Тепла хватит на всех – 5

Халэр

Нас разделяла лишь прозрачная перегородка из какого-то полимера, натянутая прямо в центре жилого отсека. Я уже знал, что система обеспечения была полностью разделена. Обе части функционировали автономно. Моя часть модуля обеспечивалась штатной, а часть Айтэна — резервной.

По мне так всё равно барьер выглядел до ужаса ненадёжным. На месте командира я бы нервничал. Всё-таки биологическая опасность — это такое неприятное дело… да, если бы случилось что-то нехорошее, скорее всего, возможности медицинского отсека «Севера-2», или даже боты моего собственного иммунитета помогли бы предотвратить непоправимое. Вот только Айтэн об этом не знал. И я не спешил ему сообщать об этом.

Тем не менее, командир вёл себя совершенно спокойно. Занимался своими делами: следил за орбитой станции, контролировал ход экспериментов, которые решили не прерывать после моего появления. Готовил какие-то отчёты для своего ЦУПа.

В общем, ситуация была немного сюрреалистичной. Особенно если учесть, что практической необходимости в его присутствии во время карантина рядом со мной не было.

Иногда, отрываясь от своих дел, он глядел в мою сторону, кивал или улыбался. Реже задавал какие-то вопросы, которые казались мне малозначимыми. Например, удалось ли мне освоить прибор для удаления естественных отходов.

Мне, конечно, удалось. Хотя теоретически я мог пользоваться возможностями утилизации, которыми располагал скафандр, но не хотел этого делать. Даже не знаю почему. Возможно, это казалось нечестным по отношению к Айтэну. Да и система утилизации отходов тут тоже до смешного напоминала земную. И не просто земную — а именно российскую, потому что, например, насколько мне было известно, у китайцев конструкция несколько отличалась.

Вот и сейчас он снова поглядел на меня, кивнул и вдруг спросил:

— Почему ты решил лететь в космос, Тейдан?

Прозрачная мембрана была проницаема для звука, так что нам не приходилось использовать никакие технические устройства для того, чтобы общаться.

Вот неожиданности я чуть не подавился. Как раз перед этим я сделал пару глотков через трубочки из герметичного контейнера, пробуя на вкус оло — местный вариант стимулирующего напитка, содержащего вещество, идентичное по свойствам кофеину. Кстати, напиток был неплох: кисленький, с тонким ароматом. Я даже хотел покопаться в наведённой памяти, чтобы выяснить, из какого растения его производят, но вопрос Айтэна сбил меня с мысли.

Я посмотрел командиру в глаза. Тот терпеливо ждал, убрав в сторону наборную клавиатуру терминала связи. Та осталась парить в нескольких сантиметрах от рабочего места.

— Я не то, чтобы решил, — ответил я. — Сначала я получил приказ. Меня перевели из моего подразделения. А уже на месте я выяснил, чем именно мне придётся заниматься.

Кажется, Айтэн был искренне удивлён. Он смотрел некоторое время на меня округлившимися глазами, потом улыбнулся и сказал:

— Некоторые учёные считают, что юмор — это отличительная черта настоящего разума. Ты ведь пошутил, Тейдан, да?

Я вздохнул и покачал головой.

— Мы очень похожи внешне, — ответил я. — Генетически наши народы почти одно и то же. Но культура… культура всегда развивается быстрее биологии. Понимаешь? Мы всё-таки разные.

— Да… — немного растеряно ответил Айтэн. — Кажется, понимаю…

Он отвернулся и сделал вид, что снова погрузился в работу с терминалом. Но я заметил, что он несколько раз трогал клавиши, но так ничего и не набрал.

— Подожди-ка, Тейдан! — видимо, ему в голову пришла какая-то неожиданная мысль, и он снова отложил терминал, закрепив его в специальном удерживающем устройстве. — А откуда тебя перевели? Ты был кем-то ещё до того, как стал космонавтом?

— Да, я был военным, — ответил я.

Айтэн удивился ещё больше, если вообще это было возможно. Но теперь он хотя бы не делал вид, что снова хочет заняться работой. Я видел, что его разбирает любопытство; он балансировал между ним и между требованиями приличия, принятыми в груажанском обществе.

В конце концов, любопытство победило.

— Получается, вы всё ещё разделены? И ведёте войны между собой?

— Вели до недавнего времени, — ответил я. — С началом эры межзвёздных перелётов ситуация изменилась.

— Подожди… если ты — военный, значит, ты сам участвовал в войнах? И, значит, выход к звёздам случился прямо при тебе? — продолжал задавать вопросы командир.

— Верно. Я был первым человеком, который слетал к другой звезде и вернулся обратно.

В этот раз Айтэн молчал дольше, видимо, осмысливая сказанное.

— Я про военных читал только в детских исторических книжках, — снова заговорил он. — Честно говоря, там мало хорошего про них было написано. Считалось, что в диких условиях первобытных обществ часть людей не могли воспринять идею совместного проживания достаточно глубоко, и у них доминировали самые примитивные инстинкты. Ну то есть военные в нашей истории — это такие убийцы, с которыми общество вынуждено было мириться. Потому что конкурирующие модели тоже использовали таких же убийц…

Он запнулся, будто спохватившись.

— Ой. Извини, Тейдан, это не про тебя, конечно — я не считаю тебя убийцей или примитивным дикарём. Просто так нас учат. Я не ожидал, что в другом развитом мире может быть иначе.

«Осторожнее, Жень, — вдруг вмешался Вася. — Не уверен, что им стоит знать о паразитах».

«Разберусь», — ответил я.

— Я не обижаюсь.

Командир достал из фиксатора точно такой же пластиковый контейнер с оло, который был у меня в руке, проколол его трубочкой и сделал глоток. Было видно, что в нём снова борются правила приличия, осторожность и любопытство. И последнее снова победило.

Кажется, я даже начал понимать, почему в разумно устроенном обществе Груажан Айтэн попал именно в космонавты.

— Скажи, а ты действительно… участвовал в битвах? Или к этому времени военное сословие сохраняло номинальное название, но фактически войны уже были остановлены? — спросил он.

— Участвовал, — ответил я. Потом подумал немного и добавил: — я восстанавливался после ранения, когда пришло распоряжение о переводе. Которое и привело меня к звёздам.

— Ранения… — задумчиво повторил Айтэн.

— Слушай, да что мы всё обо мне да обо мне! — улыбнулся я. — Ты скажи лучше, как тебя самого в космонавты занесло?

Командир улыбнулся.

— Я с детства был очень любопытным, — ответил он. — Мама считала, что из меня вышел бы хороший учёный. Но мне не хватало терпения. И ещё я был склонен к риску. Мне нравилась опасность, хоть я и старался лишний раз родителей не нервировать. Поэтому наставники направили меня по этому пути.

— Скажи, ты женат? — спросил я.

Из наведённой памяти я знал, что институт брака на Груажан существует. Причём в очень похожем на обычный российский вариант виде, как союз одного мужчины и одной женщины. То же разделение прав и обязанностей. Имелись даже аналоги брачных договоров для особых случаев, когда супруги относились к привилегированным кастам, обладали властью или состоянием.

Айтэн приподнял левую бровь.

Опять что-то не так? Вопрос ведь простой, чему удивляться?

«Женя, смотри в следующий раз глубже», — сказал Вася сварливо.

Я не слишком вежливо прервал его до этого. И вообще мало уделял ему внимания — хватало разговоров с Дианой и Максом. И, кажется, мой напарник начинал немного обижаться.

«Что там?» — терпеливо спросил я, стараясь, чтобы мой мысленный тон был дружелюбным и внимательным.

«У них не принято создавать семьи с людьми рискованных профессий, — пояснил Вася. — А космонавт, безусловно, к ним относится».

Усилием воли я глубже нырнул в наведённую память. И немного прибалдел: полицейские, спасатели, пожарные, некоторые виды монтажников и моряков, лётчики-испытатели и космонавты у них были поражены в правах.

— Тейдан, я не могу жениться и заводить детей, — спокойно сказал Айтэн. — Разве у вас иначе?

— У нас… по-другому, да, — ответил я.

— Как в древние времена, — хмыкнул командир станции. — Но это ведь неразумно. Когда риск реальный — семья может остаться без кормильца. Дети без отца. Это очень… травмирует. Поэтому общество вынуждено защищаться от такого развития событий.

Он посмотрел на меня.

— А что, у тебя есть дети? — спросил он.

— Трое… — вздохнул я. Потом поправился: — Точнее, четверо. Но с четвёртым сложная история. Генетически он мой, но фактически мы познакомились, когда он уже был в сознательном возрасте.

— А-а-а, — кивнул Айтэн. — Ясно. Вы тоже забираете генетический материал у самых успешных халэров?

Аналога этого слова не было в русском. Но наведённая память мне быстро подсказала этимологию: корень «хал» — «край, предел», суффикс «эр» означает профессию. То есть, халэры — это те, кто на краю или на пределе.

— Нет. У нас нет такого обычая, — ответил я, пожав плечами.

— Как же так получилось с твоим четвёртым ребёнком?

— Ну, технически он первый. Самый старший, — ответил я. — Но там реально сложно, долго объяснять.

Мне совершенно не хотелось вдаваться в подробности того, что происходило на О-деа. Не то, чтобы я собирался утаивать эту информацию от потенциальных союзников — но, по крайней мере, сначала надо было дождаться встречи с Советом и обозначения позиций.

— Ясно, — кивнул Айтэн. — У нас всё просто: халэры могут стать биологическими родителями тогда, когда становятся лучшими в своей профессии или совершают что-то особенно героическое. У них… то есть, у нас. Я ведь тоже халэр, чтобы ты понимал. У нас забирают генетический материал для того, чтобы передать какой-нибудь бездетной паре. Для них это счастье и особый почёт. Хотя тайна рождения ребёнка никогда не раскрывается. Халэр лишь знает, что где-то есть его дети. Считается, что для нас этого достаточно, чтобы сохранять мотивацию. Ну и популяция не теряет генетическое разнообразие. А то со временем халэр бы вымерли, и некому было бы делать опасную работу.

Он улыбнулся.

Я потрогал бороду. Её, кстати, не мешало бы подстричь — а то так скоро стану похож на какого-нибудь классика…

«Если хочешь — уберу бороду с помощью иммунитета», — тут же предложил Вася.

Я сдержался, чтобы снова не нагрубить своему напарнику. Он ведь действительно хочет как лучше…

«Её надо подстричь, а не убирать, — ответил я. — Но спасибо за предложение».

«Укоротить сложнее, ровно не получится, волосы слишком тонкие, боты сложно откалибровать и…»

«Вась, да не парься. Правда. Я это так подумал».

— У меня теперь тоже будут дети, — сказал командир станции, не переставая улыбаться. — Скорее всего, даже несколько.

— Подожди… это потому, что ты остался на станции? — спросил я.

— Да, — кивнул он. — Совет посчитал это крайне опасным решением. Статистики посчитали, что вероятность плохого исхода для меня — больше пятидесяти процентов.

Я вздохнул и снова посмотрел на тонкую мембрану, которая нас разделяла.

— Мы… очень разные, — сказал я.

— Понимаю, — кивнул Айтэн. — С виду ты совсем как обычный парень. Похож на халэр. У тебя в глазах есть что-то такое… говорят, у всех наших есть. Раньше я как-то внимания не обращал на такие разговоры, но теперь вижу: похоже, они правдивы.

— Если бы ты вырос на Земле, ты бы ничем от меня не отличался, — улыбнулся я.

— Думаешь, я бы тоже стал военным? — кажется, командир немного испугался такой перспективы. Если я правильно понял его выражение лица.

— Нет, просто… — я вздохнул. — Просто у тебя не было бы повода удивляться, узнавая о разных обычаях.

— Наверно.

Айтэн снова улыбнулся.

— Знаешь, Тейдан. Я надеюсь, что ты благополучно вернёшься к своей жене на Землю. Всё-таки трое детей — это большая ответственность.

И вот как ему сказать?..

«Женя, а надо ли?» — снова объявился напарник.

«Надо, Вася. Надо!»

— Технически мы не женаты, — ответил я. — И там три женщины.

Айтэн всё-таки засмеялся. Правда, немного нервно. Я спокойно ждал, пока он успокоится.

— Подожди… ну не может быть, чтобы и сейчас ты не шутил? Говорят, у всех халэр особое чувство юмора, поэтому мы шутим только среди своих. А ты, получается, особенный халэр!

— Айтэн, я говорю правду, — сказал я.

— Но как это технически возможно? Твои дети рождались вне брака? У нас это считается… ну как бы тебе сказать? Не очень хорошо.

— У нас тоже. Поэтому, чтобы дети родились законно, я последовательно женился и развёлся со всеми тремя, — ответил я.

— И они не были против?

— Они подруги.

Айтэн потёр подбородок, видимо, бессознательно скопировав мой жест.

— Слушай, не пойми меня превратно, — спохватился я. — Моя ситуация она и для Земли тоже довольно необычна. Это… не слишком распространено. Так, в принципе, у нас такие же семьи, как и у вас. Брак, верность, дети. У нас ценности-то общие.

— А. Вот как.

— Ну, да. Извини, надо было сразу сказать.

— Но халэр у вас имеют право заключать браки и рожать детей, так?

— Имеют, как и все.

— Наверно, мне бы у вас понравилось…

— Наверняка у тебя будет возможность посетить Землю, — ответил я. — Может, даже на вашем первом звездолёте.

Айтэн явно смутился и опустил взгляд.

— Для меня было бы честью, — сказал он. — Но такие вещи у нас делаются только с разрешения Совета.

«Поздравляю, Женя! — мысленно вздохнул Вася. — Ты официально пригласил его к нам. Слушай, ты хоть изредка пользуйся тем, что я тебе записал, а?»

«Ну пригласил и пригласил, — ответил я. — Между прочим, по своему дипломатическому статусу могу!»

Но на всякий случай я действительно полез в память. И, конечно же, выяснил новые детали.

Я не просто пригласил Айтэна к себе. Я совершил жест, который в культуре Груажан трактуется как высшее проявление дружбы.

— Тебе понравится, — пообещал я, глядя Айтэну в глаза.

Кажется, космонавт в тот момент желал провалиться на месте — настолько он был смущён.

— Спасибо, — выдавил он. — Знаешь, Тейдан, я не жалею, что согласился с Советом и пошёл на риск. Дело даже не только в детях. В тебе есть что-то такое. Знаю, это странно — но я тебе доверяю. Возможно, мы на самом деле станем друзьями. По крайней мере, у нас ещё будет достаточно времени наедине, чтобы узнать друг друга поближе.

«Вась, кстати, как там моя иммунка? — спросил я. — Скоро замещение завершится?»

«Местный микробиом уже прижился, — ответил напарник. — Но нужно пройти несколько контрольных точек, чтобы убедиться, что в тебе не осталось земных штаммов, которые могут быть опасными для местных. Тут, понимаешь, спешку мы не можем себе позволить. Я бы сказал, одни местные сутки, или тридцать земных часов».

Я посмотрел на большое табло с местными часами, которое располагалось над центральным постом управления. По времени станции на борту был вечер.

— Думаю, завтра мы сможем снять барьер, — сказал я. — Это будет безопасно.

Айтэн чуть нахмурился.

— Специалисты биологи, назначенные Советом, говорили о двух десятинах, — ответил он.

Здесь, на Груажан, как и на Нарайе, существовал десятидневный аналог недели. Возможно, так складывалось потому, что в планет не было естественных спутников, которые могли бы усложнить систему.

— Нет, мой организм управится раньше, — заверил я.

— Тейдан, для обычного человека на Груажан это невозможно, — сказал командир. — Я углубленно изучал биологию, как дополнение к профессии. На станции проводится много экспериментов этой направленности.

— У нас есть специальные технические средства, которые позволяют сильно ускорить процесс.

— Если так, то вы сильно обгоняете нас в научно-техническом развитии.

— Я никогда не утверждал обратного, — улыбнулся я.

Айтэн взялся за край своего рабочего ложемента, повернулся ко мне корпусом. Потом чуть оттолкнулся и подплыл вплотную к мембране, которая разделяла нас. Приложил раскрытую ладонь к прозрачному барьеру.

Повинуясь каком-то наитию, я сделал то же самое.

Через материал я почувствовал тепло его ладони.

— Дружба — это доверие, Тейдан, — улыбнулся Айтэн. — Я хочу рискнуть и довериться тебе. Мне почему-то кажется, что мы действительно друзья.