Тепла хватит на всех – 5

Командир

После всех организационных пертурбаций мы с Максом теперь подчинялись командующему ВКС России. То есть нас малость понизили в статусе. Я понимал, с административной точки зрения это правильное решение. Особенно после «переформатирования» всей работы проекта «Север». Но почему-то всё равно было неприятно.

Конечно, у нас сохранялись формальные должности и внутри «Севера». Мы были консультантами. Закон дозволяет военнослужащим заниматься преподавательской и научной деятельностью, так что кадровики использовали эту лазейку. Но всё равно это была лишь малая доля, едва ли компенсирующая прежний высокий статус.

А ещё, поскольку мы оставались военнослужащими, кто-то из нас должен был занять должность командира «Севера-2». Почему-то до последнего времени я считал, что им автоматически буду я. Однако официального приказа о назначении не было вплоть до момента финального предполётного инструктажа.

В какой-то момент я даже подумал, а что, если назначат Макса? Вероятность этого была далеко не нулевая, учитывая возможности его отца. Который, к тому же, мог затаить на меня зло — я ведь с ним так и не переговорил после возвращения.

Однако, обошлось: уже в «предбаннике», где мы готовились надевать скафандры, к нам подошёл Дмитрий и комендант космодрома, полковник Клименко. Я слышал про него на инструктажах, однако впервые увидел лично. Полковник был очень молод для своего звания; выглядел он лет на тридцать. Чёрные волосы, аккуратные усы, узкое и бледноватое лицо. Он мог бы играть царских офицеров в фильмах о временах Российской Империи.

Мы вежливо, по-уставному поздоровались. После этого полковник дал нам на ознакомление приказ о назначении на должности. Меня назначили командиром корабля, Макса — старшим пилотом. Никаких других пилотов по штатному расписанию, разумеется, не было, а приставка «старший» требовалась для того, чтобы обосновать звание и оклад.

Когда мы поставили свои подписи в листе ознакомления, Клименко кивнул, пожелал нам счастливого полёта, попрощался по-уставному и покинул «предбанник».

— Бардак, конечно, — иронично улыбнулся главный кадровик «Севера», наблюдая, как уходит комендант. — Такие вещи делаются сильно заранее. Но и ситуация не самая обычная, да?

— Наверно, — безразличным тоном ответил Макс, осматривая свой скафандр. — Я уж думал, что вообще обойдётся без этого.

— Система перестраивается, — сказал Дмитрий. — От этого никуда не денешься.

Будто в подтверждение его слов в этот момент в «предбанник» ворвался Сергеич. С ним был какой-то мелкий плюгавенький мужичок в костюме мышиного цвета. Он семенил, пытаясь подстроиться под размашистую походу руководителя «Севера», удерживая подмышкой объёмистую чёрную папку.

— … вы же понимаете, что это необходимо выполнить. Да, формальность. Но именно в таком виде это было согласовано в ООН. Мы не можем ограничиться просто сеансом связи!.. — тараторил мужичок на ходу, обращаясь к Сергеичу.

Когда оба подошли к нам, руководитель кивнул нам и улыбнулся.

— Парни, познакомьтесь: это Александр Артёмович, он из МИДа. Руководитель… — он чуть сдвинул брови и скосил взгляд на своего спутника, видимо, в ожидании подсказки. Но мидовец, похоже, этого просто не заметил. — В общем, руководитель какого-то департамента.

— Департамента протокола! — встрепенулся плюгавенький.

— Вот. В общем, у него есть для вас документ.

— Международные верительные грамоты ООН! — продолжал мидовец, — между прочим, уникальный случай в истории международного права! Только в последний момент удалось согласовать!

Мы с Максом переглянулись. Потом синхронно взглянули на Сергеича. Но тот лишь плечами пожал, мол, ничего не могу поделать и вообще не в курсе.

— Настоящим вы, Алданов Евгений Викторович, назначаетесь Чрезвычайным и Полномочным Посланником Объединённых Наций Земли на планете Груажан! — торжественным голосом произнёс чиновник, почему-то глядя на Максима. После этого он протянул ему папку.

Макс ухмыльнулся.

— Я Фёдоров. Максим Алексеевич, — сказал он, глядя на мидовца.

— А, да? — тот, нисколько не смутившись, перевёл взгляд на меня. — Тогда, получается, это вам. Хотя жаль. Ваш коллега бы смотрелся более гармонично на протокольных фото.

— Вот как, — холодно заметил я, принимая у чиновника из рук папку.

— Да. У вас, знаете ли, взгляд какой-то агрессивный, — продолжал лишённый всяких комплексов мидовец. — Если бы я знал, как вы выглядите, я бы пересмотрел рекомендации комитета… впрочем, лишнее. Пересогласовать это совершенно нереально. Так что должность Посланника официально занимаете именно вы. Только просьба: во время протокольной съёмки старайтесь не глядеть в камеру. А лучше всего стойте боком!

— Ага, — кивнул я.

— Если это всё, то экипажу надо вернуться к подготовке, — вмешался Сергеич.

— Подготовке? А, ну да. Ваши космические дела, — хмыкнул плюгавенький, но остался на месте.

— Выход там, — Сергеич указал на гермодверь, через которую они зашли в предбанник.

Мидовец посмотрел на него со смесью растерянности и раздражения, однако затем молча двинулся в указанном направлении.

— Эт-т-то что за чудо в перьях? — спросил Макс, растягивая «т», когда «чудо» скрылось за гермодверью.

— Времена такие, кадровый голод, — Сергеич развёл руками. — Не так просто найти специалиста, который отвечал бы за формальности в МИДе. А так Верховный ознакомился с планом полёта и полётным заданием, после чего и дал распоряжение МИДу подготовить для вас эти документы. Чтобы с юридической точки зрения всё было чисто для первого контакта. Но если серьёзно, парни, просьба: по дороге ещё раз проглядите загруженную информацию по планете. Решение идти «с открытым забралом» всех нервирует. И меня в том числе. До сих пор не уверен, что это правильно, но назад дороги нет.

— Ясно, — кивнул я. — Разберёмся!

— В этот раз всё открыто и официально, — продолжал Сергеич. — Разве что от торжественных проводов удалось отбиться. И то — только потому, что у нас график очень уж плотный.

— А что, кто-то предлагал? — удивился Макс.

— И весьма настойчиво! — кивнул Сергеич. — Ленточки, оркестр, прямая трансляция из полётных ложементов в спасательных капсулах.

Я даже вздрогнул, когда представил себе всё это.

— Так что эти формальности — не самый плохой компромисс, — подмигнул Сергеич, кивнув на папку у меня в руках.

— Пожалуй, — согласился я.

После этого мы попрощались с Сергеичем и наконец-то пошли надевать скафандры.

«Предбанник» после моего предыдущего старта усовершенствовали. Теперь зона, где стояли скафандры, была изолирована от остального помещения и оборудована автоматическими сканирующими системами контроля. И в ней было целых десять постов. Из чего можно было сделать определённые выводы о ближайших перспективах дальней пилотируемой космонавтики. Очень оптимистичных перспективах, как по мне.

На борту «Севера-2» мы должны были разместиться в спасательных капсулах на противоположных концах обитаемого отсека. Так положено по протоколу.

— Удачного старта! — пожелал мне Макс перед тем, как мы разошлись в разные сторону.

— Спасибо, аналогично, — кивнул я.

— Как-то непривычно, что перегрузок не будет, — улыбнулся он. — Странно.

— Ничего, к хорошему быстро привыкаешь. — Я подмигнул, потом развернулся и потопал по коридору к своей капсуле, по дороге заглянув в каюту, чтобы положить в ящик стола папку с документами.

«Всё-таки странно, что мы не можем общаться с Максом через вас», — сказал я, обращаясь к Васе.

«Возможность заблокирована, ты же знаешь, — ответил тот. — И на то есть причины».

«Да понимаю… но было бы удобно».

«В случае чрезвычайной ситуации блок снимается, — ответил Вася. — Но всегда помни о последствиях».

«Угу. Наши с тобой секреты».

«И не только это, Женя. Уязвимость есть уязвимость».

— «Фрейры», это «Заря-Север», на связь, — послышалось в наушниках.

Я вдруг поймал себя на мысли, что сейчас этот способ связи, через радио, выглядит настоящим архаизмом. Но что поделать — традиции есть традиции.

— «Фрейры» на связи, — ответил я.

В этот раз у «Севера-2» был коллективный позывной. Я не сразу задумался о его значении — но меня Макс просветил. Фрейр — бог плодородия и мужской силы в скандинавской мифологии. Логичный выбор, если скрестить мой собственный позывной и позывной Макса — «Тор».

— Минутная готовность, — продолжал тот же самый голос. — Визуальная проверка, доложить по результату.

Ещё одно нововведение. Протоколы пусков постоянно дорабатываются. Это было немного тоскливо: ещё несколько лет, и даже межзвёздные перелёты станут рутиной. Уйдёт дух первопроходцев, какими мы были. Вон уже верительные грамоты придумали, рекомендации по налаживанию контакта, очертили рамки полномочий…

Я вздохнул и пошёл проверять показания приборов на экранах согласно прилагаемому списку. Все показания находились в пределах нормы.

— «Фрейры» «Заре-Север», все показания в норме, — доложил я.

— Добро, — последовал ответ. — Удачи, парни!

— Спасибо! — мы с Максом ответили синхронно.

На центральном экране уже несколько минут высвечивались цифры обратного отсчёта. Но теперь в дополнение к ним включили голосовой канал. Я не обращал на это внимание, внимательно наблюдая за тоскливым каменисто-серым пейзажем за иллюминатором капсулы.

Вот горизонт чуть дрогнул. А потом земля стремительно понеслась вниз. Я рефлекторно сжал подлокотники ложемента и сглотнул слюну. Организм не верил, что всё это реально, хотя разум пытался убедить его в обратном.

Тундра уплывала вниз, теряясь в дымке, будто во сне.

«Знаешь, что мне не понравилось?» — спросил Вася.

«Что? — насторожился я. — Что-то не так? Заметил сбой?»

«Нет, с кораблём всё в порядке, — ответил Вася. — Вот только перед стартом никто не вспомнил Диану. Это ведь должна была быть спасательная миссия, помнишь? Когда ты возвращался за Максом, только об этом и говорили. Инструкции писали, полётные задания секретные, всё как положено».

«Тебя смущает, что у нас больше нет запечатанного конверта? — улыбнулся я. — Так теперь вместо них официальное задание. Всё как на брифинге было. Про Диану там на первом месте, если помнишь».

«Да, но все понимают, что мы летим налаживать контакт, — ответил Вася. — Спасательная миссия вторична».

«Официально это не так», — заметил я.

«Посмотрим», — уклончиво ответил Вася.

За иллюминатором Земля постепенно превращалась в шар. Мы поднимались гораздо быстрее, чем в прошлый раз — инженеры немного поколдовали с аэродинамикой «Севера-2». Добавили кое-где плоскостей, защитных экранов. Посчитали потоки, чуть изменили конфигурацию — в итоге скоростные допуски выросли чуть ли не на порядок.

Когда мы оказались на орбите, на несколько мгновений наступила невесомость, за которой последовал лёгкий толчок. Гравитационные отражатели вырубились, включились ионные движки. А потом Земля исчезла из поля зрения, чтобы появиться с другой стороны иллюминатора всего через несколько секунд. «Бублик» жилого отсека начал раскручиваться, создавая имитацию силы тяжести.

— «Фрейры», вы на траектории. Расчётное время прибытия в точку перехода — плюс сорок восемь часов, — снова послышался голос в наушниках.

Быстро! Даже очень быстро — ионные движки тоже серьёзно переработали.

— «Заря-Север», «Фрейры» приняли, — ответил я. — На борту всё штатно.

— Добро, «Фрейры», до связи.

Вот и всё. Теперь можно выбираться из капсулы. Впереди двое суток ожидания — и переход.

Я открыл верхний люк и, подтянувшись, выбрался на главную палубу. Потом направился в сторону жилых кают. Макс встретил меня в коридоре. Доложил по форме, как полагается. Я принял доклад.

— Ну что, два дня безделья? — улыбнувшись, спросил я, давая понять, что формальная часть закончена.

— Лично я буду изучать то, что в нас закачали про Груажан, — ответил Макс. — Наведённая память — это, конечно, хорошо. Но мне как-то спокойнее, когда я знаю то, что я знаю.

— Ты прав, конечно, — кивнул я. — Насчёт безделья я загнул. Просто не люблю ждать.

Макс улыбнулся в ответ.

— Слушай, можно вопрос? — произнёс он, чуть склонив голову на бок.

— Ну?

— Жень. Мы, блин, впервые в истории идём на открытый контакт. Это, блин, совсем не то, что на О-деа! Это нифига не обычный полёт! А ты, блин, спокоен, как удав! Скажи — как? Васёк помогает? Контролирует гормоны? Мой мне предлагал, но я послал его с этим вопросом!

— Ну ты даёшь! — рассмеялся я. — Гормоны? Я?

«Между прочим, вполне здравая опция», — ворчливо заметил Вася.

«Вась, блин!»

— Что будет, если что-то не так пойдёт? Если мы неверно оцениваем их реакцию? Что, если нас будут пытаться уничтожить? И говорить даже не станут? — Макс продолжал сыпать вопросами. — Что, если своим вмешательством мы спровоцируем их создать систему безопасности, из-за которой мы потом даже тайно не сможем к ним проникнуть? И что, если мы так и не узнаем, что случилось с Дианой? Вот этот последний момент меня особенно напрягает!

— Слушай, все эти сценарии проговаривались на тренировках, ты чего? — ответил я.

— Да! Но разве тебе не показалось, что всё было как-то… фальшиво, блин!

— Макс… — я поглядел пилоту в глаза. — В этот раз всё будет иначе. Обещаю.

Я, конечно же, имел ввиду его первый полёт, фиаско и плен.

— Надеюсь, Жень… блин, хочу поверить — но не верится!

— А пойдём-как лучше позавтракаем! Как тебе такое предложение? — сказал я, приблизившись к нему и легонько хлопнув по плечу.

— Да надо бы… режим лучше выдерживать. Пока есть возможность, — ответил Макс. — Кстати, хочешь потом фильмы посмотреть? — неожиданно предложил он.

— Фильмы? — переспросил я с недоумением.

— Ага. Из новых пакетов, которые недавно зонды передали. Занятная вещь. Одно дело читать выжимки и рекомендации по планетарной культуре — и совсем другое смотреть всё это дело самому, — ответил Макс. — Мне кажется, так нам будет легче погружаться в это всё.

Только после этого я понял, что он про груажанские телефильмы. Телевизионный формат на планете разительно отличался от кино, которое возникло, как и полагается, на пару десятилетий раньше. Груажанское кино почти полностью строилось на «картинке» — спецэффекты, зрелищность были главным. Так сложилось, что люди шли в кино именно за зрелищем, в самом простом, примитивном смысле этого слова. Возможно, это случилось потому, что цветное кино возникло почти сразу, и сразу — высокой чёткости. С химией и оптикой на Груажан вообще всё было хорошо, эти науки развивались опережающими темпами. Но такое положение дел в кино привело к тому, что сюжет, игра актёров и прочее долгое время оставались чем-то второстепенным. А вот появление телевизионного формата, с бедной чёрно-белой картинкой и ограниченными ресурсами заставило вернуться к опыту театра, когда драма была важна сама по себе.

Телефильмы мы решили смотреть в салоне отдыха. Вася Макса выбрал один из новых, наугад, по его уверению — никаких критериев мы не задавали.

Разумеется, груажанский имперский был загружен нам в мозги в первую очередь, так что с пониманием материала проблем не возникало.

Первый фильм, который мы начали смотреть, назывался «Испытание равенством». С первых кадров я поразился, насколько велико сходство инопланетного сериала с земными аналогами. Да, необычный антураж и одежды. На Груажан жили люди всего лишь одной расы. Белой. И визуально они никак не отличались от коренных жителей Европы. Разве что были чуть более атлетичными и коренастыми в среднем — за счёт чуть более высокой силы тяжести.

В целом фильм был снят добротно, актёры играли натурально, монтаж — почти как в лучших земных драмах. Да и сюжет оказался смутно знакомым — группа кандидатов соревнуется за место в Совете. Всё было привычным, понятным и знакомым: интриги, ситуативные союзы, предательства, обманы, хитрости и тут же — проявления благородства, честности, которые, конечно же, вознаграждались. Однако ближе к финалу начались странности. Те, кто проигрывал, должны были публично признать себя «низшими» и добровольно отдать часть остатка своей жизни победителям. Финальный ритуал был снят в лучших традициях голливудского кино: пафос, надрывная музыка, трогательная мимика у актёров. Родные проигравших плачут, толпа аплодирует, а жрец переписывает годы жизни проигравших в «Книги Жизней» победителей.

— Ого, — вырвалось у меня после финальной сцены. — Это реально существует? Возможность передавать жизненное время?

— Нет, — ответил Макс. — Я тоже удивился, когда читал краткое описание. Но это фантастика. Придумано создателями для драматизма.

— Занятно…

— Что, ещё один глянем? — спросил Макс.

Я посмотрел на настенные часы. Одиннадцать часов бортового времени. До обеда ещё далеко.

— Давай, — кивнул я.

Макс через своего Васю включил следующий фильм. Он назывался «Бесконечный Обед». Вроде бы комедия: семья, соседи, дети. За стол усаживаются десятки родственников. По ходу действия проявляются нюансы взаимоотношений внутри семьи, которые, в целом, вполне соответствовали земным стандартам. Вот только за столом всегда присутствовал «лишний гость». Его роль исполнял актёр, внешность которого, похоже, специально подбирали так, чтобы он выделялся среди остальных. Этот «гость» периодически выкидывал что-нибудь этакое: то отбирал у кого-то кусок из судка (они использовались вместо тарелок), то вставлял критические замечания насчёт присутствующих, то обижал или пугал детей. В общем, вёл себя вызывающе, по нашим понятиям. Однако же все члены семьи смеялись его плоским шуткам и ужимкам, сгибались в поклонах в ответ на оскорбления. Даже дети показательно сдерживали слёзы и старались улыбаться в ответ на очередную безобразную выходку. Заканчивался этот фильм буквально ничем: приносили очередное блюдо, которое «лишний гость» надевал на голову главе семейства. Тот же в ответ лишь благодарно улыбался.

— Гадость какая… — резюмировал Макс после просмотра.

— Да, — согласился я. — Есть над чем задуматься.

— Я, пожалуй, до сортира прогуляюсь. Ты как? Пойдёшь?

Вопрос был странным. На грани приличия. Может, даже за гранью — но Макс его произнёс как-то естественно и просто. При этом посмотрел на меня.

— Пойду, — ответил я неожиданно для себя самого.

И мы вместе направились в ближайший санузел, расположенный в тамбуре салона отдыха.

— Тут не работает наблюдение и прослушивание, — заявил Макс, едва за нами закрылась дверь. — Странная щепетильность, но это факт: я проверял.

«Вась?» — мысленно спросил я.

«Он прав, Жень. Я не фиксирую никаких средств наблюдения».

— Надолго задерживаться нельзя, они заподозрят, — продолжал Макс. — И больше вместе не заходим.

— Да в чём дело-то?

— Жень, ты же понял, что нас послали на смерть, да? Я предлагаю обсудить план побега!