Тепла хватит на всех – 5

Другое небо

Команда груажанских биологов и врачей прибыла на следующий день утром. Разумеется, я чувствовал, что они были не в восторге от необходимости провести следующие сутки (как минимум!) в скафандрах высшей биологической защиты, но старались не подавать виду.

Их было двое: руководитель, седой мужик, лет шестидесяти на вид, с по-военному короткой стрижкой «ёжиком», тёмно-карими, почти чёрными глазами, узким ртом и широкими скулами. Его звали Фэйлрил, «Ночной Прибой» в дословном переводе с основного диалекта груажанского. Я старался шире пользоваться наведённой памятью и уже научился определять акценты. Судя по всему, он был столичным жителем.

С ним прилетела девушка, на вид лет двадцать пять. Короткие светлые волосы, серые глаза, полные, чувственные губы. И отличное сложение, которое не мог полностью скрыть даже биологический скафандр. Она родилась где-то в глухой провинции, поэтому её имя, Рамэйна, не имело никакого значения на основном языке.

Айтэн вёл себя с гостями подчёркнуто вежливо, но при этом старался не смотреть им в глаза. А те держались холодно и отстранённо. По крайней мере, по отношению к нему. Потому что мне они улыбались и вообще старались выказывать знаки внимания и уважения — насколько это было возможно в их положении, то есть в скафандрах.

Гости привезли с собой много аппаратуры. По сути, полноценную лабораторию, адаптированную для работы в условиях невесомости. Когда они перетащили всё из капсулы, смонтировали и настроили, мне показалось, что объём центрального отсека станции уменьшился как минимум вдвое.

Потом начались тесты. У меня и у Айтэна взяли все возможные образцы, мазки и соскобы. Отдельно обследовали систему рециркуляции и удаления отходов. Всё вскрывали, добирались до всех фильтров, брали образцы.

Затем нас оставили в покое. Айтэн грустно копался в своём рабочем терминале. Я видел, что он занят просчётом различных аварийных траекторий для станции. Хоть какая-то видимость дела — у меня и того не было.

«Если хочешь могу какой-нибудь сериальчик запустить», — предложил Вася, когда я устроился в углу «своего» сегмента центрального модуля.

Я едва удержался от того, чтобы не фыркнуть вслух.

«Жень, если хочешь знать, мне тоже неприятно, — сказал напарник. — Но, в конце концов, для этого и был спланировал полёт. Чтобы всё выяснить на месте. Если бы всё можно было решить зондами — никто бы не стал рисковать людьми».

Я вздохнул. Почесал затылок. Потом ответил:

«Вась, это понятно всё. Но меня теперь волнуют две вещи: что мы ещё упустили — это первая. И вторая — точно ли нам следовало вмешиваться в будущую войну».

«Они люди, Тейдан. Ты же сам знаешь».

«Они другие».

«Ты их за это осуждаешь? Попробуй себе представить Землю в точно таком же состоянии. Есть Мировое Правительство. Да, автократичное, но в целом разумное, решения принимает грамотные, не придраться. Кем бы ты стал? Куда бы пошёл?»

«В космонавты!» — огрызнулся я.

«А что с твоими инстинктами делать?»

«С какими?»

«Ты знаешь, с какими».

«Понятия не имею».

«Ты вот что, ответь себе честно: в этой ситуации ты бы принял решения участвовать в такой игре? Можешь не отвечать мне — но ответь хотя бы себе. Тут врать бессмысленно!»

Я прикрыл глаза. Вспомнил трансляцию. Да, схватка на платформе отдалённо напоминала реальный бой. Я чувствовал отголоски знакомых ощущений — но и только.

И тут я понял, что мне совсем не понравилось. Осознал то, с чем я ни за что не готов был бы мириться.

Камеры. И множество глаз по другую сторону.

Покопавшись в памяти, я убедился, что на Груажан существовали строгие возрастные ограничения для таких зрелищ. Но всё равно это делало из реальных убийств шоу. Потеху толпе. И меня это никак не устраивало.

К тому же, Варрэн ведь когда-нибудь станет взрослым. И другие мои дети. Что они будут чувствовать, когда увидят, что их папа со зверским выражением на лице сворачивает шею человеку?

Но ведь халэр на Груажан не знают своих детей…

«Нет», — всё-таки ответил я Васе.

«Уверен?»

«Абсолютно».

«Хорошо, Женя. Я рад, что живу в твоей голове».

На следующее утро, получив согласие из ЦУПа, прямо перед завтраком Фэйрил и Рамэйна, наконец, сняли скафандры. Для того, чтобы сделать это, они из деликатности вернулись в спускаемую капсулу. Всё-таки больше суток им приходилось пользоваться автономными устройствами внутри биологических скафандром, которые заменяли полноценный туалет. Проще говоря, особыми «памперсами». Да, они обеспечивали определённый запас автономности — но не могли блокировать запах полностью.

В целом все космонавты, и я в том числе, относятся к таким вещам спокойно. И мне бы возвращение коллег аппетит бы точно не испортило. Тем более, что перед завтраком они оба успели принять гигиенический волновой душ, позволяющий поддерживать чистоту в невесомости.

— Это поразительно, — делилась впечатлениями Рамэйна, пока я выдавливал себе в рот очередной тюбик с какой-то местной закуской. — Ваши технологии. Если позволите признаться, то я не верила до конца, что будет обеспечена биологическая чистота такого уровня. Вы ведь используете микроспокопические биоконструкты, да? По сути, клетки-роботы?

— Мы называем их наноботами, — ответил я.

— Наноботы… — повторила она чисто. — Интересное слово. Возможно, я использую его в своей работе. Особенно если нашим мирам удастся договориться о научном обмене.

После этого она мне подмигнула. На всякий случай сверившись с наведённой памятью, я убедился, что здесь этот жест означал то же, что и на Земле.

— Чтобы договариваться, нужно говорить, — ответил я.

— Да. Именно это я и хотела обсудить, — сказала Рамэйна. — Вы с Айтэном можете возвращаться на Груажан. Разрешение Совета уже получено. Вас встретят.

Я даже растерялся на секунду. Почему-то считал, что со мной по этому вопросу будет говорить Фэйлрил, считал его старшим.

— Это замечательно, — ответил я после паузы. И широко улыбнулся.

На лице Рамэйны появилось выражение лёгкого недоумения.

— Всё в порядке, командир? — уточнила она.

— Да. Да, в полном, — кивнул я. — Когда собираемся?

— Как по мне, так чем раньше, тем лучше. У вас будет пара часов до начала перегрузок — вполне достаточно, чтобы не подвергать организм излишним нагрузкам после завтрака.

— Айтэн не против?

Снова недоумение и даже удивление.

— Почему он должен быть против? Это ведь его работа. Он перевыполнил своё полётное задание, составив вам компанию на время карантина. Так что его миссия завершается с почётом.

Она выдержала небольшую паузу. Посмотрела чуть в стороны, будто сверяясь с показанием одного из приборов, потом добавила:

— Хотя на месте Совета я бы не одобрила такие вольности, как ставки на игру на орбите. Формально это не запрещено — но в данном случае это касалось коллег…

— Уверен, Айтэн старался сделать как лучше, — ответил я. — Хотел продемонстрировать то, что дорого для него. Искал взаимопонимания между нашими культурами.

Я посмотрел в дальний конец жилого модуля. Шумела вентиляция, работая в усиленном режиме после гигиенических процедур и завтрака. Но теоретически Айтэн вполне мог нас слышать — если обладал достаточно острым слухом. И специально прислушивался. Впрочем, Рамэйну это нимало не смущало.

— Безусловно, — кивнула она, глядя на меня выжидательно.

— Если что, я готов.

— Отлично.

Она улыбнулась и собралась отплывать обратно, в центр жилого модуля.

— А вы не собираетесь возвращаться с нами? — уточнил я.

Рамэйна притормозила и снова развернулась ко мне.

— Ваши коллеги на борту вашего корабля тоже ведь собираются так или иначе побывать на Груажан, верно? — спросил она.

— Если ваша сторона сочтёт это возможным, — ответил я, невольно переходя на более официальный уровень.

— Для этого мы и здесь. Карантинным доступом будет заниматься непосредственно Фэйлрил. Это его задача. Я отвечала только за проверку нашей станции. Но тут требуется больше ответственности.

— Получается, у вашего коллеги её больше? — рискнул уточнить я, нарвавшись на ещё один удивлённый взгляд.

— Разумеется. Фэйлрил — главный Имперский биолог. Член Совета. Он единственный будет присутствовать на заседании по телесвязи. Такое решение было принято из-за исключительной важности его миссии. Только он может дать разрешение на посадку вашего корабля на Груажан.

— А вы, получается, что-то вроде его заместителя? — продолжал я, развивая успех.

— Не совсем. Я всего лишь самый одарённый на планете практикующий микробиолог.

Рамэйна позволила себе лёгкую улыбку.

— Теперь я удовлетворила ваше любопытство?

— Вполне, — кивнул я. — Благодарю.

Она вежливо наклонила голову, как принято в центральных регионах Империи, и отплыла на середину отсека, в сторону коммуникационного пульта, сопряжённого с частью развёрнутого исследовательского оборудования.

Оказавшись в спускаемой капсуле, я сразу вспомнил первый «Север». Та же теснота. Хотя, пожалуй, тут было ещё теснее — даром что два ложемента оставались свободными. Часть аналоговых приборов выглядели знакомыми: гирокомпас, вариометр, манометр, термометр я легко опознал. Шкалы были необычными — тут не было принято делить круг на триста шестьдесят градусов; система была десятичной, как при обычном счёте. Обозначения и единицы измерения были иными. Но если немного привыкнуть и активировать данные, хранящиеся в навигационной памяти — приборы начинали восприниматься почти как «родные».

Айтэн был в скафандре. Я, избалованный возможностями «Совы», смотрел на него с сочувствием. Но, конечно, никак не комментировал очевидную технологическую разницу. Мне было даже немного неудобно перед командиром, ведь земное человечество, хоть и смогло воспроизвести эти технологии, всё-таки не разрабатывало их самостоятельно.

Спускаемый аппарат прошёл все обычные для Груажанского космоса процедуры. Я лишь наблюдал за происходящим. Было немного странно чувствовать себя пассажиром — но я быстро привык.

Но вот щёлкнули затворные замки. Последовал лёгкий импульс маневровых, крутой бок станции мелькнул в боковом иллюминаторе, и мы начали спуск.

Я глубоко вздохнул.

— Не переживай, — сказал Айтэн, видимо, по-своему истолковав мой вздох. — Эта штука только выглядит хрупкой. На самом деле очень надёжная конструкция. Тут всё отработано до мелочей.

— Я не переживаю, — улыбнулся я. И спросил, просто чтобы поддержать разговор: — какие у тебя планы после возвращения? Что делать будешь?

Айтэн вздохнул.

— Отдыхать для начала. Сгоняю на Хайри-Пир. Потом, может, возьму тур на Северную Шапку, давно хотел увидеть снег вживую. И прийламов.

Я нахмурился, активируя имплантированную память. На Груажан было мало суши — но в полярных областях существовали области вечных льдов, совсем как в Арктике на Земле. И на Северной, и на Южной Шапках, как эти области называли на планете, постоянно действовали научные станции, однако туризм был делом редким и дорогим.

Прийламы же оказались чем-то вроде крылатых сумчатых млекопитающих, адаптировавшихся к суровому климату полярных областей. У них был толстый белый мех, в прошлом очень ценившийся в центральных архипелагах Груажан. Для его добычи специально снаряжали экспедиции, многие из которых гибли из-за непредсказуемой ледовой обстановки в районе Шапок.

— Я не очень люблю снег, — признался я. — И вообще холод.

— Ваша планета более холодная, чем наша? — тут же заинтересовался Айтен.

— Да не сильно, — ответил я. — Средние температуры примерно совпадают. Но у нас есть наклон оси вращения к плоскости орбиты. Из-за этого погода сильно меняется в зависимости от того, в какой части орбиты находится планеты. Мы называем это «сезонность».

— Интересно… а как животные адаптируются? И растения? Кочуют, наверное? Постоянно переселяются? Как и люди? Наверно, поэтому из вас получаются такие хорошие путешественники, и вы так здорово освоили космические перелёты…

— Некоторые виды действительно кочуют, — ответил я. — В основном летающие. Но таких меньшинство. Большинство приспосабливается. Многие животные на зиму впадают в спячку. Растения сбрасывают листву и остаются голыми, чтобы их не поломало снегом.

— «Зимой» это во время холодного периода? — уточнил Айтэн.

— Да, — кивнул я.

Он выдержал паузу.

— Тейдан, ты ведь серьёзно сейчас? Не шутишь? Я понимаю, что у вас на планете могут быть другие представления о юморе, но у нас с друзьями так обращаться не принято.

— Я не шучу, Айтэн. Всё так и есть. Как я сказал. Надеюсь, сам увидишь.

Он улыбнулся.

Вскоре начались перегрузки. Однако система возвращения отработала штатно: мы вошли в атмосферу настолько мягко, насколько это вообще возможно. Перегрузки, по моей оценке, не превышали трёх-четырёх эквивалентов ускорения свободного падения на Груажан, или местного аналога числа «же». Которое было лишь на десятую часть больше земного.

Как только оранжевое пламя за иллюминатором погасло, я увидел небо Груажан — таким, каким его видят сами груажанцы.

На высоте оно было похоже на Земное — такое же чёрное. Но постепенно, по мере спуска, оно наливалось красками, обретало глубину. Наконец, когда мы миновали зону облачности, оно приобрело обычный для Груажан цвет: глубокий ультрамариновый, с лёгким оттенком зелени.

— Приятно, наверно, снова видеть небо, после долгих странствий между звёздами? — спросил Айтэн, обратив внимание на то, как я гляжу в иллюминатор.

— Любопытно, — ответил я. — Здесь небо другое.

— Совсем другое?

— Нет, похоже, конечно. Но оттенок чуть иной. Будто сквозь фильтр смотришь.

— Ясно…

Потом был лёгкий рывок, когда сработала парашютная система. Капсула какое-то время раскачивалась. Видимо, снаружи было ветрено — и это меня не обрадовало. Как нас доставать будут?

Однако, как вскоре выяснилось, всё было продумано.

После посадки нас действительно какое-то время болтало на волнах. Море штормило, но не слишком сильно. Не так, как во время игры, которую мы с Айтэном смотрели на орбите.

А потом мы просто оказались в огромном, ярко освещённом ангаре, откуда быстро уходила вода. В распоряжении поисково-спасательной партии было специальное судно, которое позволяло подбирать капсулы в любую погоду, включая сильный шторм.

— Ну вот и прибыли, — констатировал Айтэн, когда вода окончательно ушла из отсека.

Он отстегнул застёжки своих ремней и знаком дал мне добро сделать то же самое. Я не заставил себя долго упрашивать.

После нескольких дней пребывания в невесомости тяжесть ощущалась, конечно. Тем более, что тут она была слегка повышена по сравнению с Землёй. Но я ей был рад. Наконец-то хоть снова мышцы чувствую, а не изображаю желе в воздушной среде… вообще я понял, что мне не слишком нравилась невесомость.

— Будем выходить? — спросил я.

— Самостоятельная эвакуация только на случай аварийной ситуации, — ответил Айтэн. — Не переживай, нас достанут.

Ждать пришлось на удивление долго. Может, минут десять. И это меня неприятно удивило: что они там ещё готовят? Новый карантин? Или всё-таки решили взять в заложники редкого инопланетного гостя, и хотят удостовериться, что он не привёз какой-нибудь неприятный сюрприз?

Я старался отгонять неприятные мысли, но они всё равно лезли в голову.

Но вот, наконец, послышался стук, лязг — и внешний люк спускаемого аппарата откинулся в сторону.

На нас смотрел седой человек с широко посаженными зелёными глазами. У него были тонкие, аристократические губы, вытянутый нос с горбинкой и широкий подбородок с ямочкой. Мне он показался смутно знакомым. Может, один из актёров в сериале?

«Вась? — мысленно окликнул я. — Где я мог видеть этого типа?»

«В любой хронике, — тут же ответил напарник. — На парадных портретах и государственной символике. Это Император, собственной персоной».