хотя погодите.

«Старпом, а почему блокировка не срабатывает? Мы же сейчас буквально в потрохах у каргокрафта копаемся?»

«А она и сработала, мы уже трижды подтверждали коды доступа».

Прелестно.

«Выходит, это всё-таки ваш лихтер?»

«Апро, советник. А как же иначе!»

Ещё одна версия долой. В конце концов, пускай хотя бы этот рудовоз не оказался ещё одной полной копией «трёх шестёрок», тогда могли бы остаться ещё шансы, а так — вероятность того, что именно он, советник Е, мог оказаться тем самым, оригинальным Е Хуэем, снова падала. Опять же, где три корабля, там и четыре, и сто четыре. Стук сердца вновь напомнил советнику, что надо бы успокоиться. Только панических атак на рэке не хватало.

«Отведите нас в рубку, старпом, и поскорее».

Но куда там поскорее. Возились они вдвоём с последним гермолюком ещё где-то час, видимо, какие-то клапана не вдупляли, а чего это в тамбуре высокий вакуум и температура около ноля. Но в конце концов створки всё-таки разошлись, предоставив всем троим долгожданную возможность лицезреть нижнюю палубу. Да, это был всё тот же многострадальный каргокрафт. Во всяком случае, если кто-то неведомый и был озабочен доскональным копированием оригинала, проделано это было с дотошностью и упорством маньяка. Советник Е походя узнавал знакомые потёртости и царапины на боковых панелях коридоров, они ясно читались даже сквозь покрывающую их изморозь. Если этот лихтер и уходил на пассивный прыжок, то делал это с места, без подготовки, даже не откачав опрессованный объём в баки. Начерта такое вообще вытворять в пределах Барьера? Разве что энергии для прожига не хватало, а уходить надо было в авральном режиме. Нет, все эти версии никуда не годились.

По тёмным галереям шли гуськом, дыша друг другу в затылок и громыхая магнитными замками. Громоздкие экзосьюты, предназначенные для ремонтных вэкадэ, а не для перемещения по кабинным закоулкам, колебались в лучах нашлемных фонарей неуклюжими покачивающимися из стороны в сторону блескучими ракообразными силуэтами.

Бум-бум-бум.

В пути старпом Горак несколько раз жестом показывал что-то Турбо в боковых ответвлениях, но советник Е к собственному недоумению ничего интересного там не обнаруживал, а переспрашивать каждый раз было лень. Надо будет — сами расскажут.

Наконец, добравшись до бокового транспортного колодца, что соединял верхнюю и нижнюю палубы, все трое одним прыжком оказались у обзорной галереи. Прозрачная бронепластина вполне ожидаемо оказалась на месте, так что отсюда был различим их пузатый систершип. Как и ожидалось, сигнал до них уже не доходил, потому советник Е просто помахал им фонариком в надежде, что какие-то блики снаружи всё-таки будут заметны, и там сообразят, что разведчики почти на месте.

Ну и кстати, судя по открытой галерее, экипаж не ожидал удара и уж точно не размещался по аварийному расписанию. Версию о прыжке Сасскинда также можно было окончательно списывать в утиль. С открытым «забралом» никто, будучи в здравом уме, не прыгает. А значит, каргокрафт здесь дрейфует дольше, чем они ожидали. Гораздо дольше.

Советник Е без устали ворочал шеей в поисках хоть каких-то следов живых людей. Когда-то бывших живыми. До сих пор непросто было воспринимать этот рэк тем самым кораблём, на котором они с посланником Чжаном вылетели с Янсин на «Тсурифу-6» с банальным грузом аквы. В неверном свете нашлемных фонарей и тишине космического вакуума обстановка вокруг воспринималась иначе. Гротескнее. Как в старых дорамах про то, как «здесь никто не услышит твоих криков». Судя по тому, насколько нетронутой оказалась кабина, особых криков тут и не звучало. Что бы тут ни случилось, оно закончилось быстро.

Так в космосе зачастую и бывает. Но эта версия произошедшего предполагает наличие дегидрированных тел в коридорах. Тела механика Турбо, тела старпома Горака. Хотя последний скорее всего в момент аварии находился в рубке.

Но куда делись остальные? Посреди рейса команда каргокрафта обыкновенно мается дурью по каютам или же занимает себя мелким ремонтом. В случае конкретных «трёх шестёрок» ещё и банально квасит в кубрике.

Туда они первым делом и заглянули.

Пусто.

Серебрящиеся инеем кружки, расстановка табуреток и россыпь домино по столешнице прямо указывали на троих участником посиделок. Но ни на кого из них ни в свежемороженном, ни в сушёном, ни в каком ином виде они так и не наткнулись.

Оставалось двигаться к рубке, где по крайней мере будут доступны интерфейсы бортового квола. Уж он-то исчезнуть просто так не мог.

Вот и рубка. Разумеется, с задраенным люком. Не до такой степени мичман Златович распустил свой экипаж, чтобы пренебрегать даже столь банальными нормами безопасности. Перед тем, как её вскрывать, на всякий случай постучались. Вдруг. Можно себе представить невероятную цепочку обстоятельств, чтобы там кто-нибудь выжил. Всё-таки обнаруживший рэк патруль мог что-то впопыхах проглядеть в температурных сигнатурах. Но нет. Все трое, по очереди прислонив визор к бронеплите, убедились — тишина внутри стояла поистине гробовая.

«Вскрываем створку».

Но вскрывать ничего не пришлось, стоило подать на контур питание от силовой установки экзосьюта Турбо, как внутри тут же вспыхнул свет и люк приветственно распахнулся.

«Добро пожаловать, старший помощник Горак!»

Голос квола вполне ожидаемо не выдавал и тени эмоции, произнося слова ровным доброжелательным тоном, однако этот крошечный восклицательный знак расслышали все трое.

«Сколько я отсутствовал в рубке?»

«Четыре стандартных субъективных года, уточнить детальнее?»

Трое разведчиков переглянулись. Если этот рэк здесь дрейфует так давно, значит, в тот момент, когда «три шестёрки» попали в переплёт в маневровой зоне «Тсурифы-6», как минимум это был уже один из двойников. Но в любом случае, в тот момент ни советника Е, ни посланника Чжана на борту каргокрафта даже не планировалось.

«Негатив, покажи последние записи о моём пребывании на борту».

Гемисфера послушно зажглась, освещая всё вокруг своим неверным светом. Разумеется, в рубке никого не было, как не было и ничьих останков. В отличие от того, что демонстрировалось в недрах гемисферы.

Звуковой дорожки не прилагалось — квол по-обыкновению прямолинейно воспринимал директивы — но в рубке всё выглядело вполне обычно, мичман Златович дремал, развалясь на ложементе, старпом собирался ему что-то сказать, но в результате просто махнул рукой, делая движение на выход. Ни малейших следов беспокойства у него на лице не наблюдалось.

В этот момент на записи разом погас свет, остались лишь дежурные лампы и бегущий в углу хронометраж. Люди в рубке попросту растаяли без следа вместе с кабинсьютами. Почему-то Е Хуэю это показалось важным.

«Более свежих сведений о вашем пребывании на борту у меня в наличии нет, старший помощник Горак».

«Принято. Оборвать диалог».

После чего обернулся к советнику Е.

«Можно, конечно, просмотреть записи по остальным членам экипажа, но что-то мне подсказывает, что ничего нового мы там не увидим».

«Соглашусь. На всякий случай разошлите глобул по всем помещениям, пусть отснимет, вдруг мы что-то проглядели. А пока забираем бэкап квола, и можно здесь всё обесточивать».

«Но погодите, советник, а с кораблём чего делать?»

Е Хуэй скучающе обернулся.

«Ничего. Вы ещё не поняли? Наши корабли здесь вообще ни при чём. Дело в самих нас».

Механик и старпом смотрели на него одинаково непонимающе.

«Тогда зачем мы сюда пёрлись?»

«Ради экстракции квола. С другой стороны — мало ли какое чудо случится. Нашли бы здесь что-нибудь. Например, тела ваших прототипов».

«Наших? Что значит наших? А как насчёт ваших?» — старпом, кажется, по старой привычке начинал распаляться. Надо срочно менять модальность разговора, команда мичманов Златовичей славилась своей любовью выяснять отношения в партере и клинче.

«Мы это, конечно, ещё должны подтвердить, но будет так. Мы сейчас вернёмся на борт и зададим кволу несложную задачку. Сверить логи того, что осталось здесь на рэке, и того, что хранит его собственная память».

«И что?»

«И ничего. Начиная с определённого момента они неминуемо разойдутся. Всё то, что происходило до момента, будет считаться доподлинным оригиналом, а всё, что после — уже неважно, дубликат ты или оригинал, доказать свою приоритетность всё равно не получится. Но у тех, кто пропал с этого корабля, по крайней мере есть минимальный приоритет первородства».

«У покойников-то?» — фыркнул Турбо.

«Я бы не поручился за их смерть, пока не увижу тела», — отчеканил советник Е.

«Что же касается меня, то поскольку я прибыл на борт явно после катастрофы на этом рэке, то могу по этому поводу достоверно утверждать лишь то, что почти наверняка где-то в космосе болтается ещё один подобный рэк. И там тоже не сохранилось ни единого тела».

С этими словами советник Е развернулся и махнув напоследок рукой, мол, план действий вам предоставлен, выполняйте, направился обратно к обзорной галерее.

Здесь окружение как-то меньше напоминало склеп.

А ведь он и правда какое-то время надеялся. Что рэк — моложе его появления на «Тсурифе», что найдётся здесь какое-нибудь, хоть бы и самое вздорное объяснение происходящему. Но по мере их продвижения этими тёмными коридорами надежды таяли и теперь растаяли совсем.

Нужно теперь выдумывать себе иную реальность, где ты — бессловесный бэкап, оставшийся без оригинала. Да ко всему вас ещё и двое таких. Или кто знает сколько ещё.

За всем происходящим угадывалась воля какой-то внешней силы. Достаточно могущественной, чтобы без малейших затруднений проделывать подобные фокусы с людьми и их кораблями, но при этом совершенно безалаберной, потому что ей даже и в голову, или что там у неё, не пришло хотя бы намекнуть собственным порождениям, зачем они вообще явлены миру.

Вот какой смысл было так откровенно вызывать прямые подозрения, отправляя на «Тсурифу-6» сразу два абсолютно идентичных каргокрафта?

Как будто неведомый экспериментатор, вспоминая о квантовой природе получившихся двойников, решил на мятежной станции провести классический опыт с двухлучевым интерферометром, но не на бессловесных пучках и мишенях, а на живых людях.

Но какого результата можно было ожидать от подобного опыта?

Ну начали мичмана Златовичи поминутно то с кулаками друг к дружке лезть, то целоваться в дёсны, а Лао-Чжан и Да-Чжан бесконечно мериться причиндалами, так от подобных результатов пользы никакой.

Если же неведомый экспериментатор собирался с их помощью вмешаться в историю финнеанского мятежа, так из этого тоже явственно ничего не получилось, никто на них внимания не обращал, даже несмотря на случайную гибель Кабесиньи-второго, которая хоть и выглядела с текущих позиций куда как подозрительной, но и только. Она ничего, ровным счётом ничего не меняла. Тогда зачем?

Топот замков двух приближающихся экзосьютов заставил советника Е обернуться. Выражение лиц старпома и механика за визорами тревоги не вызывало.

«Мы закончили. Будут ещё какие-нибудь указания или завершаем вэкадэ?»

«Негатив. Возвращаемся».

В обратный путь двинулись тем же порядком — впереди старпом, Турбо замыкающим, Е Хуэй в середине, но по сторонам уже почти никто не смотрел и пальцем не тыкал, даже когда вернулся мерцающий когерентными пучками глобул. С рэком всё было ясно. Точнее, какое там ясно, скорее наоборот, он задавал больше вопросов, чем давал ответов, а потому отдельно раздражал.

Советник Е поймал себя на шальной мысли, что всё это больше походило на дурную декорацию, на иммерсивный спектакль с погружением. Летающий склеп без покойников. Место преступления без единого отпечатка. Театрализованная постановка с развешенными как попало по всем стенам ружьями.

Покидали лифтовые шлюзы в гробовом молчании. Дуясь на себя, друг на друга и дурацкий рэк. Никакие их надежды он и не мог оправдать изначально, потому что то, что им его подсунуло, на самом деле плевать хотело на чьи угодно надежды.

И не факт что вообще подозревало об их существовании.

«Рубка, мы возвращаемся».

В ответ в канале на них тут же обрушился водопад эмоциональных криков, в основном пытались переорать друг друга мичмана. Советник Е даже отвечать не стал. Вернёмся — доложим. А пока пусть бэкап по когерентному лучу заливается. Мало ли.

Но на выходе никакие сюрпризы их не поджидали вовсе. Сначала трое разведчиков штатно прошли центральный тоннель, потом трюм, шлюпка тоже никуда не делась, синхронизировавшись по вращению ровно там, где ей и положено было оказаться.

Целёхонькие «три шестёрки» надвигались на них из космической пустоты с той безмятежной обречённой неизбежностью, с какой человек обыкновенно спешит навстречу своей скорой гибели. Свободно и неудержимо. Потому что не ведает об иной возможности действовать. Или попросту предпочитает закрыть на подобную возможность глаза.

Советника Е накрыло удушливой волной пассивности и фатализма.

Чего рыпаться, если тебя всё равно рано или поздно вернут, дёрнув за ниточки, в стойло, и отправят на убой.

Как, единожды осознав себя марионеткой, избавиться теперь от этого морока? Попробовать вырваться? Так кто тебе сказал, что эти нити — не то единственное, что и составляет твою суть? Рождённого копией копии. Рождённого ради глупого эксперимента.

Эксперимента, который ещё даже не завершён.

Когда советник Е начал слышал в себе этот мерный обратный отсчёт?

Наверное, в тот момент они ещё только пробирались тёмными закоулками нижнего яруса, покуда не зная, что их ждёт, но где-то в душе уже догадываясь, что ничего хорошего.

Гермостворка тамбур-лифта захлопнулась за ними со звуком запечатываемого навсегда склепа. Гулко и обречённо.

Чего советник Е ждал на том конце обратного отсчёта? Ничего конкретного. Быть может, какого-то финала — окончательной точки под длинным списком всякой ерунды. А быть может, начала, положенного чему-то иному вместо затхлого тупика на этой стороне реки Стикс. В любом случае, он твёрдо знал, что ему не дано угадать, что приближалось к нему с каждым ударом сердца. Нет смысла и пытаться.

Пока они выбирались из экзосьютов, переодевались в цивильное и повторяли — в который раз — сегодняшний скорбный путь от нижней палубы в рубку, там уже успели получить всю необходимую информацию. Как и ожидалось, никаких уточнений уже не потребовалось.

В рубке их встречало напряжённое молчание.

Оглядевшись, советник Е догадался — они теперь тоже слышат этот обратный отсчёт.

Значит, действительно, обсуждать тут нечего.

— Вы отследили, до какого момента бортовые журналы обоих каргокрафтов совпадают?

Лао-Чжан поднял лицо на голос, но ответил только после какой-то паузы, словно никак не мог сосредоточиться на вопросе.

— Совсем незадолго до исчезновения экипажа. Во всяком случае рейс этот оба начинали синхронно. Собственно, это ровно та точка, куда в их, — посланник указал большим пальцем себе за спину, — мировую линию по касательной упирается дрейф рэка. В бортовом журнале нашего каргокрафта про эту точку ничего внятного не сказано, он успешно прошёл её в активном прыжке. Но при этом то, что превратилось затем в рэк, было аварийно выведено в субсвет.

— То есть повреждения были получены уже в физике.

— Похоже на то. Там не всё так уж укладывается в общую логику.

— Значит, последовательность событий такая — лихтер-рудовоз «Тэ шесть сотен три» случайно оказывается в некоторой проекции дипа, после чего его выбрасывает в субсвет, потом каргокрафт теряет ход ввиду разрушительных механических повреждений и ложится в дрейф, затем исчезает экипаж, а опрессованный объём вымерзает. Одновременно в дипе спокойно продолжает движение тот же каргокрафт с тем же экипажем, позже, вероятно, эта история повторяется. Причём неоднократно. Я ничего не упустил?

Лао-Чжан вяло кивнул, теряя к разговору интерес окончательно.

— Квол, подготовить весь информационный пакет, полученный с рэка, плюс бэкап собственного корабельного журнала, отправить немедленно по готовности на «Тсурифу-6» направленным нейтринным пучком. Начать вести запись всех доступных внешних и внутренних сенсоров, отправлять автоматически с секундным упреждением вплоть до особого указания.

Квол послушно отобразил прогресс отправки пакетов на центральной гемисфере.

— Что вы задумали, советник?

— Мне кажется, мы ещё не всё сделали, что могли. И увидели тоже не всё.

— Эт, мон шеры, мы, конечно, извиняемся, но там чот не то.

Значит, началось.

К тому моменту когда все обернулись в сторону тактической гемисферы, процесс уже шёл вовсю. Разметавшийся от остаточного неспешного вращения рэк словно пошёл волной, принимаясь сжиматься куда-то в центр узнаваемым паттерном гравитационной линзы. Будто мёртвый каргокрафт разгонял в этот момент дипольный момент своей грависекции, готовясь к прожигу.

Последовала лёгкая, едва заметная вспышка, и рэк растворился в черноте космоса.

— Такая лажа не случайно, этот рэк спокойно четыре года дрейфовал!

Но никто мичманам не ответил.

Е Хуэй покосился на отсечки. Да, вся телеметрия продолжала транслироваться. А бортовые журналы уже успешно ушли в квантовую мешанину дипа.

Обратный отсчёт всё не прекращался.

Но уже подходил к своему естественному концу.

На борту металась тревожная сирена.

И тут же всё вокруг погасло. Наступила долгая тишина.