Тепла хватит на всех – 5

Парадоксы

«Женя, я могу доставить нас на место за полчаса до прибытия корабля Дианы, — сказал Вася. — Другой вариант — через месяц позже. Решать надо сейчас».

Мы с Максом сидели на посту управления и контроля. В этот раз он был частично расконсервирован: перед нами находился огромный экран, всю центральную часть которого занимали огромные, стремительно мелькающие цифры. Обратный отсчёт.

«Блин. Раньше никак нельзя сказать было⁈»

«Я только что просчитал финальные варианты траекторий. Манипуляторы уже частично вне браны. Считать раньше не было никакого смысла — я не знал стартовую конфигурацию. Жень… Тейдан, тебе решать».

Я ещё раз мельком взглянул на цифры на экране. Десять секунд. Девять… Восемь… потом на Макса. Советоваться нет времени — надо решать самому.

«Давай за полчаса до», — мысленно произнёс я.

Не уверен, что принял бы именно такое решение, если бы не процедура обмена жизненным опытом, которую нам устроили наши Васи.

В последний момент перед началом перехода я поймал себя на мысли, что Макс теперь — самый близкий мне человек. Я неохотно завожу друзей, хотя умею отлично поддерживать приятельские отношения. Именно из-за того, что настоящая дружба предполагает открытость.

Макс теперь знает про меня гораздо больше, чем любой другой человек. Кроме, разумеется, Васи — но с ним особый случай.

Лёгкое головокружение. Звёзды на экране померкли. Внешние камеры выключились. Теоретически они могли продолжать трансляцию, но специалисты подметили, что это перегружает систему, так что решили не рисковать и придумали протокол защиты электроники.

Кстати, по этой же причине фиксирующее оборудование на борту во время перехода не работало. Я об этом раньше не знал, но уже во время первых экспериментов стало ясно, что любые носители информации слишком быстро «забиваются» при попытке записи происходящего.

Так что теперь мы могли говорить совершенно свободно.

— Ты как? — спросил Макс, глядя на меня и широко улыбаясь.

Он сделал глоток заранее приготовленного кофе. Да, теперь нам предстояло провести много часов за разговорами без сна.

— Нормально, — кивнул я.

— Мне показалось, что перед стартом ты как-то напрягся, — сказал пилот.

Ну вот. Побочный эффект ментальной близости: теперь он легко считывает мельчайшие нюансы моей мимики, выражение глаз, любые намёки. Впрочем, как и я его.

— Мы почему-то не подумали заранее, что можем оказаться на месте до прибытия Дианы в пространство Груажан, — осторожно сказал я, наблюдая за его реакцией.

Макс сдержано кивнул.

— Так понял, именно это и произойдёт? — спросил он.

— Был выбор, — признался я. — За полчаса до или через месяц. Вася не мог сообщить раньше — не было возможности считать конфигурацию. Я выбрал за полчаса до.

Лётчик улыбнулся, продемонстрировав крепкие белые зубы.

— Спасибо, Жень. Я… в общем, будет возможность — сочтёмся.

— Не уверен, что это был лучший вариант, — вздохнул я. — Могут быть… последствия.

В этот момент на экране, где только что мелькал обратный отсчёт, появился Вася. В смысле, мой Вася, конечно — именно он контролировал системы «Севера-2». Он был одет в классический чёрный костюм с красным галстуком, аккуратно причёсан.

— Максим, привет, — поздоровался он, глядя на лётчика. — Понимаю, для тебя это немного необычно — если что я Женин вариант. Сейчас я в мастер-позиции, поэтому так говорить будет проще. Напрямую мы с тобой общаться без разных хитростей не можем — а вот так пожалуйста, сколько угодно.

Макс растерянно моргнул, нахмурился. Потом вдруг улыбнулся — видимо, ему его собственный Вася что-то сказал.

— Конечно, я понимаю, — сказал лётчик.

— В общем, ребята, нам надо поговорить о парадоксах, — сказал Вася.

— Угу, вот тоже задумался на эту тему, — заметил я. — Уже после того, как решение принял.

— Об этом был небольшой раздел в теоретических выкладках Сергеича. Жень, ты, наверно, внимания не обратил после своего открытия. Да тогда оно было не так важно, — продолжал Вася. — В общем, не буду ходить вокруг да около: со временными парадоксами и вообще с путешествиями во времени в нашей реальности всё немного не так, как описывали в классических учебниках физики.

Макс снова посмотрел на меня. Медленно моргнул. Я вдруг отчётливо понял, что ему стало малость тоскливо. Не то, чтобы он не любил физику — просто всегда практику предпочитал теории.

— Деформация браны, — произнёс я.

Нужная информация будто сама собой всплыла в моём мозгу.

— Да, Женя, — улыбнулся с экрана Вася, после чего отошёл в сторону.

Перед ним появилась пространственная модель, демонстрирующая трёхмерную проекцию границы нашего привычного мира, имеющего размерность три плюс один. Она была неровной, как небрежно скомканный лист бумаги.

— В пространстве за границей браны, при размерности четыре плюс два, все варианты развития событий существуют одновременно. И не существуют — потому что накладываются друг на друга, — продолжал Вася. — Чем-то это напоминает наш классический вакуум и постоянно рождающиеся и аннигилирующие в нём частицы. Так что накопление информации, которую можно условно назвать фокусировкой, происходит только внутри этой границе. Но что случиться, если вдруг какое-то событие окажется за границей, но в писанным в смысловые связи существующей вселенной?

— Граница будет смещена, — ответил я.

Будто в подтверждение моих слов «лист бумаги» на экране зашевелился, а потом его небольшой сегмент переместился чуть в сторону, через мгновение снова слившись с основной поверхностью.

— И это правильный ответ! — ответил Вася. Его костюм изменился: он стал светлым, переливающимся, на нём появились блёстки. Свою реплику он проиллюстрировал звуком, с которым автоматы в казино сообщают о выигрыше.

«Обязательно вот это всё?» — мысленно спросил я.

Вася вернул чёрный костюм.

— Перебор? — спросил он вслух. — Ну извиняюсь. Вообще считается, что любую, даже самую сложную идею легче понять, если она даётся в игровой форме!

— Вась… похоже, на тебя всё-таки влияет это междумирье, да? — спросил я.

Вася подмигнул и указал на меня пальцем.

— Раскусил, — сказал он. — Да, есть определённые эффекты. Но это связано с человеческой стороной моей личности.

— Погодите-ка, — вмешался Макс. — И что теперь? Можно просто так путешествовать во времени, не боясь парадоксов? Вселенная, типа, сама подстроится?

— Не вполне так, к сожалению, — грустно вздохнул Вася на экране. — Есть определённый предел изменений. К сожалению, предсказать, где именно проходит эта граница невозможно — всё зависит от конфигурации браны и точки приложения. Но, если быть неосторожным, то может произойти и такое.

«Лист бумаги» на экране сначала будто начал вспухать изнутри, словно бы стремился расти одновременно во все стороны. Потом в его центре появился надрыв. Края этого надрыва налились красным, будто их охватил огонь. Отверстие стремительно расширялось, разбрасывая в разные стороны клочья «листа», которые медленно таяли в окружающем пространстве, развеиваясь мельчайшим пеплом.

— Собственно, вот что может произойти с нашей Вселенной, — сказал Вася. — Если перейти компенсаторный порог сложности изменений.

— То есть, парадоксов всё-таки следует избегать? — уточнил Макс.

— Как сказать, — улыбнулся Вася. — Дело в том, что сейчас мы находимся на таком уровне развития, когда даже максимальные изменения, которые теоретически могут сгенерировать наши путешествия через пределы нашей браны не могут даже приблизиться к этому порогу.

— Ну и замечательно! — осклабился лётчик.

— Правда, есть один нюанс, — продолжал Вася, хитро улыбнувшись.

«Лист бумаги» на экране исчез. Его место заняла постепенно усложняющаяся формула. Я опознал потоки Риччи и пытался следить за развёртыванием, по крайней мере, при переходе к классическому доказательству гипотезы Пуанкаре. Однако потом я сбился — когда вычисления вышли за переделы размерности три. Как бы то ни было, теоретические выкладки, которые демонстрировал Вася, касались субкритических состояний пространства-времени.

— Женя, ты следишь? — спросил Вася, скрестив руки на груди.

Макс беспомощно посмотрел на меня.

— Сбился на хирургии в классическом доказательстве Перельмана, — ответил я.

— Но суть уловил?

— Примерно.

— В общем, на вероятность коллапса вселенной нашей размерности влияет не только масштаб изменений. Но и точка их приложения. Даже минимальное изменение, вроде нашего с вами путешествия, если оно пройдёт через критическую точку, способно уничтожить всё пространство-время, — сказал Вася. И широко улыбнулся, в очередной раз. — Однако вероятность этого исчезающе мала. Такая точка может быть одна, размером с лептон, на скопление галактик.

— Но она никогда не равна нулю, — сказал Макс.

— Нет, — сказал Вася. — Не равна. Но это никого не останавливает.

— В смысле — никого? — озадаченно спросил лётчик.

— Смотрите, ребят: мы уже сдвигали границы реальности — во время каждого путешествия и сеанса квантовой связи, когда информация фактически обгоняла скорость света при перемещении внутри браны, — ответил Вася. — И мы такие не одни. Это происходит постоянно. Поэтому граница нашей Вселенной имеет такой вид, как имеет. Она постоянно меняется. Не быстро. Чтобы изменение стало заметным, требуются миллионы лет и примерно столько же корректировок масштаба наших перелётов. Но это происходит повсеместно.

— Ннда… — вздохнул Макс. — Это как-то всё усложняет…

Во время этого перелёта самой большой проблемой оказалось то, что я не смог током выспаться накануне. Всё из-за сбитого режима и лишних переживаний после контакта с Максом на татами. Так что ещё немного — и мне натурально бы пришлось вставлять зубочистки в веки или же приклеивать их стикерами.

Спать хотелось неимоверно. Я даже дал добро Васе на минимальное вмешательство, чуток подстегнуть организм адреналином, но это мало что дало: сердце бухало молотом, в ушах шумело, но мысли продолжали плыть. Думать было буквально больно.

Макс при этом держался огурцом. Он даже признался, что после нашего поединка отлично выспался — впервые за долгое время.

Лётчик старался подбадривать меня как мог: рассказывал забавные случаи из лётной практики, скабрезные анекдоты. Я делал вид, что мне весело и старался не глядеть на статус перелёта, где отображалось фактическое время на борту.

Я даже подумывал о том, чтобы открыть ближайший настоящий иллюминатор и посмотреть на вращающееся за бортом «Севера-2» междумирье с его нереальными радугами. Но понял, что это зрелище было способно меня окончательно убаюкать и отказался от этой мысли.

Всё рано или поздно заканчивается — и приятные вещи, и трудности. Подошли к концу и мои бессонные мучения.

Я думал, что смогу добрести до своей каюты — чтобы упасть на кровать хотя бы на двадцать минут, по ускоренной процедуре освещая мозги с помощью Васи. Однако я переоценил свои силы и вырубился прямо на пункте управления, просто откинувшись в кресле.

Разумеется, мне ничего не снилось. А разбудил меня Макс. Он интенсивно тряс меня за плечо и говорил:

— Жень! Жека, блин! Очнись! Потом ночевать будешь!

Я с трудом разлепил глаза. Поспать мне удалось чуть больше получаса, однако думалось действительно легче.

«Спасибо», — мысленно произнёс я, обращаясь к Васе.

«На здоровье! — ответил напарник. — В общем, ситуёвина такая: я перехватил управление „Зарёй“. Квантовые коммуникации и вычислитель на мне. Конечно, тот я, который в Диане, немного истерит. Да и она тоже. Надо бы как-то успокоить, разрядить ситуацию. У тебя ведь есть план?»

Я чуть не зарычал. Блин, есть ли у меня план? Вот что надо было обсуждать с Максом во время перелёта — а не анекдоты травить… как это с точки зрения Дианы выглядит? Прибываешь на место, тебя встречает футуристическая махина, которая перехватывает управление твоим кораблём и отрубает тебя от квантовой связи… что я сам бы подумал на этот счёт?

— Здесь, я здесь, — ответил я, обращаясь к Максу.

Лётчик радостно улыбнулся.

— На связь не выходил с ней? — спросил я.

— Нет. Ты ж командир! Как я без тебя-то?

— Вась, на каком мы расстоянии? — спросил я вслух, чтобы Макс тоже слышал.

— Около двух тысяч километров, — ответил тот. — Совсем рядом!

— То есть, она нас не видит? — уточнил я. — Ты ей сказал что-то?

— Нет, Жень, без тебя не рискнул, — ответил напарник.

Мы с Максом переглянулись. Я представил себе, что сейчас происходит на борту «Зари»: системы не работают, Вася в панике…

— Блин, соединяй нас! — скомандовал я, выпрямляясь в кресле.

— Видео? — уточнил Вася.

— Конечно! Как иначе-то?

Через несколько секунд огромное изображение Дианы появилось на центральном экране. К моему удивлению, она вовсе не выглядела испуганной. Скорее, на её красивом лице застыло выражение злости. И крайней усталости. Однако её серые глаза под плавными обводами тонких бровей оставались ясными.

Через мгновение сердитое выражение на её лице сменилось изумлением. Я догадался, что Вася вывел наше изображение на её экран.

— «Шланг»? «Тор»? — произнесла она, несколько раз моргнув.

«Вась, по какому каналу идёт передача?» — уточнил я мысленно.

«Лазер, конечно, — ответил напарник. — Радио нельзя. Рядом достаточно развитая планета».

— Теперь мы «Фрейры», — ответил я, изобразив приветливую улыбку. — Но это не важно: нас никто не слышит. Можно без формальностей.

— Ребят, что здесь происходит? Мой Вася говорит, что корабль сошёл с ума и вышел из-под контроля, — сказала она.

— Он не вышел, — ответил я. — Управление перехватил мой Вася.

— Чего? — Диана округлила глаза.

— Просто он сейчас мастер-модель, он более продвинутый и… — я осёкся, понимая, что разговор идёт как-то не так.

— Где вы находитесь? — теперь Диана прищурилась, видимо, глядя на показания приборов. — Вася говорит, что передача идёт по лазеру… вы что, шли вслед за мной? Зачем? Что вы здесь делаете?

— Спасаем тебя! — вмешался Макс. И широко улыбнулся.

«Заря» не имела собственного шлюза. Предполагалось, что в случае, если космонавту надо перейти в другой аппарат в условиях вакуума, то разгерметизировалась вся жилая капсула. А её обитатель в скафандре покидал корабль. Однако после модернизации на борту «Севера-2» был установлен специальный шлюз, вмещающий «Зарю» полностью. Как раз на случай её эвакуации.

Около часа заняло сближение и захват корабля Дианы. Я предоставил Максу необходимые права на завершение этой операции — а сам вернулся в свою каюту, досыпать. К разговору с Дианой очень желательно было иметь мозги посвежее.

Конечно, это снова не был обычный сон. Вася подстёгивал мою глимфатическую систему, заставляя эффективнее и быстрее очищать нейроны. У меня даже были какие-то разрозненные видения, которые сложно было назвать сном из-за их скоротечности. Так, отдельные картинки, почти никак не связанные между собой: зимний вечер в Москве, ещё когда я готовился к своей первой командировке. Офицерская общага. Первый настоящий бой. Даже не бой — а так, отбились от засады… но адреналина было много. Помню, подтянулся тогда раз тридцать, на турнике возле располаги… первое ранение, первое дыхание холода…

В этот раз пробуждение было более мягким: Вася подстроил освещение и вентиляцию под утреннюю свежесть. Вполне удачно.

«Всё в порядке?» — спросил я, вставая с кровати.

«Макс ждёт возле шлюза. Через три минуты главный створ откроется», — ответил напарник.

«Понял, буду», — ответил я.

«Может, не стоит спешить? Как раз пока можно душ принять…» — осторожно заметил напарник.

Вместо ответа я направился в санузел и забрался под тёплые упругие струи воды, с наслаждением фыркая и растирая кожу ладонями.