Тепла хватит на всех – 5

Прием

Даже у такого крупного проекта как «Север» ресурсы были ограничены. Те планеты, которые шли первыми в запланированном порядке посещения, изучались более тщательно. Для них выделялось больше зондов, более продвинутых серий и с лучшими характеристиками.

На первом этапе изучения, после открытия путей к планетам Пентакля, для изучения Груажан был направлен всего лишь один автоматический корабль-матка с микрозондами. Учёные, которые планировали миссию, посчитали, что этого будет достаточно для изучения относительно небольшой поверхности суши в архипелагах.

Однако они совершенно упустили из виду, что в самих океанах может происходить масса всего интересного.

Как выяснилось вскоре после нашего прибытия, значительная часть промышленности планеты была перенесена на воду и под воду. Логичное решение, если учесть, что почти все ресурсы добывались именно там.

Груажанцы разработали особую модульную конструкцию заводов, унифицировали её для максимального удешевления, а потом распространили эту модель на все технологические задачи, которые стояли перед Империей.

Кроме предприятий, в море нашлись и другие конструкции. Вася предположил, что это могут быть части системы планетарной обороны — пусковые установки орбитальных ракет и, возможно, мощное лазерное оружие. Ему требовалось больше данных для анализа, однако мы, играя в открытую, не имели возможности задействовать новые зонды. Это могло быть воспринято груажанцами как недружественный знак, так что приходилось довольствоваться наблюдениями с борта «Севера-2».

Рекомендованные штаммы микробиома для адаптации к местным условиям прислали удивительно быстро. Всего через несколько часов. Сначала я подумал, что это косвенное подтверждение гипотезы, что к возможному контакту с представителями другой человеческой цивилизации местные власти готовились. Однако Вася предложил другое объяснение: на борту станции могли храниться запасы пробиотиков в лазарете. Разумная мера предосторожности, ведь в космосе могло случиться всякое.

Микробы доставил небольшой зонд, который стартовал с борта станции «Утренняя заря». Они, как и предположил Вася, действительно оказались упакованы в кишечнорастворимые капсулы. То есть, были предназначены для самих обитателей станции.

Конечно же, Вася с помощью медицинского оборудования и микроскопов тщательно проверил содержимое капсул. Дал полный расклад по штаммам, проанализировал их геномы. Попутно выяснилось, что разница с земными образцами у местных микроорганизмов не такая уж и существенная — эволюционное расхождение в районе десяти-пятнадцати тысяч лет. На Земле разные народы в разные периоды истории имели больше отличий.

«Без искусственного иммунитета ты бы поболел, конечно, — прокомментировал Вася результат своих исследований, — но в конечном итоге выжил бы, научившись эффективно перерабатывать местную пищу».

Ещё через несколько часов мы получили предложение по месту прохождения карантина для первого контактёра. Нас не спешили приглашать на поверхность Груажан — карантин принимающая сторона была готова организовать непосредственно на станции «Утренняя заря». К предложению был приложен временной график, схема стыковки со станцией, техническое описание шлюза. А ещё расписание и порядок прохождения карантина, протоколы забора биологических проб, внутренние правила и распорядок. Всё-всё, что только можно было предусмотреть, включая меню, составленное, как мы поняли, из рациона станции.

В предложении также было указано, что, в целях минимизации риска для космической программы Груажан, все обитатели станции, за исключением командира, подлежат немедленной эвакуации на планету. Чтобы, значит, контактёру освободить место.

Я дал время Максу и Диане изучить все полученные сведения, после чего предложил собраться на посту управления, чтобы обсудить ситуацию.

Макс пришёл первым — за пару минут до назначенного времени. Выглядел он уставшим и озабоченным. Увидев меня, он кивнул и поздоровался за руку — технически, по корабельному времени, мы не виделись со вчерашнего дня. Пускай никто из нас прошедшей «ночью» толком не спал.

— Жень, думаю, должен идти я, — сходу заявил лётчик, не дожидаясь появления Дианы.

— Аргументируй?

— Я чую какой-то подвох. Они всё-таки считают нас за врагов, которые пытаются их перехитрить. Поэтому и ставят такие условия.

— Вполне может быть, — согласился я. — Ну так наша задача как раз и заключается в том, чтобы их переубедить.

— Так давай переубеждать, — Макс пожал плечами. — С меньшим риском. Жень, ты — командир. Твоя потеря будет более ощутима.

— Спорный вопрос, на самом деле, — ответил я. — И тут ещё важен дипломатический статус. Помнишь об этом?

— Мальчики, о чём спорим? — спросила Диана, скользнув на пост лёгкой походкой.

Она, в отличие от нас, выглядела свежей и отдохнувшей.

— Мы не спорим, — ответил я. — Так, обсуждаем варианты. Макс считает, что идти на первый карантин должен он.

Диана с удивлением посмотрела на лётчика. Потом улыбнулась и заняла кресло напротив.

— Ну так пускай идёт, в чём проблема? — спросила она. — Думаешь, не справится?

Я задумался.

— Технически, согласно полученному заданию, идти должен я. У меня дипломатический статус, бумаги официальные, все дела…

— Ну а я должна была скрытно внедриться в местное общество для проведения разведки, — улыбнулась Диана, положив подбородок на ладошку и поставив локоть на стол.

— И это верно, — вздохнул я. — Но вот какая ситуация: Макс, без обид — но, если идёшь ты, а командир остаётся на корабле, это снижает статус первого контактёра. Понимаешь, о чём я?

Макс сначала нахмурился. Потом улыбнулся.

— В конце концов, решать тебе, — сказал он. — Но вообще ты прав — мне кажется, они чувствительны к таким вещам. Они наверняка уже поняли, кто на корабле старший. Это ведь было видно во время первого сеанса. Но предложить я всё равно должен был. Сам понимаешь…

— Спасибо, Макс, — кивнул я.

— Но адаптацию мы начнём вместе, — продолжала Диана. — И этот вопрос надо согласовать с местными.

— Согласен, — ответил я. — Это разумно. Чтобы в любой момент иметь возможность расширить делегацию.

— Они наверняка попросят подтверждающие тесты, — вмешался Макс. — Значит, нужны будут опять протоколы биологических исследований. Продумать, как и где делать. Если ты сможешь вызвать у них доверие — возможно, они согласятся подняться на борт. Так, конечно, будет проще.

— Вообще-то, они сами должны быть в этом заинтересованы, — сказал я. — Хотя бы в разведывательных целях. Чтобы точно знать, что мы именно те, за кого себя выдаём. Эта информация будет стоить риска.

— Я займусь тогда со своим Васей… — сказала Диана. — С учётом всего, что я знаю насчёт Кодекса. Тут нельзя ошибаться, — она чуть нахмурилась — видимо, прислушиваясь к своему невидимому помощнику — после чего добавила: — Странно, мой Вася говорит, что для меня карантин и адаптация будут на целых трое суток дольше! Это что, какой-то сбой?

— Нет, всё нормально, — ответил я. — Твой Вася прав. У меня и Макса модифицированные варианты искусственной иммунки. Более мощные.

— А… вот как… я думала, только Васей модернизировали. Кстати, мой по этому поводу немного комплексует.

«Ничего, пусть утешается тем, что он старше!» — вмешался мой Вася.

Я улыбнулся.

— Твой что-то ответил? — спросила Диана.

— Ага, — кивнул я. — Пусть утешается тем, что он старше.

Диана снова чуть нахмурилась. А потом рассмеялась. Я не стал уточнять, что же именно ответил её Вася.

— Ну что ж, тогда на этом и решим. Получается, идти мне.

На борту «Севера-2» не было специального челнока, который бы перенёс меня на груажанскую станцию. Конструктивно не предусматривался. Теоретически для этих целей можно было бы использовать корабль Дианы, но и его требовалось бы перестроить и оснастить модифицированным по груажанским стандартам шлюзом. Необходимое оборудование, чтобы сделать всё это, в наличии имелось. Однако сроки выходили несуразными — не меньше недели.

Так что мы решили поступить проще: воспользоваться скафандром. Тем более, что «Полярная Сова» вполне себе обладала необходимыми возможностями для кратких путешествий в вакууме. Включая автономное передвижение. Правда, для этого требовалось брать с собой пропеллент — любой газ или жидкость, которой можно закачать в специально формируемым на спине баллон.

Создание необходимого давления, формирование форсунок и их динамическую ориентацию обеспечивало наноструктуры скафандра.

Управление обеспечивал Вася через соответствующий интерфейс. Был вариант и ручного контроля — на случай, если бы мне вдруг захотелось попрактиковаться в ориентировании и умении «считывать» ускорение.

Но мне не хотелось. Я больше думал о предстоящем времени на чужой станции, в компании её командира.

Пожалуй, сложившееся обстоятельства — это один из самых странных сценариев развития первого контакта двух цивилизаций.

Да, возможно, груажанцы подозревали, что где-то есть другие люди. Именно люди — а не неведомые мешки высокоорганизованной материи с чуждым разумом. Мы, экипаж «Севера-2», знали об этом точно. Но всё равно первый контакт есть первый контакт.

Перед стартом мы по согласованному каналу вышли на связь с чужой станцией. Говорил лично командир — единственный, кто остался на борту.

После стандартного приветствия, соответствующего груажанскому этикету радиообмена, командир сказал:

— Земной звездолёт, прошу сообщить спецификации стыковочного аппарата для подготовки шлюза. Необходимые параметры отправил по каналу телеметрии.

Голос звучал у меня внутри шлема, через сформированные скафандром микродинамики. Хотя можно было его синтезировать прямо у меня в голове, с помощью Васи. Но я специально выбрал первый вариант — для лучшего восприятия реальности.

— «Север-2» «Утренней заре», — ответил я. — Переход будет осуществлён посредством индивидуального скафандра.

Последовала долгая пауза, во время которой автоматика откачала воздух из шлюза и открылись внешние створки.

Ремонтный шлюз для выхода в открытый космос находился в нижней части центрального «веретена» «Севера-2», на центральной оси. Вращение корабля я останавливать не стал. Только с помощью Васи скорректировал его положение на орбите — так, чтобы центральная ось оказалась нацелена на «Утреннюю зарю».

Во время подготовки на «Севере» инструктора нам говорили, что даже опытные лётчики в невесомости норовят сориентироваться так, чтобы лететь на цель головой или, на худой конец, ногами вперёд. Но, конечно, это неудобно: приходится напрягать шею.

Сподручнее всего лететь прямо. Представляя, будто идёшь. Так и голова не напрягается, и глазомер работает как надо.

Именно так я вылетел из шлюза, оттолкнувшись от поручней.

Вася погасил момент вращения. Потом чуть откорректировал центровку так, чтобы шлюз станции находился точно по центру, прямо по курсу. И придал мне ускорения.

Между кораблём и станцией было километра три. Минимально безопасное расстояние. И то — судя по обмену техническими параметрами, который был налажен вскоре после контакта, местных это здорово нервировало. Так что по плану, после моей высадки на станции, «Север-2» должен был дать тормозной импульс и «отстать» километров на тридцать.

Через пару минут наушники в скафандре снова ожили. Вызывала станция.

— Космонавт планеты Земля, наблюдаю вас визуально. При необходимости готовы дать данные для корректировки курса, — произнёс командир. Как там его зовут? Айрэн. Точно. Имя похоже на земное. На севере Европы оно бы, наверно, даже удивления не вызвало. Точно так же, как имя Тейдан вполне привычно на Груажане. И на Нарайе…

— «Утренняя заря», благодарим за содействие, — ответил я. — В случае необходимости параметры запросим.

Долгая пауза. Потом ещё одна реплика:

— Меня зовут Айрэн.

«Женя, он же говорил на повседневном, — с укоризной проговорил Вася. — А ты его снова на официальный уровень отфутболил. Зачем?»

А, ну да. Местные правила радиообмена и этикет общения. Я покопался в наведённой памяти. Лучше бы мне, конечно, ответить на повседневном уровне. Наверняка они предполагают, что, раз уж мы изучили их язык — то должны владеть и такими нюансами.

— Принял тебя, Айрэн, — ответил я, переходя не просто на повседневный, а на повседневный-дружеский. — Я Тейдан.

— Спасибо, Тейдан, — ответил командир. Его голос заметно изменился, повеселел.

Понятно, почему: он ведь не знал до последнего момента, кто именно из членов нашего экипажа будет выбран для первого карантина. И моё представление ещё до прибытия имело большое символическое значение.

Таким образом я выказал не только доверие, но и личную симпатию.

Вблизи станция выглядела удивительно по-земному. Крутой светлый бок центрального отсека, шлюзовой узел, солнечные батареи, манипуляторы — всё такое же, как на наших станциях, времён до «Севера». Непривычные детали проступали только если приглядеться: надписи на груажанском, чужая символика, необычная конструкция шлюза с овальными захватами.

Когда я был в тридцати метрах от створа, внешний люк центрального шлюза станции медленно откинулся в сторону, открывая доступ во внутренний отсек.

Чуть замедлившись, я приблизился. «Стоя» внутрь шлюза попасть было невозможно — он оказался слишком мал для этого. Так что Вася скорректировал моё положение так, чтобы я вошёл головой вперёд.

На первый взгляд, не слишком безопасное решение — но фактически в моём распоряжении были руки, чтобы защититься от любого неловкого манёвра или случайного удара.

Я плавно залетел внутрь. Шлюз закрылся, и я оказался в полной темноте. Это было неожиданно. Потом я подумал, что вдруг результаты генетического анализа образцов местных людей были неверно интерпретированы и у нас есть более серьёзные отличия? Например, в зрении? Что, если они видят в другом диапазоне?

«Включить свет?» — спросил Вася, имея ввиду внешнюю подсветку скафандра.

Но ответить я не успел.

В шлюзе вспыхнула единственная лампочка. Она была расположена со стороны станции, внутри обрешеченного плафона.

Ещё через секунду я почувствовал лёгкий толчок.

«В отсек поступает воздух. Давление растёт», — прокомментировал Вася.

«Кажется, выравнивание давления закончилось. Показатели больше не растут, — добавил он спустя пару минут. — Химический состав атмосферы — груажанская норма. Кислорода двадцать один процент. Посторонние химические примеси и биологические угрозы не обнаружены».

«Что, „Сова“ может и биологию анализировать?» — удивился я.

«Это ж новая модификация, — ответил напарник. — Базовый функционал добавить было несложно, он реализован на молекулярном уровне».

«Ясно», — ответил я.

После чего дезактивировал шлем. Осторожно вдохнул воздух в шлюзе. Он отдавал металлом и немного озоном.

— Тейдан, как обстановка? — послышалось из единственного динамика, расположенного рядом с лампочкой. — Вижу, показатели давления сравнялись. Ты можешь попасть на борт. Для этого тебе нужно вручную разблокировать шлюз. Рукоятка разблокировки находится под лампой центрального освещения. Её нужно потянуть на себя и повернуть во внешнюю сторону.

Я посмотрел под лампу. Искомую рукоятку обнаружить было несложно: она была выкрашена в красный свет. Я потянулся к ней, взялся и потянул, упираясь ногами в комингс у основания люка. Рукоятка легко поддалась. После этого я её повернул в указанном направлении.

Внутри корпуса люка что-то щёлкнуло, он приоткрылся и начал плавно смещаться внутрь станции.

Я дождался, пока он откроется полностью, потом переместился так, чтобы снова оказаться головой вперёд и именно в таком положении двинулся внутрь станции.

Сразу за шлюзом находился рабочий отсек. На стене размещалась какая-то аппаратура, перемигивавшаяся разноцветными огнями.

А прямо в центре помещения висел прозрачный контейнер, в котором находились разные разноцветные коробки.

«Жень, похоже, это припасы. Еда, — прокомментировал Вася. — Тебя принимают как дорого гостя».